Текст книги "Жизнь в розовом цвете (ЛП)"

Автор книги: Rizzle

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Её кожа бледная, за исключением веснушек на носу. Румянец больше не может разукрашивать её щеки. Вблизи можно увидеть паутинку синих и зеленых вен прямо под кожей. А сейчас он очень близко.

Фактически, её грудь находится на уровне его глаз. Он протягивает ей платье. Неизвестно, как долго он сидел, не двигаясь.

Он замечает, что она смотрит на него со слегка приоткрытыми губами. Она часто так делает, когда чем-то интересуется, но сейчас её взгляд посылает жар прямо в его пах.

Резко втянув воздух, он пытается обуздать реакцию своего тела.

– Красиво? – спрашивает она, и она могла иметь в виду много вещей. Он клянётся, что видит в её карих глазах почти игривую хитрость.

Быть может, она не так уж невинна?

Он кивает, не доверяя своему голосу, и глотает ком в горле.

Она протягивает ему руку, и в этот момент она – его личная Ева. Первая женщина, единственная женщина. Или, возможно, она является яблоком – запретным грехом и знанием, завёрнутыми в привлекательную упаковку. Её мание – древний жест, не требующий слов.

Платье падает на пол, ложась поперек белой линии, как мост.

Он встает, бормочет извинения и уходит, не заметив её лёгкого раздражения.

Тем не менее, день не прошёл даром. Она поднимает платье и надевает его, с лёгкостью застёгивая пуговицы.

*

Оглядываясь назад, можно сказать, что это было неизбежно.

В ту ночь он слишком много выпил, пытаясь подавить свои тёмные эмоции.

Кровать, та, которую они делили, когда были женаты, похоронена под грудой её одежды. Он вытащил все её вещи, и бросил на кровать. Затем он собрал в доме каждый клочок бумаги, на котором есть её записи, от исследовательских заметок до списков продуктов, и сложил их в стопку.

Последней он достает её палочку. Он не прикасался к ней с тех пор, как потерял жену. Палочка ощущается как она. Сидя посреди кучи воспоминаний, он держит в руке её палочку и допивает бутылку водки.

*

Продолжается их рутина, но теперь всё ощущается по-другому.

Теперь он осознаёт, что, хотя технически она не живая женщина, она определенно выглядит соответствующе. И не просто как женщина. Она даёт ему смысл просыпаться каждое утро. Его сердце бьется быстрее, когда она улыбается.

Их разговоры тоже меняются. Теперь она задаёт больше вопросов. Как прошёл его день? О чём он думает? О чём мечтает?

Он знает, что они на опасной территории. Она приближается к вопросам, на которые у него нет ответов.

Он живет в страхе, что она спросит его, кто она такая.

*

Она смотрит детские книжки с картинками. Всё, казалось бы, обыденное, для неё – настоящее чудо. Её любопытство такое же ненасытное, как и при жизни. Когда они заканчивают с книгами, она складывает их в кучу возле своего матраса, сидя на полу.

Теперь она постоянно носит синее платье. Юбка поднимается вверх, собираясь высоко на её бедрах.

Он смотрит и вспоминает, какая мягкая на ощупь её кожа под его пальцами и губами. Он вспоминает её сладкий мускусный запах, когда он находится между её ног, вкус её возбуждения на своём языке. Трепет её пальцев, пробегающих сквозь его волосы.

– Драко?

Она пытается привлечь его внимание.

Он ёрзает на стуле, пытаясь облегчить болезненный дискомфорт из-за ноющего члена.

– Я… хочу больше, – говорит она ему.

Его глаза поднимаются, чтобы встретиться с ней.

О, она говорит о книгах.

«Да, больше», – думает он.

*

La Vie En Rose мягко играет на фоне, когда он сидит в кресле и читает ей «Перикла».

Сегодня утром она беспокойна, ходит, заламывая руки, плюхается на матрас и хмурится. Он захлопывает книгу и спрашивает, в чём дело.

– Почему… ты не хочешь… меня?

Вопрос потрясает его. Он уверяет её в обратном.

– Тогда… почему… ты там? – она указывает на то место, где сидит он, по другую сторону линии. – А я… тут?

– Так и должно быть, – отвечает он. Она не сможет жить на его стороне линии. Он напоминает ей об этом.

– Так… подойди ты… ко мне, – просто говорит она.

Нет. Он объясняет, что его задача – лечить и заботиться о ней. Это всё, что он умеет.

Она хмурится ещё больше. Не отводя от него взгляда, она расстёгивает петельки на передней части платья.

– Прекрати, – ругает он.

Платье распахнуто до талии, и он может видеть гладкую кожу от её шеи до пупка. Она приподнимает плечи, и платье соскальзывает с одного, обнажая грудь. Её глаза всё ещё смотрят на него, призывая отвести взгляд.

Он смотрит ниже, чувствуя, как она следит за его взглядом. Его глаза слегка расширяются, когда он видит, что её рука теперь сжимает грудь, рассеянно играя с розовым соском.

– Подойди… ко мне… Драко.

Он говорит что-то непристойное и закрывает глаза.

– Я не могу этого сделать, – говорит он ей, даже когда поднимается на ноги. – Это неправильно, – твердит он, переступая белую линию.

Когда он подходит к ней, его поцелуй – это акт чистого, неподдельного голода. Он стонет в рот, выливая всё горе, боль и тоску, накопившуюся за год. Она не похожа ни на одну женщину, с которой он был, и уж тем более не на его жену. Но она чертовски близка к ней, а он в отчаянии.

Он на пределе. Не было ни единого шанса, что он смог бы сдержаться после месяцев непосредственной близости, отсутствия прикосновений и её невысказанного, постоянного приглашения нарушить все свои правила. Их прелюдия началась уже давно.

«Я не использую её», – говорит он себе, расстёгивая штаны. «Это взаимно», – думает он, поспешно показывая ей, как прикасаться к нему, как сжимать и дрочить его член. Он безумно хочет, чтобы она прикоснулась к нему.

Её движения не такие поспешные, как его, и она внимательно слушает инструкции с восхищённым вниманием, приоткрытыми губами и нетерпением, которое заставляет его кончить быстро и очень сильно. Он со стоном откидывается на стену, совершенно истощённый.

Туман желания и горя немного рассеивается, и теперь ему стыдно.

Трясущимися руками он застёгивает брюки, а затем пытается натянуть её платье, но у неё другие планы.

Она падает на колени. Прежде чем он успевает осознать её намерения, она слизывает сперму с его брюк, с рук, где та стекает по суставам. Затем она наклоняет голову к каменному полу, но он поднимает её, останавливая.

Её рот и нос измазаны, одна капля стекает с подбородка. Он чувствует, как снова становится твердым.

– Ты доволен? Я… делаю тебя… счастливым?

Он моргает.

– Да, – говорит он, слегка встряхивая её, вероятно, вкладывая слишком много гнева в ответ. Он направлен не на неё. Конечно, она делает его счастливым.

– Я хорошая девочка?

– Очень, – уверяет он её. А потом он осыпает её теми словами, которые ему было трудно произнести, когда она была жива. Она – всё, что он когда-либо хотел. Она его мир, его сердце.

Очевидно, это правильные слова, потому что она обвивает руками его шею и встаёт на цыпочки, чтобы поцеловать. Он чувствует, как её груди прижимаются к нему, и ощущает вкус её губ.

– Я люблю… тебя, мой Драко.

И он потерялся. Заблудился. Он совершенно, полностью одурманен. По уши обезумевший от любви.

Да, отвечает он. Да, да, да, да, да.

*

Отказ от стыда, вины и сожаления приносит с собой глубокое облегчение. Он снова чувствует себя целым.

Их распорядок почти такой же: La Vie En Rose, книги, беседы, подарки, уроки.

Но теперь ему не терпится встать со стула и переступить черту.

*

Он знает: если позволить, то отвращение и ненависть к себе, и к тому, что он сделал, и продолжает делать каждый день, вернутся.

Он знает, что она такое. Она – мерзость, созданная его руками. Но он уже давно не сожалеет. Он бросился с головой, сердцем, телом и душой, в единственное, что когда-либо имело смысл в его жизни.

Он счастлив.

*

Он молодой человек, и у него есть мужская сила.

А она преданна и совершенно не стесняется. Иногда это почти шокирует, потому что он помнит ту женщину, которой она была раньше – с определёнными запретами и регулярно краснеющая до корней волос.

Поэтому иногда он трахает её по несколько раз в сутки. В некоторые дни это их единственное занятие. Он может использовать её часами, применяя все свои навыки и мастерство, учитывая её предпочтения.

Хотя это не имеет значения. Её реакция одинакова, будь то ласковые занятия любовью или животные сношения.

В этом она возвеличивается. Он не может сделать ничего плохого.

*

Этим вечером она стоит на коленях.

Он уже взял её трижды, так что внутри она скользкая. Камера наполнена звуками La Vie En Rose, её стонами, резким дыханием и громкими влажными толчками его члена, когда он входит и выходит из неё. Не нужно тайком целоваться в перерывах между лабораторными сменами, прятаться по углам и заглушать звуки удовольствия.

Они ведут себя громко, но ему не стыдно.

Внутри она холодная.

*

Она озорно улыбается, когда он приносит хогвартскую школьную форму.

Галстук он взял свой, потому что он не смог найти её. Ему кажется, что так даже лучше.

Он обнаруживает, что она особенно зациклена на его члене, и предполагает, что она ассоциирует этот орган с его удовольствием и насыщением. Это примитивное распознавание образов. Он говорит ей, что она мечта каждого подростка.

– Я… только твоя… мечта, – говорит она расстроенно. Она пока не понимает шуток.

Он заверяет её, что она совместила в себе все его фантазии.

Сегодня она, одетая в школьную форму и с косичками, стоит перед ним на коленях. Ему приходится напрячься, чтобы не кончить ещё до начала.

Путём восхитительных проб и ошибок она в идеале научилась брать его в рот. В этом ей нет равных – ей не нужно дышать, у неё нет рвотного рефлекса, суставы её челюсти чрезвычайно гибки, так что она может взять его полностью, позволить упираться в заднюю часть горла.

Вдобавок она может удерживать его в сладкой агонии часами. Он у неё во рту, трахает её горло, намотав косички на руки. Он смотрит на неё полуприкрытыми глазами.

Если ад и существует, то ему уже было приготовлено там местечко.

*

По утрам он даже не утруждает себя одеться, прежде чем спуститься к ней.

Он идёт в темницу, голый, твёрдый и жаждущий погрузиться в неё.

Сегодня он решает использовать ошейник.

*

На её бёдрах и вокруг горла виднеются синяки – следы его жестокой страсти.

Настораживает то, как быстро проявляются его пристрастия, когда ему не нужно беспокоиться о физическом благополучии партнёрши. Тело его жены не выдержало бы того, что он делает с её реанимированным трупом.

Когда он кончает, то лежит рядом с ней, потный и уставший, а она гладит его по волосам и улыбается. Она не потеет. Она не испытывает оргазма. Поначалу это сбивало с толку, но, похоже, этот факт не влияет на её энтузиазм. Она сосуд для его удовольствия, объект его любви.

Обычно после секса она спрашивает:

– Я… твоя хорошая… девочка?

Чёртова пластинка играет в фоновом режиме. Она – ещё одна заевшая пластинка.

*

Их случай не имеет прецедентов.

Он не нашёл ни одной статьи, написанной на эту тему. Однако он не сомневается – где-то ещё есть случаи, когда из-за своей развратности человек вступил в половую связь с зомби.

У него возникла идея записывать свои переживания, продиктованная врождённым любопытством и страстью к познанию неизвестного. Он задается вопросом – является ли её сексуальное влечение проявлением жажды плоти, которую он сумел подавить в ней с помощью протомагии? Убрав потребность есть мясо, он, возможно, изменил её аппетит.

Ему также интересно, она привязалась к нему из-за их связи с времён, когда она была жива, или потому что они создали новую, уже после её смерти. В конце концов, он единственный человек, которого она знает и от которого зависима.

Эти мысли беспокоят, но не отвлекают от счастья просто быть с ней.

*

За счастье надо платить.

Поддержание протомагического поля требует огромного количества энергии и силы. Он знает, что должен лучше заботиться о себе. Поэтому он старается регулярно есть, а не просто для того, чтобы выжить. Он моется, бреется, а когда надевает одежду, то она всегда чистая и свежая.

Иногда это даже нарядная одежда.

*

Ей нравится разворачивать его как подарок, поэтому он надевает много одежды, включая ботинки и перчатки. Чем больше слоёв, тем лучше.

Этим утром она издает одобрительные воркующие звуки, проводя руками по длинному пальто, не торопясь стягивая его с плеч. Она трётся носом о тонкую шерсть его чёрной водолазки с высоким воротником.

Он одет в современном изысканном стиле и говорит ей, что он – её подарок и она сегодня главная.

– Принеси… стул, – говорит она.

Он берет его и перетаскивает через линию в её часть камеры.

– Сядь, – приказывает она, и он подчиняется.

Она садится на его колени и некоторое время просто смотрит на него, проводит пальцами по прямой переносице, по губам, обводит его подбородок, а затем скользит по шее вниз.

Он громко сглатывает, когда она играет с его адамовым яблоком. Она одаривает его озорной улыбкой.

– Щекотно?

Он ворчит в ответ и придвигает её к себе ближе, так что теперь она оседлала его, а её юбка собралась вокруг талии. Она чувствует его эрекцию.

– Я… главная… ты сказал!

Он гладит её по лбу. Да, она права. Извинившись, он просит продолжать.

Её руки пробегают по его одежде, ощупывая прохладную шёлковую парчу жилета, плотную ткань белой рубашки под ней и крошечные чёрные пуговицы. Она смотрит на его ботинки и трётся о них босыми ногами, чувствуя гладкую блестящую кожу.

Его рука сама собой поднимается и начинает расстёгивать жилет. Она шлёпает его.

– Плохой Драко! – она ругает его, смеясь.

Он спрашивает, когда она снимет с него одежду. Она не очень удобная.

В ответ она наклоняется, чтобы укусить его за подбородок и шею. Всегда есть небольшое беспокойство, что она вгрызётся в его плоть, но она очень нежна.

Её губы скользят вверх по подбородку и натыкаются на его рот. Она приглашает его в медленный влажный поцелуй, от которого он стонет.

Она отстраняется, убирает его волосы и шепчет на ухо.

– Я хочу… испортить… твою… одежду.

Он позволяет ей. Она продолжает елозить на его бедре, прижимаясь к нему. Он хватает её за подбородок рукой в ​​кожаной перчатке и удерживает голову на месте, чтобы видеть её лицо.

Когда она позволяет ему трахнуть себя, они оба полностью одеты – у него лишь расстёгнута ширинка, а её юбка поднята вверх. Он делает вид, что они в публичном месте, старается вести себя осторожно, на случай, если их поймают. Они двигаются вместе, он посасывает её шею, а потом с рычанием кончает.

– Ты… такой… красивый, – говорит она ему, когда он обнимает её, прижимаясь головой к груди.

Он скептически принимает похвалу, так как уже давно смирился с осознанием того, что именно он – чудовище в этой истории.

*

Он теряется в днях.

Она – его сильнейшая зависимость. Если бы она была алкоголем, он бы уже умирал от интоксикации.

Единственное, что осталось неизменным из их прежнего распорядка – это La Vie En Rose. Борозды пластинки настолько стёрлись, что ему приходится её ремонтировать. Звук шипит, потрескивает и прерывается – износ невозможно полностью устранить магией. Он думает, что его собственный разум тоже нуждается в починке.

– Драко?

Он так устал, что не может сосредоточиться на том, что она говорит. Но она выглядит обеспокоенной, поэтому он думает, что она, должно быть, задаёт свой обычный вопрос. Он гладит её кудри и шепчет: да, конечно.

Она его хорошая девочка.

*

Ему нужно…. Он не может вспомнить, что ему нужно сделать, но он знает, чего хочет.

Её запах, её прикосновения, её маленькое идеальное тело в его руках. Его не волнует, насколько она холодная.

*

Когда он просыпается, уже темно, но он не может точно сказать – это тот же день или уже наступил следующий.

Ему больно, он хочет посмотреть и понять, почему ему больно, что именно болит.

Когда он смотрит вниз, он улыбается, когда видит её. У неё во рту его член, словно в тугих сосущих тисках. Он забывает о боли и зарывается в кудри.

– Так хорошо, – говорит он после вздоха.

Рациональная его часть недоумевает, откуда у него есть энергия, чтобы кончить. Его рука всё ещё покоится на её голове, пальцы зарыты в кудри, и он чувствует теплую влажность. Её волосы мокрые?

Нет, не её волосы. Это его рука. Почему его рука влажная?

Это кровь.

Он теряет сознание и не может довести своё расследование до конца.

*

Его мозг заполнил горячий густой туман. Ему удаётся поставить пластинку, но это действие стоит ему многих усилий.

Он не чувствует правую руку, а на его ногах и плечах есть участки, которые пульсируют жгучей болью от малейших движений.

Игнорируя голод и жажду, он притягивает её к себе и утыкается лицом в шею, чтобы вдохнуть её странный аромат.

Она трясёт его, зовёт по имени.

Он бормочет всё ту же похвалу и заверения.

Да. Моя хорошая девочка.

*

Ему холодно.

Обычно он крепко спит, но сейчас слышит отдалённый, не утихающий громкий шум.

Возможно, это входная дверь. Он задумывается, стоит ли ему пойти и посмотреть, кто это, но потом смеётся.

Простое действие заставляет его кашлять, тело взрывается болезненными спазмами. Он хрипит, пытаясь отдышаться, но не получается.

Поэтому он снова проваливается в сон.

*

Мелодия La Vie En Rose разносится по дому.

Было сложно определить, откуда она доносится. В конце концов они выясняют, что снизу.

– Здесь! – зовёт Джинни. – Гарри! Сюда скорее!

Джинни видела подземелья Малфоев только однажды, незадолго до того, как их заколотили. Гермиона поклялась, что не позволит своим детям расти в доме с открытыми темницами. Никто не возражал.

Запах ужасный. Чем ближе они подходят к его источнику, тем сильнее увеличивается смрад. Прошли месяцы с тех пор, как они последний раз его ощущали. Сейчас он вызывает волну воспоминаний о самой страшной пандемии в современной истории.

Это не просто комната, скорее камера с цепями и кандалами. Мебель отсутствует, кроме стула и шкафчика для хранения пустых флаконов и контейнеров. В дальнем углу граммофон проигрывает пластинку. Гарри выключает его, а затем подходит к Джинни, на их лицах одинаковое выражение шока.

На грязном, залитом кровью матрасе лежат обнажённые окровавленные тела.

– Боже мой, – говорит Гарри.

Он пытается сделать шаг вперед, но Джинни держит его за рукав.

– Подожди, видишь линию на полу? Что это? – действительно, посередине камеры нарисована белая линия, блёклая, но заметная. – Может, какая-то охраняемая граница?

Гарри достаёт палочку и осторожно проводит в пространстве прямо над линией. Его палочка недолго вибрирует, а затем замирает.

– Я не знаю. За ней определённо есть волшебное поле, – он вытягивает вперёд свою руку, Джинни с опаской наблюдает за ним и вздыхает с облегчением, когда ничего не происходит.

Она оглядывает комнату:

– Я думаю, на комнату были наложены чары и другие заклинания, но они больше не работают должным образом.

Они принимают решение пересечь черту – ничего не происходит, только их палочки коротко вибрируют. При ближайшем рассмотрении трупов они понимают, что это не куча тел – лишь два, сплетённых вместе.

– Что, чёрт возьми, здесь произошло? – спрашивает Гарри дрожащим голосом.

Джинни приседает на корточки и с помощью палочки осматривает останки. Она ахает, откинувшись назад к ногам Гарри. Что-то двигается, и затем, к их глубокому потрясению, Гермиона Грейнджер садится и смотрит на них враждебным взглядом.

Только это уже не Гермиона. Она была ею когда-то. Джинни мгновенно это понимает, как и то, что Гарри потребуется больше времени на это.

– Гермиона! – он бросается вперёд, но Джинни преграждает путь.

– Это не она!

– Что? – в замешательстве бормочет Гарри, пытаясь обойти Джинни.

– Гарри, посмотри на неё! – она сжимает его руки. – Это не Гермиона! Это то, что Малфой вернул к жизни!

– Имеешь в виду… о-он на самом деле это сделал?

Джинни отпускает его, но остаётся стоять рядом на случай, если он снова поддастся эмоциям.

– Я так боялся, что он это сделает. Мерлин, мы должны были прийти раньше…

– Он сделал это. Он действительно взял и сделал это… он вернул её?

– Это было не сложно, Гарри. Ему каким-то образом удалось сохранить тело… свежим.

Безумно мучительно думать о том, что им придётся сделать. Они должны позаботиться о том, что вышло в результате.

– Помогите мне, – говорит зомби, похожий на Гермиону.

Джинни от неожиданности визжит, а Гарри подпрыгивает.

– Мерлин, он только что заговорил?! – голос Гарри звучит на октаву выше обычного.

Казалось, их реакция совершенно не смутила зомби.

– Пожалуйста… помогите мне, – повторяет он голосом Гермионы Грейнджер. – Он… не просыпается.

– Кто не просыпается? – спрашивает Джинни, но ей кажется, что теперь она может разглядеть второй труп, лежащий у существа на коленях.

– Дра-ко, – говорит зомби, глядя на то, как они с опозданием опознают тело Драко Малфоя.

Джинни думает, что невозможно испугаться ещё больше, но она ошибается. Едва она смирилась с существованием зомби, как Малфой тихонько застонал.

– Боже мой, он ещё жив! – кричит Гарри. – Джин, дай мне руку!

Они оба одновременно бросаются вперёд, но их останавливает рычащий зомби. Он вцепился в обмякшее тело Драко и придвинулся к стене.

Джинни направляет палочку ​​в лицо существа, но опускает её, когда Гарри касается её запястья.

– Давайте успокоимся, – говорит он спокойным ровным голосом. Он обращается к существу. – Ты просила нас помочь. Это то, что мы хотим сделать.

Существо перестает рычать.

– Помочь ему?

Гарри кивает.

– Он не… не просыпается.

– Это потому, что он очень болен. Нам нужно, чтобы ты отдала его нам, – говорит Джинни.

Зомби осторожно переворачивает Драко у себя на коленях, глядя на него сверху вниз с нежностью и беспокойством, что ухудшает всю ситуацию в десять раз. Теперь Гарри и Джинни могут лучше осмотреть Драко. Он обнажённый и залит кровью. Судя по всему, кровь его собственная. Они видят открытые раны на его руках, плече, шее и задней части бедер.

Он выглядит как будто…

– Зомби питался им, – шепчет Джинни. Она отворачивается, когда Гарри бросается в дальний угол комнаты и выблёвывает свой завтрак.

– Как долго он в таком состоянии? – спрашивает Джинни у существа.

Либо у него нет ответа, либо оно не может говорить.

Джинни пробует другой подход. Она приседает, чтобы быть на уровне глаз с существом.

– Пожалуйста, отдай его мне. Мы поможем ему. Ты ведь этого хочешь, не так ли?

Зомби выглядит неуверенно.

– Но вы… заберете… его отсюда?

– Придётся. Я отвезу его в место, где его вылечат.

– Вылечат… его?

– Да, ему дадут лекарство, обработают… – она ​​собиралась сказать «укусы», но вместо этого говорит «раны».

– Я пыталась… быть… хорошей… девочкой, – говорит зомби. Он гладит запачканные кровью волосы Малфоя. – Он говорил… мне, что я… хорошая.

– Уверена, это так, – мягко отвечает Джинни.

– Но… еда… закончилась… – он вытягивает руку вперёд, соединяя большой и указательный пальцы и потирая ими. – Воздух пустой. Он перестал… работать. А потом… я почувствовала… голод.

– Я понимаю.

– Он сказал… я могу.

– Он сказал, что ты можешь… съесть его? – предполагает Джинни.

Он кивает.

– Я… плохая? Я… плохая… девочка?

– Чёрт, – ругается Гарри. – Я не могу в это поверить. Сумасшедший ублюдок.

Джинни бросает на него успокаивающий взгляд.

– Нет. Ты не плохая девочка, но если хочешь быть хорошей, отдай сейчас мне Драко. Он умрёт, если ты этого не сделаешь. Ты же не хочешь, чтобы он умер?

Существо качает головой. Длинные кудри раскачались бы от этого движения, если бы волосы не были грязными и спутанными.

– Я его… люблю. Я – его сердце.

Джинни смахивает слёзы у существа, думая, что это первый раз, когда кто-то увидел, как зомби плачет.

– Тогда отдай его мне, – очень нежно говорит она.

Всё ещё выглядя неуверенно, существо медленно спихивает Драко с колен. Он липкий и покрыт кровью. Дальше Джинни использует левитирующие чары, чтобы перенести его через линию, и зовёт Гарри на помощь.

– Малфой? – кричит Джинни, похлопывая его по щеке. – Драко! Ты слышишь меня? Это Джинни Уизли!

– Он холодный, но ещё дышит, – говорит Гарри.

Джинни осматривает его раны.

– Похоже, в укусах инфекция. Существо вырвало из него куски плоти. Он изнеможён, и у него температура. Чудо, что он ещё жив.

– Упёртый сукин сын, – выплёвывает Гарри. Однако его ярость была показной. Жалость побеждает, и он использует заклинания первой помощи, чтобы временно остановить кровотечение.

– Я аппарирую вместе с ним, – говорит он Джинни. Это было разумное решение – Гарри был наиболее искусен в аппарировании.

– Инфекционное отделение Святого Мунго?

– И побыстрее, – говорит он.

– Что насчёт этого? – шепчет Джинни, указывая головой на существо.

Для борьбы с зомби существует единый протокол. Фактически, это был закон.

– Мы не можем просто оставить её здесь.

Джинни хмурится.

– Её?

Существо – точная копия Гермионы Грейнджер, вплоть до веснушек на носу, – теперь стояло на ногах.

– Я хочу… пойти… с ним, – говорит оно, глядя на бессознательное тело Малфоя. – Но я не могу, – оно указывает на линию на полу. – Драко сказал… я не могу… пересечь.

– Линию? – Гарри был сбит с толку. – Почему ты не можешь её пересечь?

Ответа не последовало.

– Как думаешь, линия обозначает защитные чары? – спрашивает Джинни.

– Не знаю, – отвечает Гарри.

– Может ли что-то на другой стороне удерживать существо? Особая магия, которую мы обнаружили ранее?

Гарри пожимает плечами.

– Возможно. В любом случае, мы должны убедиться, что оно не уйдет.

– Правильно. Я закрою двери за собой. Гарри, ты можешь взять простыню, чтобы я прикрыла Малфоя, пожалуйста?

Гарри не пришлось пересекать черту, чтобы добраться до груды постельного белья возле матраса. Зомби поднимает простыню и протягивает ему.

– Спасибо, – говорит он, трясущимися руками забирая её у существа.

Он помогает Джинни обернуть тело Драко.

– Мне очень жаль, – говорит Джинни мужчине без сознания. Она проводит рукавом по лицу, вытирая слёзы. – Мне очень жаль, что мы не заглянули к тебе раньше, что мы не позаботились… что мы не старались изо всех сил.

– Мы подвели Гермиону, – говорит Гарри. – Понимаешь? Единственное, о чём она нас попросила… и мы чертовски подвели её.

Джинни поднимает Драко на уровень бёдер.

– Сегодня мы исправимся. Мы сделаем то, о чём она нас просила, Гарри. Должным образом. Забирай его сейчас же. Я закрою всё здесь и присоединюсь к тебе в Святом Мунго.

– Хорошо, пожалуйста, будь осторожна.

– Конечно.

Гарри бросает на существо печальный прощальный взгляд, прежде чем аппарировать.

– Мы вернёмся, – говорит Джинни. Чтобы что? Она не была уверена, но они определённо придут ещё раз. Это она могла пообещать.

Они узнают, что здесь случилось, исследуют действие странной магии, которая целый год поддерживала зомби в первозданном виде.

Существо шагает вперед.

– Подожди. Драко сказал… он сказал… я – его сердце. Вот почему… он создал… меня.

Джинни кивает, от этого движения на воротник её пальто скатывается слеза.

– Да, ты была его сердцем.

– А… он сможет… жить без… сердца?

– Он сможет, – отвечает Джинни. – Ему придётся. Мы поможем ему в этом.

Зомби кивает, похоже, удовлетворённый ответом Джинни. Он улыбается.

– Спасибо.

Джинни наносит защитные чары, ограждая комнату от любых попыток входа и выхода, бросает последний взгляд на существо, а затем аппарирует в больницу.

*

Гермиона заправляет постель.

Простыни грязные и жёсткие от засохшей крови, но она старается изо всех сил. Она убирает свою коллекцию книг и других безделушек. Драко так и не вернул её коллекцию баночек. Она прощает его.

У неё остались листья. Они лежат, засушенные, между страниц толстых книг. Она не хотела, чтобы Драко читал ей эти книги, но они прекрасно подходили для хранения её гербария.

Вытащив из-под матраса голубое платье – тоже залитое кровью и порванное в нескольких местах, – она надевает его, не торопясь застёгивая неудобные петельки. Её волосы ужасно запутаны, поэтому она ничего с ними не делает. Драко никогда не давал смотреть ей в зеркало. Она понятия не имеет, как выглядит, но знает, что красивая, потому что так сказал ей Драко.

Она смотрит на граммофон. Он не играет, потому что человек, который пришёл помочь Драко, выключил его.

Гермиона подходит к линии, её босые ноги останавливаются в миллиметрах от черты. Она знает, что она такое. Знала всегда, но раньше это было неважно.

Сейчас это имеет значение, теперь она знает, почему она не может быть с Драко.

Она причинила ему боль, хотя и не хотела этого. Она была так голодна, а воздух больше её не питал. Драко говорил, что она его хорошая девочка, но это не так. Это не её вина. Всё случилось из-за того, какая она есть. Он сказал ей, что она его сердце, но теперь она знает, что он может жить без неё.

Хорошо.

Переступить черту – самая лёгкая часть. Дотянуться до граммофона намного тяжелее. За чертой – полное отсутствие питательной магии.

Её плоть ускоренно разлагается – она гниёт, а затем отделяется от тела и ошмётками падает вниз.

Мышцы истощаются, заставляя её сутулиться. К тому времени, когда она взяла пластинку в руки, она превратилась в скелет.

Клочья окровавленных волос падают на пол. Она опускает стилус в тот момент, когда её веки отрываются от глазных яблок. Один глаз лопается, стекловидная жидкость выливается на остатки её деформированного лица. Может быть, это хорошо, что в камере нет зеркал.

Гермиона падает на землю как раз в тот момент, когда La Vie En Rose в последний раз играет в подземельях Малфой-Мэнора.