Текст книги "Особый подарок (СИ)"
Автор книги: Rayne The Queen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
========== Часть 1 ==========
Кристальные огни россыпи миллиардов звёзд холодным блеском мерцали на бархатно-синем небе над отдалённой малоизвестной планетой. Отдавая радужным отблеском, белые снежинки быстро кружились над землёй в ледяной пробирающей насквозь вьюге, такой же, каким сейчас было настроение Асоки.
Лёд, холод, тоска, одиночество в данный момент царили в её большом и никогда не унывающем сердце, никогда, кроме этого праздника, кроме Нового Года. Вот уже несколько лет, счёт которым Тано как-то потеряла, тогрута жила на сией отдалённой планетке, в маленькой двухкомнатной квартирке, абсолютно одна и точно так же одна украшала праздничную ёлку, каждый этот холодный год. Да, обычно занятая делами женщина не чувствовала какого-то ущемления или одиночества, но, когда приходили праздники, которые вся Галактика традиционно проводила вместе с семьёй, грусть и тоска как-то по-особому печально и больно щемили ей сердце и душу. Нет, в жилище Асоки не было холодно, как раз наоборот здесь царил мягкий, нежный, тёплый и яркий уют под Новый Год, пахло свежей хвоей, от живой ёлки в большом белом горшке, приобретённой Тано на рынке, кофе и джоганфрутами. Вокруг было тепло, но только не на душе у тогруты.
Уже в который раз вешая на небольшое, но пушистое, зелёное деревце разноцветные шары, женщина тяжело вздыхала, отчаянно осознавая, что украшение ёлки в её доме никому не было нужно, кроме неё самой, и с тоской вспоминая былые времена. Семья? Возможно, у Асоки и могла быть семья к этому Новому Году, но… Её жизнь почему-то сложилась так, что ни родных, ни близких, ни друзей, ни даже учителя у Тано не осталось. Мать и отца она не знала вообще, всех, с кем она породнилась в Ордене или в боях на войне, сия же война и унесла в небытие, а новые люди, за вечными заданиями и миссиями просто не успевали приживаться в её жизни. Оставался лишь учитель, духовно и физически, к которому тогрута стремилась последние прошедшие годы, однако… Империя пала, унеся с собой жизнь не только Дарта Сидиуса, но и её дорогого и любимого мастера, коего, даже как заклятого врага женщина больше не увидит уже никогда. И вместе с ним, вместе с последним дорогим для неё человеком из прошлого в душе Асоки перестала существовать и надежда, надежда на светлое будущее, о котором она когда-то мечтала. Тано никогда и не думала, что в свои сорок лет она будет праздновать Новый Год здесь, в абсолютном одиночестве, и что ритуал украшения ёлки будет вызывать у неё не приятную сказочную радость, а горькие слёзы по былому и утраченному, крупными каплями отражаясь в ярких разноцветных шарах. Не осталось почти никого… Только новые знакомые, повстанцы, сослуживцы, но где они были сейчас, когда Асока так отчаянно в них нуждалась? Рядом не было никого, и некого было ждать.
Вешая на маленькое пушистое изумрудное деревце последний ярко-красный шар с чёрными и серебристыми извивающимися узорами, любимые цвета её учителя, Асока тяжело вздохнула и едва сдержала поток нахлынувшей на неё тоски и боли, от того, как всё складывалось в жизни Тано. Ах, если бы всё было иначе, если бы она не была одна, если бы рядом был… Хоть кто-то… Хотя бы он…
Последняя мысль, последняя слеза, и вот уже последний шар, едва коснулся изумрудной веточки, как вдруг…
Такой знакомый и родной голос, внезапно, позвал Асоку:
– Шпилька… – мягко прозвучало где-то у неё за спиной, и руки Тано вздрогнули от удивления, роняя на пол новогоднюю игрушку.
Ещё чуть-чуть, и красивый блестящий шарик разбился бы в дребезги о твёрдую металлическую поверхность, разлетевшись на сотни сверкающих осколков, если бы… Вовремя не подхваченное Силой украшение, обогнув тогруту, не было повешено обратно на ёлку.
Ничуть не обращая на это внимания, женщина с замиранием сердца завороженно обернулась и увидела перед собой… Его… Того, кого уже никогда не надеялась увидеть. Её глаза вновь наполнились слезами, а сердце и душа тем теплом, которого Асока в сей праздник уже давно не испытывала. Перед ней, словно воплоти, светясь ярким белым светом, находился призрак Силы Энакина, он не забыл, он пришёл к своей маленькой Шпильке даже спустя годы, спустя время и пространство, явился с того света, лишь бы она не чувствовала боли и тоски, лишь бы она не была одинока.
Внимательно глядя на него, Тано уже не ощущала, как по её щекам продолжали и продолжали бежать слёзы, ей было тепло, тепло и хорошо, её одинокое и измученное сердце вновь наполнялось той любовью, которую, как тогруте казалось она уже и забыла, как испытывать.
Ничуть не боясь и не удивляясь, женщина медленно стала двигаться в сторону бывшего мастера и осторожно, словно страшась спугнуть наваждение, вытянув вперёд руку, попыталась коснуться его. Призрак Силы, плавно скользя по воздуху, тоже двинулся Асоке навстречу, как будто подставляясь под мягкие подушечки её оранжевых пальцев, позволяя слиться с ним физически, вновь воссоединиться в вечной дружбе, почти так же, как это было раньше. Его глаза пронзительно смотрели на неё, но в них больше не было той ситской злобы и холода, которые видела Тано в последний раз, его взгляд был добрым, а небесные радужные оболочки вновь излучали ту нежность и теплоту, которую когда-то дарил тогруте Энакин, он больше не был бесчувственным и безжалостным Вейдером, это снова был тот самый учитель, которого женщина знала когда-то, и от этого сердце щемило ещё сильнее. Но нет, не от боли, а от радости…
Прозрачная светящаяся кисть Скайуокера, медленно плывя по воздуху, легко и невесомо поднялась к вытянутой руке Асоки, и их пальцы вновь соприкоснулись, соединяясь в единое целое, одновременно такое чувственное и едва ощутимое прикосновение. Тепло и холод, лёд и пламя, яркой искрой вспыхнули между бывшим мастером и падаваном, в один момент возрождая их былую связь в Силе.
– Шпилька… – вновь, сквозь её горькие слёзы, столь нежно и ласково позвал он.
И она отозвалась, отозвалась всем сердцем и душой, все эти годы стремившимися к нему:
– Да, учитель…
Её голос дрожал, но в то же время в нём читались нотки давно забытой радости, той, которой Асока думала, что уже не испытает никогда.
– Прости меня, Шпилька… Я злился на тебя, я ненавидел тебя, я считал, что ты предала меня… Покинула… Но… Это не так. На самом деле это я покинул тебя тогда, когда ты больше всего нуждалась во мне. Я предал тебя и всё, что мы любили… Я оставил тебя в одиночестве… Я, и только я, виноват перед тобой за всё! – его слова звучали одновременно и нерешительно, и абсолютно уверенно, и в них отчётливо можно было прочувствовать огромную долю глубокого и искреннего раскаяния.
Судя по тому тону, которым говорил Скайуокер, можно было понять, что он раз и на всегда осознал свою глубочайшую вину перед миром, перед всеми, особенно перед ней и сейчас, как никогда в жизни, хотел искупить свои грехи, за которые, возможно, уже не было прощения, но он надеялся и ждал, он говорил и верил, что его слова коснуться самой глубины её сердца.
Монтралы Асоки уловили каждое предложение, каждую фразу, каждую интонацию всего сказанного мастером, и сквозь невероятно чувствительный тогрутский слух, смысл их медленно и плавно просачивался Тано в душу. Она вновь чувствовала, расцветала букетом ярких шилийских цветов от той нежности, которую сейчас женщине дарил её такой дорогой и любимый в прошлом учитель. Она понимала, знала, осознавала вновь, что он раскаивается, и просто не могла это игнорировать.
Кротко, как будто в первый раз, Асока подняла на него глаза, и их взгляды соприкоснулись, лучась таким светом, каким не сияла даже самая яркая звезда в Галактике. И оба они сейчас понимали, что она приняла его извинения, приняла его самого вновь, как родного, как будто холодного и безжалостного Вейдера никогда не существовало в их прошлом.
– Я прощаю… – одними губами мягко и нежно прошептала ученица, находясь под властью таких эмоций, что уже и не соображала, что делает.
Чисто интуитивно Асока вновь кинулась к Энакину так, как это было раньше, желая привычно обнять, пламенно и страстно заключить его в объятья дружбы, абсолютно не думая о том, что сейчас это, вероятно, было не возможно физически, в то время, как с такой же теплотой и лаской Скайуокер рванулся к ней.
Руки тогруты коснулись прохладного воздуха вокруг очертания фигуры её погибшего мастера. Она как бы одновременно обнимала и его, и пустоту, которая постепенно заполнялась былыми чувствами.
Светящимися прохладными руками обвив стройную талию Тано, Энакин не остановился на достигнутом, и с губ его вновь сорвались проникновенные слова:
– Ты не одна, больше никогда не будешь одна, я всегда буду с тобой, и не только я…
Обещания Скайуокера звучали так убедительно, что многострадальной, замёрзшей от холода одиночества душе Асоки хотелось в них верить, верить в чудо, которое свершилось с ней на этот Новый Год.
Циферблат электронных часов светящимися зелёными цифрами показал ровно двенадцать, и где-то за дверью небольшой квартирки Тано стали раздаваться громкие удары.
Медленно выскальзывая из нежных объятий друг друга, Энакин и Асока спешно перебежали взглядом сначала на яркую изумрудную цифру, а затем в сторону шума, доносившегося снаружи. Нужно было открыть дверь, но отрывать её тогруте так не хотелось, ведь для этого она должна была попрощаться с ним, возможно на сей раз навсегда, хотя, Энакин ведь обещал…
Глаза женщины с грустью в последний раз коснулись взглядом светящегося призрака Силы, как будто вопрошая, что ей следовало дальше делать, и он ответил, ответил то, чего она никак не ожидала.
Тоже понимая, что ему пришло время уходить, но при этом зная, что на его место придут другие, посланные сюда сегодня Силой живые существа, Скайуокер на прощание спешно произнёс:
– Я хочу сделать тебе подарок… Особый подарок…
Его сильная, но в то же время едва ощутимая прозрачная кисть с нежностью взяла всю заплаканную и растерянную Тано за руку и, повернув ту ладонью вверх, Энакин накрыл её второй. В какой-то момент яркая вспышка белого света мошной волной Силы озарила всю комнату, и Тано ощутила особый холод в месте соприкосновения, вместе с реальной тяжестью какого-то до боли знакомого предмета. Энакин больше не дотрагивался до ладони тогруты, но лишь спустя несколько мгновений, та смогла заметить, что в её хрупкой оранжевой кисти лежала давно потерянная ей падаванская цепочка. Оказывается, мастер хранил её, хранил все эти годы, чтобы однажды вновь явиться к своей ученице и вернуть то, что принадлежало ей по праву.
Лишь узрев тонкую металлическую косичку с маленькими круглыми шариками по всей длине, женщина вновь почувствовала, как сердце её взорвалось ураганом эмоций, и глаза опять заблестели кристальными каплями слёз.
Выполнив свою последнюю волю, призрак Силы Энакина медленно растворялся в небытии, и сквозь постепенно исчезающие в свечении очертания отчётливо слышался его голос:
– Сегодня, в новогоднюю ночь, эта цепочка привлечёт внимание твоей судьбы…
Лёгкая усмешка сопроводила последние остатки светлой стороны Силы, и Скайуокер растаял в воздухе окончательно, вновь оставляя свою ученицу одну. Но разве теперь она была одна? Ведь в дверь её маленькой квартирки по-прежнему неистово стучали.
Не сильно обращая внимание на последние слова Энакина, Асока спешно утёрла слёзы и, повесив падаванскую цепочку на чёрный шнурок, с особой трепетной бережностью разместила её у себя не груди, а затем отправилась открывать.
Как ни странно, не стихающие удары в дверь оказались делом рук Эзры и компании. Да, Тано удалось найти и спасти его несколько лет назад вместе с Сабин. Теперь же, будто возвращая долг, юный Бриджер спасал от одиночества в сей Новый Год её саму.
Весело улыбнувшись при виде тогруты, Эзра тут же виновато извинился:
– Прости, мы немного опоздали. Сенатор Мотма сказала, где ты живёшь, и мы решили навестить тебя.
Его доброе простодушие показалось Тано в этот момент таким наивным, тёплым, и забавным, что она просто не смогла не улыбнуться:
– Я очень рада, но… – тогрута на секунду замялась, понимая, как неловко получалась, а затем поведала Бриджеру причину своей нерешительности, виновато опуская глаза всей весёлой компании под ноги, – Но у меня нет ни угощений, ни подарков…
Однако Эзра тут же развеял все её сомнения:
– Не страшно, у нас всё с собой! – радостно воскликнул тот, слегка тряхнув тяжёлым красным мешком у него за плечами, а затем, как бы боясь быть навязчивым, ещё раз осторожно спросил, – Так нам можно войти?
И лёгкая улыбка вновь коснулась пухлых карамельных губ тогруты.
– Конечно заходите! – как будто заразившись всеобщим весёлым позитивом так же вдохновлённо ответила она.
И праздник начался!
В сию новогоднюю ночь в одинокой и, как оказалось, очень тесной квартирке Асоки было людно, шумно и весело. Праздник шёл своим чередом и являлся как раз таким, о каком все эти долгие лета всегда мечтала Тано.
Рекс что-то оживлённо рассказывал сенатору Мотме, которая держала тарелку вкусных и самых разнообразных угощений в руках, о битве при Явине, и женщина с особым интересом и искренней неподдельной улыбкой на губах внимательно слушала его. Зеб и Каллус, стоя в стороне, о чём-то весело болтали друг с другом и при этом забавно, яро спорили, каждый настаивая на своём. Эзра и Сабин, крайне нежно и романтично обнявшись, устроились на мягком резном диване, с полными счастья и любви взглядами открывая новогодние подарки. Хан и Лея увлечённо играли с Джейсеном под строгим присмотром Геры, тайно мечтая о своих детях. Где-то в стороне громко пикали дроиды, обсуждая их дела. И лишь Асока стояла подле небольшой изумрудной ёлочки, разглядывая всю эту идиллию абсолютно одна, до тех пор, пока с двумя чёрными бокалами, наполненными ярко-красным с серебристыми блёстками шампанским, к ней не подошёл Люк. С весёлой и простой улыбкой, присущей только Скайуокерам, протянув ей одну из ёмкостей в любимых цветах Энакина, новоиспечённый джедай с интересом засмотрелся на Тано и, заметив нечто особо привлекательно сверкнувшее в свете искусственных ламп, парень с любопытством спросил:
– Цепочка на твой шее… Что это?
Его слова в один момент заставили Асоку вздрогнуть, припоминая то, что говорил ей совсем недавно учитель, и тёплый багровый румянец смущения тут же залил оранжево-белые щёки тогруты. Нерешительно и осторожно, как будто она была какой-то магической, женщина легко коснулась простой металлической падаванской цепочки свободной рукой и тут же стыдливо ответила:
– Это подарок… Особый подарок… – счастливо улыбнувшись уголками губ, чуть более решительно уточнила она, при этом взяв Скайуокера младшего за грубую кисть и мягко положив её поверх своего судьбоносного украшения, позволяла прикоснуться к нему, в ответ ощущая взаимное смущение.
Где-то в стороне от всего этого действа одиноко стоял призрак Силы Энакина, стоял и радовался тому, что здесь происходило.
В какой-то момент подле него медленно и плавно образовался призрак Силы Оби-Вана и, явно не понимая поведения своего бывшего ученика, Кеноби, с любопытством потирая бороду привычным жестом, спросил:
– Чему ты улыбаешься, Энакин?
На что Скайуокер, незамедлительно и простодушно ответил:
– Как говорил магистр Йода – Пути Силы неисповедимы, и никогда не знаешь, к кому они тебя приведут.
Бывший Вейдер легко кивнул в сторону Люка и Асоки, как бы подтверждая свои слова тем, сколь нежно юный Скайуокер сейчас касался груди Тано, и как счастливо при этом они смотрели друг на друга, предлагая и Оби-Вану устремить свой взор на них.
А где-то рядом с Энакином тут же раздался задорный смех Йоды. И вместе с ним в эту новогоднюю ночь, казалось, смеялась и сама Сила, причудливо соединяя одинокие сердца.
