Текст книги "Самолётик в самое сердце (СИ)"

Автор книги: - Ruby -

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Мин Юнги думает, что быть геем, к тому же пилотом, – ужасно сложно. Почему-то мир решил, что ему на рейсы лучше напихать стюардесс, чем молоденьких подтянутых стюардов. Юнги не пускает слюни на все эти длинные ножки на каблучках, на коротенькие юбки, на полупрозрачные рубашки. Юнги пускает слюни на крепкие ноги, обтянутые плотной тканью, на ярко выделяющиеся кадыки, на руки сильные, испещренные тонкими голубыми венами.

Вот Ким Намджуну везет, у него девушки долго не задерживаются. Никто не знает почему, но начальник аэропорта ругается с ним постоянно, орет так, что его секретарша несчастная вечно жмется к столу и бледнеет. Намджун ему в ответ орет, доказывает что-то упрямо, а потом выходит из кабинета с довольной миной. Конечно, у него ведь стюардов на борту больше, чем стюардесс. Поговаривают, что Джун домогается до девушек, и они просто не выдерживают. Но это чушь откровенная, Юнги знает, потому что по молодости с Намджуном спал. И, сказать честно, Ким очень в постели хорош. Не повезло девушкам, что встает у этого пилота только на мужчин.

Даже Чон Чонгуку везет, потому что у него на борту всегда присутствует хотя бы два-три стюарда и второй пилот обязательно мужик. Иначе Чонгук устраивает истерики, грозится уволиться и уйти работать таксистом. Выглядит устрашающе, если честно, потому что Чон – гора мышц, под облегающей белой формой. Юнги на него слюни пускал долгое время, когда пацана взяли на работу, а потом узнал, что тот однолюб страшный и к себе вообще никого не подпускает, даже шанса не дает. Страдает по какой-то своей первой любви.

А вот Мин Юнги не везет. У него все время на борту стюардессы. А он их терпеть не может. Сплетничают, пищат, к нему лезут, глазки строят. У Мина даже второй пилот – женщина. Но та хоть адекватная: замужем и с двумя детьми, в душу к нему не лезет и вопросов лишних не задает, вообще очень женщина суровая, Юнги не отказался бы на ее мужа посмотреть. Но второй пилот вторым пилотом, а злоебучих стюардесс никто никогда не отменял. Юнги иногда хочется встать посреди аэропорта и заорать во все горло, что он любит члены, большие такие толстые члены. Только вряд ли это сработает, ему лишь в лицо похихикают со словами «Юнги-я, вы просто прелесть».

Хуелесть.

– Слыхал, к нам нового второго пилота брать будут? – спрашивает Намджун, присаживаясь рядом и помешивая свой капучино ложечкой.

Выглядит Джун откровенно хреново. Синяки под глазами, лицо осунувшееся, форма висит, глаза красные. Страх. Но Юнги не удивляется – тот с мужем разводится уже второй месяц.

– На чье место? У нас все под завязку вроде, – Мину не очень-то и интересно. Его вообще окружающий мир мало интересует.

– Так тебе в помощь. Мэй твоя увольняется. Ты вообще с ней не разговариваешь во время полетов?

– Нахрена? Мы с ней не ради дружбы сюда устраивались.

– Ну, приятнее работать с человеком, когда у вас в кабине хотя бы дружеская атмосфера царит, – Намджун удивленно пожимает плечами.

– Что-то я не наблюдаю у тебя с Джином дружеской атмосферы. И мне приятнее, когда в кабине тишина и шум приборов.

– А ты романтик, Юнги, – смеется Намджун. – В любом случае, вечером нас собирает начальство, чтоб представить этого парня. Не ленись и приходи, вдруг, он окажется в твоем вкусе.

Джун хохочет и уходит, оставляя свой капучино нетронутым. У Юнги с личной жизнью проблемы огромные, потому что он в работе постоянно, и никто его графика дольше месяца не выдерживает. Но у Мина принцип – не встречаться с коллегами, потом проблем не оберешься при расставании. Поэтому Юнги решает на собрание не приходить, он все равно с этим вторым пилотом встретится на следующем рейсе.

Мин-то решает не ходить, а вот Чонгук решает наоборот, поэтому, буквально, за руку тащит его в зал.

– Иди попялься.

– Чонгук, я что там не видел? Я устал и хочу спать.

– Ты всегда спать хочешь, я до сих пор удивляюсь, как ты пилотом стал. Ты ж засыпаешь на любой горизонтальной поверхности, – улыбается Чон.

– Только когда не сконцентрирован, – раздраженно поясняет Юнги.

Он хороший пилот. Лучший вообще-то… после Чонгука и Намджуна.

Чон подталкивает его в открытую дверь и радостно улыбается, когда видит Джуна, который уже занял им места. Юнги оценивает количество людей, решает, что десять человек он переживет и садится в мягкое кресло, расползаясь по нему и вытягивая ноги. Все равно начальство вечно опаздывает, и у него есть минут двадцать, чтобы подремать. Чонгук с Намджуном рядом о чем-то перешептываются, периодически бросая взгляды в сторону Сокджина, пока еще мужа Джуна. Тот сидит, как статуя, не шевелится. Красив до чертиков, это признает даже Юнги, хоть Джин его и подбешивает. Мужчина слишком самовлюблен.

– Добрый вечер, коллеги, – слышит Мин голос начальника и приосанивается, бросая на грузного мужчину быстрый взгляд.

Дальше Юнги не слушает, отключается и просто оглядывает зал. В углу, где-то рядом со вторым входом, он замечает парнишку, от которого воздуха в легких становится непозволительно мало. Юнги приходится вытянуть шею и чуть прищурить глаза, чтобы разглядеть… Пилота? Серьезно?

– Поприветствуйте нашего нового коллегу. Пак Чимин, не топчитесь в углу, идите к нам.

Юнги понимает, что непроизвольно задерживает дыхание, когда этот парень медленно идет к начальнику. Будто по подиуму. Шаг легкий, походка уверенная, даже вызывающая. Одна рука опущена в карман брюк, и те натягиваются, позволяя заметить шикарный, накаченный зад. Если бы Юнги был чуть эмоциональнее, он бы даже присвистнул или запищал бы, как некоторые стюардессы сейчас. Пак Чимин встает рядом с начальником, кланяется и начинает говорить. Юнги слова разобрать не может, лишь слышит паточный, звонкий голос, который эхом разносится по залу. Мин, вдруг, очень не вовремя думает, что стонать этот Пак Чимин должен просто потрясающе.

– Юнги, – пальцы щелкают перед глазами, и Мин переводит взгляд сначала на удивленного Чонгука, а потом и на начальника, который ждет ответа дольше положенного.

– Да, Хичон-ши? Простите, задумался.

– Я говорил, что вы теперь с Чимином в одной упряжке. Надеюсь, ты о нем позаботишься. Он очень смышленый и перспективный пилот.

– Можете не сомневаться, – отвечает Юнги.

Он вновь возвращает взгляд на Чимина и подвисает, потому что тот улыбается ярко, отчего глаза превращаются в щелочки, а щеки становятся больше раза в два. У Юнги сердце дергается и падает где-то возле ног этого паренька. На этом собрание заканчивается, все поочерёдно приветствуют Чимина, желают ему удачи и медленно расходятся по домам. Юнги сидит до последнего, пока они с Паком не остаются наедине. Парень мнется посреди зала, краснеет под чужим внимательным взглядом и вскоре решается подойти ближе.

– Я – ваш фанат, – выдыхает Чимин одним предложением, и Юнги где-то в мыслях мечтает умереть от этих слов. Прекрасная смерть. Сладкая.

– Неожиданно. Я ведь не лучший пилот.

– Лучший! – рьяно возражает Чимин и краснеет еще больше, добавляя тихое: – для меня.

Юнги удивленно смотрит на парня, пытаясь найти в глазах лесть или издевку, но находит там лишь слепое обожание и безмерное уважение.

Вау.

– Вы не подумайте. Я не полоумный. Просто… Наблюдал за вами все время обучения.

– Давно, значит, слюни на меня пускаешь, – ухмыляется Мин, но тут же возвращает на лицо маску безразличия.

– Я был так рад, когда мне сказали, что я буду вашим вторым пилотом! Я так хочу понравиться вам, – выпаливает Чимин и смущенно закрывает лицо ладонями. – Боже, выгляжу полнейшим идиотом.

У Юнги внутри бегает маленькое нечто, пищит и рвет на себе волосы от счастья. Этот парень от него без ума. Но Мин берет себя в руки и маленькое нечто спихивает в суровую яму принципов. Он с коллегами не встречается. Это непреложная истина. Закон.

– Рад познакомиться, надеюсь, мы сработаемся, – сухо отвечает Юнги и жмет маленькую чужую ладонь.

Нечто пищит из суровой ямы принципов и кидается маленькими сердечками.

Юнги нехотя отпускает чужую теплую руку и разворачивается, чтобы… позорно сбежать, потому что у него сердце заходится в пляске от этого невинного создания рядом. Но ладошка чужая ему убежать не дает и сжимается крепче, тянет на себя.

– Я… Я вам не нравлюсь? – тихо спрашивает Чимин.

Юнги даже смотреть на него боится. Он так-то выглядит потерянным котенком, а после таких слов вообще страшно становится.

– Скорее, наоборот, – выдыхает Мин, но смотрит по-прежнему в другую сторону. – У меня дыхание от тебя сперло. Первый раз в жизни. А это плохо. Очень-очень плохо.

Вторая чужая ладошка внезапно оказывается на щеке Юнги, а Чимин оказывается напротив. Глаза широко распахнуты, губы пухлые приоткрыты, а пальцы впиваются в чужую руку.

– Почему плохо? У вас какие-то принципы?

– Да. Я с коллегами не встречаюсь.

Чимин замирает, руку с щеки убирает и как-то весь сникает.

– П-простите, я слишком навязчив. Я не хотел. Вы не подумайте обо мне ничего плохого. Я просто слишком давно влюблен.

Мин задыхается от такой честности. Парнишка влюблен в него давно, а Юнги его даже не видел нигде или… не замечал. Мин по жизни такой. Он вообще мало что видит и замечает, слишком занят тем, что происходит внутри, а не снаружи. А внутри пустота и удушающее желание быть кому-то нужным. Он уже пять лет один. Пять долгих лет. И он не железный.

Чимин руку чужую отпускает, отходит на шаг назад и извиняется бесконечно. У Юнги сердце сжимается.

– Стоя-я-ять, – рычит он и подходит к Паку вплотную, шепча в самые губы: – я мерзкий, угрюмый с тяжелым характером и ужасными принципами. Я все еще не хочу встречаться с коллегой и, тем более, своим вторым пилотом, но ты можешь попробовать переубедить меня. По крайней мере, я хочу, чтобы ты это сделал.

Юнги чувствует, как у Чимина сбивается дыхание, и уже жалеет о том, что сказал. Собирается отойти и позорно выбежать из зала, как вдруг ощущает на своих губах чужие, горячие и сладкие. Чимин целует его, медленно, еле двигает губами и весь дрожит. Юнги раздраженно выдыхает и хватает парня за талию, крепко прижимая к себе одной рукой, а вторую запускает в мягкие пшеничные волосы и давит, углубляя поцелуй. Чимин отвечает мгновенно, страстно, чуть постанывая в ответ. Но потом вдруг отодвигается, смущается и краснеет.

– Я вас… Я тебя… Господи, я, пиздец как, тебя хочу. – выдыхает он и упрямо смотрит в лисьи глаза напротив.

Юнги лишь ухмыляется и тянет парня за руку, еле восстанавливая сбившееся дыхание. Раздевалка совсем рядом, лишь за угол повернуть, и Мин чуть ли не вбегает туда, хлопая дверью и щелкая замком. Лишние глаза им не нужны. Чимин льнет сам, вновь впивается в губы и целует уже увереннее. Юнги чувствует себя внезапно таким счастливым, что улыбается в поцелуй, как дебил. Пак на это ругается и кусается, требуя сконцентрироваться. Юнги руку опускает на поясницу, а потом медленно соскальзывает вниз, пальцами впиваясь в аппетитную ягодицу. Ощущения невероятные, Чимин стонет ему прямо в рот, и Мин внутренне ликует. Этот парень действительно стонет потрясающе. Юнги бы записал на диктофон и пустил бы на повтор. Второй рукой Мин медленно расстегивает пуговицы на пиджаке, попутно цепляя языком выделяющийся кадык и легонько прикусывая его. Чимин выгибается и жмется ближе. Юнги с трудом удается расстегнуть последнюю пуговицу, он тянет рукава вниз, требует снять пиджак, а потом и вовсе отходит.

– Хочу посмотреть, как ты раздеваешься, – поясняет Мин на обиженный взгляд.

Чимин краснеет в который раз за вечер, и Юнги думает, что его принципы могут лететь к чертям так же быстро, как летают его самолеты. Пак снимает пиджак, тянет галстук, ослабляя его.

– Нет. Его оставь, – командует Юнги, и Чимин послушно кивает.

Парень хватается дрожащими руками за маленькие пуговички на рубашке и расстегивает одну за другой, громко сглатывая при этом. Юнги захлебывается собственной слюной, когда белая ткань распахивается, и Мин видит шесть четко очерченных кубиков и бронзовые ореолы сосков. Он не выдерживает и подходит к Чимину, помогает стянуть рубашку и впивается губами в шею, оставляя яркий засос. Проводит языком по ключицам, облизывает их и спускается к соскам, дует на них поочередно, наблюдает, как горошины твердеют и легонько прикусывает. Чимин стонет. Громко, с надрывом, заполняя раздевалку пошлым, тягучим звуком.

Мин внутренне торжествует. Со вторым пилотом ему очень повезло.

~

Юнги уже слышать не может от стюардесс о новом втором пилоте. Они ему надоели своими рассказами о том, какой он потрясающий. Сказали даже, что устроят соревнования за его сердце. Юнги на это лишь ухмыляется и молчит, потому что новенький потрясающе громко стонал вчера.

Под ним.

И, кажется, дал не только свой прекрасный зад, но и трещину в принципах Мин Юнги.

========== Чонгук и самолетик с фотографией ==========

Комментарий к Чонгук и самолетик с фотографией

Ну, ничего не буду говорить, ахахаха. Но это не последняя их история, уверяю)

Обожаю и обнимаю ~

already gone – sleeping at last

Чонгук вздыхает тяжело, пропуская удар сердца, когда из старого кошелька, который он собирался выкинуть, выпадает потертая, до боли в груди знакомая фотография. Чон морщится, раздумывает несколько секунд и все же поднимает ее с пола, боясь даже повернуть лицевой стороной. Слишком много воспоминаний и слишком много боли. Его первая и единственная любовь, которую он не смог удержать из-за собственной глупости.

Чонгук с тех пор вздрагивает каждый раз, как только слышит слово «измена». Потому что для него это слово теперь навсегда – боль, граничащая с помешательством. Как все это случилось Чонгук старается не вспоминать, но все равно каждую ночь вот уже восемь лет подряд ему снятся глаза цвета молочного шоколада, наполненные слезами и хриплый шепот, умоляющий объяснить, за что с ним так поступили.

Чонгук старается не вспоминать, но, на самом деле, помнит все до мельчайших подробностей. Помнит, как злился, когда думал, что ему изменяют. Помнит, как устраивал истерики, когда спать приходилось одному, а не обнимая чужое податливое тело. Помнит, как в один из вечеров не выдержал очередного «ночевать сегодня не приду, прости, люблю тебя» и зашел в первый попавшийся бар, чтобы забыться алкоголем. Но забылся в итоге в чужих руках, губах и ярко-рыжих волосах. Помнит, как пришел домой под утро и тут же во всем сознался, потому что никогда бы не смог промолчать о таком. Помнит, как в лицо швырнули чековую книжку с баснословной суммой, со словами «я всего лишь пытался заработать на наше счастье и дом возле моря». Помнит чужие слезы, сбор вещей и хлопок входной двери. А после не помнит ничего. Только боль.

– Эй, малой, ты домой планируешь? – раздается голос сбоку, и Чонгук поспешно вытирает слезы, выныривая из воспоминаний.

– Да, просто задумался, – отвечает парень и разворачивается, чтобы очень криво улыбнуться.

– Передо мной можешь не выделываться. Я ведь столько твоих слюней со своей формы стер, – усмехается Хосок, глазами пробегаясь по чужим дрожащим рукам.

Старший чуть хмурится, подходит ближе и выхватывает фотографию, не слушая возмущенных просьб вернуть. Смотрит внимательно и улыбается так светло, как умеет только Хосок.

– Красивый. Безумно красивый.

– Я знаю, – говорит Чонгук и фотографию обратно забирает, бережно прижимая к груди.

– Скучаешь?

– Ты же знаешь, что чертовски сильно.

– Связался бы. Восемь лет прошло, может, хотя бы просто поговорили бы. Вдруг, полегчало бы.

– Ага, обязательно, – бездумно соглашается Чонгук и выходит из раздевалки, попутно прощаясь.

Он никогда с ним не свяжется. Потому что трус. Потому что боится, что там, без него, счастливая жизнь, любимый человек рядом, и улыбка квадратная с лица не сходит. Улыбка, которая всегда принадлежала ему. Причиной которой всегда был только он.

Чонгук выходит из здания и ежится от пронзающего ветра. Тут же хочется вернуться обратно, желательно, в любимую кабину пилотов, где всегда тепло и Хосок рассказывает несмешные шутки. Чон поднимает воротник белого пиджака и голову в плечи втягивает, пытаясь спрятаться от холодных порывов ветра, которые лезут под форму, леденяще оглаживая оголенные участки кожи. Он благодарит всех богов, что сегодня его любимое парковочное место было занято вредным Юнги, и машина стояла на другом, более близком. Чонгук, практически, бежит до автомобиля и вскоре оказывается за рулем, тут же включая печку на максимум.

Он ненавидит осень, потому что именно осенью потерял свой единственный шанс на счастье. Чонгук наблюдает, как о лобовое стекло попеременно начинают ударяться дождевые капли, и прикрывает глаза, вспоминая, что тем вечером тоже шел дождь. И от него ушли без зонтика. Потому что «лучше под ливень, чем остаться с тобой на секунду дольше». Чон лезет в нагрудный кармашек и вновь достает фотографию, чтобы внимательно всмотреться в вызубренные до мельчайших подробностей черты лица. В глаза бросается родинка на самом кончике носа, которую Чонгук так любил зацеловывать по утрам, пока они нежились в кровати, надеясь, что будильник никогда не прозвенит, и им не придется расставаться на целый день, чтобы разойтись по своим университетам.

Чонгук жмурится, потому что глаза предательски начинает жечь. Нет, достаточно, сегодня он больше не будет плакать. Он еще раз бросает взгляд на фотографию и откидывает ее на соседнее сидение, заводя мотор. Тот недовольно рычит, намекая, что пора заправиться. Чонгук включает дворники, чтобы различить очертания дороги, и выезжает с парковки, мгновенно встревая в пробку.

Он ненавидит машины, потому что в них нельзя почувствовать себя свободным. Чонгук любит самолеты, любит летать. В воздухе нет пробок, нет ограничений. Только ты, бубнящий рядом Хосок и бескрайнее небо перед тобой. Всегда разное. Ярко-голубое, малиново-красное, затянутое грозовыми, чернеющими тучами, как сейчас. Всегда разное, но всегда вселяющее чувство свободы.

Чонгук вздрагивает от внезапного раската грома и включает поворотник, выныривая из пробки. Ему не нужно ехать в центр, он специально покупал квартиру рядом с аэропортом. Звуки пролетающих мимо самолетов не дают почувствовать себя одиноким. Он паркуется возле дома и задумчиво смотрит в окно, наблюдая, как огромные капли разбиваются об асфальт. Нужно будет позже позвонить Юнги, поинтересоваться, как прошел их первый полет с Чимином в грозу. Чонгук знает, что Юнги себя в таких ситуациях ведет уверенно и спокойно, не позволяя нервам взять верх над рассудком, а вот как будет вести себя еще не опытный Чимин, Чону очень интересно.

Он дожидается, пока дождь немного стихает и открывает дверь машины, впуская в салон промозглый ветер, который хватается за фотографию и выносит ее на улицу. Чонгук шокировано наблюдает за этим несколько секунд, а потом выбегает следом, мгновенно промокая, потому что дождь вновь усиливается. Он бежит за ветром, стараясь догнать то единственное, что не позволяет ему впасть в отчаяние. И кончиками пальцев тянется к фотографии, которая под каплями воды тяжелеет и падает в лужу. Чонгук отчаянно хватается за нее и вновь прижимает к себе. Сердце бьется о грудную клетку, эхом звучит по всему организму.

Чонгук оглядывает свою мокрую насквозь форму, которая неприятно липнет к телу, и идет домой, не обращая внимания на то, что в ботинках хлюпает вода. В квартире тепло, потому что Чон ненавидит осенью оставлять окна открытыми. Он вздрагивает от перепада температур, осторожно кладет фотографию на тумбочку возле зеркала и идет в ванную, чтобы встать под горячий душ и чуть расслабиться. Позже Чонгук высушивает фотографию феном, наблюдая, как края загибаются и лезет за утюгом, чтобы распрямить картинку, которая так надежно хранится в его сердце.

Телефон вибрирует, оповещая о входящем вызове, и Чонгук принимает его, попутно усаживаясь в кресло и разглядывая спасенную фотографию.

– Без приключений добрался? – весело спрашивает Хосок, а Чон слышит, как на заднем фоне у того Минхо что-то радостно напевает.

– У вас вечер караоке?

– Ага, он уже оглушил меня парочкой песен, – смеется друг.

Чонгук завидует, потому что Хосока дома всегда с рейсов встречает любимый Минхо, с которым они вместе с самой школы. У Чонгука тоже могла бы быть такая жизнь и любовь с самой школы, если бы он сам все не загубил. Хосок что-то рассказывает, и Чон вздрагивает, понимая, что половину он уже прослушал.

– …. так что больше нам вместе не летать, – доносится обрывок фразы, и Чонгук замирает.

– Почему?

– Да ты опять меня не слушал? Хватит летать в облаках, малой. Говорю, меня переводят к другому. У него второй пилот на пенсию ушел. А у тебя новый друг теперь будет, – наигранно обижается Хосок.

– Ой, ты же знаешь, что тебя никто не заменит.

– Знаю, конечно. Но ты, пожалуйста, сильно не упрямься и парня не щеми, понял? А то знаю я, как ты новеньких не любишь.

– Почему я узнаю об этом только сегодня?

– А начальник только сейчас мне позвонил, очень извинялся и просил тебе передать. Времени на представления сегодня не было, поэтому знакомиться с ним будешь уже завтра, непосредственно перед рейсом. Не облажайся.

– Эй! Ты говоришь с лучшим пилотом города.

– Да-да, все, малой. Доброй ночи, а то Минхо начал Гагу петь, я не могу это пропустить.

Чонгук не успевает попрощаться в ответ и несколько секунд вслушивается в тишину. Теперь к списку ненависти Чона добавляется еще и его начальник. Неужели, вторых пилотов мало? Почему надо именно у него Хосока отбирать? Еще и новенького подсовывать. Чонгук злится, откладывает телефон и фотографию и ложится спать, укутываясь с головой. Сон – лучшее лекарство от проблем.

Утро встречает неприятным жужжанием будильника и теплыми лучами солнца, которые аккуратно ползают по лицу, приятно его согревая. Чонгук жмурится, тянется к телефону, чтобы вырубить противную вибрацию и случайно задевает фотографию. Та падает на ворсистый ковер, и Чон свешивается с кровати, несколько минут бездумно пялясь на столь любимое лицо. Сердце привычно пропускает удар, а где-то из глубины накатывает волна боли. Чонгук подхватывает фотографию и прячет ее в чехол телефона.

Чон принимает контрастный душ, плотно завтракает, надевает форму, которую вчера предусмотрительно повесил сушиться, и выходит из дома. Лужи съеживаются под теплыми солнечными лучами, и Чонгук радуется, что сегодня ему лететь в голубом небе. Улыбка проскальзывает по губам, но мгновенно исчезает, потому что в рейс ему отправляться уже не с Хосоком.

Чон садится в машину, заводит ее и едет на заправку, набирая Юнги. Тот привычно долго не берет трубку, а когда все же отвечает, то долго ворчит и ругается.

– Да нормально все прошло. Чимин отлично справился и почти не паниковал. Пришлось только подарить ему пару поцелуев, но, в целом, все хорошо. Ты скоро приедешь, а то я уезжать домой уже собираюсь, хотел кофе вместе попить?

– Езжай, мне еще заправиться надо, а потом сразу знакомиться с моим новым вторым пилотом, – бесится Чонгук.

– А, слышал. Даже видел его сегодня. Красивый парень, я бы замутил, не появись Чимин.

– Красота ему не поможет. Ладно, я на заправку приехал. До связи.

Юнги прощается, и Чонгук явно слышит, как на фоне о чем-то весело щебечет Чимин. Чон усмехается, радуясь за друга. Он заправляет машину и уже через пятнадцать минут паркуется на любимом месте. Долгую минуту смотрит на фотографию под чехлом, мягко прижимается к ней губами и выходит из машины. Сразу идет в раздевалку, чтобы кинуть вещи, и медленно шагает к самолету, раздумывая о том, как теперь будет летать без Хосока.

Чонгук даже не смотрит на второго пилота, которого подсунули вместо лучшего друга. Просто садится в кресло и готовится к взлету.

– А ты изменился, – разносится по кабине вкрадчивый густой голос.

Чонгук, наконец, поворачивает голову, не веря собственным ушам и видит…

– Тэхён, – шепчет, не в силах произнести это имя громко.

… свою первую и единственную любовь.