сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
========== В конце туннеля яркий свет слепой звезды... ==========
Летний вечер в Чикаго шел своим чередом. Марсианские байкеры отдыхали у себя в логове под шипучку и сосиски. Модо смотрел любимый фильм про Джеймса Бонда, Винни и Троттл играли в шашки, за каждую «съеденную» фишку награждая друг друга мощным щелбаном. Рыжий выигрывал, и ходить бы альбиносу в синяках, если б тот не догадался подставлять под каждый удар лидера ту часть лица, на которой была металлическая маска. Троттл уже и сам был не рад, перепрыгивая через очередной пластиковый кругляшок противника: пальцы болели, а белый, будто нарочно, снова и снова вынуждал забирать с доски шашки и тут же, ухмыляясь, с готовностью поворачивался стороной, покрытой блестящей сталью.
Внезапно фильм прервался, и на экране появилась заставка срочного выпуска новостей: репортер, протокольно хмурясь, сообщил, что группа неизвестных с тяжелой техникой пытается уничтожить Линкольн-парк. Тройка воинов, лишь переглянувшись, рванула к байкам. Взревели моторы, машины уже были развернуты к воротам, и в этот самый момент шум от работающих двигателей перекрыл сигнал рации.
— Марс вызывает! — Модо, снова скинув передачу на нейтральную, повернулся к друзьям.
— Потом перенаберем, братья! — рыжий лидер, серьезный и собранный, выкрутил ручку газа. — Или Карабина снова поболтать звонит, или Сток на твоего племянничка опять будет жаловаться. А там вонь-рыба рушит Землю! Погнали!
Марсианские рокеры сорвались с места, оставив мигать тревожным красным сигнал вызова с родной планеты.
***
Бой дался не просто: головорезы их ждали, злодеи подстроили очередную западню. Байкеры серьезно пострадали и едва сумели вырваться из ловушки: в схватке Винни был ранен в плечо, Троттл — в бедро, а Модо получил мощный удар в голову, от которого перед взглядом великана все плыло и двоилось. Да и мотоциклы имели повреждения. Марсиане, едва живые от усталости, только к ночи добрались до дома и рухнули в кровати, даже и не раздевшись.
Мигающий сигнал вызова с Марса ни один из них не заметил.
Несколько часов спустя альбиносу стало плохо: рана воспалилась, температура поднялась. Он храбрился, но было видно, что воина бьет дрожь, а любое движение рукой причиняет боль. Пришлось срочно сорваться к Чарли, чтобы попросить ее купить лекарства и оказать первую помощь. Подруга их из «Последнего шанса» не отпустила: а вдруг понадобится что-то еще, ей проще добежать до аптеки за углом. Ломало Винни больше суток, и все это время друзья почти не отходили от него, а когда марсианину стало лучше, принялись за восстановление техники, без которой не было возможности продолжить борьбу с плутаркийскими захватчиками.
И все это время каждые несколько часов в их логове раздавались звуки вызова с Марса, и мигала красная тревожная лампочка.
***
Результатом визита в «Лимбургер-плаза» и «разговора по душам» с ее хозяином оказалась внезапная поездка в штат Мичиган и разборки с Наполеном Бри. Выяснилось, что детройтский тухлый карась пытался подставить их карася в надежде захватить Чикаго. Поставив ненормального коротышку на место, потрепанные, но довольные байкеры снова остались ночевать в «Последнем шансе», тем более, что Винни едва держался на мотоцикле.
— И что, даже не разнесем вонючке башню? — альбинос, едва не падая и почти уснув, не переставал рваться в бой.
— Не волнуйся, забияка, успеете! — Чарли тепло улыбнулась марсианину, который снова в последний момент вырвал еще один шанс для ее планеты на жизнь. — Не сегодня, так завтра натворит что-то — разнесете.
Посмеиваясь, уставшая, но счастливая от чувства выполненного долга компания устроилась на ночь.
К тому времени вызовы с Марса приходить перестали.
***
Лучи розоватового заходящего солнца освещали внутренние помещения табло стадиона Квикли, которое трое марсиан превратили в свое жилище. Автоматические ворота, повинуясь сигналу, отъехали в сторону, и байкеры, лихо развернувшись, влетели в помещение. Лучи играли на отполированных, свежеотремонтированных машинах, альбинос издал боевой клич и вскинул руку, показывая, что победил в их дружеской гонке, а заодно демонстрируя, что рана почти не беспокоит.
— Ииии… снова первый!
— Побереги конечность, хвастун, — рассмеялся Троттл, аккуратно паркуя «Харлей» точно на предназначенном для этого месте. — Чарли тебя едва вытащила. Цени ее труд и не перенапрягайся!
— Да что может сделать с самым крутым мотобойцом во вселенной какая-то царапина? — самодовольно усмехнулся белый, спешившись, и направился к холодильнику за шипучкой.
— Заставить бредить, стонать и звать мамочку? — фыркнул Модо, заваливаясь на диван и закидывая на подлокотник ноги прямо в ботинках. Диван жалобно скрипнул под его весом.
— Надо было записать это на видео, он без доказательств никогда не признает, что эта рана его чуть не убила, — протерев мягкой тряпочкой черный пластик мотоцикла от следов пальцев, Троттл тоже открыл банку газировки и сделал пару глотков. Аккуратность, следствием которой был всегда идеальный вид «Харлея», являлась пунктиком лидера, над которым не раз потешались друзья; даже Модо переводил меньше полироли и не сдувал каждую пылинку с байка. Наконец, внимание рыжего привлек красный сигнал мигающей лампочки. — О, черт! Нас же Марс вызывал… ауч… шесть дней назад! Карабина меня убьет! Надеюсь, она еще не летит сюда, решив, что мы попались в лапы Лимбургера и нас надо спасать?..
— Аккуратнее, бро! — рассмеялся Модо. — И учти: если это Карабина тебя потеряла, мы с Винни поедем провертриться, пока ты будешь оправдываться, где шлялся. Нас в ваши разборки не втягивай!
— Только ответит — пой о любви и о том, как скучал! А то разойдется — не остановишь, — Винни с видом знатока женской психологии уселся в кресло.
— Ой, не учи! Тоже мне, Казанова-теоретик нашелся!.. — посмеиваясь, но инстинктивно прижимая уши, Троттл проверил рацию и присвистнул. — Мать моя… 17 вызовов за три дня! А последние три — тишина.
— Ммм… ты — труп, — констатировал серый. — Нам свалить, чтоб ты спокойно мог успокоить генерала?
— А может, не перезванивать? У них там что-то случится, и она просто… забудет? — предложил Винни.
— Угу… на память Карабина не жаловалась никогда. Помнит и то, что не стоило бы, — вздохнул Троттл и набрал шифр канала связи со штабом, молясь, чтобы в генеральском кабинете оказался еще кто-то, и его девушка не принялась бы на него орать сразу же, как он появится на экране. Он уже приготовил речь, в которой бы подробно объяснил, что был занят, защищая от плутаркийцев целую планету, и не мог тратить время на болтовню, но секунды шли, а вызов так никто и не принял. Троттл проверил время — на Марсе еще не ночь, значит, кто-то точно должен быть в кабинете руководства.
— Обиделась? — Модо сочувственно посмотрел на Троттла. Если подруга не отвечает, тому придется долго подлизываться и петь о чувствах. Хотя… все же знали, что в итоге марсианский генерал простит рыжего. Всегда прощала. Бушевала, злилась, но в итоге делала так, как хотел он. И в этот раз так будет.
Троттл только пожал плечами и отключил вызов.
Вечер потек своим чередом.
***
В Чикаго была глубокая ночь, когда резкий сигнал рации разорвал сон марсианских байкеров, едва не заставив Винни вывалиться из гамака, а Модо — удариться головой о верхний ярус кровати. Троттл, закутанный в одеяло, отчаянно зевая, на ходу надел очки, плюхнулся на стул и щелкнул по кнопке приема входящего. Вот же Карабина расчетливый стратег: подгадала время сна, чтоб разбудить и устроить скандал тогда, когда он плохо соображает спросонья!
Но по ту сторону экрана был другой марсианин: с монитора на Троттла смотрел залитый кровью и смертельно уставший Стокер.
— Твою мать! Сток! Что…
— Налет неделю назад. Карабину захватили в плен.
Троттл почувствовал, как что-то холодное, будто мертвая пустота космоса, сжало живот и грудь.
— Мы вызывали вас, прося помощи.
По рыжим пальцам внезапно прокатилась дрожь, и лидер сжал руку в кулак, чтобы унять ее.
— Искали твою девушку три дня, и нам постоянно не хватало скорости, чтобы поймать тех, кто ее похитил.
Под сузившимися, метавшими молнии глазами старого друга байкеру захотелось сдохнуть на месте.
— И все безрезультатно!.. Но три дня назад ей удалось отправить сигнал, и мы рванули по координатам.
Троттл едва не задохнулся, и впервые в жизни беззвучно взмолился божествам, в которых никогда не верил, боясь надеяться на благополучный исход, но все же чувствуя лавину облегчения.
— Сегодня мы смогли пробиться к укрытию тех, кто ее похитил.
Байкер потер переносицу, беззвучно шепча благодарность и пытаясь справиться с нервозностью. Все же хорошо, зачем показывать кому-то, как он испугался?
— Мы опоздали, Троттл. Ее успели допросить с пристрастием.
Тошнота подкатила к горлу, кровь застучала в висках, внутри будто что-то оборвалось и рухнуло с огромной высоты.
— Ей не много осталось. Приезжай проститься.
Не говоря больше ни слова, Стокер отключился.
Мир Троттла сузился до короткого «Нет!», снова и снова звучащего в голове.
В конце туннеля яркий свет слепой звезды,Подошвы на сухой листве оставят следы,Ещё под кожей бьётся пульс и надо жить,Я больше может не вернусь, а может… я с тобой останусь. Останусь пеплом на губах,Останусь пламенем в глазах,В твоих руках — дыханьем ветра…Останусь снегом на щеке,Останусь светом вдалеке,Я для тебя останусь — светом.Город 312 «Останусь» ©
========== Не плачь, я боли не боюсь, её там нет ==========
«Ее успели допросить с пристрастием».
«Ей не много осталось».
«Приезжай проститься».
Троттл, дрожащими руками кое-как одевшись, прыгнул в седло «Харлея». Он не смотрел вокруг, не попытался удостовериться, что друзья следуют за ним. Не разбирая дороги, байкер гнал по пустым темным улицам чужого города, летел так быстро, как только мог. Не слышал, как Винни связался с Чарли, предупреждая, что дома беда, и они срочно возвращаются на Марс. Не слышал, как его команда спрашивала, какой у них план.
«Останься!» — сколько раз он слышал от серой мышки эту просьбу, обещал и… уходил прочь. Знал, что она будет ждать его, будет там, где дом, там, куда он всегда сможет вернуться.
И вот наконец об этом молил он сам. Об этом кричала его душа.
Впервые ее губы прошептали эту просьбу тогда, когда он, студент юрфака лучшего в столице университета, бросил учебу и вступил в ряды марсианского сопротивления. Тройка молодых байкеров, решив, что довольно им лишь читать в новостях о геройских атаках Борцов за свободу на захватчиков и отсиживать хвосты на занятиях, гордо объявили семье серого, что записались добровольцами, чтобы бороться под началом Стокера с творящими беспредел плутаркийцами. Троттл не помнил, как прикрыла рукой рот мама великана, поймав в маленькую ладошку крик ужаса, как схватилась она за сердце, но он ясно помнил, как беззвучно прошептали «Нет! Останься!» губы кузины Модо, шестнадцатилетней мышки с длинной черной косой. Семья Карабины жила по соседству, и девушка будто случайно заглядывала в гости к тетке каждый раз, как видела около ее дома блестящий новенький «Харлей». В тот день совсем еще юная девушка, опускавшая глаза каждый раз, как его видела, впервые посмотрела прямо своими бездонными светлыми глазами и, глядя в самую душу, молила. Но ее беззвучная просьба ничего не могла изменить: их с друзьями звал долг.
Ее второе «Останься!» окутывала дымка алкогольной вседозволенности и желания забыться. В тот день они трое, впервые отпущенные в увольнение молодые солдаты, нюхнувшие за полгода службы пороху и попробовавшие крови, сидели на веранде дома Модо, пили крепкую домашнюю настойку его матушки, жмурясь от каждого глотка, и пытались сбежать от того, что повидали. Когда друзья, пошатываясь, впервые за многие месяцы отправились спать в чистые постели, Троттл решил ненадолго заглянуть в гараж, чтобы заполировать и закрасить царапину на корпусе «Харлея», до которой не доходили руки уже пару месяцев и которая его бесила каждый раз, как попадалась на глаза. Около ворот он столкнулся с Карабиной, будто бы случайно заглянувшей в поздний час поприветствовать кузена. И снова ее взгляд — просящий, ищущий чего-то — нашел его глаза. И, найдя в этот раз ответ, поманил к себе. Прервав ее смущенное приветствие на полуслове, гонимый жаждой тепла и забвения молодой воин накрыл губы, так долго ждавшие его и с готовностью раскрывшиеся, своими. Вцепившись ему в плечи, она толкнула дверь гаража и решительно втянула их внутрь. Распаленный похотью, одурманенный постоянной близостью смерти, он прижал к себе хрупкое тело, будто бы в нем одном было все, что связывало его с беззаботной юностью, так скоро убитой на войне. Он целовал ее шею, плечи, гладил широкими ладонями бедра под легким платьем. Он почти потерял голову, когда усадил ее боком на мотоцикл, и ему было совершенно плевать на то, что ее ногти оставили глубокие следы на коже седла «Харлея», когда он вжался бедрами меж раздвинутых ног и расстегнул пуговицы на тяжело вздымающейся девичьей груди. Но что-то — возможно, совесть? — одернуло, заставляя опомниться, осознать внезапно, что она, Карабина, — родственница лучшего друга, что она значительно младше, что они знакомы с ее детсва, и никогда мышка не давала повода подумать, что с ней можно беззаботно провести ночь. Он попытался уйти, отстранился, замямлил что-то бестолковое о выпитом алкоголе, забормотал извинения, но она накрыла его рот теплой ладошкой, в самое ухо решительно прошептала: «Останься…» — и скинула с плеч державшееся на паре пуговиц платье…
«Останься!» — молил ее взгляд каждый раз, когда он приезжал к ней, сбегая из гарнизона хотя бы на пару часов. Сбегая от крови и грязи в кольцо теплых рук, к нежности губ. Она всегда ждала, ссорилась с родителями, которым не нравилось, что дочка уезжает куда-то в ночи с мужчиной, о котором они почти ничего не знают, а потом возвращается, пряча глаза, поджимая покрасневшие губы и вытряхивая из волос песок. А Троттл, даже не проводив ее до дверей, срывался куда-то. Нет, не куда-то! Он уезжал спасать их мир.
Когда война вырвалась с дальних рубежей и устремилась к городам, Карабина, отучившись на связиста и пройдя курс боевой подготовки, тоже отправилась на передовую. И всего через пару месяцев уже она, глотая слезы и шмыгая носом, дрожащими, перемазанными в крови пальцами, выстукивала сообщение, прося о встрече. Теперь ей, юной связистке, нужны были его объятия после того, как она, единственная не растерявшись после потери командира, возглавила отступление остатков подразделения к основным силам и спасла почти три десятка бойцов от неминуемой гибели, хладнокровно проведя мышей по трупам врагов. А при встрече шептала: «Останься со мной!» — дрожа в объятиях рыжего мужчины, который сам еще прекрасно помнил вкус первой крови.
Серая мышка до неузнаваемости изменилась всего за несколько лет. Из трепетной, нежной девушки война выковала решительную, бесстрашную женщину, умеющую мгновенно оценить обстановку и просчитать варианты, позволяющие сохранить большее количество жизней. Раз за разом, оказываясь в опасных ситуациях, она выходила из них пусть залитой кровью, но живой, будто была бессмертна. Лишь однажды он испугался за нее — когда она почти на месяц пропала, а потом позвонила и слабым голосом сказала, что лежит в госпитале с ранением. И коротко и сухо сообщила, что контрацепция им больше не потребуется. Он тогда сорвался, отпросился у Стокера, пробился к ней, чтоб хоть ненадолго побыть рядом, дать редкую возможность выплакаться на его плече. А потом она вернулась в строй и все реже стала просить поддержки, будто вместе с шансом стать матерью потеряла и право на слабость. Но все так же давала тепло, оказываясь рядом всякий раз, когда Троттл в ней нуждался. И это было непреложно, как мир.
Он был уверен: она будет с ним всегда. Даже не задумывался, что может не прийти, что исчезнет. Даже тогда, когда они до хрипоты ссорились из-за его преданности Стокеру и Борцам за свободу, когда он убеждал ее, что армия, которой она отдала больше десяти лет, подчиняется преступным приказам. Даже тогда, когда он грубовато шутил над ее очередным повышением, указывал на бессмысленность спланированных бессонными ночами операций. Даже тогда, когда исчез на несколько лет, оставшись защищать Землю от плутаркийцев.
Он знал, что стоит прилететь на Марс — и она будет рядом. Простит. Выслушает.
Просто так устроен мир.
Карабина была, есть и будет. Всегда, когда он в ней нуждается.
