Текст книги "Сказка старого эльфа (СИ)"

Автор книги: QQy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Реджинальд достал из-за пазухи трубку и мешочек табака, который начал курить еще в молодости во время войны. Загадочно блеснув глазами, он тщательно забил трубку, ловко орудуя пальцами. Дети, ерзая на полу, начали переживать и Дэниел спросил:

– Что это была за битва?

– О, это была великая битва за Хогвартс, – продолжил рассказ старый эльф, раскурив трубку и запустив в воздух несколько колец из дыма. – Великая битва, в которой силы обоих сторон были равны, и только хогвартские эльфы, воодушевленные словами принца Гарольда и принцессы Гермионы, склонили чашу весов в их пользу. Это была первая, но далеко не единственная битва, которую выиграли домовые эльфы в борьбе за свою свободу. Но именно она показала превосходство в бою пусть и не подготовленных, но хорошо организованных и дисциплинированных эльфов над волшебниками. Уже тогда мудрейшие из нас предполагали, что эльфам предстоит постоять за себя и свои права, и начали готовиться к этому. Как показала история, они были абсолютно правы.

– Но почему так получилось? – озадаченно спросил Малкольм

– Да, ведь принц Гарольд и принцесса Гермиона хотели освободить эльфов! – воскликнула Лизаветта.

– Понимаете, дети, как волшебники, так и эльфы часто не соглашаются друг с другом. Ведь если чего-то хочет один, то не обязательно захотят все остальные, – серьезно сказал Реджинальд. – Так получилось и в этом случае. И давний друг и товарищ принца Гарольда, Рон Предатель, неожиданно для всех выступил против него. Его пламенная речь на собрании волшебников ударила в самый корень проблемы, окончательно расколов сообщество магов. Тогда и началось настоящее Освобождение, за которое эльфам пришлось заплатить немалую цену, но в этот раз они сами выбирали свой путь.

***

Гарри закрыл лицо руками и с силой надавил на глаза. В последние пару недель выспаться совершенно не удавалось. Хотя война, казалось бы, закончилась, главный злодей повержен, можно расслабиться и почивать а лаврах, но как бы не так! Волдеморт оставил в наследство фактически обезглавленную страну, в Министерстве из тех, кому можно доверять, остался хорошо, если каждый двадцатый, Визенгамот уже давно не собирался, чтобы подтвердить свои полномочия, а Министр оставался формально самопровозглашенным, а правительство – переходным. Поэтому ни о какой спокойной учебе в Хогвартсе или спокойном отдыхе не могло быть и речи.

Гарри с наслаждением потянулся и почувствовал, как в его волосы закопалась девичья рука. Улыбнувшись, он посмотрел снизу вверх на Гермиону и легко дотронулся губами до ее ладоней.

– Привет.

–Привет, – улыбнулась она в ответ и насмешливо спросила. – А ты знаешь, сколько сейчас времени?

Гарри поправил очки и оглядел захламленный кабинет в поисках часов. Нормально разобрать вещи предыдущего владельца, чиновника средней руки, пропавшего во время войны, все никак не хватало времени. Ничего не найдя, он просто пожал плечами.

– У меня еще куча дел и все неотложные, да ты и сама знаешь.

Прошло чуть больше двух месяцев после победы, и Кингсли все еще никому не доверял, кроме нескольких человек. Поскольку Гарри и Гермиона входили в эту избранную категорию, именно на их плечи легли самые критически важные обязанности нескольких отделов Министерства. Гарри приходилось координировать деятельность немногочисленных оставшихся авроров, преданных лично Кингсли или ему самому, консультировать отдел Тайн и пытаться найти выживших членов Визенгамота, чтобы они, наконец, начали исполнять свои обязанности. Гермиона же прикрывала отделы транспорта и контроля за магическими популяциями, больше всего, как знал Гарри, ее выматывали долгие и часто бессмысленные переговоры с гоблинами. Однако она неизменно была бодра и жизнерадостна, что далеко не всегда получалось у Гарри.

Пусть восемнадцатилетние недоучившиеся школяры смотрелись на таких ответственных постах откровенно карикатурно, Кингсли ничего и слышать не хотел. «Пусть лучше ошибаются, чем целенаправленно вредят», – говорил он особо настырным любителям поболтать и взваливал на Гарри с Гермионой очередные обязанности. Рону доставалось гораздо меньше, он старался больше времени проводить с семьей, поддерживая убитых горем отца и мать.

– Уже почти десять вечера, – мягко сказала Гермиона. – Ты вообще ел сегодня?

–Да, конечно, – Гарри нахмурился, стараясь вспомнить. – Мы же вместе завтракали.

– Это было вчера, чудо, – весело ответила Гермиона. – А сегодня ты убежал на работу ни свет ни заря.

Гарри озадаченно уставился на нее, а Гермиона схватила его за руку и потащила к выходу.

– На сегодня с тебя хватит, – безапелляционно заявила она. – Я веду тебя ужинать.

Гарри бросил печальный взгляд на заваленный бумаги стол и позволил себя увести.

– Так значит сегодня ужинаем за твой счет?

– Если тебя не смущает роль альфонса, то почему бы и нет, – наигранно задумалась Гермиона.

– Ну уж нет, – усмехнулся в ответ Гарри. – Я пока еще не промотал семейное состояние, от одного ужина точно не обеднею.

Они вышли на вечерние полупустые улицы Лондона, вдохнув свежий воздух летнего вечера. Небо было безоблачным, но был виден только одинокий серп луны и оранже-алое зарево отраженных в пустоте огней не засыпающего города.

– Ну что, куда пойдем? Может быть что-нибудь итальянское?

– Ты пригласила, тебе и выбирать, – легко ответил Гарри.

Они шли в уютном молчании в одной Гермионе известном направлении, углубляясь в переплетение улиц центрального Лондона, Гарри вдруг понял, как же ему этого не хватало – вот так просто идти куда глаза глядят, держа Гермиону за руку. Он вздохнул полной грудью и почувствовал, как напряжение последних дней постепенно проходит.

Через полчаса они подошли к небольшому ресторанчику на небольшой улочке всего на пять столиков, который понравился Гермионе. Было удивительно, что он до сих пор работает, но Гарри порадовался, что кроме них из посетителей была только еще одна парочка, ни на кого кроме друг друга не обращающая внимания.

Было очень приятно сидеть на уютном диване и просто болтать ни о чем, как было когда-то до войны, казалось, целую жизнь назад. Но разговор то и дело сворачивал на рабочие вопросы.

– Нам нельзя забывать о домовых эльфах, – серьезно сказала Гермиона. – Ты же помнишь, что мы хотели.

– Они, конечно, должны быть свободны, вот только как это сделать, – кисло улыбнулся Гарри. – Сейчас столько проблем, что до них никому нет дела. Уверена, что этот вопрос стоит поднимать именно сейчас?

– Мы строим новый мир, Гарри, он должен быть добрым и справедливым для всех. Так что не может быть неважных вопросов, особенно если они касаются чьей-то свободы.

– Да, ты права, я завтра поговорю с Кингсли.

Гарри вспомнил, как пообещал избавить волшебный мир от рабства после смерти Добби и тяжело вздохнул. Смерть домовика, искренне помогавшего ему, тяжким грузом лежала на сердце. Гермиона мягко взяла его за руку и негромко сказала:

– Мы выиграли войну, теперь мы должны построить такой мир, чтобы она никогда не повторилась.

Гарри подумал, что это в действительности куда сложнее, чем просто добиться победы. Они оба это знали, но произнести вслух – все равно что признать собственное бессилие. В ответ Гарри только коротко кивнул.

Остаток вечера прошел хорошо. Они болтали, веселились и гуляли вдоль Темзы, наслаждаясь теплой августовской ночью. На следующий день Гарри сразу зашел к Кингсли и получил усталое согласие – Министр дал им карт-бланш в этом вопросе, предупредив, правда, что и вся ответственность за провал ляжет на них. Гарри это устраивало, и он сразу зашел к Гермионе сказать, чтобы она начала готовить законопроект, от которого могла зависеть их только начавшаяся карьера.

Осталось только собрать Визенгамот, что было далеко не просто. Многие его члены оказались в Азкабане, кто-то погиб или, как Малфои навсегда лишился представительства, а кто-то просто не появлялся из-за осторожности или трусости. Можно было бы, конечно, согласиться на чрезвычайное положение и принять необходимые решения, например, решением специальной комиссии, но Кингсли требовал выполнения всех прописанных в законе действий.

С окончания войны Визенгамот собирался лишь однажды, но до кворума в тридцать человек не хватило пятерых, так что пока страна все еще жила по законам, принятым во времена Волдеморта. В этот раз Гарри учел свои прошлые ошибки и отправил каждому дееспособному представителю приглашение и пообещал личного охранника-аврора, которых незамедлительно выслал по известным адресам. Но даже так были опасения, что многие просто не явятся на заседание, так что Гарри отослал приглашения и родам, не входящим в старый состав, в том числе и Уизли. В любом случае придется принимать в Визенгамот новых членов, почему бы это не сделать сразу.

От рыжего семейства в ответ пришла только скупая записка, что на заседании появится Рон. Остальные члены семейства присутствовать не могли – Чарли вернулся в Румынию, Перси еще не прошел проверки, обязательной для все министерских служащих, работавших во время войны, Джордж, мистер и миссис Уизли еще не отошли от смерти Фреда, Билл официально оставался пораженным в правах, как оборотень, а Джинни была несовершеннолетней. Гарри, который из-за плотного рабочего графика давно не общался с другом и его семьей, обрадовался хоть какой-то возможности увидеть Рона.

Заседание Визенгамота было назначено через неделю, в течении которой ни Гарри, ни Гермиона не знали отдыха, еле успевая урвать несколько часов на сон. Но, наконец, все было готово, и в одном из залов Министерства собралось ровно тридцать членов Визенгамота, включая хмурого Рона и самого Гарри, в сопровождении авроров-охранников. Заседание проходило гладко, почти без обсуждений, хотя рассматривались основополагающие документы. Наконец, был подтвержден статус Кингсли, как Министра магии, официально отменена фильтрация населения по чистоте крови, оборотни и магглорожденные были полностью восстановлены в правах, а также была упрощена процедура регистрации экономической деятельности и разрешен набор в аврорат не только чистокровных магов.

Последним вопросом Министр предложил на рассмотрение законопроект Гермионы об освобождении эльфов. Когда после небольшого обсуждения и внесения незначительных правок уставшие маги, косясь на выстроившихся вдоль стены авроров, хотели проголосовать, поднялся молчавший до сих пор Рон.

–Этот закон не должен быть принят! – хмуро начал он, иногда бросая взгляд на небольшой свиток пергамента в руке. – Домовики веками служили магам, и нет смысла их освобождать, просто чтобы высказать нашу признательность. Больше того положение домовых эльфов абсолютно естественно и следует из самой их природы. Свобода только огорчит домовиков, смутит их неокрепшие умы и нарушит традицию, установленную в магической Британии века назад. В знак протеста против этого несправедливого закона я покидаю зал заседания.

Рон, ни на кого не обращая внимания направился к выходу, где был остановлен аврорами. Обескураженный Гарри прошептал Кингсли, чтобы тот объявил перерыв, и вместе с Гермионой поспешили к выходу. Кивнув аврорам, Гарри утянул раскрасневшегося Рона в первый попавшийся свободный кабинет, Гермиона зашла следом и запечатал дверь, чтобы никто не мог их подслушать.

– И что это значит? – без предисловий начал Гарри. – Что это за представление ты вдруг решил устроить?

– А то и значит, что я не согласен с вами по поводу домовиков, – Рон сложил руки на груди и с вызовом посмотрел на Гарри. – И что теперь? Заставишь меня проголосовать силой?

– Да что ты говоришь, значит, ты не согласен? – спросила Гермиона шелковым голосом, сделав шаг вперед. – А ты хоть читал мою пояснительную записку?

Рон неосознанно сделал шаг назад и густо покраснел, ничего не ответив.

– Ах вот значит как, – обманчиво спокойно протянул Гарри. – Давай-ка выкладывай, насколько я помню, за словом в карман ты никогда не лез.

– Так ты еще что-то помнишь? А то мне казалось, что ты уже совсем все забыл! – взорвался Рон. – Ты хотя бы помнишь, что мы еще вроде как считаемся друзьями? Или ты уже забыл, что я тоже воевал и победил?

– О чем ты говоришь, Рон? – удивленно спросил Гарри.

– О том, что Рон сделал свое дело, Рон может уходить вместе со своей семьей и не мешаться под ногами Великого Гарри Поттера и его всеми любимой подруги! За два месяца ни одного письма! Ни строчки не написали, ни проведать не заглянули! А мать, между прочим, слегла с сердцем в Мунго! Вас это интересует? Или может быть то, что отец потерял работу и ходит по дому как призрак, Джинни целыми днями ждет, когда появится «ее Гарри», а Фред почти не выходит из своей комнаты после смерти Джорджа? Вам, видимо, стало совсем не до нас. Как же, два Великих Победителя, куда уж нам простым смертным со своими мелкими проблемами!

Гарри прикрыл глаза, прислонившись к стенке, и замотал головой, не переставая бормотать: «Ох, Рон! Ну ты и дурень!» Гермиона опустилась на удачно подвернувшийся стул и немного истерично засмеялась.

– Это что, просто шутка для вас? – Рон окончательно вышел из себя. – А то я не видел, как вы смотрите друг на друга! Теперь и на чувства друзей можно наплевать? Да пошли вы оба и ваша дружба!

Рон с силой дернул запечатанную дверь, она, конечно, не открылась, и он пнул ее, больно ударив ногу.

– Рон откуда у тебя только это все в голове? – Гарри как-то безнадежно посмотрел на Гермиону. – Я даже не знаю, что на это все сказать.

– Да плевать я хотел, что ты хочешь сказать! Откройте дверь, а то я за себя не отвечаю!

– Так, подожди герой-страдалец, – пришла в себя Гермиона. – Мы тебя выслушали, а теперь и ты нас послушай.

Гермиона вся сжалась и стала похожа на разозленную кошку. С каждым словом она наступала на гораздо более рослого Рона, пока тот не уперся в стенку.

– Ты хоть понимаешь, чем мы с Гарри занимаемся? Мало просто взять и выиграть чертову войну! Нужно еще и уметь построить мир! Мы никак не можем найти время выспаться среди всей этой клоаки, что вроде как зовется Министерством магии! А ты тут сокрушаешься, что мы тебе не пишем!

Гермиона перевела дыхание, убрала начавшую искриться палочку, и уже спокойнее сказала:

– Я очень сочувствую твоей семье, Рон, но это важнее, чем ты, я, Гарри или кто-либо другой. То что мы делаем определит судьбу целой страны! Ты хоть понимаешь, какая это ответственность? Это тебе не эссе по зельеварению списывать!

Рон покраснел еще сильнее и сжал кулаки.

– Хорошо, ты всегда была такой, книги и правила для тебя были важнее людей. Но причем тут Гарри?

– Притом, что Кингсли мне доверяет, – примирительно сказал тот, немного придерживая Гермиону. – Я не могу просто все бросить, слишком много держится на моем участии. Передай, пожалуйста, наши соболезнования и извинения своей семье, мы совсем не хотели вас обидеть. И я очень постараюсь выбраться к вам, но не обещаю, что это будет скоро.

Гарри иронично посмотрел на тяжело дышащую Гермиону и, вздохнув, закончил:

– И, видимо, мне придется поговорить с Джинни, чтобы она выкинула эту глупую влюбленность из головы. А теперь давайте приведем себя в порядок и примем уже этот закон, пока Визенгамот не разбежался.

– Да, ты прав, Гарри, – уже спокойно сказала Гермиона.

– Хорошо, но наш разговор еще не закончен, – ткнул в него пальцем Рон.

– Конечно, Рон, – устало проговорил Гарри.

Они вместе вернулись в зал заседания, где будут приняты решения, навсегда изменившие жизнь в Магической Британии.

***

– В тот день, несмотря на демарш Рона Предателя, домовые эльфы официально получили свободу. Однако, его речь всколыхнула волшебное сообщество, и многие маги не готовы были подчиниться праведной власти Закона и коварно удерживали эльфов в рабстве. Но мы смогли отстоять свои права с оружием в рука и теперь живем свободно, но это уже совсем другая история, – Реджинальд мягко улыбнулся, глядя на клюющих носом Дэниэла и Малкольма.

– А что же случилось с принцем Гарольдом и принцессой Гермионой? – спросила Лизаветта, заворожено смотря на прадеда. Ей всегда больше, чем братьям, нравились сказки о прошлом и она старалась не упустить ни единой детали.

– Они поженились и, через несколько лет возглавив всех волшебников, вместе мудро правили магической Британии, заложив прочную основу для дружбы между волшебниками и эльфами. Принц и принцесса прожили долгую и счастливую жизнь и навсегда останутся в памяти обоих наших народов.

Реджинальд пустил еще несколько дымных колец, по-доброму усмехнувшись.

– А теперь вам всем пора спать. Обнимите своего старого деда и бегите наверх!

Ребята по очереди обняли его и, в разнобой сказав: «Спокойной ночи, дедушка Реджинальд», устало поплелись из комнаты.

========== Эпилог ==========

Старый Реджинальд отложил трубку и откинулся на мягкую спинку кресла, прикрыв глаза. Он рассказывал эту сказку уже третьему поколению своей семьи. И уже его дети не понимали истинной ценности имени, ведь ни у кого из них никогда не было презренной рабской клички.

– Рэдди, – будто выплюнул он и с нежностью погладил подлокотник кресла, в котором сидел. Кресло это было сделано явно не для эльфа и сидеть в нем, не доставая ногами до земли было не очень удобно, но он не променял бы его ни на что другое. Реджинальд не любил об этом говорить, но всегда помнил, что именно это кресло было любимым его бывшего хозяина – ублюдка, заставлявшего эльфов наказывать себя за малейшую провинность. И его приказы неизменно исполнялись, ведь все знали, что иначе хозяин сам примется за наказание, и оно будет еще более жестоким и унизительным. Реджинальд с чувством сплюнул в камин, его успокаивала только мысль, что его потомкам не суждено пережить такое, все они родились свободными и гордыми эльфами.

Всем детям он рассказывал красивую сказку о принце, принцессе и их верном друге свободном эльфе, но сам никогда не верил в сказки. И в этом случае жизнь скрывала свое уродливое лицо за красивой расписной маской, и о некоторых событиях Реджинальд предпочитал только помнить, но никогда не рассказывать.

Несмотря на почтенный возраст, он хорошо помнил одно из ярчайших событий в жизни – то самое собрание, состоявшееся, когда последнее аристократическое гнездо было уничтожено. Впервые в одном зале собралось командование и ближайшее окружение двух союзников – волшебников под предводительством тогда уже почти принца Гарольда и ровная сотня эльфов, названная в дальнейшем Великой. Тогда в ходе долгих и сложных переговоров поделили между собой магический мир. Реджинальд, конечно, был не настолько важной птицей, чтобы присутствовать при разговорах с Гарольдом и Гермионой за закрытыми дверями, где и принимались истинные решения. По большей части ему в конце концов просто объявили, что каждый получит причитающиеся свободу и привилегии, и это уже было очень много.

Помнил Реджинальд и ту колоссальную боль, отразившуюся в глазах каждого эльфа, когда принцесса Гермиона, идеал достоинства, справедливости и честности, в одной из первых своих пламенных речей попыталась навязать им законы волшебников. Величину разочарования и печали сложно было переоценить, ведь даже в самые темные и мрачные времена рабства эльфы всегда жили по своим собственным законам. Только благодаря дипломатическому таланту принца Гарольда конфликт не перешел на новый кровавый виток, а прискорбный инцидент по общему молчаливому согласию был погребен под нагромождением мифов и легенд о том времени. Только что освобожденному от оков народу эльфов были нужны свои герои, принцесса Гермиона и принц Гарольд были не против ими стать, что связало дружбой две нации сильнее, чем любые договоры. Реджинальд тогда был молодым и категоричным, в крови кипел азарт битвы, а в голове еще отдавались уничижительные слова идеальной принцессы. То же он чувствовал и во многих своих собратьях по оружию, ущемленных в лучших чувствах. Хорошо, что старший в роду доходчиво растолковал ему, что никто не идеален и каждый может совершить ошибку, нужно уметь прощать и людей, и эльфов. Именно поэтому он до сих пор с гордостью носил несуразную шапочку, связанную заочно прощеной принцессой Гермионой.

Уже давно не перед такими яркими, как когда-то, глазами Реджинальда возникали воспоминания о далекой юности. О непримиримой борьбе, верных друзьях, настоящей любви и великих страданиях. Все это осталось для него в прошлом, но ничего не будет забыто.

Он щелкнул пальцами, и по дому разнесся негромкий мелодичный звон. На его лицо сама собой наползла удовлетворенная улыбка, когда через минуту дверь открылась, и в гостиную вошел сгорбленный человек неопределенного возраста в чистой и ладно скроенной самодельной мантии из грубой ткани. На его длинных светлых волосах, закрывающих по-аристократически тонкое и бледное лицо, были видны следы пыли и грязи, налипшей по всей видимости во время уборки. Тонкие руки с грубыми трудовыми мозолями немного подрагивали от напряжения после долгой тяжелой работы.

– Малфи, – уронил Реджинальд с некоторым удовлетворением, – ты опять выглядишь неряшливо и позоришь меня. Помой голову, а перед сном отсчитай себе десять плетей.

– Но, хозяин, – посмотрел на него исподлобья человек, – я просто не успел…

– Не пререкаться со мной, двадцать плетей. И смотри, чтобы каждый удар был до крови, я могу проверить.

– Как прикажете, хозяин.

– А сейчас натаскай дров из сарая и растопи камин наверху, не хочу, чтобы дети замерзли.

– Хорошо, хозяин, – человек немного помялся и нерешительно продолжил. – Могу я воспользоваться волшебной палочкой?

– Нет, Малфи. Ты же сам знаешь, что очень плохо с ней управляешься и можешь ей пользоваться только под моим присмотром, это для твоей же безопасности.

Реджинальд взмахом руки отпустил Малфи и принялся заново набивать трубку. Он задумался о том, что, несмотря на свою ущербность, волшебники могут на что-то сгодиться. Они, конечно, были менее развиты, чем эльфы, часто даже не могли колдовать без волшебных палочек, чего уж говорить о магглах, никак не приспособленных к магии. Но среди тех и других иногда встречались крайне умные и достойные индивиды. Он, усмехнувшись, вдруг вспомнил очень меткое замечание одного из древних маггловских правителей, прочитанное в одной из книг библиотеки поместья: «Рабы хотят не свободы, а иметь собственных рабов». Жизнь в отличие от сказки, текла по непреложным законам, одинаковым как для людей, так и для эльфов.