Текст книги "Магия совместного наказания (СИ)"

Автор книги: Rapunzel Ka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

========== Часть 1 ==========

– Минус пять баллов с факультетов! Малфой, Грейнджер, вы меня услышали?

Драко ощутил, как невольно дёрнулась верхняя губа от злости, и привычно ледяной взгляд скользнул по лицу профессора Снейпа. Всё из-за дуры-Грейнджер! Если бы не она, Слизерин – в его лице – не потерял заветных пять очков. А во всём, что случилось, сомневаться не приходилось, оставалось винить только её – долбанную умницу и отличницу факультета Гриффиндор.

Чёрт. Надо же было этой идиотке, по «счастливой» случайности, занять соседнее место на зельеварении. И плевать он хотел на то, что свободных котлов больше не было. Они шли почти вровень в приготовлении Животворящего эликсира и, по обыкновению, будучи сосредоточенными, одновременно потянулись за перечными листьями мяты… И… БУМ!

Произошло непоправимое. Прохладные кончики пальцев на несколько секунд коснулись запястья Драко… Несколько мгновений ошеломлённых взглядов, которыми они уставились друг на друга, прежде чем Грейнджер с ужасом в глазах отпрянула, и, по неосторожности, смахнула со стола флакончики с настойкой полыни. Казалось, звон разбившегося хрусталя до сих пор звенел в ушах.

Конечно, это было недостаточным поводом, чтобы снимать баллы с факультетов. Повод случился позже, когда их дальнейшая словесная стычка почти закончилась дракой. Судя по всему у заучки-Грейнджер, всегда старающейся гасить конфликты мирным путём, было отвратное настроение, раз уж она решила отвечать на привычные выпады Малфоя. Ещё и на уроке профессора Снейпа.

– Ещё раз… Вы меня услышали? – с расстановкой произнёс преподаватель, сверля учеников своим тёмным пронизывающим взглядом.

Драко сдержанно кивнул, поджав губы, а Грейнджер пролепетала что-то вроде: «Извините, профессор…»

– И ещё. В качестве приятного бонуса, после занятий, вы двое отполируете котлы до блеска. Без использования магии. И неважно, сколько времени это займёт.

– Но…

– Я неясно выразился, мистер Малфой?

Суровый взгляд медленно скользнул по лицу блондина, с губ которого сорвалось это самое возмущённое «но», а затем медленно переместился на Грейнджер. Та нервно кусала губы, пристыжено опуская взгляд.

– Ясно, профессор.

Мантия Снейпа почти бесшумно взметнулась, когда он развернулся и проследовал обратно к преподавательскому столу. Драко фыркнул, неприязненно косясь на Грейнджер и бросая свой фирменный испепеляющий взгляд.

Дура, дура, долбанная дура-Грейнджер! Глупая гриффиндорская заучка с тонкими нежными запястьями, чёрт бы её побрал…

Малфой, впрямь, перехватил её запястья за миг до того, как хлёсткая пощёчина, занесённая на один из его речевых выпадов, чуть было не окрасила бледную щёку. В тот момент, его почти затрясло от лютой ненависти к подружке Поттера и Уизли, так сильно она его бесила. Одним своим присутствием, одним своим распахнутым карим взглядом, который сердито сужался, возмущённо глядя в его лицо. И особенно своими подушечками пальцев, оказавшимися неожиданно холодными, при соприкосновении с его кожей. Этот холод теперь бился пульсом на запястье правой руки.

– Ты идиотка, Грейнджер, – несдержанно прошипел, как только за учениками и Снейпом закрылась тяжёлая дверь. Всю оставшуюся четверть урока он мечтал сообщить ей об этом, не желая лишать себя истинного удовольствия – гневных пятен румянца на её щеках.

– Заткнись, Малфой, – процедила сквозь зубы Гермиона. Крылья аккуратного носа сердито раздувались. – Если в этом классе и есть идиот, то сейчас я вижу его перед собой.

Драко дёрнулся к ней и, Мерлин, с каким испугом она отскочила. Мёд для глаз – не меньше. Самодовольная ухмылка тут же озарила губы, заставив его ненадолго замереть. А затем он сделал ещё несколько шагов, с удовольствием наблюдая, как зазнайка отступает, пока, наконец, не упирается лопатками в стену.

– Боишься, Грейнждер?

Одну руку выставляет возле её головы, упираясь в холодный камень подземелья. Страх в девичьих глазах не гаснет, но немного рассеивается, что вызывает лёгкое разочарование.

– Не дождёшься, Малфой!

Зрачки сердито сужаются, кажется, бросая негласный вызов. Что ж, поиграем, смелая и отчаянная гриффиндорка. Если уж брать от этого вечера, то по максимуму.

– Уверена?

Наклоняется ближе, оказываясь в нескольких сантиметрах от её лица и буквально чувствуя кожей её желание слиться со стеной, стать привидением и просочиться сквозь толстенный камень подземелья. Лишь бы подальше отсюда. Подальше от него.

– Уверена, – узкие ладони крепко впечатываются в его плечи, в надежде оттолкнуть.

Смешная девочка Грейнджер. Если бы всё было так просто.

– Полегче, бунтарка. Мантию помнёшь.

Язвительная усмешка заставляет её фыркнуть. Тёплый выдох почти касается его губ.

Мандарины. От неё пахнет мандаринами.

– М-м-м. Любишь цитрусы? – медленно облизывает губы, кривя их в насмешливой ухмылке.

– Отвали, Малфой!

Проскользнула под его выставленной рукой, отходя на безопасное расстояние и демонстративно отряхивая мантию.

– Предлагаю приступить к заданию профессора Снейпа. Полагаю, я оглашу общую мысль, если скажу, что чем быстрее мы закончим с отработкой, тем скорее избавим друг друга от малоприятного общества.

Драко, подперев стену спиной, где недавно стояла Гермиона, и, скрестив руки на груди, закатил глаза в свойственной ему манере ты-меня-уже-достала. Грейнджер лишь на секунду чертыхнулась, ожидая его сподвижений, но очень скоро плюнула на это, взявшись за первый котёл.

Снейп не забыл о запрете на волшебство и, перед тем как покинуть кабинет, поставил щит на использование магии. Серые глаза насмешливо следили за старательностью Грейнджер, рьяно, но не особо успешно, орудующей губкой.

– Если ты думаешь, что простоишь вот так, ожидая, пока я сделаю всю работу за двоих, ты глубоко заблуждаешься, Малфой!

Губы Драко растянулись в оценивающей улыбке. Растрёпанный и негодующий вид девочки в красно-золотом галстуке был третьей вещью, сразу после огня и воды, на которую можно было смотреть бесконечно. Хотя бы до возвращения Снейпа. Правда, нельзя было схлопотать ещё одно снятие очков со Слизерина. Это было бы полным провалом. Поэтому Малфой решил ещё немного позлить её, прежде чем присоединиться к работе.

– Ты так сексуально злишься, Грейнджер.

Губка выскользнула из рук, обмазав мантию мыльными разводами. Карий взгляд сначала загорелся яростным огнём, а затем, совершенно предсказуемо, устремился в пол. Волосы закрыли загоревшиеся щёки, когда она наклонилась за упавшей губкой. Напряжение густой незримой пеленой висело в воздухе, до того как сорвать с девичьих губ не очень уверенный ответ:

– Если ты, сейчас же, не приступишь к работе… Я… я…

– Что, Грейнджер? Что?

Она просто зарычала и топнула ногой. Вместо ответа. Даже не попыталась выкрутиться, прожигая его ненавидящим взглядом из-под полуопущенных ресниц.

– Надо же… Гордость Гриффиндорского факультета не может подобрать слов. Ну и скудный же у тебя словарный запас, – жёстко хмыкнул, наклоняя голову немного вбок и не отрывая взгляда от таких чарующих перемен красок на её лице.

Котёл громко покатился по каменным шероховатостям пола, когда девушка подлетела к нему, выхватив палочку и тыча ею в его грудь.

– Ты… ты…

Смешная. Забыла, что магия сейчас бессильна, будь она хоть трижды зла на него.

– Умоляю, Грейнждер, не заставляй меня ещё больше разочаровываться в твоей безукоризненной репутации всезнайки, – простонал и медленно перевёл взгляд на палочку, еле ощутимо давящую на грудную клетку. – И убери свою чёртову палочку, она тебе не поможет.

– Ты грёбанный придурок, Малфой! – сердито сдула прядь волос со лба, которая на миг взметнувшись в воздух, вновь легла на лицо.

– Бешеная, неуравновешенная истеричка…

Нежность? Нежность в голосе? Его голосе? К ней? Какого хера?

Кажется, Грейнджер тоже заметила, на секунду позабыв о контроле над эмоциями и вперившись в него вопросительным взглядом.

– Какого чёрта, Малфой?

Близкий шёпот коснулся лица и всколыхнул каштановый локон, спадающий на висок и щёку. Драко приковал свой взгляд к этому локону и, немного поразмыслив, потянулся к непослушному завитку. Палочка, до сих пор, упирающаяся ему в грудь, дрогнула.

– Ради Мерлина, Грейнджер, убери, – настойчиво попросил, заправляя завиток за ухо, которое мгновенно загорелось огнём, как только его коснулись подушечки пальцев. – Убери.

Кончик палочки в последний раз слегка надавил на грудь и был опущен. Вместе с глазами девушки. Малфой не спешил отнимать ладонь от её лица, проводя большим пальцем от мочки до нежно-розовеющей щеки. С привлекательных губ сорвалось что-то похожее на судорожный вдох.

– Если бы не ты, – медленно начал он, – я бы не потерял сегодня баллы, – шумно сглотнул, желая увидеть её взгляд, который она сейчас старательно прятала. – Не пришлось бы нести наказание в виде уборки, которую я ненавижу, – он не видел, но ощущал, что у неё по телу прошли мурашки от его строгого и проникновенного голоса. И это было восхитительно. – Мы бы не остались вдвоём в этом кабинете. Только ты и я, Грейнджер… Ты и я.

– К чему ты ведёшь, Малфой?..

Её шепот. Испуганный и, в то же время, ожидающий чего-то. Возбуждённый. Самый прекрасный шёпот, который он когда-либо слышал.

Он усмехается её деланной несообразительности. Врать она не умеет. И ему это только на руку. Ладонь его одним уверенным движением ложится на её затылок, осторожно надавливая, и сокращая этим ещё несколько сантиметров между ними. Она невольно поднимает взгляд, вздрагивая и, кажется, боясь вздохнуть.

Самый чудесный взгляд из всех тех, которые он когда-либо видел.

Кажется, у него даже подушечки пальцев пульсируют, ощущая под собой её кожу. И снова возникший запах мандаринов. Драко никогда не любил цитрусы. Никогда. До этого момента.

– Я ненавижу тебя, Грейнджер. Не-на-ви-жу. Ненавидел с самого первого дня в Хогвартсе, все пять грёбаных, мать его, курсов и сегодня, на уроке зельеварения, тоже отчаянно ненавидел… Также отчаянно, как сейчас хочу тебя поцеловать.

Пальцы на шее дрогнули, впитывая в себя жар её тела, ощущая густую копну волос, которые, кажется, она никогда не научится укладывать, чувствуя покалывающее электричество в ладонях. Сердце предательски ускорило пульсацию.

Поздравляю, Драко, ты рехнулся. Молодец. Продолжай в том же духе.

– Ты совсем двинулся, Малфой? – обеспокоенно облизала губы, ища в глазах напротив признаки сумасшествия. И, самое забавное, боясь шевельнуться.

Видишь, а я что говорил? Но ты же чхать хотел на здравый смысл! Даже Грейнджер считает, что ты крышей поехал. Браво!

– А чтобы захотеть тебя поцеловать, нужно обязательно сойти с ума? – усмешка. Не злая и поэтому ужасно непривычная. – Очень самокритично с твоей стороны, – смешок, слетевший с губ, заставляет её опомниться и впервые шелохнуться, но свободной рукой он удерживает её за талию, прекрасно осязаемую даже под мантией и рубашкой. Пальцы скользят вверх по позвонкам и останавливаются под левой лопаткой.

– Ненавижу тебя и твои идиотские замечания. Взгляд твой заносчивый и высокомерный ненавижу. Ухмылку дебильную и губы, которые то и дело её выдают, – делает паузу, вдыхая глубже и приподнимая голову чуть выше. – Я бы никогда в жизни не стала с тобой целоваться, если бы не это дурацкое наказание за которое я, кажется, поплатилась рассудком, – кончик языка невольно прошёлся по губам, обеспокоенно облизывая их. – Ты и я. Вдвоём. Наедине.

Блять.

Ему показалось, или она тоже произнесла это слово одновременно с ним?

– Грейнджер… – почти прорычал последнюю «р» в её длинной дурацкой фамилии и, минуя оставшиеся сантиметры, вжался горячим прикосновением в тёплые приоткрытые губы.

Манящие. Желанные. Нужные. Со вкусом ненавистных мандаринов. С ароматом Рождества, блин.

Она старательно тянулась к нему, приподнимаясь на цыпочки, но всё равно не дотянулась бы, наверное, если он сам не наклонился бы так, чтобы возможно было целоваться.

– Мерлин, Грейнджер, прекрати меня дразнить… – её нерешительность здорово подзадоривала, но ждать вечность у него не было желания. И терпения. – Отвечай мне.

Почти приказ. А приказам Малфоя ещё никто и никогда не смел перечить. Поэтому позвоночник прошиб ток, когда нерешительные прикосновения губ соединились с его требовательными и нетерпеливыми. Волна прошла по телу сладкой судорогой, отдаваясь в районе паха.

Горячо, выворачивая наизнанку, заставляя пальцы впиваться в кожу до приятной боли, желая большего. Язык быстро и властно прошёл по губам. По верхней – почти не задерживаясь и по нижней – медленнее. Испытывая, срывая рваный выдох и ускоряя пульс, лишая его ровного привычного ритма.

Ладони опустились ниже, ненадолго задерживаясь на пояснице и поглаживая её. Он стал покусывать её губы чуть сильнее. Поочередно. Желая оказаться внутри. Раскрепостить. Убедить.

– Пусти… – глухо стонет, не в силах терпеть такого детского поцелуя. Без проникновения. Без борьбы языков. Он же не первокурсник, честное слово…

– Я никогда…

О, Мерлин. Так и знал. Не мог не знать. Она никогда не целовалась по-взрослому. Малышка Грейнджер. Пришло время повзрослеть, Гермиона. Я тебе помогу. Просто откройся… Позволь.

Настойчивее скользнул по губам, пользуясь моментом её растерянности и незавершённостью фразы, и проникая внутрь. Касаясь ровного ряда зубов, лаская нёбо, ощущая её напрягшуюся спину под ладонями и скользя к бедрам. Ощущая выступающие тазовые косточки даже через несколько слоёв одежды и… её язык, которым она впервые попыталась переплестись с ним. Неумело, несмело. Срывая с губ стон удовлетворения.

Малфой не умеет быть нежным. Никогда не умел и, вряд ли, когда-нибудь научится. Но ради этих её попыток повзрослеть, он может сделать кое-что – сбавить обороты. Дать прочувствовать момент так, как, наверное, это должно быть. Хотя, кое-что должно быть всё-таки не так…

Он разворачивается, меняясь местами, и вновь прислоняя её к стене. Грейнджер тихо стонет, упираясь лопатками в ледяной кирпич. Драко едет крышей от одного этого звука.

– Грейнджер, будь осторожней с такими звуками, если не хочешь, чтобы я взял тебя здесь и сейчас, – насмешливо выдохнул, раздразнивающе ведя по бедру вверх.

Малфой готов был поклясться, что она покраснела до самых кончиков ушей. И это чертовски… умиляло?

Что, блять? Умиляло? Откуда вообще это слово в его лексиконе? Ещё и по отношению к ненавистной Грейнджер. Такой бесящей и восхитительной в своём неприкрытом смущении Грейнджер.

Она так нервно кусала губы, сгорая от стыда на этом самом месте, что он невольно улыбнулся. Улыбнулся, блин, а не ухмыльнулся или усмехнулся. Само собой как-то вышло. Ему реально доставлял удовольствие её растерянный и взбудораженный вид.

– Придурок…

Долго же ей пришлось собираться с мыслями, чтобы выдохнуть одно-единственное слово. Это не могло не радовать, значит, самообладание гриффиндорки не такое уж непоколебимое, как ему всегда казалось. Приятно быть тем, кто заставил её склеивать по крупицам свою железную волю и… смущаться. О, этот восхитительный румянец!

– Успокойся, Грейнджер. Я тебя не трону, – дыханием обжёг губы и слегка коснулся их. – По крайней мере, не сегодня. Не сейчас, – снова лёгкий поцелуй. – А дальше как пойдёт… – глубокий вдох, вместе с которым он вдыхает тонкий аромат её кожи и почти неощутимых духов.

Ненадолго замирает и, к неожиданности даже для самого себя, трётся кончиком носа об её нос. Драко обычно далёк от подобных проявлений, но что-то в нём жаждет вобрать в себя этот запах. Под завязку, в самую глубь лёгких. Это даже не желание, а потребность. Необходимость. Чёртова необходимость чувствовать Грейнджер. Сейчас же. Пока они одни. Когда нет рядом её двух закадычных дружков.

Малфой фыркнул, вспоминая нелепого Уизли и грёбаного Поттера, которые таскаются вместе с ней. С самого первого курса. Святая троица – не разлей вода. Ненависть к этим двух недоумкам, что вечно держались рядом с Грейнджер, жила где-то глубоко внутри – на подкорке сознания. Под эластичной тканью вен.

– Ты чего?

Судя по дрогнувшему голосу, Гермиона напряглась. Она не могла не заметить, как его лицо переменилось. Не знала же, что это от всплывших в сознании лиц двух её любимейших дружков.

– Ничего, – резко отрезал, немного увеличивая расстояние и натыкаясь на непонимающий карий взгляд.

Какого чёрта у неё сейчас такое выражение лица, словно ожидает, будто в следующую секунду он должен её оттолкнуть?

– Грейнджер, ничего не хочешь сделать?

Удивление и испуг, сладким коктейлем, перемешались в глубине привлекательно блестящей радужки.

– Ч…что?

Драко закатил глаза, удивляясь её крайней несообразительности во второй раз за вечер. Он, как последний идиот, целует её, гладит, ласкает, запах вдыхает, твою ж мать… А она, разве что, руки в кулаки не сжимает и, слава Мерлину, не отталкивает. Почему, кстати? Не для того же они столько времени враждовали, чтобы теперь, вместо того чтобы поторопиться с исполнением наказания и поскорее разбежаться, обжиматься в углу кабинета. Хотя…

– Право, Грейнджер, ты всегда такая недогадливая? – недовольно морщится, крепче притягивая её к себе за талию. – Дотронься до меня. Прикоснись. Или… – сощурил глаза, вглядываясь с насмешкой в карюю бездну, – … ты боишься, Грейнджер?

Три последних слова, приятно ошеломившей догадкой, с придыханием слетели с губ. Она глубоко вздохнула, словно ей не хватало воздуха. Нервничает. Значит, он попал в самую точку.

– Ничего я не боюсь, Малфой, – это вызов? Ему или самой себе?

– Давай, Грейнджер, – взглянул на неё лихорадочно сверкающими глазами и… отстранился, заинтересованно приподнимая краешек рта. Ожидая, когда она сделает шаг, чтобы вновь сократить это расстояние, возникшее между ними. – Если хочешь, конечно.

А ты хочешь. Я вижу. Давай. Будь смелой и честной, как полагается настоящей гриффиндорке.

Гермиона вздёрнула подбородок, явно намереваясь этим жестом придать себе пущей уверенности, которой у неё, как пить дать, сейчас не было. И наблюдать за этим было, как минимум, интересно. Грейнджер была забавной.

Гасите свет. Забавная Грейнджер… Пришла пора признать, Драко, ты спятил. Незаметно двинулся, когда затеял эту весёлую игру «Раздразни Грейнджер». Подразнил? Молодец! Теперь жди с замиранием сердечка, когда эта нежная ладошка, наконец, коснётся твоего тела. Право, Малфой. Уймись, пожалуйста. Просто уймись. Рассмейся в лицо, скажи, что это была твоя очередная тупая шутка и хороший повод её позлить, пока не…

Поздно. Очень, чёрт возьми, поздно. Потому что робкая ладонь уже коснулась и поползла вверх по напряжённой груди. Через ключичную ямку к шее, скользнула к затылку и, почти сразу, утонула в платине волос. Легко и мягко зарываясь в выбеленные пряди и утопая в них тонкими изящными пальцами.

Чёрт, чёрт, чёрт. Трижды чёрт.

Мелкая дрожь устремилась по позвоночнику вверх, заставляя волоски на теле встать дыбом.

Это просто Гермиона, Малфой. И уж точно не предел твоих мечтаний. Согласись?

– Нет… – неожиданно выдохнул, отвечая собственному внутреннему голосу, и понял, что облажался.

Грейнджер испуганно отпрянула, расценивая это как запрет. Дыхание стало прерывистым, а взгляд напомнил загнанного в ловушку оленёнка.

– Ты… ты сам попросил… – залепетала, оправдываясь и сжимая влажными ладонями мантию.

Драко запрокинул голову, некоторое время, изучая тёмный потолок и стараясь перестать обращать внимание на сердце, бешено колотящееся в груди.

– Дура, – покачал головой, понимая, что это шанс. Последний шанс остановиться и, по обыкновению, выставить себя полным подонком. Грейнджер примет всё это за очередной стёб, и будут они дальше жить «душа в душу» – ненавидеть друг друга с чистой совестью. – Ты дура, Грейнджер, – спокойно выдохнул и сделал шаг к ней навстречу.

Они мучили друг друга игрой взглядов – серого холодного, как лёд, и карего тёплого, как горячий шоколад.

Горячий шоколад может растопить лёд. Хотя бы попытаться.

– Ещё раз, Грейнджер…

– Что ещё раз?..

– Повтори то, что ты уже делала. Коснись моих волос.

Малфою плевать на то, что она, наверняка, считает его сумасшедшим.

А ты? Ты себя сумасшедшим не считаешь? Пора бы уже, аристократ хренов.

«Заткнись!» – мысленно прорычал Малфой внутреннему голосу, который никак не хотел униматься.

Ему нужно было. Ещё раз. Один раз. Убедиться в том, что не показалось. Что ему понравилось, как она это делает, как у неё это получается. Откуда это грёбанное электричество, пульсирующее в подушечках чувственных пальцев и так сильно откликающееся в нём самом.

– Так?

Ведёт нежно, пропуская сквозь пальцы платиновые пряди. Перебирает не спеша и наслаждаясь самим процессом. Это видно по её взгляду, который она не отводит, пытаясь считывать с лица его реакцию. Он наклоняет голову немного вбок, поддаваясь навстречу ладони, вновь ощущая это.

– … нравится?

Смело. Очень смело, Грейнджер. Даже удивительно, как быстро ты нашла в себе силы, чтобы говорить со мной. Только, не надейся, что этот вопрос найдёт ответ. По крайней мере, не вслух. Читай по эмоциям. Читай по моим губам. Слышишь, Грейнджер?

Губы. Снова губы, которые он целует медленно, дразня, раззадоривая. Не оставляя ей возможности быть скованной, заставляя задыхаться от малейшего прикосновения дыхания, губ, скользнувшего по ним языка… Прижимает хрупкую фигуру к себе, жадно вбирая в себя кислород, вкус мандаринов, аромат кожи и тонкий шлейф ненавязчивых духов.

Г р е й н д ж е р. Р-р-р.

Это мысленное рычание само собой вырывается из груди, заставляя притянуть её к себе настолько, насколько это возможно в принципе. Она не сопротивляется. Наоборот. Нежная ладонь выскальзывает из волос, обнимая за затылок, а вторая касается его поясницы, осторожно ведя вдоль неё и замирая.

– Малфой…

Кислород. Им обоим нужен кислород. Рваное дыхание и жалкие обрывки поступающего воздуха не заменяют полноценный вдох. Но пока спазм не сковывает лёгкие, можно продолжать целоваться. Горячо, растягивая удовольствие и получая непередаваемое удовлетворение от льнущих и покорных губ. От шумных выдохов и вдохов, всё более опьяняющих и отдающихся пульсацией внизу живота. Таких сладостных позывов, заставляющих засомневаться в собственных словах: «Я тебя не трону. По крайней мере, не сегодня. Не сейчас. А дальше как пойдёт…»

Как пойдёт, Грейнджер… Я знаю, как оно пойдёт, если ты не прекратишь так вжиматься в меня своими бёдрами.

Она отстраняется с тяжёлым выдохом, поспешно отводя взгляд и, кажется, не зная, куда себя деть. Где спрятаться, каким образом исчезнуть, чтобы только прекратить ощущать его сбитое дыхание над своим ухом и не чувствовать этого пристального взгляда, прикованного к ней, проникающего гораздо глубже чем в душу. В голову. В сердце. Под кожу. Он словно в ней – в каждом атоме и молекуле. И этот взгляд точно знает, что творится сейчас у неё внутри и как ей это нравится.

– Малфой?..

Гермиона нервно сминает ткань его мантии, утыкаясь лицом в крепкую грудь. Судя по всему, её не покидает ощущение грядущей подставы. Хотя Драко сейчас даже думать об этом лень. Он не обязан ни перед кем отчитываться за свои порывы.

– М-м-м?

Разговаривать тоже совсем не хочется. Он уткнулся носом в её макушку, прижимаясь губами к каштановым волосам с каким-то необыкновенно будоражащим ароматом.

Мерлин, он обнимает Грейнджер. И упивается запахом её волос. Куда катится волшебный мир?..

Узкие ладони осторожно добираются до его лопаток и там останавливаются. Через мантию и рубашку сочится пульсирующий жар, затуманивающий мозг. Они точно на уроке готовили Животворящий эликсир? Может, что-то пошло не так и они, совершенно случайно, опоили друг друга Амортенцией? Другого объяснения просто не может быть.

Не может ли?..

– Ты что-то хотела сказать, Грейнджер? Говори, – лениво поинтересовался, накручивая шоколадную прядь на палец.

– Обещай, что никому не расскажешь об этом. Ну, о случившемся… Здесь. Если Гарри и Рон узнают, то…

– Ради всего святого, Грейнджер, заткнись. Помолчи хоть минуту и отключи свою безостановочную мыслительную деятельность, – недовольно скривился, выпуская из пальцев каштановый локон. – Иногда это бывает полезно.

Кажется, она хотела возмутиться, но он скользнул пальцами к её шее, прежде чем она успела открыть рот. Его злил тот факт, что даже в этот момент, она думает о своих дружках. Какого чёрта она так зависима от их мнения? Подушечки пальцев провели по гладкой коже, находя в этом некоторого рода успокоение. Сейчас она с ним – с Драко и, в ближайшую пару часов, их никто не побеспокоит.

– Я не скажу, – медленно произнёс, кое о чём размышляя. – С одним условием, – сдавил хрупкое плечо, слегка отстраняя её от себя. Карие глаза взглянули на него с обеспокоенностью, которая, впрочем, оттенялась толикой интереса. – Завтра у нас последним уроком сдвоенные заклинания, – выразительно посмотрел на неё, стараясь подтолкнуть к догадке. Глядя в настороженное лицо, приподнял уголок губ в эротичной ухмылке. – Я хочу, – подался ближе, – чтобы нас снова наказали. Тебя и меня. Поняла, Грейнджер?

Девичьи руки сомкнулись в «замок» на пояснице. Она закусила нижнюю губу, чтобы скрыть рвущуюся наружу эмоцию.

– Поняла. Это всё?

– Почти.

Изящная бровь вздёрнулась в немом вопросе.

– Постарайся сделать так, чтобы наши факультеты не потеряли баллы. Только наказание. Одно на двоих, – он знал, что эта фраза пройдёт по её телу мурашками и судорожным вдохом.

– А если…

– Хороший вопрос, – усмехнулся, прижимаясь губами к её уху и слегка прикусывая мочку. – Не хотелось бы обнулить счета наших факультетов к концу года, не находишь? – шёпот соблазнительной волной разрезал звенящую тишину. Он ещё немного потянул время, прежде чем продолжить. – Если Слизерин вновь лишится драгоценных очков, я накажу тебя, Грейнджер. И совсем иначе, чем ты могла бы предположить.

Малфой на дух не переносил красный цвет, но сейчас он, украшавший её щёки, показался очень даже привлекательным в плохо освещённом уголке подземелья. Чуть темнее были губы – алые и заметно зацелованные. Он приблизился к ним с плотоядной улыбкой, но не коснулся, остановившись в самый последний момент, когда губы Грейнджер уже приоткрылись ему навстречу.

– Договорились?

– Договорились, – хрипло произнесла, втягивая в себя жар его дыхания, а потом и губы, прильнувшие так, словно скрепляли озвученный уговор поцелуем.

И уже тогда оба знали, что отбывать наказания будет необычайно приятно, а договорённость, закреплённая поцелуем, не ограничится лишь одним последующим днём, растянувшись на бесконечно долгое количество времени…