Текст книги "Осколки волчьих голосов (СИ)"

Автор книги: Рассказчица Фай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

 Воспоминания о прошлом порой могут ранить, как острые осколки, но боль эта многократно сильнее саднящих порезов. Подобно хищному зверю впивается она в душу, вынимая силы. И сбежать от неё невозможно, лишь ожесточённее вопьётся... А значит, остаётся только одно – принять её с гордо поднятой головой...

  Изящная девушка с волосами настолько светлыми, что они кажутся светящимися, замерев посреди мраморной залы с поднятой ножкой, зачарованно наблюдает как ярко-алые капли крови, стекая с её стопы, рассыпаются по осколкам рухнувшего на пол оконного витража. Словно блестящие бисеринки, одна за другой падали и растекались они по ярким кусочкам цветного стекла... Это оказалось настолько красиво, что она почти не ощутила боли. Дыхание замерло, а с ним замерло и время. Ещё не стих звон разбившегося стекла, отдающийся гулом во всей зале и эхом у нее в голове – и в сердце – ещё не сковал холодом северный ветер, ворвавшийся в открытую рану окна, как она тихонько выдохнула, повелевая крови перестать вытекать, а краям порезов сомкнуться. Миг – и всё кончилось. Осталось только разбитое окно, груда стекла на полу, некогда представлявшая собой переливающуюся мозаику, и досада... Теперь и эту комнату придётся запереть на замок.

  В опустевшем замке становилось всё меньше комнат, по которым ещё можно было ходить. И ещё меньше тех, в которых можно было согреться. Но девушка и так почти не ощущала ни холода, ни голода, одну лишь невыносимую тоску. Дни она проводила в плену снов о несбывшемся прошлом и грёзах о невозможном будущем, а с наступлением вечера вспоминала, что она – Королевна в своём личном замке, несмотря ни на что. Она расплетала свои прекрасные светящиеся косы, долго расчёсывала их гребнем, сидя у высокого зеркала за туалетным столиком, затем выбирала платье из гардероба – белоснежное кружевное, под стать её коже, или же пышное бежевое, напоминающее пирожное, или строгое лёгкое васильковое, оттеняющее цвет её глаз, и шла осматривать свои владения.

  Бесцельно бродя по этажам, она невольно самой себе напоминала привидение из сказок, которыми пугают непослушных детей. Ей не требовалось ни меховой шали, ни тёплых туфелек, ни высокой свечи. Это был её замок, её родные стены, знакомые с младых ногтей узоры на коврах и сюжеты на гобеленах. Каждую ступеньку и поворот она знала, как линии на своих ладонях. Она шла медленно, почти не дыша. Гладкий камень не озвучивал её шагов. В струящемся сквозь зарешеченные окна лунном свете тонко вырисовывался её силуэт – одинокий и призрачный.

  Когда-то всё было иначе... До того, как замок пришёл в запустение и начал разрушаться. До того, как в нём перестали звучать голоса перекликающихся стражей, сплетничающих слуг, текущая реками лесть гостей и музыка, музыка, музыка... Пока брат – Королевич, словно солнце, прогонял по утрам своим смехом кошмары, а её Принц... Её Принц с дерзким взглядом ясных как небо глаз был рядом с нею, держал её за руки, целовал такие тонкие и чувствительные кончики пальцев, и кружил её в танце...

  О да, когда-то она была предназначена прекрасному Принцу, что должен был стать Королём, женившись на ней. Её Королём. А она... Что ж, она смирилась бы и с тяжестью короны, и с неудобством многослойных нарядов и высоких туфель, с натирающими нежную кожу украшениями, с обязанностью сохранять невозмутимость и всегда смотреть прямо – лишь бы каждый день был согрет любимым дыханием. Но он улетел, словно птица в вольное небо, предпочтя свободную жизнь, хоть любовь его и была светлой и шла от чистого сердца. Уехал и брат, женившись на чудесной девушке из соседнего королевства и обзаведясь своим собственным замком и землями. А после всё начало рассыпаться и распадаться, пока не осталась Королевна совсем одна в разрушающемся замке с крошащимися стенами – не живая и не мёртвая, печальная, одинокая...

  Нет, конечно, она не была совершенно одинока в том мире, где посреди заснеженных скал и бесконечных хвойных лесов стоял её замок – белоснежный Лунный замок, стены которого сияли при свете полной луны, как лунные камни. Вот взять хотя бы волков, что утешали её сердце пением в лунные ночи, или сов, что шуршали под крышей.

  Или соседскую Графиню, что в последнее время стала часто навещать Королевну с официальными визитами, единственной целью которых было проверить, не исчезла ли ещё она и впрямь, как призрак. И нельзя ли наконец занять замок – точнее, то, что от него осталось...

  Графиня была откровенно старой и неприятной на вид дамой, хотя, конечно, о женщинах из высшего общества совсем не принято так говорить. Напудренная, напомаженная, в хрустящих крахмалом блузках, затянутая корсетом, в высоком причудливом парике, она вычурно оттопыривала мизинец, держа в руках фарфоровую чашечку и пила так медленно и такими мелкими глотками, что могло сложиться впечатление, будто пьёт она в последний раз в своей жизни. Чашечка была замечательная – старинная, тонкая, изукрашенная синими розами, но с длинной трещинкой. Гостям не полагается подавать такую непригодную и недостойную высокой особы посуду, но больше во всём замке не осталось ни одной целой чашки. Королевна каждый день ожидала того, что и она сама скоро покроется трещинами, а потом рассыплется на кусочки, как ледяная статуя – один из самых частых и страшных её кошмаров.

  Но пока этого не происходило. Пока Графиня сидела напротив неё в высоком кресле, с этим своим нелепым торчащим мизинцем, мизерными глоточками цедя чай и болтая о том, о сём. Болтала по большей части Графиня сама с собой и для самой себя, но, кажется, именно это её и устраивало больше всего в её монотонных визитах. Королевна же, за годы светской жизни безупречно выучившаяся создавать видимость поддержания беседы, лишь скупо кивала время от времени, да добавляла общие фразы, вычленяя в голосе Графини вопросительные интонации, а сама прислушивалась к ветру, царапающему окна, к треску поленьев в камине, к стуку собственного сердца, и ждала начала волчьих песен.

  – ... и вот этот последний компонент я никак не могу разгадать, дорогая моя. Мой нос уже не так чуток и не столь востёр, а мой камергер так глуп, что и вовсе не может отличить запаха гвоздики от аромата жасмина.

  – Неужели...

  – Да. Так вот. Ты не откроешь мне его, милая?

  – Пожалуй.

  – Превосходно! Я бы тогда смогла нанести визит парфюмеру и заказать у него реплику твоих несравненных духов, милая, раз уж ты сама их больше не составляешь. Прошлым летом я ездила в гости к сёстрам Де Левадьё в их поместье у южного берега, так пришлось оставить у них тот флакончик, что ты, милая, мне подарила! Они совершеннейшим образом отказывались выпускать его из рук, всё передавали друг другу, принюхивались и высказывали свои восторги.

  – Невероятно.

  Графиня умолкла, ожидая обещанного раскрытия секрета, а Королевна наконец дождалась того, чего так давно хотела её душа – призывного волчьего воя, идущего из самого сердца леса. Её собственное сердце пропустило несколько ударов, а затем забилось с удвоенной силой.

  – Прошу меня извинить, достопочтенная госпожа, – немного хрипло проговорила девушка, медленно вставая из своего кресла, – но нашу славную беседу придётся отложить.

  – О... – лицо графини вытянулось, в глазах мелькнул страх – Вам, должно быть, жутко делается от этих завываний, милая! Охотников бы сюда позвать... По дороге мои лошади как раз перепугались одного волка! Подумать только, наглец эдакий, вышел прямо на дорогу и преградил путь! Мой кучер едва сумел усмирить бедных лошадок.

  – Как выглядел этот волк? – вдруг резко спросила Королевна. Её лицо из рассеяно-тоскливого сделалось серьёзным, глубокие синие глаза засверкали странным лихорадочным блеском.

  – Ох, я... Право, я теперь и не припомню... Ах, милая, какой кошмар, в действительности, эти волки! – Графиня картинно возложила указательный палец вдоль бледного лба, продемонстрировав что умеет грациозно оттопыривать все пальцы своей худой руки, а не только один мизинец.

  Королевна скрипнула зубами, подумав, что если Графиня ещё хоть один раз назовёт её милой, терпению придёт конец. Окончательно и бесповоротно.

  – Пр-р-рошу Вас, постарайтесь вспомнить. Это очень важно.

  – Ах... Мне кажется, что сей волк был... М-м-м... Чёрно-бурым, да-да, именно так. Большой чёрно-бурый волк с янтарными очами.

  Королевна едва заметно выдохнула. Тонкая рука, вцепившаяся в подлокотье длинными ногтями, расслабилась.

  Графиня заёрзала в своём кресле, нарочито вздыхая, но Королевна была не намерена продолжать общение. Не дожидаясь, пока дама соизволит отправиться в гостевые покои, она покинула каминную комнату и направилась прямиком к разрушенному балкону на нижнем этаже – через брешь в стене оттуда можно было быстро добраться до края леса.

  Девушка ступила на заснеженный край обломленного камня – всё что осталось от мраморных плит, устилавших балкон. Даже теперь белоснежные кости замка едва уловимо иризировали, отвечая лунному свету. Она присела, прикоснулась рукой к камню, едва сдерживая слёзы.

  – Что же мы наделали, любимый...

  Каждый шаг навстречу тёмным высоким фигурам деревьев давался ей всё с большим трудом. Её ногти всё более походили на когти, ступни ног начали вытягиваться, а из груди так и рвался на волю протяжный звериный стон...

  Из чащи донёсся короткий вой, и Королевна поняла, что нужно спешить... Белоснежное платье улеглось бесформенной грудой меж сосен, а его хозяйка позволила своему внутреннему зверю вырваться наружу – вырваться и стремительно полететь, едва касаясь снега подушечками лап. Белоснежная волчица с синими глазами... Когда-то она была крылата... Когда-то очень давно. В той прошлой жизни, где они бежали среди лесных деревьев вдвоём, взявшись за руки как люди, где они бежали бок о бок как волки, равные хранители леса...

  «Любимый... Скоро...»

  В форме волчицы Королевна думала иначе – более простыми и короткими образами, но всё равно оставалась собой. А ещё она владела магией, древней, мощной и сырой, как сама земля, укрытая снегом. Именно эта магия сейчас подсказывала ей, что тот, кого она так долго ждала, тот, кого её сердце ищет, уже совсем близко...

  И тут Королевна-волчица резко затормозила, всеми четырьмя лапами упираясь в снег. Впереди маячил уже знакомый, но недружелюбный силуэт...

  Волк с «чёрно-бурой» шерстью, как её окрестила Графиня был крупнее белой волчицы, а глаза его действительно отливали оранжевым светом, как старые янтарные смолы. Он встал перед Королевной с угрожающе опущенной головой, древний, могучий и злой, клыки обнажились в оскале. Королевна ответила ему тем же, добавив горловой рык. Самец фыркнул и поскреб лапой по снежной корке. Королевна подняла голову и зарычала изо всей силы, на какую только была способна. Ветер подхватил её голос и разнёс по округе. Меж деревьев зашаталось искажённое эхо. Волк поджал уши.

  «Я убью тебя, если потребуется» – вот, что говорили синие глаза.

  Волк повёл ушами, развернулся и нехотя потрусил прочь. Королевна знала, что он ещё вернётся. Она успела заметить, как на его загривке выпирают плечевые кости – два высоких бугорка на тощей спине. В последнее время в лесу осталось совсем мало добычи. Неудивительно, что жители чащи стали выходить на дорогу в поисках пропитания. Необходимо было что-то предпринять... Но потом. Не сейчас. Сейчас – бежать дальше. Вперёд, быстрее! К нему...

  Вот и неприметная яма меж поваленных наземь деревьев. Ненадёжное укрытие, но в замке сейчас не спокойнее. Белая подлетает ко входу в убежище и вздрагивает всем телом при виде молодого белоснежного волка, спящего меж хвойных веток. Тот вскидывает голову, и тут же его хвост начинает мотаться из стороны в сторону – от радости и от стыда. Волчица трётся мордочкой о его лоб, лижет уши, словно мать, проверяющая, цело ли её дитя, её хвост тоже дрожит от переполняющих эмоций. Их носы встречаются, языки облизывают друг друга – волчий поцелуй. В ямке-землянке достаточно места для них обоих. Королевна ложится на постель из еловых и сосновых веток рядом со своим Принцем, прижимается к его шее, обнимает лапами и притягивает к себе поближе. Нос впитывает его запах – родной тёплый мускус, живой, такой любимый, такой свой... Она слышит, как бьётся его сердце – часто-часто, словно пташка, угодившая в силки. Невозможно его не облизывать – шею, морду... Из глаз у обоих катятся слезинки... Волки тоже умеют плакать.

  Утро словно застало их врасплох. Тело Королевны вернуло себе человеческую форму, но её Принц остался в волчьем теле. Девушка проснулась и увидела перед собой глаза цвета неба на волчьей морде. Его взгляд не изменился – гордый, непреклонный, бросающий вызов всему и всем. Даже когда он смотрел на неё... Королевна тяжело вздохнула, с удовольствием зарылась лицом и руками в мягкий густой мех. Белый пощекотал её шею мокрым горячим носом, провёл шершавым языком по чувствительной коже, отчего по всему её телу прошла волна лёгкой сладкой дрожи. Девушка тихо засмеялась.

  – Я так скучала по тебе...

  «Я тоже очень скучал.»

  Его голос в её голове был совершенно человеческим. Он многое умел и знал, её гордый Принц... И оставался собой в любом теле.

  Покачивающиеся макушки деревьев донесли отголосок хриплого, надрывного звериного крика. Принц насторожил уши, Королевна вздрогнула.

  – Пора...

  Белый волк закрыл глаза и очень медленно его тело начало покрываться вязкой рябью, входя в фазу трансформации. Девушка разжала руки, отодвинулась – для него переход всегда был болезненным, и перемена занимала больше времени. Она наблюдала, как белая шерсть расползается, открывая светлую человеческую кожу. Постепенно очертания фигуры сменились. И вот рядом с нею лежит не белый голубоглазый волк, а очень светлый голубоглазый блондин. Молодой и красивый... Её неповторимый Принц. И ему больно... Длинные платиновые волосы кажутся потускневшими, дрожат руки и плечи, он едва сдерживает готовое сорваться в крик сбившееся дыхание. Бесконечно нежно она погладила его по голове, по спине, легонько коснулась губами его губ. Пальцы пробежались по тыльной стороне его ладоней, и он сжал их, впитывая ласку.

  Когда болезненная дрожь унялась, он собрался встать, но не удержался и крепко обнял свою Королевну, прижимаясь всей кожей к её горячему телу. Она была так нужна ему... И он не мог этого отрицать. Став по доброй воле изгнанником из родного дома, так долго скитался он, одинокий, ослабевший, ощущающий себя осколком... И только рядом с ней к нему возвращалось ощущение своего места, своего предназначения и судьбы. Она возвращала ему ощущение жизни. Но и цена была высока... Весь он, от пушащейся по-детски макушки до босых пяток. Целиком и полностью принадлежащий только ей одной. Ей и своему предназначению – сверкающей короне... Которая была для него хуже клетки или любых других оков. И он никак не мог заставить себя принять это. От этого было больнее в стократ, чем от смены волчьих лап на руки, которые могут обнимать и ласкать её. Пальцы, которые с таким удовольствием проводят по её щекам, подбородку, по ямке на горле... Она подаётся ему навстречу, из её груди вырывается уже не волчий вой – тихий стон любимой женщины, единственной, самой красивой на свете и самой на свете родной... Которую никто не заменит. Никогда.

  Нежный укус в шею, язык ласково проводит по груди, сильные руки переворачивают её, бёдра соприкасаются и она забирает его себе и в себя, с силой впивается ногтями, как когтями, в его спину, чтобы ощутить, что он всё-таки здесь, с ней, живой и настоящий, а не один из её несбывшихся снов... И он отвечает ей, прикосновением, движением, нежным шёпотом...

  В такие моменты время замедлялось само, без применения всякой магии. Когда их тела сплетались воедино, их разумы и души открывались друг другу, они объединялись в одно общее пространство, сверкающее чистотой белого снега с яркими радужными переливами, с солнечными искрами, переливающееся горячим ярким золотом – их собственная, особая общая магия, одна на двоих... В такие моменты не нужны были крылья, чтобы парить, ощущать блаженство, лёгкость, счастье. Такова была их любовь...

  – Я боялась, что больше никогда тебя не увижу. Графиня и та перестала передавать тебе приветы, то ли просто забыла о твоём существовании, то ли решила, что ты умер...

  – Графиня? А она тут что забыла?

  – Ну... Она недавно овдовела, ей скучно и она приезжает ко мне поболтать. А ещё у неё есть виды на наш замок, вот так-то.

  – Да уж, старушка не промах... А что она себе нового мужа не найдёт? Будет не так одиноко и скучно, – голос его слегка напрягается, и он делает вид, что заметил что-то очень интересное в снегу.

  Королевна останавливается, дотрагивается до его плеча, заставляет посмотреть ей в глаза.

  – А что, если она любит только его одного? И никого кроме него ей не надо...

  Он кивает, сглатывает и тут же меняет тему.

  – Ты давно не обновляла Колодец?

  – Да... Слишком давно.

  Их пальцы снова переплетаются. Они идут по своему родному лесу вдвоём, плечом к плечу, как раньше. Словно и не было этих невыносимых лет тоски и пустоты, разделяющих их, разрезающих на две половины одно целое.

  – А почему?

  Девушка зябко поводит плечом, отворачивается.

  – Сил не было. Ни на что. Мне жить не хотелось.

  Теперь останавливается он. Молчит, но во взгляде становится так хорошо виден маленький испуганный мальчик. Испуганный, виноватый и умоляющий.

  Королевна грустно улыбается, сжимает крепче его ладонь.

  Вместе они находят то, что условно называют Колодцем – затянутую тонкой коркой льда лунку, но подо льдом вовсе не обычная вода... Она светится золотистой энергией, дарующей жизнь самому лесу и всем его обитателям. Королевна становится на колени, складывает ладони треугольником над лункой, закрывает глаза... Концентрируется на Источнике глубоко под землей, видит его словно внутри себя. В такие моменты она становится уязвимой и хрупкой, а потому было очень тяжело постоянно делать это в одиночестве. Но теперь, когда её Принц рядом, Королевна ощущает себя под защитой и спокойно проводит необходимые магические манипуляции... Вода в лунке начинает сиять ярким насыщенным золотом. Снег вокруг тает, открывая под собой всё ещё зелёную траву. В зарослях ежевики шуршат зайцы, воздух наполняется голосами птиц. Из-за высоких старых деревьев выглядывает пара оленей. В траве распускаются первые робкие цветы...

  – Через три луны надо будет сюда вернуться, чтобы собрать волчеягодник...

  – Снова будешь делать свои секретные духи?

  – Да, и снова подарю их Графине. Несмотря на всю её... Хм... Своеобразность... Она меня поддерживала.

  – Она так и не в курсе, что последний компонент – отрава в чистом виде?

  – Нет. И это так и останется моей тайной... Как поговаривала одна моя бывшая подруга – аромат не может претендовать на звание шедевра, если на дне флакона нет хоть капли секретного яда...

  – Леди Эннед? Помню... Только отчего она перешла в разряд бывших подруг?

  – Оттого, что ты её помнишь, дорогой. Именно оттого.

  Принц слегка покраснел.

  – И много у тебя теперь... Бывших подруг?

  – Да, к сожалению, много. Ими стали все те, кого ты... Помнишь. Ну что, пора возвращаться домой? О, а вот и моё платье...

  Она отвернулась, отряхивая ткань ладонью, и Принц с прилившей к щекам краской, попятился назад, а затем и вовсе развернулся и побежал прочь... Она не стала его окликать.

  Бесконечно тянулся день, но теперь у Королевны было много всяких забот. Она обходила каждую запертую комнату, снимала с дверей замки. Наблюдала как наполняются светом коридоры и залы, а пыль и паутина в них пропадает сама собой. Как оживают яркими красками картины. Как зеленеют растения в серебристых кадках. Сверкающий лунный камень, из которого были построены стены замка, ярко светился, бреши в стенах залатывались сами собой, стёкла восстанавливались, из прохудившихся труб перестала капать вода, а в кухонном очаге снова разгорелся негаснущий огонек. Замок словно ожил.

  Королевне тоже стало легче на душе, будто кто-то и там смахнул пыль и отряхнул паутину, приоткрыв окошко весеннему ветерку и солнечным лучам. Её волосы вернули себе цвет золота, тело окрепло. Ушло неприятное ощущение призрачности, чему она была искренне рада. Напевая негромкую мелодию, она вышла босиком на щекочущую траву, уселась у своего любимого дерева, обхватив руками колени и стала ждать.

  И вот – такой родной и дорогой силуэт. Идёт быстро, словно боится передумать, а в руках несёт большой букет самых разных цветов – и все для неё одной. Подходит ближе и становится видно, что его щёки так и пылают, а глаза блестят от слёз. Одежду где-то успел раздобыть, белая рубашка расстегнута на груди, открывая небольшой светящийся кристалл на цепочке – её подарок... Очень давний и очень ценный для обоих, ибо на его изготовление была потрачена часть её души.

  И вот он уже совсем близко – по-прежнему живой и настоящий, и совсем не призрак, не сон и не грёза. Протягивает ей букет – тоже настоящий, яркий, ароматный и вызывающий в ней сразу и аппетит, и вдохновение на новое парфюмерное творчество.

  – Я больше не уйду. Никогда.

  – Я знаю, – улыбается она, – потому что я просто не отпущу тебя больше. Никогда.

  И вот так встречают они закат – сидя рядышком, обнявшись... Королевна поначалу стесняется, но потом всё же обрывает один особенно вкусно пахнущий малиновый цветочек и неспеша съедает его. Как всегда, предлагает Принцу тоже попробовать, а он, как всегда, отказывается, посмеиваясь. Но теперь отнюдь не всё будет так же, как и всегда, и они оба это знают.

  – Пора нам оставить позади все воспоминания и осколки волчьих голосов... Пора возвратиться домой и вместе восстановить наш замок, наш мир... И самих себя. Ты готов? Принц посмотрел на свою Королевну так, как смотрел только он – иронично-восхищённо, с нежностью и бесконечным светом в глазах. И просто кивнул.