Текст книги "Я знаю, где твое сердце (СИ)"

Автор книги: raksha_satana

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

– Приди в себя, Делла Скала!

Резкий удар по лицу отозвался в голове острой болью, ослепляюще сверкнула тьма, и Меркуцио открыл глаза. Вокруг царил полумрак, нарушаемый лишь слабыми солнечными лучами, проникавшими через узкое окно. Очертания перед глазами расплывались, и все же он почувствовал в этих холодных голых стенах, усыпанным соломой полу и полутьме что-то смутно знакомое, хотя и мог уверенно сказать, что никогда здесь не был. Страшно затекли руки, оголенное по пояс тело немело от холода и неудобного положения, Меркуцио рванулся вперед и зашипел от боли: запястья были плотно обхвачены стальными оковами и притянуты к стене короткими толстыми цепями, вбитыми в стену, так что его фигура с разведенными в сторону руками напоминала распятие.

Меркуцио снова дернулся и вздрогнул от резкого ледяного смеха, зазвучавшего над самым ухом. Только теперь он понял, что перед ним стоит человек, хотя готов был поклясться, что еще мгновение назад его здесь не было.

– Напрасный труд, из этих цепей еще никто не вырывался. Но можешь попробовать… – мужчина сделал шаг вперед, выходя из тени прямо в ярко освещенное солнцем пятно на полу, – Посмотрим, как быстро сталь вспорет тебе вены.

Меркуцио узнал того, кто стоял перед ним, еще до того момента, когда солнце осветило его надменное лицо, длинные светлые волосы и стальные серые глаза. Узнал по смеху, от которого по коже пробежала дрожь. Но это же было невозможно! Он не мог стоять перед Делла Скала, ибо был мертв. Кому, как не Меркуцио, знать об этом, ведь всего два месяца назад именно его рукой был заколот в схватке Алессандро Чезератти. И тем не менее, теперь враг стоял перед ним, живой и здоровый, с алчным торжеством на лице.

– Нравится моя темница? О, поверь, я много сил приложил, чтобы она стала такой… гостеприимной, – Чезератти протянул руку и ласково погладил одну из цепей. – Хотя тебе сейчас должно быть особенно хорошо, ведь твой прадед когда-то был здесь хозяином… Поэтическая справедливость, не находишь? Быть заточенным в своей же древней тюрьме…

Голос Чезератти зазвучал мягко и вкрадчиво, как только он приблизился к Меркуцио и скользнул пальцами по его голому плечу. Делла Скала дернулся всем телом, с отвращением сбрасывая ненавистную руку, и тут же крепкие пальцы вцепились в рыжие волосы на затылке и запрокинули ему голову. Алессандро зашипел ему прямо в ухо, опаляя яростным взглядом.

– Думал, справился со мной? Ты наивный глупец, Меркуцио. Надо было убедиться в моей смерти… Теперь же ты увидишь, что я делаю с теми, кто встает на моем пути.

Рука резко выпустила волосы, и Чезератти отступил в сторону, с мрачным торжеством оборачиваясь назад. Меркуцио проследил за его взглядом и уставился на стену напротив, всего в трех метрах от него. Сердце его замерло, готовое сорваться в черную пропасть, внезапно разверзшуюся в груди. У противоположной стены стоял человек, так же, как и Меркуцио, обнаженный по пояс, но руки и ноги его были прикованы длинными тяжелыми цепями к кольцам, вбитым в пол. Бледную грудь рассекали кровавые порезы, на разодранных запястьях запеклась кровь, словно пленник яростно вырывался. Меркуцио скользнул взглядом вверх, и его синие глаза застыли на бледном лице, обрамленном длинными спутавшимися прядями черных волос, и зеленых, пылающих от ярости как факел, глазах.

Чезератти усмехнулся и медленно направился в сторону второго пленника, не сводя глаз с Меркуцио.

– Как видишь, синьор Капулетти уже очнулся и даже пытался оказывать сопротивление… Очень нелюбезно с его стороны, а ведь я так старался быть радушным хозяином, правда, Тибальт?

В руке Чезератти блеснул кинжал, и Алессандро, приблизившись почти вплотную к Капулетти, но так, чтобы Меркуцио не терял любовника из виду, медленно поднес к его груди острие клинка и скользнул им по обнаженной груди вниз, едва касаясь кожи. Тибальт не издал ни звука, плотно сжав губы, он смотрел прямо, не отрывая взгляда от смуглого лица, и Меркуцио читал в зеленом пламени холодную решимость возлюбленного. Чезератти мог сколько угодно резать и пытать его, Тибальт был готов терпеть, но ни единым словом, ни жестом не доставил бы ему удовольствия восторжествовать над сломленным пленником.

Ярость заволокла разум Меркуцио, он смотрел на нож, приставленный к груди Тибальта, и чувствовал, как изнутри рвется огненная буря. Делла Скала снова дернулся вперед, острая сталь впилась в кожу, окропляя полы кровью, но Меркуцио этого даже не заметил.

– Ты, трусливый шакал, оставь его! Тебе нравится причинять боль, так иди сюда! Со мной попробуй!

На мгновение повисла тишина, Чезератти повернулся к Делла Скала, и на его губах сверкнула хищная улыбка. Он повел кинжалом вверх и задержал лезвие на ключице, скользнул им влево, цепляя сосок и останавливаясь прямо под грудью.

– Но ведь я с тобой это и делаю, Делла Скала. Боль твоего любовника явно не пугает, это была бы лишь пустая трата времени… А вот тебя… Как долго сможешь ты смотреть на его муки? И не только муки…

Внезапно отдернув руку с кинжалом, Чезератти сделал к Тибальту еще шаг, наклонил голову и скользнул языком по его груди, вдоль кровавого пореза, собирая алые, еще не засохшие капли. Алессандро медленно опускался вниз, пока его губы не добрались до плотной ткани штанов пленника, тогда он будто нехотя оторвался от кожи Тибальта и снова обернулся к Меркуцио, с удовольствием читая на лице Делла Скала ужас от осознания его истинного замысла.

– Я ведь знаю, где твое сердце, Меркуцио. Оно в моих руках, ты видишь… У его крови вкус твоей боли, – серые глаза сверкнули, загораясь дьявольским огоньком. – О да, я причиню тебе боль. Страшную боль. Должно быть, невыносимо смотреть, как любимый человек стонет от страсти в чужих руках. А я заставлю его стонать…

Слова врага стали глухим эхом, словно звучали из-под пола, Меркуцио перестал их понимать, перестал различать фигуру фанатично шепчущего Чезератти, теперь он видел только лицо Тибальта, видел, как к скулам того прилила кровь, окрашивая кожу краской стыда, как в зеленом пламени проскользнуло отчаянное упрямство. В висках Делла Скала стучало настойчиво и решительно: сорвать оковы, настигнуть врага, уничтожить его прежде, что грязные похотливые пальцы коснутся кожи Капулетти.

Похоже, что Чезератти распознал, какие мысли владели в этот момент Меркуцио, ибо он вдруг отстранился от Тибальта и, подойдя к двери, ведущей из темницы, крикнул кого-то по имени. Через несколько мгновений в проеме вырос огромного вида детина в одежде слуги, с ножом в руках. Должно быть, жестокие развлечения хозяина были для него делом привычным: не задавая лишних вопросов, слуга приблизился к Меркуцио и приставил кинжал к его горлу. Сталь коснулась кожи, и Делла Скала замер, чувствуя, как под клинком проступает кровь. Все это время он, не отрываясь, смотрел на Алессандро, и Чезератти, поймав взгляд синих глаз, растянул губы в злорадной усмешке. Затем он очень медленно, словно наслаждаясь повисшим в воздухе напряжением, подошел к Тибальту и, запустив пальцы в черные волосы, потянул, поворачивая его голову к себе лицом. Капулетти дернулся было, но Алессандро держал крепко и с наслаждением рассмеялся, когда его опалило изумрудное пламя.

– Ты бы убил меня, будь твои руки свободны… Зубами готов вцепиться, если дотронусь, да? Неистовый… – рука на затылке судорожно сжалась, заставляя Тибальта повернуть голову к Меркуцио. – Но подумай прежде, что будет с твоим возлюбленным, если ты это сделаешь. Стоит тебе дернуться, и Закария перережет ему горло.

Меркуцио видел, как тень промелькнула по лицу Тибальта, их глаза встретились, и Делла Скала почувствовал страх, наполнявший взгляд возлюбленного: Капулетти смотрел, как хищник, загнанный в угол. Чезератти оскалился.

– Выбор за тобой: или ты продолжаешь брыкаться, и его кровь зальет пол, или ты даёшь мне то, что я хочу… И Меркуцио дышит.

– Нет! – Делла Скала в отчаянии дернул руками, так что оковы впились в кожу, рискуя вскрыть вены, лезвие у горла опасно вонзилось в плоть, кровь проступила еще сильнее и потекла тонкой струйкой вниз по шее, но Меркуцио этого не замечал. Он видел только упрямый взгляд зеленых глаз, в котором читались безысходность и мольба о прощении. Тибальт смотрел прямо на него – его дыхание участилось, на лбу выступили капли пота, грудь раздирало изнутри от бессильной ярости.

Не глядя на Алессандро, Тибальт процедил сквозь зубы:

– Не смей его трогать…

Чезератти расхохотался, выпуская из пальцев его волосы, и повернулся к Меркуцио, наслаждаясь победой над непокорным Капулетти.

– Черт возьми, Делла Скала, я даже завидую тебе… Как он тебя любит… Но чем больше любовь, тем больше за нее и цена, разве нет? И настало время тебе платить…

Серые глаза застыли на смуглом лице, и Меркуцио увидел, как черный огонек похоти вспыхнул в холодном взгляде Алессандро.

– Ты будешь смотреть, как твой любимый добровольно отдается мне, ты услышишь, как он будет стонать, и все по твоей вине. Ради тебя, Делла Скала. Твой ненаглядный Тибальт покорится мне ради тебя.

Чезератти протянул руку и осторожно дотронулся пальцами до щеки Тибальта, заставив того поморщиться; пальцы скользнули вниз на шею, зацепили порезы на груди и снова двинулись вверх к лицу. Прежде чем дотронуться до губ, Алессандро шагнул ближе, поворачивая к себе лицо Тибальта легким прикосновением ладони к скуле.

– Только попробуй взбрыкнуть, и он умрет.

Капулетти окинул врага ненавидящим взглядом и после секундного колебания едва заметно кивнул головой. Меркуцио видел, как на лице Чезератти вспыхнуло торжествующее злорадство и рука, все еще лежавшая на щеке Тибальта, скользнула влево, прикасаясь к плотно сжатым губам. Тюремщик провел по ним большим пальцем и чуть подцепил нижнюю губу. Голосом, дрожащим от нетерпения, он приказал:

– Открой рот.

Скулы пленника вспыхнули красным, и он подчинился, закрыв глаза в немой покорности. Чезератти скользнул пальцем в раскрывшуюся ему горячую темноту, коснулся языка и, не в силах более сдерживаться, резким рывком потянул к себе Капулетти и впился в его губы жестким требовательным поцелуем, сразу проталкивая язык в рот. Меркуцио застонал от бессилия и злости, сознание заволокла белая пелена, с дьявольской силой ударяя в самое сердце. Его затрясло как в лихорадке, едва он увидел, как возлюбленный, вырвавшись наконец из цепкого поцелуя Чезератти, заливается пунцовой краской унижения. Тибальт тяжело дышал, ладони сжались в кулаки, словно он пытался вырваться из оков. Капулетти поднял глаза на Меркуцио, и тому захотелось взвыть от боли, раздиравшей душу возлюбленного.

Чезератти выпустил из рук лицо Тибальта и снова обернулся к Меркуцио, медленно и напоказ облизывая губы.

– Кажется, я тебя понимаю, Делла Скала. Такое сладкое существо из постели выпускать не захочется… Должно быть, он дарил тебе рай на земле одними лишь губами. А что еще он ими может? – он снова обернулся к Тибальту и кивнул головой на пол: – На колени.

Холод пробежал по спине Меркуцио, когда враг сильным ударом сапога заставил Капулетти, не подчинившегося сразу, рухнуть на колени. Чезератти навис над Тибальтом, снова собирая в кулак его волосы на затылке, и, бросив на Делла Скала взгляд немого торжества, начал развязывать пояс на штанах.

– Не смей!

Меркуцио подался вперед всем телом, и сталь кинжала, легко вскрывая плоть, вонзилась ему в горло. На языке проступил привкус крови, Делла Скала захрипел, оседая на пол, но все же смог произнести заходящимся в беззвучном кашле голосом:

– Тибальт… не смей…

Кровь закапала с подбородка, перед глазами все поплыло, свет начал отступать перед надвигающейся тьмой, и Делла Скала из последних сил закричал, так, что звук собственного голоса оглушил его и обжег лицо, словно ударом. Вдруг в черном мраке что-то вспыхнула, щеку обожгло новой волной…

…и Меркуцио проснулся.

Вокруг царила почти полная темнота, лишь холодный лунный свет, пробивавшийся в открытое окно, освещал небольшое пространство перед постелью, пронизывая воздух бледными лучами.

Меркуцио сделал глубокий вдох, переводя дыхание, и тут различил фигуру человека, сидевшего около него. По груди скользнули прохладные пальцы, и низкий бархатный голос произнес:

– Может, ты теперь объяснишь, что именно мне не сметь?

Делла Скала рывком сел на постели и всмотрелся в лицо говорившего. Тибальт скользнул пальцами выше, убирая со лба любовника мокрую рыжую прядь, и потер ладони друг о друга. Зеленые глаза внимательно следили за Меркуцио, ожидая ответа. После недолгого молчания Тибальт вздохнул.

– Знаешь ли, всем порой снится чертовщина, но я третью ночь подряд вынужден будить тебя пощечиной, пока ты криком весь дом на ноги не поднял. Полагаю, пора рассказать, что именно тебе снится. И не думай, что я поверю в россказни про панталоны Бенволио или что ты там еще успел придумать… – Тибальт заглянул в синие глаза с явным беспокойством. – Ты кричал, чтобы я не смел… Что?

Меркуцио закрыл глаза, все еще ощущая, как дыхание с трудом вырывается из груди, словно сон не желал отпускать его из своих сетей. Это был не первый его кошмар, но никогда прежде он не был таким явным и отчетливым, никогда прежде вкус собственной крови не оставался на губах даже после пробуждения. И не кричал он раньше никогда. Делла Скала спрятал лицо в ладони, отгоняя тяжелую липкую духоту кошмара и снова поднял глаза на Тибальта. Врать совсем не хотелось, но правду поведать было страшно. И Капулетти это понял.

Он прислонился спиной к спинке кровати и, мягко улыбаясь, протянул к Меркуцио ладонь.

– Иди ко мне.

Тот прижался щекой к груди любовника, закрыл глаза, вдыхая родной запах, и с наслаждением подставляя голову под пальцы, которые стали осторожно перебирать рыжие пряди. Губы Тибальта коснулись смуглого лба.

– Расскажи мне, что тебя тревожит?

Меркуцио снова глубоко вздохнул и, приподняв голову, полушепотом выложил ему всю правду. Когда рассказ дошел до сцены, где Тибальт стоял на коленях, голос Делла Скала предательски сел, и он поморщился, вновь переживая увиденное. Капулетти слушал его молча, продолжая ласково гладить рыжий затылок. На последних словах зеленые глаза сверкнули.

– Так ты поэтому кричал… Это сон, Меркуцио, всего лишь отголоски воспоминаний двухмесячной давности. Еще свежа память о дуэли, но ты ведь понимаешь: он мертв, ты убил его, тревожиться более не о чем.

– Да, я знаю. И каждый раз сам себе это говорю… Но его слова, сказанные тогда, не идут у меня из головы, – Делла Скала поднял на Тибальта глаза. – Все, что случилось с тобой – моя вина.

– О, Мадонна! – Тибальт застонал и прикрыл глаза ладонью. – Оставь это! Ты слышишь меня? Довольно! Не было в том твоей вины! Не мудрено, что тебе подобное снится, если, бодрствуя, ты погружен в такие мысли!

Меркуцио рывком приподнялся и навис над Капулетти, так что его глаза оказалось всего в нескольких дюймах от лица возлюбленного.

– А что бы ты чувствовал на моем месте? Какими были бы твои мысли, когда бы ты увидел меня на коленях перед ним?

Зеленое пламя снова вспыхнуло столбом искр, и резким движением Тибальт опрокинул Делла Скала на спину. Вжимая смуглое тело в постель, он наклонился и мягко дотронулся губами до удивленного рта, чуть касаясь плоти языком.

– Никогда. Слышишь? Никогда ты не будешь ни перед кем стоять на коленях. Только передо мной, – яростный шепот достиг уха Меркуцио, и он почувствовал, как заскользили вниз по телу горячие губы. – И можешь не сомневаться: тому, кто решит меня принудить, раньше придется меня убить.

Делла Скала приподнялся на локтях, останавливая Капулетти и удерживая его голову за подбородок. Синие глаза смотрели серьезно и решительно.

– Хватит уже умирать. Я намерен еще очень долго тебя любить, и сам прикончу того, кто протянет к тебе руки.

Зеленое пламя еще мгновение обжигало лицо Меркуцио, и Тибальт прижался губами к его рту, зарываясь пальцами в рыжие волосы. В этом поцелуе было все, что не могли выразить слова, да и не нужно было ничего говорить. С трудом заставив себя оторваться от любимого, Капулетти прислонился лбом к рыжему виску и проговорил, улыбаясь:

– Но я еще не скоро забуду такую картину: тебя, стоящего на коленях. Это будит определенные желания, знаешь ли.

Меркуцио усмехнулся, дотрагиваясь губами до скулы Тибальта.

– О, ну к таким желаниям я расположен с большой охотой… – синие глаза лукаво сверкнули. – Но предпочитаю, чтобы ты при этом оставался подо мной.

И прежде, чем Тибальт успел что-либо ответить, его тоже опрокинули на спину. Меркуцио провел пальцами по его лицу и нежно погладил вспыхнувшие скулы.

– Как же я люблю, когда ты смущаешься…

– Не отвлекайся! – голос Тибальта звучал глухо и дрожал от возбуждения, он вцепился пальцами в плечо Меркуцио, прижимая ближе к себе.

– Как прикажешь, любовь моя… – и, усмехнувшись, Делла Скала наклонился к телу Тибальта, его губы скользнули вниз по животу, вырывая из груди любимого судорожный вздох, едва Меркуцио дотронулся до окаменевшей от желания плоти.