Текст книги "Obscura reperta [Тёмные открытия]. Игра в роман. Часть 2. Чувство судьбы"

Автор книги: Рона Цоллерн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Рона Цоллерн
Obscura reperta [Тёмные открытия]. Игра в роман. Часть 2. Чувство судьбы

Когда появились братья

Артур и Доминик вышли из кухни. Роланд сидел в столовой.

– До вечера, – кинул Доминик через плечо и ушел.

– Что это значит, малыш? – спросил Роланд, когда они остались вдвоем. – После вчерашнего свидания у тебя отказал мозг?

– Я его взял на работу.

– Кем?!

– Водителем.

– У тебя еще и права отобрали?

– Нет. Знаешь, мне стало не хватать времени. От сна я его оторвать не могу, когда не высыпаюсь, очень туго соображаю…

– Уже становится заметно.

– … а на дорогу его иногда много уходит, я мог бы его использовать…

– Он – вор.

– Ты видел когда-нибудь, чтобы воры так попадались?

– Он может быть кем угодно – мошенником, наводчиком, шестеркой чьей-нибудь.

– Это просто брошенный ребенок, и вся его отчаянная дерзость оттого, что ему некуда деться, хотя он сам так не считает, знает: если распустит нюни – загнется.

– Во-первых – не «просто», во-вторых, уже не ребенок, и такого только могила исправит, он без зазрения совести подставит тебя, дорогой мой, и еще будет это считать геройством.

– Может быть.

Роланд задумчиво смотрел на брата.

– Решил приручить? Вряд ли получится, у вас настолько разные статусы в игре! Ты, фишка, стоящая на игровом поле, а он – меченая клетка, от которой идет стрелочка. Она может продвинуть тебя вперед или отбросить назад. Мы сейчас в начале истории…

Патрик, только что проснувшийся, вышел из своей комнаты и в недоумении взглянул на Цоллернов – до того времени, когда они обычно завтракали, было еще около часа. Артур обратился к нему, перебив брата:

– Патрик, пожалуйста, приготовьте комнату, где жила раньше Жизетта, сегодня вечером придет мой водитель, это для него.

– Что… – Роланд с трудом сдержался, Патрику не нужно это слышать.

Патрик кивнул, с еще более недоуменным видом, но Артур уже повернулся к брату:

– Извини. Что там про начало истории?

– А-а, истории? – мысль Роланда уже повернула в другую сторону. – Адам и Ева, древо познания добра и зла, этого, конечно, нельзя недооценивать, – начал он угрожающим тоном, – но по-настоящему история человечества началась, когда появились братья! – Он встал и опершись на стол уставился Артуру в лицо. – Ты, Авель, хочешь, чтобы тебя канонизировали при жизни? О чем ты думал, когда говорил ему это?

– О том, что дожив до своего возраста мы с тобой ничего подобного не испытывали, поэтому не можем судить. Каким бы ты был, если б с детства жил на улице, если бы тебе приходилось воровать еду, побираться или спать с кем-нибудь, чтобы не сдохнуть с голоду? – сказал Артур тихо.

– У нас тоже были тяжелые времена, и мне приходилось в юности самому зарабатывать и вполне честно.

– Это не сравнимо, Роланд, у нас были родители, дом, школа, друзья… В общем, спорить не буду, я тебе сообщил о своем решении, этого достаточно.

– А, вот как? Ну а теперь я сообщаю тебе о своем: если он хоть один раз появится на моей половине – я его вышвырну отсюда, ну а уж если из дома что-то пропадет, он сядет на долгий срок, гарантировано. Так что предупреди его об этом и о том, как ему со мной себя вести, хотя… лучше я это сделаю.

– Да. Не сердись, я и сам толком не понял, как мне это пришло в голову…

– Ты попался.

– Мы попались оба, Роланд, разве нет?

– Да. – Роланд встал и прошелся по зале, мелко кивая толи Артуру толи собственным мыслям, – Черт бы его побрал! Кстати! Хм! Вспомни представление! Вот – типичный трикстер!

– Кто? – переспросил Артур, наблюдая, как раздражение, почти бешенство, перегорает в Роланде, превращаясь в интерес, в страстную радость разгадывателя загадок, нашедшего ключ к ответу.

– Как отовсюду торчат эти винтики, малыш! Как воплощаются в жизнь абстрактные, казалось бы, механизмы культуры. Ты не смотрел, но все это было для тебя! «Трикстер» в переводе – обманщик, ловкач. Это очень древний архетип, почитай…

– Зачем? Ты мне сейчас все расскажешь, я вижу, ты уже зашуршал страницами словаря, который у тебя в голове.

– Темень ленивая! Ладно, пока ждем завтрака расскажу в общих чертах. – Роланд сел, откинувшись на спинку дивана и запустил руку себе в волосы. Дома он часто тер затылок или накручивал волосы на пальцы, когда размышлял или рассказывал что-то занимательное и доставляющее ему удовольствие. – Трикстер – тень, комический двойник культурного героя, персонификация того абсурдного, от чего человек стремится избавится, и олицетворение самой неприятной правды. Персонаж комический с одной стороны, с другой – помеченный жестоким страданием. Кусачий, злобный, но часто совершающий благо. Это некая не управляемая человеческим разумом сила, которая бушует, ощущая свою отверженность. Злые козни трикстера совершаются им обычно не из корысти, а из потребности выплеснуть свою энергию, поразвлечься. С другой стороны, в каждом из нас сидит такой чертик, поэтому образ трикстера очень притягателен, хотя и чрезвычайно неудобен для культурного человека, поскольку это сущность с более низким и неразвитым характером. Он сочетает в себе черты бога, человека и животного. Он словно не принадлежит себе, действуя в основном бессознательно, он свободен от норм морали и здравого смысла. Ну что – похож?

Артур кивнул.

– Кто предупрежден, то вооружен, хотя… ты замахнешься на него мечом, а он пустит тебе в глаза струю из водяного пистолета. Игры по правилам не будет.

– У тебя теперь только меч на уме?

– Попробую поискать сегодня. Что искать, правда, непонятно, в то, что меч может быть где-то в доме, совсем не верится. Но может быть, отец нашел и передал его куда-то, может, есть какие-то документы об этом. Я вроде бы все бумажки разобрал, ничего такого не было…

– Я его решил у нас поселить еще и потому, что хочу понаблюдать за ним. Он в этом доме уже был, несомненно, – он знает, что где находится. И иногда он почти проговаривается. Я услышал от него, что в прошлый раз тех, кто откапывал эту могилу, было трое.

– Четвертый, судя по всему, был наблюдателем, тайным…

Артур уехал, а Роланд все еще сидел в столовой. Его мысли рассеялись на огромном пространстве, он позволял им носится над хаосом, который сегодня глянул на него из ямы, надеясь, что где-нибудь найдется тот крючок, за который нужно зацепится, чтобы вытянуть из небытия застрявший, непережеванный временем кусок этой истории.

– Мсье Роланд, извините, что отвлекаю вас…

– Да, Марк, я слушаю.

– Я хотел спросить про яму в саду – что с ней делать?

«Конечно! Как же просто!»

– Присядьте, Марк! – Роланд увидел, что Патрик встревожено выглянул из кухни. – Патрик, дорогой мой, пожалуйста, сделайте нам с Марком кофе! – Ему было жаль старика, которому сегодняшнее заполошное утро явно давалось тяжело.

– Эту могилу раньше уже раскапывали, так ведь?

– Да, мсье Роланд.

– Вы принимали в этом участие?

– Да.

«Один есть!»

– И Бернар, верно? – Марк кивнул. – И кто еще?

– Был мсье Морель.

«Все в сборе!»

– Что-то припоминаю, Виктор Морель, маленький такой, как-то раз видел его. Он жив еще?

– Не знаю, мсье.

– Он живет в нашем городе? Вам это неизвестно?

– Нет.

– Хорошо, расскажите, что тогда происходило.

– Ваш отец хотел выкопать там бассейн, а когда рабочие наткнулись на плиту, они сказали, что здесь могила, и копать они не будут. Мсье Бернар стал расспрашивать меня, но я об этом ничего не знал. Мы немного сдвинули плиту и увидели покойника в латах. Ваш отец, наверное, позвонил мсье Морелю и попросил приехать.

– Почему именно ему?

– По-моему, мсье Бернар обращался к этому человеку, если возникали какие-то очень сложные вопросы. Я видел его, только когда у вашего отца были неприятности.

– Какие, например?

– Тогда у него были большие проблемы с деньгами. Причин я не знаю.

– Продолжайте.

– Мы втроем открыли саркофаг. Мсье Бернар поблагодарил меня и попросил уйти.

– Вы видели меч в руках рыцаря.

– Да.

Роланду нравился Марк, его умение владеть собой завораживало: по нему невозможно было понять, что он думает и чувствует. Жиль, душа нараспашку, сразу вываливал все нутро навстречу собеседнику, Патрик, строгая чувствительность, был всегда сдержан, но его эмоции просвечивали за этой сдержанностью, а Марк в любых ситуациях оставался абсолютно непроницаемым.

– Что потом?

– Меня попросили закопать могилу, крышку они уже закрыли. Больше рассказать мне нечего.

– Когда это было?

– Лет 17–18 назад, но я могу ошибаться.

– Спасибо, Марк.

Они вышли в сад, Роланд сфотографировал покойного.

– Вот что сделайте: накройте саркофаг брезентом, чтобы в него ничего не попадало, сколотите прочные щиты, закройте ими яму и присыпьте землей, замаскируйте так, чтобы посторонний ничего не мог понять, а мы, если понадобится, могли легко открыть ее. Мы пока не решили, что со всем этим делать. Хотите что-то спросить?

– Нет, мсье.

– Отлично. За незапланированные работы получите в этом месяце премию.

– Благодарю, мсье Роланд.

Они по-прежнему стояли у края могилы и смотрели на рыцаря.

– Только мне так кажется? – тихо спросил Роланд.

– Он вылитый Артур, – кивнул Марк совершенно бесстрастно.

________

– Я перерыл все – безрезультатно! Но все-таки хоть какой-то кусок этой истории открылся.

– Роланд, давай просто сообщим в полицию. Пусть они решают. Пусть перезахоронят его где-то и на этом все закончится.

– Это мы всегда успеем, бутуз. Надо же узнать, кто это, что это был за меч, и куда он делся…

– Мне это все не нравится!

Раздался наглый звонок в дверь.

– А мне не нравится, что теперь у меня в доме будет жить этот плут – я должен что-то получить взамен! Я хочу найти меч! – Звонок повторился. – Сейчас я встречу это милое существо.

Доминик недовольный тем, что ему пришлось ждать, даже не поздоровался с Роландом.

– Мопед можно в гараж загнать? – спросил он Артура, тот кивнул.

– Успеешь. Сюда подойди. – Роланд вернулся в кресло. – Слушай меня внимательно, ужасный ребенок, справа от лестницы – моя половина дома, тебе вход туда строго запрещен! Это во-первых. Во-вторых, когда тебе понадобится обратиться ко мне, – сразу говорю, лучше делать это лишь в крайних случаях, – будешь называть меня «мсье Роланд» и на вы. И в третьих, если вдруг что-нибудь случится, например, из дома что-нибудь пропадет, у тебя буду большие неприятности…

В этот момент в столовой упала большая картина. Старинная рама треснула, от нее откололась гипсовая лепнина. Роланд отошел к стене, где она висела. Крюк был на месте, веревка тоже цела.

– Надеюсь, ты понял… – Роланд в недоумении осматривал место происшествия.

– Надеюсь, ты тоже, мудак, – тихо сказал Доминик.

Слышал его только Артур.

_______

Магнитофон орал. Артур постучал, но никто не ответил ему, он открыл дверь, вошел. Доминик лежал на тахте, закрыв глаза. Артур убавил звук.

– Вот, возьми, – он положил рядом с мальчишкой наушники. – Я тоже люблю, когда громко, но у моего брата очень чуткий слух и ему это мешает, я слушаю музыку в наушниках.

– А он?

– А он нет.

– Чего ты перед ним так расстилаешься?

– Слово не подходящее. Он мой старший брат. Я его люблю. У меня больше и нет никого. Тебе это не понятно?

– Брат-гад? Шутка! Про нет никого – понял.

– Тоже грязь слушаешь?

– Че-го?

– Гранж?

Доминик кивнул.

– По-английски значит «грязь». У меня есть кое-какие американские группы, звук у них такой приятный, вязкий – словно в детстве в мокром песке возишься или в луже с раскисшей глиной.

– Ты теперь весь такой белый, потому что все детство в грязи колупался?

– Мне мало какие цвета идут – рожей не вышел. А вообще, маленький я с прогулки всегда приходил как чушка. А ты где в детстве жил?

– Жил у мудил. Не подлизывайся. Возьму твои наушники, ладно уж.

Артур помолчал, дожидаясь, пока Доминик посмотрит на него.

– Не вы…вайся, – сказал он спокойно, – а то в следующий раз наушники другие будут.

– Аж, блять, жало задрожало! – но видно было, что он решил отступить. – Хочешь что-нибудь послушать из наших?

– Ну, давай. Правда, наших все время в какие-то романсы тянет. Ждешь-ждешь, когда же разгонятся, но так ничего не происходит. Вот американцы, они в куплете такие тихие, спокойные, а в припеве как жахнут!

Доминик расхохотался.

– Я тоже так люблю!

Камень ясности

Артуру казалось, что всю ночь ему снился звон – колокольчиков или хрустальных бокалов, и хотя в звуке не было ничего неприятного, его навязчивость лишала сон покоя. Было в этом звоне еще кое-что – ощущение всеобщей суеты, глупой толчеи, переката сплетен и невидимого, но неотвратимого страшного исхода. Цоллерн-младший проснулся очень рано. Побродил по саду, зашел на конюшню и вернулся в дом, успев сильно проголодаться. Он уже решил добыть себе завтрак самостоятельно, но был застигнут Патриком.

– Патрик, очень хочется есть, можно мне вместо завтрака что-то больше похожее на обед?

– Конечно, мсье Артур, сейчас я вас накормлю так, что вы не сможете подняться с дивана, – улыбнулся старик.

– Звучит многообещающе!..

Ожидая завтрака в столовой, Артур вытащил из-под дивана серый булыжник, уселся, положив его на колени. Это был один из любимых камней Артура – камень ясности. Чуть меньше человеческой головы, светло-серый с песочным оттенком, округло-треугольной формы. У камня не было острых сколов, только небольшие выщерблины и неглубокие морщинки, которые Артур рассматривал сейчас, впав в глубокое безмыслие. Прохладное тело камня, его уверенный, спокойный вес, открытое с любой стороны лицо, и то, как дружелюбен он был к рукам, успокаивали и проясняли Артура. Он водил пальцами по сглаженным неровностям и наполнялся ощущением того, что неровности, существующие сейчас в жизни, постепенно разглаживаются и разгадываются. Не до конца, конечно, совсем немного, но этого было вполне достаточно. В благодарность за помощь, Артур понес друга в ванную, подержал под холодной водой и пообещал взять его на море. «Но совсем отпустить тебя я пока не могу», – негромко сказал он камню.

Спустился Роланд. Патрик начал накрывать на стол. Артур вытер камень полотенцем, хотя знал, что они предпочитают высыхать самостоятельно. Из уважения к Патрику он не хотел класть под диван мокрый булыжник, считая, что старик от этого расстроится.

– Привет. А, сеанс? – улыбнулся Роланд.

– Доброе утро. Я рано проснулся…

– Сколько человек завтракать будет? – спросил Роланд, оглядывая накрытый стол.

– Да что-то я плохо спал сегодня, – сказал Артур смущенно.

– Настолько плохо, бутуз? – Роланд знал, что недостаток сна у брата возмещается едой.

Артур заулыбался толи разным вкусностям, поданным к завтраку, толи заботливости брата. Он молча ждал, пока Роланд нальет себе кофе и выберет, что будет есть, потом заговорил.

– Хотел спросить тебя кое о чем, не удивляйся.

– Нет, удиви меня!

– Помнишь, выставку молодых художников, на которую Франс приглашала? Кто из них тебе кажется наиболее талантливым, подающим надежды?

Завтрак с братом был для Артура залогом хорошего дня. Кроме разминки для мозга, – ее Роланд проводил мастерски, – Артуру нужно было еще кое-что: ему требовался человек, на которого можно было выплеснуть избыток любви, какой, казалось, накапливался в нем каждую ночь и утром настойчиво начинал прорываться в мир.

– Тебе удалось! Для чего это?

– Ну… – протянул Артур, показывая, что не хочет пока говорить.

– А, девушка-искусствовед… Предстоящее свидание… Угадал?

– Будем считать, что да.

– Скользковато! Ну, хорошо, мсье таинственность, я отвечу. Мишель Тессо, в первую очередь, в его работах ясно проглядывает озарение, в этих странных нечетких фигурах, в ощущении от света на его картинах, мистического света на границе страха и эйфории. Чикетта, естественно, – усмехнулся Роланд, как показалось брату, невесело, – у нее потрясающая пластика, чувство линии, когда она забывает о том, как ее учат, ее рисунок становится очень зрелым, словно это не девчонка, а умудренный жизнью и прошедший долгий путь мэтр. Но только если она будет работать! Она в таком опасном возрасте – в любой момент может выскочить замуж… забеременеет и – пиши пропало, вот, как Дениз.

– А что с ней?

– Дениз, умница, такое чувство пространства, цветовых сочетаний, чутье на продажу, нюх на покупателя… В последнее время ходит серая, взрывается какими-то истерическими припадками, иногда буквально спит на работе. Думаю, больна, расспрашиваю – все отрицает, начинает извиняться и плакать. У меня были подозрения, но я решил подождать. Она несколько дней не появлялась, и вот в понедельник захожу с утра в галерею, и меня встречает премилый живот на ножках. Токсикоз закончился, все прекрасно! Глаза пустые-пустые, на лице блажная улыбка, все очарование умницы Дениз растворилось где-то в околоплодных водах!

– Она замуж вышла?

– Не знаю, меня на свадьбу не приглашали. Есть какой-то там, она не решилась меня с ним познакомить, я видел его пару раз – ничтожество.

– Ну, потом, когда ребенок подрастет, она сможет…

– Ничего она уже не сможет! Ребенок будет расти, отношения с мужем портиться, она влезет в эту куриную депрессию, наделает кучу глупостей – похудеет, подсядет на психолога, сделает химическую завивку, раззвонит всем о своем несчастном браке, поистерит, пошлет все к черту и попытается включить мозг, а потом попадется под горячую руку пьяному мужу, они попытаются друг друга убить или наоборот решат примириться, как бы там не было, результат будет один – они сделают нового ребенка.

– Вообще-то… если бы женщины не рожали детей, тебя бы тоже не было, – улыбнулся Артур.

– Кому-то от этого было бы хуже?

– Конечно! Во-первых мне.

Роланд взглянул на брата, покивал задумчиво.

– Ладно, малыш, не слушай меня. Наверное, все может быть и по-другому… Вернемся к твоим подающим надежды. Вот скульптор, не помню его фамилию, в нем тоже, мне кажется, хорошее будущее: его люди и особенно эти мифические животные, будто пришедшие из сна, рассказывают какие-то очень интересные и очень древние истории о мире, когда все было слито в сознании, когда не возникало сомнений в том, что мысль материальна, что природа чувствует и отвечает, когда бог водил человека за ручку по чудесному саду. И тот, который рисует тени, да? Тебя тоже зацепило?

Артур кивнул.

– А что бы ты сказал о художнике, который написал ту картину – у меня в кабинете?

– По одной работе судить трудно, но, мне кажется, он хороший мастер, он нашел какой-то очень точный баланс: с одной стороны превосходная техника, с другой – свобода от правил, такое было впечатление, но, лучше еще раз внимательно посмотреть. А что это за человек?

– Возможно, ты с ним потом познакомишься. Ну, продолжай, извини, что перебил.

– Ладно, кто остался… Люсиль Латур, конечно, с ее смелой декоративностью. Хоть в некоторых работах она слишком разухабистая, но многим такое нравится. Ее цветовые парадоксы занимательны, и у нее свой жестко выверенный стиль, немного стервозный, и все-таки вызывающий восхищение. Надо посмотреть еще раз их каталог, кого-то я наверняка забыл. А вообще судить современников надо с осторожностью – вдруг потомки решат иначе! – хитро улыбнулся Роланд.

– Я свое мнение с потомками не собираюсь согласовывать, глупо пытаться прогнуться под будущее, и неизвестно, как на него повлияют такие попытки, – серьезно сказал Артур. – Спасибо, ты мне очень помог!

– Ты загадочен до безобразия, бутуз!

__________

Артур ушел собираться. Роланд отправился в библиотеку – разобрать почту.

– Простите, мсье Роланд…

– Я сказал не появляться на моей половине!

Доминик стоял перед входом в библиотеку. Роланд оторвался от письма, которое читал, повернулся к нему. Лицо мальчишки было из тех, на которые можно смотреть очень долго, любоваться и всем образом вместе и каждой чертой в отдельности. Роланд пытался разобраться, в чем самое сердце этой красоты – в глазах ли, в том ли как собраны все черты внутри овала, или в мгновенной смене выражений – от надменности и наглости, до детской искренности. Одно было ясно, образ был притягателен той опасностью, которая таилась за совершенством внешности, непредсказуемостью и каким-то шаманским безумием.

– Я же только в коридоре, я думал это нейтральная территория…

– Ты ошибался. Вон!

Мальчишка с жалобным видом опустился на колени.

– Извините, не могли бы вы дать мне какой-нибудь ненужный конверт – их у вас в корзине много валяется.

– К чему представление?

– Простой бумажненький конвертик, фотографии сложить… – продолжил Доминик с таким видом, словно вымаливал себе помилование вместо смертного приговора. – Пусть даже на нем что-нибудь будет написано, пусть даже он будет залит кофе, да хоть бы вы им подтерлись, мне подойдет.

Роланд не сдержался, хмыкнул.

– Артист! Таких поискать! – он встал, взял со стола конверт от какого-то приглашения и протянул его Доминику.

– Спасибо, мсье Роланд! Я благодарю Господа Бога за то, что он дал мне возможность лицезреть такого прекрасного человека, как вы!

– Господа Бога оставь в покое и марш отсюда!

– Уже исчезаю! – мальчишка быстро поднялся с колен, шагнул к перилам и перемахнул через них.

Роланд подошел, глянул вниз – никогда не задумывался, но метра три тут точно есть.

– Совсем спятил?

Доминик рассмеялся, сел на пол.

– Сам-то не вольтанулся, мудак?

– О, это больше похоже на правду! Я уж думал, ты заболел.

– От твоей души, упакованной в чистенькое тельце, смердит так, что и сдохнуть недолго!

– А ты не подходи близко! – перебранка забавляла Роланда.

– И то верно, лучше держаться подальше от е..чих мертвецов.

– Тем, кто трусит, конечно!

– Я трушу? Это тебе скоро придется в штаны наложить.

– Не ты ли меня так напугаешь?

– Жизнь с этим и без меня справится.

– Отлично, буду ждать! А то что же – так и помереть непуганым?

– Жаль, что некогда мне, а то бы еще поиграли в «кто-кого-перетрындит».

– Карман иссяк, из которого ты грязь на язык выкладываешь?

– Твой братишка меня ждет. Я еще отыграюсь.

– Оттачивай речь. Правдой в лицо ты плеваться умеешь, с меткостью тоже неплохо, но тебе не хватает изящества.

Мальчишка смотрел на него задрав голову, все больше расплываясь в счастливой улыбке:

– Тащусь от тебя! До чего хорош, мерзавец!

– Забыл, как должен обращаться ко мне?

– О, нет, мсье козло..б, то есть мсье Роланд.

_________

Артур выгнал машину из гаража и ждал, пока выйдет Доминик. На удивление он появился вовремя. Цоллерн отдал ему ключи, сел на пассажирское место и достал договор, который хотел прочесть.

– Познакомимся поближе, – мальчишка завел машину. – Какая ..зда тебе нравится?

– Что?

– Езда, говорю, какая тебе нравится?

– Спокойная.

– Ну, тогда поехали, киска!

– А вдруг я не киска, а собачка.

– Не-а! Вот брат у тебя – кобель и сука в одном лице, а ты котеночек…

– Я твоего мнения о брате не спрашиваю, держи его при себе. Мне в принципе все равно, кто как меня называет, но если в какой-то момент мне «киска» надоест, я врежу без предупреждения, и ты будешь знать, за что, договорились?

– Ладно, крошка. Дай сигарету и адрес скажи.