Текст книги "Дочь домашнего тирана"
Автор книги: Рената Окиньская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Рената Окиньская
Дочь домашнего тирана
Классика жанра: он подходит ко мне на улице.
– Девушка, можно с вами познакомиться?
Вот так, без креатива и сложных подкатов. Зачем подкаты человеку с такой улыбкой? Улыбка – легкая, жизнерадостная – гипнотизирует меня, и, вместо того, чтобы ответить: «нельзя», я неосознанно отзеркаливаю ее и произношу:
– Знакомьтесь.
– Меня зовут Иван. А вас?
– Кристина.
Иван мне нравится. С первого шага в мою сторону. С первой волны его запаха. С первого контакта глаз. Он привлекателен, уверен в себе и общителен. В нем есть такая располагающая открытость к миру, которой мне тоже всегда хотелось обладать, но которой у меня никогда не было.
Наверное, если бы я всерьез надеялась найти себе кого-то для отношений, я бы сейчас робела и не могла связать двух слов от смущения . Но я ничего такого не хочу, просто… Ну, глупо как-то взять и отшить симпатичного парня, даже не пообщавшись с ним!
Мы обмениваемся обязательной общей информацией вроде возраста и семейного положения – ему двадцать девять, мне тридцать, и он тоже свободен, как и я.
Душный летний ветер игриво дергает меня за подол белого платья и бесцеремонно треплет распущенные волосы. Небо серое, тяжелое, воздух пахнет дождем. Я все время ловлю Ивана на том, что он рассматривает меня, рассматривает с явным удовольствием – я определенно ему нравлюсь! Ничуть не меньше, чем он мне, кстати говоря. Конечно, я не собираюсь продолжать с ним общение, но несколько минут приятного флирта мне не повредят, правда?
– Кристина, вы меня извините, пожалуйста, – снова улыбается он (Черт, ну что за улыбка! Почему я никак не могу перестать улыбаться в ответ?), – дело в том, что я сейчас очень занят! Просто увидел вас – и не смог не подойти! Может, обменяемся телефонами? Я позвоню вам, встретимся в более спокойной обстановке…
А, ну вот и все! Наше знакомство будет даже короче, чем я думала.
– Ничего не имею против того, чтобы обменяться телефонами, – сообщаю я, – но дело в том, что я живу очень далеко отсюда.
– Да? – вскидывает брови он. – А я думал – вы где-то здесь живете. Просто, вы идете с пакетами, я видел, как вы закупались в магазине.
– В этом доме, – я киваю себе за плечо, – живет моя мама. Я приехала к ней в гости.
– Понятно. А «очень далеко» – это где?
– «Очень далеко» – это примерно два с половиной часа ехать, – сообщаю я.
– Понятно, – снова кивает он и достает телефон. – Ну что, продиктуете номер?
Я с интересом разглядываю его. Я не шучу про два с половиной часа (может быть даже три). Зачем ему мой номер телефона? Зачем вообще симпатичному парню общаться с девушкой, которая живет за тридевять земель, когда он здесь, у себя под носом, накопает с десяток?
Наверное, просто не хочет терять лицо, решаю я и диктую цифры. Он тут же скидывает мне звонок, и я записываю «Иван». Не удерживаюсь, и прибавляю улыбающийся смайлик – уж больно подходит.
Мне очень хочется сказать что-то типа: «Я знаю, что вы все равно не позвоните, но я пойму и не обижусь», но молчу, ведь это будет очень глупо.
– Рад был познакомиться! – его улыбка такая искренняя!
– Взаимно.
Я тоже не шучу. Знакомство приятно, пусть и такое мимолетное.
– До скорого! – решительно отвечает он.
– До скорого! – я несколько секунд задумчиво рассматриваю его спину. Спина вполне себе ничего – широкая. И даже то, что при ходьбе он чуть сутулится, ее совсем не портит.
Я перекладываю пакеты из одной руки в другую, захожу в подъезд, вызываю лифт. Лифт в этом доме – просто монстр. Он живет какой-то своей жизнью – то забывает открыть двери, то застревает между этажами. Я его побаиваюсь и часто бегаю к маме на седьмой этаж пешком. Если бы не тяжелые пакеты – и сейчас бы побежала!
Это жуткое порождение чьего-то нездорового инженерного разума благополучно довозит меня куда нужно. Приятно, что в этот раз обошлось без приключений. В кармане вибрирует телефон, и я останавливаюсь взглянуть на экран прежде, чем нажать на кнопку маминого звонка. С радостным удивлением читаю:
«Кристина, это Иван. Вы очень красивая девушка, и я рад, что познакомился с вами! Хорошего дня!».
***
После развода, который перепахал мою маму вдоль и поперек, она живет здесь, в этом районе старых панельных девятиэтажек и тенистых дворов с обилием зелени, где кажется, что время ходит по кругу. Здесь скучно, сонно, и нет ничего, кроме парочки магазинов шаговой доступности, но, кажется, ей именно это и нравится.
Их с отцом развод, такой долгий и выстраданный, не оставил маме сил на хоть какую-нибудь активность. Она переживает его последствия даже спустя несколько лет.
Бывает в жизни так, что люди созданы друг для друга, и с этим ничего нельзя поделать – они будут вместе несмотря ни на что, несмотря ни на какие преграды. Они пройдут через пространство и время, преодолеют смерть, победят все невзгоды, но обязательно будут вместе. Это судьба.
Но судьба бывает разная. Поэтому еще встречаются люди, которым быть вместе категорически нельзя. Лучшее, что они могут сделать друг для друга – это находиться как можно дальше и ничем не напоминать о себе.
Мои родители как раз из вторых.
Они определенно поженились лишь для того, чтобы развестись, но слишком заигрались в семейную жизнь, и в результате появилась я.
И я с рождения вынуждена была наблюдать, как папа гнобит и унижает маму, беспощадно и с тонким удовольствием разрушая ее сущность, и как она то отчаянно и бесполезно трепыхается, пытаясь отстоять хоть какие-то крохи самоуважения, то прогибается еще сильнее в надежде, что это будет зачтено и одобрено.
Всё это они почему-то называют любовью. Я им, конечно же, верю. Они – родители, им ли не знать?
Я с детства уверена, что любовь – это прекрасное чувство! Очень сильное, волшебное, мощное и стихийное. Любовь совершенно не обязательно должна приносить счастье или радость, но она подарит целый океан восхитительных эмоций и переживаний. Страдания, которые она принесет, будут светлыми и чистыми. Погрузившись в нее можно испытать невероятный восторг и наслаждение, и нет ничего в мире прекраснее этого чувства! Правда, если ее потерять, то можно потерять и себя…
Но я верю в свою счастливую судьбу. Я верю, что ничего плохого со мной не случится.
То есть верила.
Пока не потеряла себя.
Четыре раза.
***
– Ты представляешь, кого я тут на днях встретила? – мама звенит ложечкой по краям чашки (всегда меня ругала за это, а сама делает!), и звук этот кажется очень домашним и уютным.
Туча за окном, наконец, с облегчением разродилась дождем, не на шутку взбесившийся ветер горстями швыряет воду в оконное стекло. Интересно, Иван на машине или мокнет сейчас где-нибудь? В такую погоду пить чай на маминой кухне и болтать о всякой ерунде – сплошное удовольствие!
– Неужели президента? – подкалываю ее я.
– Круче! – улыбается она.
– Да куда уж круче?
– Представляешь, поехала на рынок, иду себе, думаю о своем, а мне навстречу идет этот твой Эндрю!
– Надо же! Интересно, как его туда занесло?
– Ага, вот и я о том же! Я его даже и не узнала сразу… Слушай, растолстел, если не сказать разжирел даже, морда красная – пьет, наверное… Девочка эта с ним, ну, на которой он после тебя женился. Узнала меня, нос задрала и его подальше утащила, пока не заметил…
«Этот мой Эндрю»! Господи, ну что за гадость? Вспомнила – словно лягушку холодную проглотила!
– Он, наверное, до сих пор жалеет, что ты его бросила, – доносится до меня мамин голос сквозь пелену подступающих воспоминаний. Жалеет… Может быть. Мне все равно. Я ни о чем не жалею.
***
С Эндрю я знакомлюсь на рок-концерте, куда отправляюсь в честь своего совершеннолетия.
Концерт на стадионе, на открытом воздухе. Накрапывает дождик, но всем пофиг – кураж невероятный! Мы с моей подругой Ингой проталкиваемся почти к самой сцене, как две вертлявые рыбёхи, просто чудом умудрившись не расцепиться по дороге и не схлопотать по зубам от тех, кому не нравятся наши телодвижения. Всем хочется стоять впереди!
Пофиг!
Мне наконец-то восемнадцать! Мне все можно! Я свободна!
Последний, кому я подлезаю под локоть прежде, чем прижаться животом к железной ограде – и есть Эндрю. Он явно не доволен таким поворотом событий, но бросает на меня взгляд-другой и, вместо того, чтобы отшвырнуть обратно себе за спину, встает немного боком, и одной рукой вцепляется в ограду, частично прикрывая меня собой от бьющейся в экстатических припадках толпы.
До конца концерта я прижимаюсь плечом к его груди, а на финальную песню он вдруг подхватывает меня и сажает себе на плечи.
Я счастлива.
– Ну что, может, по пиву? – предлагает он, когда музыканты окончательно покидают сцену. Мы наблюдаем, как техперсонал убирает музыкальные инструменты и оборудование, сматывает провода.
Торопиться нам некуда – взбудораженная драйвовыми мелодиями рок-общественность рассасывается медленно. Я дико хочу в туалет, до такой степени, что даже мысль о пиве делает мне больно. И, тем не менее, я киваю.
Эндрю мне нравится. Нравятся его выкрашенные в черный волосы, серо-голубые глаза с хитринкой и тонкие жилистые запястья татуированных рук, которыми он так легко закинул меня себе на плечи. Нравятся набитые цветные «рукава», теряющиеся где-то под футболкой. Футболка мне тоже нравится – черный цвет, кинжалы, черепа, гитары – все, как я люблю!
Он шикарен! Подарок судьбы на мои восемнадцать!
Я верю в судьбу! Я верю в то, что мой парень должен быть особенным, не таким, как все, и с ним меня ждут восхитительные приключения и совершенно другая жизнь.
Она начинается прямо сейчас, потому, что я наконец-то официально взрослая! Я свободна! Я готова к Большой Жизни, и к Большой Любви!
Эндрю мне подходит. Не то, что до него у меня не было парней – так, была парочка… Но это такие хорошие правильные мальчики, с которыми скучно до слез! Не знаю, чего таких ко мне тянет? Я совсем другая! Я дикая! Я революционер в душе и мне нужен герой под стать!
Я знаю, я чувствую, что Эндрю мне подходит!
Блин, как ему сказать, что я хочу в туалет?
– Котятки, сейчас обоссусь! – жизнерадостно заявляет Инга. – Пойдемте быстрей на выход, иначе я за себя не отвечаю!
Люблю свою подругу! Она всегда готова прийти мне на помощь, даже когда не знает, что мне эта помощь нужна.
Эндрю с друзьями тоже, оказывается, не прочь воспользоваться удобствами, которые после нашествия восторженных рокеров выглядят как после стихийного бедствия. Впрочем, не вижу разницы. Наверняка наплыв переполненных впечатлениями фанатов запросто можно сравнить со сходом лавины или цунами. Стены устояли – считай, повезло.
Мы оседаем в забегаловке, с минимальным уровнем респектабельности и огромной лояльностью к аудитории. Перед нами пиво и чипсы, но, посовещавшись, мы решаем скинуться на пиццу – есть после концерта хочется не по-человечески!
Компания у нас веселая, громкая, остальных посетителей мы немного пугаем.
Пофиг.
Может, в другое время я бы и постеснялась, но сегодня особенный день! Сегодня все особенное!
– Кисунь, тебя как зовут? – Эндрю сидит рядом, наши плечи соприкасаются.
– Крис, – улыбаюсь я.
– Крис – это что?
– Крис – это человек, – встревает Инга.
– Понял, не дурак! – ржет Эндрю. – Полное имя Кристина, да?
– Да, но мне не нравится! Просто Крис.
– Очень приятно, Эндрю, – он нарочито манерничает и даже целует мне руку. Я глупо хихикаю.
О, да! Моя взрослая жизнь начинается восхитительно!
***
Довольно скоро мы начинаем жить вместе. Я просто сбегаю к Эндрю от родительского ада. Отец пожирает мамины нервы, как сорвавшийся с диеты дементор – скандал следует за скандалом. Я не хочу это видеть и не хочу в этом участвовать.
Я уже устала просить маму развестись с ним.
Я уже устала просить отца оставить маму в покое.
А после того, как огребла от него пару раз с формулировкой: «Чтобы не лезла во взрослые дела», вообще стараюсь лишний раз с ним не контактировать.
Надо же, в моей детской памяти хранятся воспоминания о том, что я, кажется, его любила! Но это что-то совсем далекое.
Может быть, пока я была маленькой, я не вызывала у него такого раздражения? Но к восемнадцати своим неукротимо-безбашенным годам точно начала! Еще бы, мелкая, я смотрела на него во все глаза, это ж Папа, почти как Бог, а может даже еще круче (по крайней мере, он сам думает, что так) – естественно такое отношение его устраивало. Но чем старше я становилась, тем яснее видела, что божество это – темное, а я, в отличие от мамы, не готова поклоняться Злу.
Дома находиться мерзко до тошноты, и тут вдруг… Эндрю.
После того, как он, выпив для храбрости, трогательно и довольно нелепо признается мне в своих чувствах, я влюбляюсь в него просто смертельно! Вон он – мой темный, затянутый в кожу и расписанный татухами рыцарь!
– Кисунь, переезжай ко мне! – он за руку уводит меня из-под носа опостылевшего дракона и селит в прекрасном замке, которым, по совместительству, является дом его родителей.
Родители Эндрю – состоятельные люди. Они смотрят на меня косо, для них я – очередной приблудный котенок, которого сыночка притащил с улицы погреться. Я перед ними робею и стараюсь лишний раз не попадаться на глаза.
Моего любимого все устраивает.
Положа руку на сердце, он тот еще… средство контрацепции! Правда, для того, чтобы понять это, мне нужно почти два года.
Два года я живу с ним под крышей его родителей, бегаю на работу во вторую смену после универа потому, что мне стыдно есть их продукты, в то время как Эндрю нигде не работает дольше месяца, а перерывы на поиски новой работы занимают у него от восьми недель и больше.
Два года я старательно убеждаю себя в том, что я за ним, как за каменной стеной, просто потому, что это же правильно, когда женщина так думает. Вот я и стараюсь. Но каким бы аутотренингом я ни занималась, эта мысль, не подкрепленная никакими доказательствами, жалко полощется, как тряпочка на ветру.
И однажды слишком сильный порыв срывает ее и уносит в неизвестном направлении.
Эндрю не хочет ничего, у него и так все есть – кормежка, секс, развлечения. Родители всю жизнь прикрывают его попу от неприятностей, а с некоторых пор к ним присоединяюсь еще и я. Что и говорить – он надежно защищен от жизненных невзгод!
Мои надежды на то, что когда-нибудь он повзрослеет и захочет стать ответственным, его раздражают до злобной икоты.
Потом, когда все закончится, я еще долго буду испытывать непреодолимое желание отвести саму себя к психологу и поинтересоваться: какого хрена? Что это было? Как я вообще могла общаться с этим недоделком?
И, самое главное: почему, ради всего святого, два года я так искренне и самозабвенно верила, что именно это и есть настоящая любовь?!
***
Иван звонит мне на следующий день и предлагает встретиться. Я приятно удивлена. Конечно, приятно, ведь я уже настроила себя на то, что он решил не заводиться в мою сторону.
Он мне очень понравился, это правда, но в этом-то все и дело: за свою жизнь я уже привыкла, что именно таких парней я абсолютно не интересую.
Нет, со мной все в порядке – я внешне привлекательна и умею быть очень милой, просто именно такие вот симпатичные, жизнерадостные – почему-то никогда не испытывали желания узнать меня поближе.
Мое кредо по жизни – разнообразные мудаки средней паршивости. Вот эти меня всегда просто обожали! За версту меня чуяли! Прохода мне не давали, заставляя меня сначала чувствовать невероятную гордость за себя (какие эмоции в людях вызываю!), а потом столь же невероятное опустошение и разочарование. Мне всю жизнь только на таких и везло.
Хотя нет, Пашка таким не был… Но я помогла ему таким стать.
А вот такие вот светлые, не обезображенные комплексами и расположенные к миру парни, как Иван, всегда обходили меня стороной, и я не совсем понимаю, что мне с ним делать.
Да и вообще… Не готова я к отношениям. Зачем мне с ним встречаться?
Но просто взять и послать его у меня рука не поднимается. Я пообщаюсь с ним чуть-чуть, решаю я, и все. Схожу на свидание, может быть, на парочку, и не более того.
***
Все проходит еще сложнее, чем я себе представляла.
Иван очень мил и воспитан – он дарит мне цветы и первым делом интересуется, куда я хочу пойти. И я сразу же «залипаю». Я не знаю ответ на этот вопрос.
Точнее знаю, но категорически стесняюсь ответить. Заведение, куда мне хочется попасть, славится довольно высокими ценами, и я в упор не понимаю, насколько уместно будет его предложить.
Иван с улыбкой смотрит на меня в ожидании ответа, я же начинаю рефлексировать: «Что он обо мне подумает? А если он решит, что это слишком нагло с моей стороны? А вдруг он вообще не любит японскую кухню и ему придется давиться? Или, хуже того, из-за меня он останется голодным?!».
В нашей семье так было не принято. Если мы куда-то выбирались все вместе, то выбирались туда, куда хотелось отцу. Если маме (не говоря уже про меня) хотелось туда же – считай, повезло. Если же ей всеми правдами и неправдами удавалось затащить папаню туда, куда ему не хотелось, но хотелось ей, то он, конечно, шел (обычно после долгих уговоров и заискиваний, и, чаще всего, в обмен на какую-то выгоду), но в этом случае он портил удовольствие как мог. Отец вздыхал, смотрел на часы, ругал кухню, придирался к сервису, а в особо сложных случаях переходил на личности и начинал придираться уже к маме – к ее внешнему виду, манере себя вести или полному отсутствию вкуса (раз выбрала такое заведение). Дело заканчивалось слезами или скандалом.
Со всеми моими прошлыми мужчинами я отправлялась развлекаться по этому же принципу: предоставляла им безоговорочное право выбора, которым потом обязательно восхищалась, даже если лично мне совсем не нравилось.
Никто из них и не сомневался, что так и должно быть. Паша, правда, пытался учитывать мои пожелания, но я его быстро от этого отучила.
Меня спасает лишь то, что я твердо убеждена: у нас с Ваней не будет никакого будущего. Я не собираюсь строить с ним отношения! Вспомнив об этом, я произношу название, он, глазом не моргнув, говорит:
– Хорошо, – и ведет меня туда, куда я сказала.
Вообще, эта мысль о том, что мы с ним не будем вместе, становится моим спасительным якорем.
Теперь, после всего, что со мной было, я очень хорошо понимаю значение идеи о том, что каждый человек в жизни дан нам для опыта. Причем, каждый последующий опыт будет более жестоким, чем предыдущий. Судьба вообще большая мастерица закручивать гайки. Лично мне понадобилось четырежды схлопотать от нее прежде, чем я поняла, в чем для меня этот опыт заключается. Спойлер: оказывается, не в том, что все мужики – козлы!
В самом деле, я на многое теперь смотрю по-другому. В моем сознании развенчано невероятное количество иллюзий и заблуждений, и в кои-то веки я по-настоящему понимаю, что происходит. В кои-то веки я знаю, как надо себя вести для того, чтобы все сложилось хорошо… в теории.
А вот с практикой все оказывается плачевно.
Иван ждет, пока я определюсь с заказом и интересуется:
– Что будешь пить? К рыбе, может быть, белого вина?
Мне очень хочется белого вина. Прохладного, легкого, сухого белого вина, которым так приятно запивать свежие нежные кусочки.
– Нет, – потупившись, отвечаю я, – лучше зеленый чай.
Я произношу это и сама себе не верю. Я вина хочу, какой чай?!
Но хотеть вина – это плохо. Женщинам вообще алкоголь не положен, а распивать спиртные напитки в общественном месте – это позорить своего мужчину!
Я вот не согласна с этой установкой. Я вот лично знаю многие пары, которым доставляет искреннее удовольствие вместе принимать алкоголь. В различных дозах. Некоторые даже откровенно бухают, и при этом сосуществуют друг с другом вполне гармонично…
Да дело даже не в этом! Я вполне имею право любить белое вино, или любить красное вино, или, может быть, пиво. Да что там пиво! Я вполне могла бы любить коньяк или водку (правда, не люблю, но ведь могла бы!), или любой другой алкоголь, кто бы что о нем ни думал. Но я с детства накрепко усвоила две вещи: женщина и алкоголь несовместимы, и надо быть хорошей, иначе будет худо.
Отец мой, сам всегда состоявший в довольно тесных отношениях с выпивкой, за мамой права на употребление спиртного никогда не признавал. В своем коллективе на работе она была чуть ли не единственным человеком, который всегда уходил с корпоратива трезвым и рано. Если вообще приходил. Она ведь обязана была отпроситься, и никогда заранее не было известно, как это будет воспринято. В тех же редких случаях, когда она что-то такое себе позволяла, например, бокал шампанского в Новый год, он беспощадно «полоскал» ее, обзывал алкашкой и зачитывал уничижительные лекции о неизлечимости женского алкоголизма. Про мужской бы лучше почитал! Урод.
Я так не хочу. Больше того, теперь я прекрасно понимаю, что все эти попытки понравиться во что бы то ни стало, все эти заглядывания в глаза и «повиливания хвостиком», все эти потуги быть умницей – не приведут ни к чему хорошему. Но нейронные связи в моем мозгу, наращиваемые с детства, приобрели крепость стальных канатов – их просто так не разорвешь!
