Текст книги "Собиратели водопадов (СИ)"

Автор книги: RedHand

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me

========== 1 ==========

Со второго этажа отеля открывался скучный вид на пыльный город. В районе вокзала селились обычно на пару дней, а потом съезжали в более уютную гостиницу или квартиру, но Лу задержалась на полгода, мирясь и с громкими соседями, и летевшими через вентиляцию запахами кухни, и серыми полотенцами. Просто ей нравились окружившие отель магазины, особенно тот, в котором продавали почтовые открытки. Да и довольно тоскливо жить в съёмном жилье, где всегда тихо и слишком много места.

Ещё в коридоре Лу услышала, как звонит телефон. Она бросила ключи на столик и схватила трубку. Всего один вопрос: «Ты приедешь?» – и она сказала «да», даже не зная, о чём идёт речь. В ответ прозвучало тихое «спасибо».

Через полчаса принесли запоздалое письмо, объяснившее звонок Фэя. В белом конверте, подписанном от руки, лежало приглашение-открытка из плотного бежевого картона. На её внешней стороне пара белых голубок порхала на фоне двух имён, напечатанных рукописным шрифтом. Первое, знакомое ей, она выводила своей рукой множество раз, а вот второе видела впервые. Но это мало её удивило.

Лу раскрыла приглашение. Когда прочитала, то в задумчивости села на край постели. Рука с зажатой между пальцами открыткой лежала на прикроватном столике и постукивала по столешнице уголком приглашения. Если бы не телефонный звонок, она бы сделала вид, что не получала письма. Но раз согласилась, делать было нечего. К тому же она закончила свои проекты и до середины октября была свободна. Без особых планов на жизнь ей было всё равно, ехать на запад или восток. Лишь бы иметь цель.

Она засунула приглашение под печатную машинку, куда складывала без разбора все черновики и бумаги, вставила чистый лист и быстро настучала несколько строк, придуманных по пути в отель. Дальше работа встала. Мысли убегали в сторону – вслед за голосом из телефона, и разум разбирал каждое слово, интонацию, поворот разговора. Голос Фэя звучал невесело, так он никогда прежде не просил, и ей захотелось исчезнуть, раствориться, чтобы не чувствовать ни его, ни свою грусть. Она сняла трубку и попросила портье соединить с абонентом. Шли долгие гудки.

– Повторить звонок?

– Нет, спасибо. Я бы хотела завтра съехать.

========== 2 ==========

Поначалу приглашение расстроило Лу, но на следующий день желание уехать побороло все сомнения. Слишком долго она сидела на одном месте.

На одеяле рядами лежали вещи. Карты дорог, две толстых тетради в клетку (позже в её вещах найдут не меньше семидесяти таких тетрадей исписанных то ровным мелким, то размашистым почти плоским почерком), паспорт и деньги, кредитка, часы, джинсы, две футболки, несколько комплектов белья, носки, умывальные принадлежности, плеер, с десяток кассет, дешевый плёночный фотоаппарат и поляроид. На ковре у окна стоял рюкзак, рядом на спинке кресла висел чёрный анорак. По радио обещали дожди, и вечером она спустилась к магазинчику на углу, где купила дождевик с белыми круглыми заклёпками из пластика и несколько пачек цветной фотоплёнки. Всё, что оставалось в городе: одежду, книги и журналы, печатную машинку и фототехнику – она сложила в коробки и на такси отвезла на студию, а ключ от склада оставила секретарше. Потом вернулась в отель сдать номер. Распрощавшись с горничной, Лу спустилась в дышащий прохладой вестибюль. Там она в последний раз подписала открытку с видом известного в городе небоскрёба и отдала портье.

– Отправьте, пожалуйста, через три дня.

У выхода Лу оглянулась на блестящий золотом и мрамором холл, с улыбкой толкнула крутящуюся дверь, плавно и бесшумно пропускавшую постояльцев внутрь, и не торопясь направилась к вокзалу. Рюкзак за спиной был лёгким и почти пустым.

Десять дней оставалось до даты, обозначенной в приглашении, и Лу решила растянуть это время на дорогу. «Если не хочешь прийти раньше всех, выбери длинный путь», – сказала она себе. Она и сама понимала, что неразумно отправляться вот так, второпях и без вещей, в дорогу, но не могла ничего поделать. Сидеть в отеле до конца следующей недели и толком ничем не заниматься, ожидая рейса на самолёт, (а она, зная себя, понимала, что потратит свободное время лишь на перебирание старых мыслей) – слишком мучительное испытание. И оно гораздо страшнее одиночного путешествия по провинциям. Целью его стало посещение старинной усадьбы, расположенной в горах, где они познакомились, а после – пресытившись дорожными впечатлениями, перебив тревогу и детский восторг от их будущей встречи физической усталостью – в самый раз прибыть на место, указанное в приглашении.

Она купила билет на электричку. Для этого вновь пришлось нарушить молчание, которое усиливало её отчуждение от окружающего мира. Он вторгался пёстрой толпой людей в её замкнутый на самой себе мир и ранил, смущал, отвлекал, забавлял и беспокоил. На перроне становилось тесно, и торговец газетами проталкивался между пассажирами, расставив худые загорелые локти. Газеты висели на предплечье и болтались от энергичных движений, но благодаря ловкости торговца ни одна не соскользнула с руки на асфальт. Лу купила газету просто так, чтобы на мгновение обрести неясное чувство, возникающее каждый раз, как она делала что-то без причины и цели, только по своей прихоти. Подали вагон, и поток пассажиров разделила её и торговца, она едва успела сунуть монетку в его широкую ладонь.

Из-за жары в вагоне были открыты окна. Свистел ветер и весело трепал волосы на головах пассажиров, забирался под воротнички футболок и рубашек, надувал капюшоны. Мальчик, сидевший напротив Лу, подставлял под струи ветра бумажную игрушку-вертелку. Она вращалась быстро-быстро, но очередной порыв ветра порвал несколько лопастей. Мать выбросила сломанную игрушку в окно, и та исчезла в зелени, скользящей под колёсами поезда. Мальчик сначала насупился, сложил на груди ручки, но вскоре задремал под мерное качание вагона.

Когда полил дождь, и его капли намочили деревянные сиденья, отчего те потемнели пятнами, по всему поезду пробежал кондуктор и прикрыл окна. Стало тише и теплее. Лу сняла с лица маску, потёрла плечи, их кожа была холодной. Отлепив себя от кресла, а футболку от спины, она положила потяжелевшую от дневной дрёмы голову на стекло. Небо над мелькающей за окном землёй затянули серые облака.

Женщина с ребёнком всё ещё сидели перед Лу и сейчас раскладывали на столике, покрытом белым платком, нехитрый ужин: вареная курица, завернутая в промасленную бумагу, яйца, маленькие термосы, наверное, с бульоном или простой водой, что больше подходило летней погоде. Мать очистила для сына и протянула ему сваренное вкрутую яйцо. Он неторопливо жевал его, и сыпалась на футболку и колени крапинки желтка яркие, как цветы мимозы. Лу тоже захотелось есть, но больше того, чтобы её попутчик так же достал из пакета вареное яйцо или сочный апельсин, очистил и подал ей. Она бы ела и смотрела в окно на поля и серое небо. Но в этот раз она ехала одна.

Чем дальше они уезжали от города, тем ниже становились вокзалы, в один, реже в два этажа, и короче остановки. Вместе с другими пассажирами она ходила дышать на улицу и стояла на перроне, пока по громкой связи неразборчиво не объявляли отправление. Один раз уже в самой глуши, заглядевшись на игравшие в лужах лучи солнца, она пропустила гудок и вбежала на платформу, когда последний вагон поезда вильнул за поворотом дороги. Она посмотрела ему вслед и улыбнулась: так и должно было быть, так и начинается настоящая дорога.

========== 3 ==========

В маленьком одноэтажном вокзале почти никого не было. Пара торговцев мелочёвкой у крытых тканью столиков да кассир в узкой комнате за толстым стеклом и решёткой, где крутился вентилятор, гоняя по кругу похолодевший к вечеру воздух. Под потолком летали мухи, и только их жужжание нарушало тишину. Даже вентилятор, казалось, работает бесшумно.

На Лу никто не обратил внимания. Поскучав на твёрдой и скользкой скамье, рассмотрев всё, что было можно: кассу с низким окошком для денег, расписание поездов, лохматые объявления на стенке рядом, склонённую над книгой голову молоденькой кассирши с белым пробором, разделившим гладкие волосы на две половины, ореховую шелуху и скорлупки на полу, – она натянула анорак и распечатала коробку плёнки. За припылёнными стёклами витрины, выходящей на небольшую площадку позади станции, горизонт покрывался слоями розово-бирюзовых облаков. Лу закрепила воспоминание о закате на плёнке, что-то записала в тетради, долго обдумывая каждое слово. За её спиной, постукивая пальцами по термосу, неторопливой походкой прошёл полицейский. Она позвала его и спросила, где в городе можно остановиться на ночь. Но из-за диалекта они не сразу поняли друг друга. Лу улыбаясь глядела на приоткрытый в удивлении рот полицейского. Полицейский с загорелым лицом тоже улыбался, стараясь ей что-то объяснить, и показывал на выход.

– Сегодня поездов нет, – поняла Лу. – Я вас отведу.

Ту ночь она провела у стариков-фермеров, владевших мандариновой плантацией. В тесной комнатке, куда поселили Лу, раньше спали дети. Но они выросли и уехали в город, и на память старикам осталась семейная фотография в тяжёлой раме, висевшая на стене напротив входа в комнату. Мужчина, женщина и двое детей, мальчик и девочка, радостно смотрели на Лу, лежавшую на полу на пёстром покрывале. Свежий воздух проникал в комнату сквозь раздвинутые двери, и в чёрной полоске между ними по небу плыла маленькая, но ослепительно яркая, как диодный фонарик, луна. Под стрёкот цикад шелестела листва мандариновых деревьев, и от их сладкого масляного запаха Лу не спалось. Она бродила в саду за домом до рассвета и писала в тетрадь, пока старики не позвали её завтракать.

От денег за ночлег они, конечно, отказались, и Лу предложила сфотографировать их, чтобы они могли послать фото своим детям. Старик погладил широкой ладонью торчавшие на затылке седые волосы и посмотрел на жену.

– Тогда стоит подстричься.

Они вышли на задворки к умывальне. Старик сел на низкую скамеечку, подставив голову жене, которая принесла с кухни полотенце и ножницы. Белые невесомые пряди, похожие то ли на пух, то ли на снег, падали в траву, застревали между травинками или убегали, сдуваемые ветром, к тропинке, ведущей в сад. Старуха подбирала пряди и прятала в карман передника. Потом они надели чистые рубашки, вышли на улицу и встали перед домом, как на том фото из комнаты, где спала Лу. Обнимая друг друга сухими, жилистыми, как кора деревьев, руками, они улыбались.

– Вот и всё, – сказала Лу, убирая в рюкзак камеру и маленькую записку с адресом, по которому Лу должна будет отправить готовые фото.

Вместе они дошли до конца улицы. Там и попрощались. В дорогу ей подарили пакет мандаринов. Лу выбрала самый красивый мандарин и завернула в обрывок газеты, тоже убрала в рюкзак и зашагала по краю дороги.

Хотя ничего особенного не произошло – Лу уже не раз жила в чужих домах и принимала заботу незнакомых людей – спокойная радость от встречи со стариками надолго осталась с ней. Сидя на земле у дорожного знака с изображением автобуса и рассматривая издалека мандариновые сады, она провела рукой по волосам. Сейчас они доставали до выпуклого позвонка в основании шеи и, разделенные пробором, спускались с двух сторон лица, придавая ей всё больше сходства с фарфоровой куклой и с портретами прерафаэлитов, но всё меньше с обликом женственного юноши. Она подумала о Фэе.

По понятным причинам Фэю нравилось, когда Лу стриглась коротко, и одно время они носили одинаковые причёски, убирая волосы назад на манер 50-х годов. В кармане брюк Фэя всегда лежала маленькая расчёска с частыми зубцами. Когда он проходил мимо зеркала или стеклянной витрины, то приглаживал блестящие пряди тремя быстрыми движениями руки.

Короткие волосы делали их похожими. Сходство усиливали почти одинаковый рост и сложение, и если бы не цвет волос, то глядя со спины на стоящих рядом Лу и Фэя, их можно было легко спутать. Кто знает, возможно, они любили друг в друге лишь собственное отражение.

========== 4 ==========

Лу шла по обочине, чистила один за другим мандарины, и гладкие мандариновые косточки летели в траву. Изредка мимо проезжали машины, но после полудня исчезли и они, и только жаркое солнце отражалось от асфальта и слепило глаза. Наконец на горизонте, где плыл над землёй горячий воздух, возник сверкающий серебром автобус с синими полосами на борту. Лу подумала, что он тоже не остановится, и лениво махнула рукой. Автобус проехал мимо, но через пару метров, скрипнув резиной, под которой захрустели мелкие камни, затормозил. Плавно отъехала дверь, и Лу поспешила забраться в салон. Внутри кондиционеры с силой выдыхали прохладный воздух, и их гул и шум мотора заглушали радио, игравшее для водителя старые песни. Лу села на свободное место в самом конце автобуса и почти сразу уснула.

В такие спокойные часы, как этот, Лу отчетливо чувствовала, как жизнь отсчитывает время, как каждый день приближает её к финишной черте. Понимание течения времени не вызывало страха у Лу, но лёгкой грустью веяло от мысли, что всего не успеть и не завершить. Обязательно, останутся неоконченные дела. Неотправленная открытка, недописанная повесть, не выброшенный мусор…

– Ну вот, нас всего двое теперь. А вы где выходите?

– Не знаю. Мне надо в усадьбу семьи Пан.

– Известное место. Да, я ведь тоже еду в их деревню, к родственникам. Значит, выйдем вместе, и я вас провожу.

– Спасибо.

– Только…

– Что?

– В усадьбе давно никто не живёт.

За окном бежала лента дороги, по ней – тень автобуса. Он спускался по серпантину, и Лу смотрела с высоты на лоснящиеся зеленью холмы, деревья на обочине и помеченные жёлтой краской электростолбы с бесконечными линиями проводов, что походили на кассетную плёнку, крутившуюся в плеере Лу. Летящее движение и музыка превратили пейзаж в фильм, однообразный, но яркий и стремительный. Автобус ехал слишком быстро, по четвертому кругу шли кассеты, и Лу ничего не могла с этим поделать.

========== 5 ==========

На седьмой день своего путешествия Лу оказалась в городке, в окрестностях которого находилась усадьба. Женщина из автобуса не обманула: дом стоял закрытым. Бродя с утра в некошеной траве за высоким забором, Лу размышляла, как попасть внутрь. С рюкзаком перелезть на другую сторону не получалось, оставлять рюкзак, самое ценное, что у неё было сейчас, казалось неразумным. Собственная нерешительность утомила Лу, и, разозлившись, она забросала рюкзак старыми ветками и листвой, заприметив место, где его спрятала.

Лу часто забывала, что было вчера, и потому очень удивлялась людям, которые ясно помнили события прошлых лет. Её воспоминания постепенно стирались и выцветали, как выцветают на солнце обёртки шоколадок в витрине магазина, потому она записывала всё, что хотела помнить, а потом, прокручивая в голове, скорее придумывала, чем обнаруживала, новые детали события. Тетради полнились обрывками фраз и описаний, заметками на полях, и кому-то другому сложить их в цельную картину было невозможно. И вот теперь, стоя во внутреннем дворике усадьбы, она силилась представить хоть что-нибудь, связанное с её пребыванием здесь, но образы и звуки ускользали не в состоянии больше секунды задерживаться в сознании Лу. Только следующим вечером в постели дешёвой гостиницы, когда она слушала, как ругается под окнами немолодая пара, к ней вернулись некоторые воспоминания…

Вымощенная плоскими камнями дорожка соединяла хозяйственный двор с квадратным садом, огороженным спальными комнатами господ и их гостей. Дорожка проходила рядом со скамьёй, с которой минуту назад поднялся Фэй. Он стоял под тенью деревьев и в задумчивости смотрел на их ветви, а может быть, сквозь них на голубое небо. В руках, сцепленных за спиной, покачивалась книга в белой обложке. Он давно забыл о книге и смотрел то на небо, то на цветы. Деревья в этом году цвели не зря – сегодня было кому вдохнуть их тонкий аромат.

На дорожке послышались шаги, и Фэй обернулся, медленно, не торопясь. Поначалу из-за короткой стрижки и по-мальчишески тонкой фигуры он принял вошедшего в сад человека за юношу. Но когда Лу спустилась во дворик и пошла по тропке между деревьями, он узнал в ней одного из ассистентов камеры и даже припомнил имя.

– Мисс Лу? – вдруг спросил он, удивив не только её, но и себя. Он сам не знал, зачем её окликнул. Лу остановилась и неловко поклонилась.

– Да.

На ней были белые джинсы и заправленная за их пояс рубаха со свободным воротом, открывавшим шею и часть спины. Фэй видел, как на загорелой коже внизу затылка сходились уголком светлые волосы. Из-за жары рукава рубахи были закатаны над узкими локтями, и в руках она несла на проявку коробку с плёнками и кассетами.

– Я вам помогу. Вы же идёте в лабораторию?

– Да, – снова ответила она и выпустила из рук коробку.

Он весь в чёрном шёлке, ещё в образе своего героя, отчего движения сохранили плавное изящество, неторопливо шёл впереди. Лу отстала на пару шагов, листая книгу. Она думала о том, что сама могла нести коробку и гораздо быстрее, но всё равно чужое внимание и доброта радовали её. Перед двухстворчатыми дверями одной из бывших жилых комнат, которую команда оборудовала под лабораторию, они разошлись.

Они бы и остались на всю жизнь одинокими – одиночками, что заняты работой, творчеством, но не своей жизнью, если бы не случайное знакомство. Оно обернулось сильной привязанностью, в чём-то противоестественной с его стороны, во многом обоснованной с её – Лу восхищалась талантом и красотой, и в случае Фэя это сочетание было феноменальным. Талант, отдававший всего себя людям, которым это было нужно и не нужно, и красота, надломленная опустошением души. Он, скромно молчаливый и чуть серьёзный, с полуулыбкой на губах в минуты задумчивости, в перерывах между сценами читал – садился на стул у окна, как всегда нога на ногу, руки привычно поправляют подол, и мгновение спустя чуткие пальцы на листе сценария. Слишком открытый и беззащитный перед камерой, тогда он исполнял не лучшую свою, но искреннюю роль. Он проявит себя в полной мере через два года, вспыхнет с невероятной силой, чтобы так же быстро погаснуть, но остаться в памяти каждого, кто видел его таким. А пока он играет проходимцев с изломанной душой и ждёт своего часа.

Что видел в Лу Фэй, знал только он. Ведь не только её странное, похожее на то на юношу, то на девушку лицо с внимательными до дрожи глазами притягивало его взгляд. Но он чувствовал, что чем невероятнее их отношения выглядят в его глазах и глазах его бывших, чем невозможнее их связь, тем важнее и дороже ему Лу, такой же надломленный цветок, как и он.

На улице больше никто не кричал. Лишь дождь шелестел, смывая с тротуаров пыль и усмиряя дневную жару. Лу перевернулась на другой бок и снова заснула. Под её рукой лежала раскрытая на помятой странице тетрадь.

========== 6 ==========

Очередная открытка отправилась по нужному адресу. Оставалось три дня до назначенной даты, но Лу решила съездить туда сегодня – посмотреть, куда её пригласили. Если же гостей не ждут, она снимет комнату в гостинице неподалёку и погуляет по округе. По правде говоря, ей не терпелось увидеть Фэя.

Лу вышла из почтового отделения, вливаясь в поток прохожих, натянула на лицо маску, но пыль вместе сухим воздухом проникала под ткань и скрипела на зубах. Жарко пекло солнце. Завидев деревья, растущие под офисным зданием из бирюзового стекла, она двинулась к скамейкам. В этот момент велосипедист, пересекавший сквер, отвлёкся на сигнал авто и не заметил на своём пути пешехода.

– О боже! Простите! Прошу прошения!

– Ничего страшного. Это я виновата. Вы в порядке?

– Кажется, да. Стойте! У вас кровь. Вот здесь, на руке.

В больнице Лу оставила несколько сотен долларов и десять часов своего времени. Доктор предложил ей задержаться до утра, но она отказалась. Тогда он выдал ей две таблетки обезболивающего, подписал рецепт и посоветовал есть продукты, богатые кальцием и железом. Лу только улыбнулась. Боль в теле не сильно беспокоила её.

Баюкая привязанную к телу руку, она смотрела из окна такси на проезжающие машины. Такси кружило по улицам, и по его свежевымытым стёклам пробегали красные, жёлтые и зелёные огни неоновых вывесок, телереклам и фонарей. Затем их сменила ровная стена леса.

В пять утра такси выбросило Лу у поворота к коттеджу, визгнув колёсами, уехало. В темноте у дороги было холодно, вдобавок ныла рука и ссадина на плече, и Лу пожалела, что не остановилась на ночь в ближайшей деревеньке. Она отошла от обочины к деревьям, расстелила на земле скользкий дождевик и села, чувствуя, как холод снизу проникает в её тело. С дороги в лицо шёл воздух, поднятый проезжавшими по ней машинами. Кажется, ни водители, ни пассажиры не видели человека в белой одежде, сидевшего на земле в нескольких метрах от трассы.

Дождавшись рассвета, Лу пошла по узкой асфальтовой дороге к дому. Вокруг, почти не пропуская свет, росли высокие деревья, но через пару километров лес поредел, и в просветах между ветвями замелькала черепичная крыша дома. Он, огромный, как скала, возвышался над лесом.

Дорога всё не кончалась, и усталость вдруг легла на голову и плечи Лу, заскребли по земле подошвы кроссовок. Вот чего она добивалась. Достаточно измучила себя усталостью и одиночеством, чтобы без трепета принять всё, что ждет её за дверями этого дома.

Перед дверью в воротах она остановилась – ещё не поздно было повернуть назад, но рука уже тянулась к звонку. Она позвонила, и за забором, совсем близко залаяла собака, однако никто не вышел. Она позвонила снова. И опять залаяла собака, но теперь послышался и женский голос. По дорожке застучали туфли, щёлкнул замок, и служанка мягко улыбнулась, пропуская Лу вперёд.

Лу стояла в вестибюле, нерешительно сжимала рукой лямку рюкзака. Она пока не привыкла носить его на левом плече и мыслями отвлеклась на ощущение в руке, чтобы загасить в душе неловкость из-за своего раннего приезда и неважного вида. Она подумала, что выглядит, как потрёпанная собака.

По всей видимости, обитатели дома ещё спали. На стене над овальным зеркалом висели часы. Стрелки показывали полседьмого. Это ещё раз напомнило ей, какой она неудобный гость и эгоистичный человек. Служанка пропала где-то в глубинах дома, и Лу, отчаявшись дождаться её, опёрлась спиной о диван и надвинула на голову наушники. Подняв голову, Лу увидела Фэя. Он, сонный и изумлённый, замер у подножия лестницы.

Лу разглядывала его руку, задержавшуюся на дереве перил, удивлённо приподнятые брови, накинутую на плечи кофту. Фэй смотрел на её гипс, испачканные на коленях белые джинсы, уставшее лицо без намёка на улыбку. Ей казалось, что он не рад видеть её. Он думал, что Лу расстроена и рассержена на него. Для обоих это была тревожная и настороженная минута, когда никто из них не знал, в силе ли чувства другого, или они здесь только для того, чтобы проститься.

Первым набрался смелости Фэй.

– Ты рано. Но это даже хорошо, – сказал он.

– А я привезла тебе подарок.

– Правда?

– Да. Он в рюкзаке, – ответила Лу, всматриваясь в лицо Фэя. – Отдам позже.

Фэй подошёл к ней, не заметив, как с плеч на пол соскользнула кофта. Мягко и нерешительно его пальцы пожали руку Лу, и она ответила тем же. Порядок был восстановлен.

========== 7 ==========

В доме пока гостила только Мими, старшая сестра Фэя и по совместительству его агент. За завтраком на освещенной солнцем кухне она сказала Лу:

– Мне тебя так жаль, – и покачала головой.

Лу ни о чем не жалела и себя тоже, только, может быть, в глубине души.

– Всё в порядке.

– Сегодня привезут посуду и мебель. Кто-то должен за всем присмотреть.

Она намекала, что хотела на время сложить с себя обязанности организатора и отдохнуть.

– Попроси экономку. Нам надо в больницу, – ответил Фэй, накрывая на стол. От Лу не скрылся мелькнувший в его глазах хитрый огонёк, и она улыбнулась, ничего не возразив.

– А-а-а, понятно, – разочарованно протянула Мими и ушла с чашкой кофе в гостиную. До них донеслись звуки настраиваемого радиоприёмника. Медленно, раскачиваясь, запела Анита Муи. О жизни, что течёт, как вода. Низкий голос проник в комнату и доверху затопил её. Лу опустила голову на руку, слушая песню. От хороших песен ей всегда становилось грустно.

– Лу… Лу! Птичка со сломанным крылом? Ты меня слышишь? Пойдём?

Ни в какую больницу, они не поехали. За час езды от дома находился природный парк с водопадом. По легенде в его водах утопилась молодая невеста. Туда они и отправились. Целый день бродили по туристским тропам, выматывая себя спусками и подъёмами, почти не говорили, лишь иногда восклицая что-то вроде: «Ты только посмотри!» – или «Как здесь хорошо». Фэй казался невесёлым, но старался улыбаться, когда ловил на себе внимательный взгляд Лу. Он думал о работе и семье, о репутации, которую должен поддерживать всеми силами, и горечь копилась в его душе.

Сегодня он надел белые джинсы и чёрный свитер с высоким воротом. Даже в жаркую погоду Фэй мёрз. Как выяснят позже врачи, в то лето он уже был болен, и болезнь медленно разъедала его изнутри.

– Живём так близко и только сейчас приехали сюда, – заметил Фэй.

Через ограждение он наклонился к воде, и холодные брызги летели ему в лицо. Он жмурился и улыбался.

– Именно потому что близко. Раз близко, значит, всегда найдётся время приехать. Но это неправда. Самое трудное – достичь того, что рядом, – сказала Лу.

– Но мы смогли. Красивый, да?

– Да.

– Наверное, уже сотый по счёту.

На обратном пути их застиг дождь. Поначалу он казался приятным, но когда рассеялась первая свежесть и с новой силой на землю обрушились потоки воды, стало холодно. Ветер без устали трепал узкие пряди мокрых волос, ноги тонули в грязи, мёрзли щиколотки и пальцы рук. Добравшись до машины, они долго сидели внутри – грелись и слушали колотивший по крыше дождь.

– Кажется, всё-таки придётся поехать в больницу, – заметил Фэй, глядя на то, как на сиденье с руки Лу капает белая вода. Лу подняла сломанную руку к глазам и перевела озабоченный взгляд на Фэя, и они оба рассмеялись.

Оставшиеся до помолвки дни они только и делали, что дурачились, чем изрядно выводили из себя серьёзную и степенную Мими, занятую приготовлениями к празднику. Они то примеряли все подряд костюмы из гардероба Фэя, то носились по заднему двору за лабрадором Мими или запирались на целый день в гостиной, чтобы слушать старые пластинки хозяина дома и играть на рояле в три руки. Вместе они сочинили немало шутливых песенок, таких, что валились на ковёр и подушки дивана и до хрипоты смеялись своей глупости. Смех этот не прикрывал их боль. Они действительно были счастливы. Настоящее счастье – никогда не думать о будущем. И они это знали.

С приездом первых гостей их лица стали серьёзнее, и Лу больше не позволяла себе ночевать не в своей комнате, а Фэй перестал так часто улыбаться. В доме теперь жили три старших брата Фэя с жёнами и детьми, Мими с мужем, в гостевом домике – родные будущей невесты. Сама она пока развлекалась с подругами в городе. Вскоре ожидали и родителей Фэя.

Лу мало помнила саму помолвку. Вечер оказался скучным и долгим, похожий на вечеринки, что она посещала по работе. Из гостей она знала только нескольких человек и потому большую часть времени просидела на кухне, прячась от чужих взглядов; после ужина к ней присоединилась Мими. Забегал и Фэй. Внешне спокойный, он, как только закрывалась за спиной дверь, хватал их за руки, до боли сжимал пальцы и быстро-быстро что-нибудь говорил, будто боялся никогда не сказать этих слов:

– Вы такие красивые. Правда. Я так рад, что вы со мной. Без вас я бы ничего не смог.

– Ты что пьян? – строго спрашивала Мими, и Фэй усмехался:

– Нет, только бокал вина.

Нервное напряжение измучило его. Когда в пять утра почти все гости разошлись по комнатам, Мими нашла его спящим на веранде в садовом кресле. Он не хотел идти к себе, тогда они вернулись на кухню, разгребли уголок стола и достали из холодильника торт.

– Сегодня всем нам не помешает лишний кусок торта, а после спать. Хотя бы до девяти, – распорядилась Мими и устало улыбнулась. – Что за суматошный день!

Лу пока не привыкла есть левой рукой, и кусочек торта соскользнул с тарелки и упал на ей на брюки. Этот костюм ей одолжила Мими, и лицо Лу виновато скривилось:

– Прости, Мими. Я нечаянно.

– Ты как ребёнок! – воскликнула Мими. Но довольная устроенным ею праздником, она не злилась. Дотянувшись до плиты, она стянула с ручки полотенце и стёрла им пятно с коленки Лу.

– Спасибо, Мими.

Наблюдавший за ними Фэй вдруг наклонился к плечу Лу, коснувшись его лбом. Мими хотела было потрепать его за рукав и сказать: «Вечер прошёл просто отлично», – но поняла, что Фэй плачет. Со вздохом она отложила вилку, погладила расстроенную Лу по голове, и отвернулась к окну, пряча глаза.

– Что же с вами не так?..

Так они и сидели втроём на пустой кухне, пока повара не пришли готовить завтрак. После полудня дальняя родня разъехалась. Лу тоже собрала вещи, левое плечо, уже привычное к рюкзаку, не болело. Под оживленный лай пса Лу вышла за ворота, обогнула парковку и пошла вниз по обочине дороги. Начиналось её новое путешествие.

– Куда ты так смотришь? – поинтересовалась Линда. Она и Фэй пили кофе на веранде.

– Никуда, – ответил Фэй, не сводя глаз с белой тени человека, который исчезал в тумане пыли, поднятой колёсами машин.

========== Эпилог ==========

Фэй и Лу часто звонили и писали друг другу. «Я работаю, чтобы оплачивать телефонные счета», – пошутила однажды Лу, и они решили, что жить неподалёку друг от друга хорошая идея. Но оба увлеченно работали и потому отложили эту мысль до возвращения Лу из командировки.

Лу отправилась в Африку на съёмки документального фильма. Через неделю вертолёт, на борту которого находилась съёмочная команда, потерял видимость и разбился о берег. Часть обломков упала в воды Атлантического океана. Тело Лу так и не нашли. Она растворилась в воздухе и воде, как всегда того и хотела. Последняя открытка отправилась Фэю за два дня до крушения. «Здесь слишком красиво, – писала Лу, – и ни одного водопада».

Фэй разорвал помолвку, чем очень разочаровал своих родителей. Когда стало известно пропаже Лу, он впал в депрессию, обострившуюся из-за напряженных отношений с семьёй. Выписанные докторами препараты не принесли облегчения, и одна за другой последовали две попытки самоубийства. Последняя сильно подорвала его здоровье. На одном из своих выступлений Фэй вдруг почувствовал боль в груди и попросил зрителей о недолгом перерыве. Спустя десять минут он потерял сознание и умер за кулисами концертного зала от сердечного приступа, не дождавшись приезда скорой помощи.