Текст книги "Птичий хвост для Барсика (СИ)"

Автор книги: полевка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Так, если ты о них все знаешь, то почему тогда всех не переловишь? – искренне удивился Торио.

– Ну, во-первых, не пойман, не вор, а во-вторых, свято место пусто не бывает. Ну, и в-третьих, это теперь не моя епархия, я уже давно работаю в убойном отделе следователем. Я и опером набегался, и в юридическом на заочном отучился, так что у меня сейчас другие волнения. Но люди помнят, здороваются, а это приятно.

Время проходило легко и приятно. Торио уже забыл, когда так весело и беззаботно проводил время. В луна-парке он был в последний раз еще в младших классах школы, а потом почему-то считал, что подобные аттракционы только для малышей. Но сейчас ему было весело и легко не только от развлечений, а и от руки Бориса, так по-хозяйски придерживающей его за талию. Напоследок решили прокатиться на колесе обозрения. Стоило только кабинке подняться вверх и оказаться вне видимости работника аттракциона, как горячие губы Барсика уткнулись в шею Торио.

– Попался! – горячо прошептал Барсик в пунцовое ухо, прихватывая зубами мочку.

Торио сам не понял, когда его подхватили под попу и посадили верхом на колени Бориса. Он в панике забарахтался, тщетно пытаясь вырваться из крепких рук, которые ловко пробрались под толстовку и теперь по-хозяйски вытаскивали футболку из джинсов в надежде добраться до беззащитного тела. Борис жадно выцеловывал шею, скулы, облизывал ухо. Торио тяжело дышал в шею Бориса, чувствуя, как волнами накатывает возбуждение, сметая все границы и понятия о приличном и не приличном. Он поерзал на коленях Барсика под жадными руками, которые уже ловко заползли под просторную футболку и теперь вовсю оглаживали бока и влажную спину. Губы Барсика кружили по лицу, но не прикасались к губам. Альфа сам потянулся за ускользающими губами, получив в ответ только лукавую улыбку. Наконец, полностью сорвавшись от невозможности заполучить желаемое, он бесцеремонно схватил Бориса за лицо обеими руками и заглянув в глаза увидел в них покорное ожидание. Ожидание признания и ответных чувств, это было так трогательно и несколько неожиданно, что альфа на долю секунды попал в шоковое состояние от увиденного, он осознал своего неординарного сильного, но все равно омегу!

Торио сам потянулся к сладким и умелым губам, мучительно сожалея о том, что нельзя остановить время или хотя бы замедлить движение кабинки. Вкус Барсика его ошеломил. Это была яркая спелость персика, приправленная сильным ароматом желания. Его еще никто никогда так не целовал, да и он сам никогда так самозабвенно не отдавался во власть чужих и одновременно желанных губ – до подгибающихся ног, трясущихся рук и полной потери ориентации в пространстве. Борис изнутри вылизывал его рот, исследуя, приглашая расслабиться и отдаться. Торио не просто повело, он полностью потерялся в ощущениях, и неизвестно, чем бы все закончилось, если бы у Бориса не начал наяривать мобильный.

Борис раздраженно шипел, разыскивая трясущимися руками в карманах мобильный. Но к тому времени, когда противная вещь была найдена, Борис уже взял себя в руки и вполне будничным голосом ответил на звонок.

– Да! Я понял, куда ехать-то? В каком парке? Так я уже здесь. Нет, скоро не подойду, мне еще минут десять – пятнадцать отсюда не выйти. Я в луна-парке на колесе обозрения. Хорошо, ждите…

– Извини, – Борис испытующим взглядом посмотрел на Торио, ожидая его реакции, – свидание отменяется, меня вызывают на работу.

Торио молча пересел с колен Бориса на сиденье напротив и поправил одежду. Борис напряженно ожидал решение альфы.

– Хорошо, я все понимаю, – Торио перехватил взгляд из-под удивленно приподнятой брови и решил пояснить, – я все же альфа, а не склочная омега. И потом, я с самого начала знал, кем ты работаешь, и принял твою профессию, как неотъемлемую часть тебя. Я достаточно взрослый мальчик и понимаю, что ты работаешь не стандартные восемь часов, сидя на стуле в офисе.

– Хорошо, если понимаешь, – Борис заметно расслабился и, улыбнувшись, продолжил, – в воскресенье начинается утиная охота, поедешь со мной на природу, заодно со всеми моими познакомишься. Будут братья, отец, да и папа, как всегда, поедет присматривать, чтобы никто не голодал на свежем воздухе.

Когда кабинка спустилась вниз, Борис отвел Торио на стоянку такси и, назвав адрес, сразу расплатился с водителем. Но Торио не хотел уезжать, и когда машина завернула за угол, велел остановится и вышел. В том углу парка, куда ушел омега, было много зевак, стояли полицейские машины, и все было огорожено сигнальными лентами. Торио увидел Бориса совершенно другим человеком. Суровое волевое лицо, прищуренный взгляд. Он разговаривал с кем-то, фотограф указывал на что-то лежащее в траве. А совсем рядом лежало тело человека, прикрытое сверху куском целлофана. От того, что люди так буднично ходили рядом с лежащим трупом, Торио с удивлением понял, что для них это не новость, а привычная работа. Хотя разве можно привыкнуть к смерти и насилию? Торио пришел домой на дрожащих ногах и ему всю ночь снились кошмары.

***

На следующий день Торио позвонил Борису и спросил с дрожью в голосе, не может ли он подъехать к нему в Академию и подняться в аудиторию номер триста двенадцать?

Борис по дрожащему голосу Торио решил, что того кто-то обидел и рванул на всех парах на выручку. Когда он рванул дверь аудитории, то на него уставились сразу же сорок пар восторженных глаз.

– Вот он! – радостно воскликнул Торио, – видите, я ничего не придумал и ни грамма не приукрасил! – когда он затащил в аудиторию растерявшегося Бориса, раздались восторженные вздохи.

– Представляешь, они мне не поверили, – объяснял Борису художник, – и пытались мне доказать, что ты не настоящий, а эротическая выдумка от долгого воздержания.

К Борису подошел преподаватель и с восторгом осмотрел его, поцокав от удовольствия языком. Потом он поинтересовался, не согласится ли тот позировать? Борис огляделся. На подиуме сидел обнаженный пожилой человек и смотрел на все происходящее равнодушными глазами. А вот у студентов, сидевших за мольбертами, глаза горели от предвкушения.

– Нет!! – Торио заслонил Бориса своей тушкой, – это мое!

– Твое, твое, – Борис, засмеявшись, склонился и поцеловал защитника в шею, – даже не сомневайся.

Преподаватель разочарованно пожал плечами, среди студентов пронеслось обличающее шипение: «Жадина! Эгоист! Посмотрел сам, дай посмотреть другому!»

– Так, решайте сами, – преподаватель хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание, – все равно я тебе эти эскизы не зачту, натура должна быть полностью обнажена, а здесь самые стратегические места, – он сделал глазки Борису, – ЗАКРЫТЫ!

– Ты ж моя стесняшка! – восхитился Барсик, тиская Торио, – почему ты не сказал мне этого раньше? Идем домой, я тебе сегодня буду позировать НЮ, главное, лубрикант не забыть купить! Ну, что ты на меня так смотришь? Начнем с позирования, а дальше – как получится!

Под смешки студентов и тягостные вздохи преподавателя Барсик вытолкал Торио из аудитории и потащил к машине. По дороге они заехали в пиццерию, и Борис купил парочку пицц. «Чтобы не отвлекаться на глупости» – объяснил он Торио.

Торио, как альфа, уже давно не был девственником, у него был опыт, правда, не слишком удачных романов. Однажды он даже пытался жить вместе с омегой, но совместный быт очень быстро убил всякую романтику, и они разбежались каждый в свою сторону. Но сейчас, сидя в машине с Барсиком, он чувствовал себя дремучим девственником. От воспоминаний о поцелуях в луна-парке у него начали дрожать руки и ноги, а, глядя на Барсика, он отчетливо понимал, что до одури хочет его, но не представляет, как подступиться к нему. И потом, если быть честным до конца, альфа был совсем не уверен, что сегодня принимающей стороной будет именно Барсик. Судя по тем алчным взглядам, что бросал на него Борис, скорее всего именно Торио окажется снизу. Но Борис был настолько красив и желанен, что Торио был готов на все, лишь бы удержать возле себя этого мужчину.

Торио жил с родителями в старом домике на окраине. Отец рассказывал, что когда-то здесь была деревня, но впоследствии город настолько разросся, что старое деревенское кладбище стало небольшим парком, посередине которого на деньги уже забытого всеми олигарха была построена маленькая церквушка.

Еще никогда альфа не оказывался дома так быстро. Торио забрал из машины свою сумку, а Борис – коробки с пиццей и, бросив машину у входа, они влетели в дом. Торио дрожащими от нетерпения руками пытался попасть ключом в замочную скважину, а у него за спиной переминался с ноги на ногу Барсик, дыша едва ли не в затылок.

Торио думал, что они начнут целоваться еще в прихожей, но Борис, едва переступив порог, с таким будничным видом отправился на кухню, будто жил в этом доме уже давно. Поставив коробки с пиццей на стол и включив чайник, он обернулся к дверям и увидел все еще обутого Торио, мнущегося коридоре.

– Ну, что ты, – улыбнулся Борис, – раздевайся, чувствуй себя как дома!

Торио даже рассмеялся от такой наглости. Это его дом и это Барсик здесь в гостях! Разувшись, он подошел к омеге и, обняв, поцеловал его в шею, будто они сто лет вместе, и он имеет на это право. Барсик только сладко вздохнул и запустил ему руки под одежду.

– Что, и даже чаю не попьем? – весело поинтересовался омега, – я, вообще-то, с работы, может в душ отпустишь?

Торио расцепил руки и с трудом оторвался от желанного тела. Барсика хотелось затискать и заласкать до звона в ушах. Но вспомнив, что он, прежде всего, радушный хозяин и альфа, а значит должен исполнять любое желание гостя, тем более их желания совпадали. Он заглянул в ванную с чистым полотенцем в руках, имея тайный умысел полюбоваться, как омега моется под душем. Но стоило Борису повернуть голову, как Торио бросил полотенце на стиральную машину и резко закрыл дверь. Сердце билось как тогда, когда он еще в школе бегал с мальчишками подсматривать в омежью душевую.

Барсик вышел из душа, обернув бедра полотенцем и прошлепав босыми ногами на кухню, устроился пить чай. Поймав удивленный взгляд Торио, поинтересовался:

– А ты освежиться не хочешь?

Торио сам не понимал, почему так отчаянно тупил, но чтобы не потерять лицо, хмыкнул и попытался выдавить деловым тоном:

– Вначале работа, а удовольствие, – он сглотнул ком в горле, – а удовольствие потом.

Борис кивнул и с лукавой улыбкой, скользнувшей по губам, в два глотка допил чай и с преувеличенной готовностью поднялся со стула. Торио вытащил из сумки папку с эскизами и два карандаша. Твердый карандаш для набросков он покрутил в пальцах, а мягкий для растушевки по привычке заложил за ухо. Борис зашел в гостиную и снял с себя полотенце. Торио испуганно зажмурился. Оо-ох! Ну, что здесь еще добавить! В чувство его привел смешок Бориса.

– Как бы ты хотел меня… – он встал коленями на диван и уперся руками в спинку, – НАРИСОВАТЬ?

Борис выгнул спину и томно посмотрел через плечо на Торио. У того из ослабевших пальцев выпал карандаш и с дурацким стуком заскакал по полу. В комнате сразу стало как-то душно и темно.

– Эх, что ты, миленький мой, – Барсик помог сесть на стул разомлевшему альфе, – ну, нельзя быть таким впечатлительным, ты, что, голых не видел? А ты у меня, часом, не девственник? – прищурился Борис, Торио только помотал головой, все слова где-то потерялись, – ты, что, серьезно меня рисовать собрался? Прости меня, засранца, если напугал. Просто я хочу тебя до звездочек перед глазами, вот опять и поторопился. Надо с тобой как-то понежнее, поаккуратнее.

Борис гладил Торио по голове, по плечам, аккуратно придерживая, чтобы успеть подхватить, если опять сомлеет в руках. Торио чувствовал себя последним идиотом, было так неловко, что хотелось провалиться куда-нибудь, где его никто не смог бы найти. Ему было стыдно поднять на Бориса глаза. Вот тебе и альфа! Растекся лужицей, едва аппетитную задницу увидел! Так стыдно ему было в последний раз, когда папа застукал его за просмотром порнухи в интернете.

– Ты такой красивый, – руки Бориса пробежались по контуру лица альфы, заставляя приподнять лицо, – смотрю на тебя и не верю. Такой красавчик, да еще и скромняга! Вот мне подфартило!

Торио прижался лицом к теплому животу омеги, у него было свое виденье того, кому из них двоих больше «подфартило». Борис был рядом, в его руках, такой теплый, до одури желанный и уже обнаженный. Стоял рядом, не вырываясь из объятий, и очень доброжелательно ждал от Торио начала боевых действий. Ну, и кому здесь повезло? Он аккуратно скосил глаза вниз и полюбовался на очень красивый член омеги. Тот был немаленьким, но и большим его было не назвать. Он был пропорциональным и очень симпатичным. Под заинтересованным взглядом альфы член стал наливаться и заинтересованно приподнял головку. Сверху раздался мягкий смешок Барсика.

В коридоре раздался звонок телефона Бориса. Тот только зыркнул в его сторону и решил проигнорировать. Барсик плавно сел Торио на колени и принялся медленно, явно заигрывая, покрывать поцелуями лицо альфы, потихоньку подбираясь к губам. Сначала это был лишь легкий дразнящий поцелуй, но постепенно губы Барсика стали напористее, отчего у альфы вырвался слабый вздох. Борис улыбнулся и с довольным видом, ухватив партнера за шею, потерся об него бедрами. Телефон ненадолго замолк, а потом заверещал по-новому.

– Или выключи его, или ответь, – попросил Торио. Отпускать из рук Бориса совсем не хотелось, но звук у телефона был ужасно неприятный.

– Я специально поставил такой неприятный сигнал, – пояснил Борис, прочитав по лицу Торио о чем он подумал, – для того, чтобы не было даже желания пропустить звонок.

Борис нежно выбрался из рук Торио и с тяжелым вздохом отправился на розыск надоедливого девайса. Найдя искомое, порычал немного на невидимого собеседника и с виноватой улыбкой вернулся к разомлевшему Торио.

– Что, надо идти? – догадался Торио.

– Угу. Злишься? – Борис заглянул в глаза альфы, но там среди неги плавали только осколки восторга, – вот только не говори, что счастлив от того, что мне надо свалить!

Торио только помотал головой и потянулся за поцелуем. Звучно чмокнув альфу в нос, Борис пошел разыскивать свою одежду. Торио, задержав дыхание, любовался перекатывающимися под кожей мускулами. Одевшись, омега задумчиво рассматривал симпатяжку, который судорожно что-то зарисовывал на листе бумаги. Хмыкнув, чтобы привлечь к себе внимание, Борис объявил:

– Итак, завтра будь готов, я приеду за тобой часов в пять. Возьми теплые вещи, поедем в плавни, а там полно комарья, да и от воды холодно. Этюдник можешь с собой взять, там места красивые. Все остальное беру на себя. Все, не грусти, я поехал.

========== Часть 3 ==========

Для рисовавшего допоздна альфы утро наступило слишком рано. Чтобы не заморачиваться с домашним заданием Торио нарисовал Бориса, хоть и обнаженного, но совершенно в невинной позе. Делиться потрясающими подробностями внешнего вида любимого со своими сокурсниками он совершенно не собирался. Пусть довольствуются тем, что он, так и быть, им покажет! И так для них будет слишком жирно созерцать это роскошное тело, эти восхитительные бедра, совершенные руки, бесподобное лицо с завораживающими глазами и нежной улыбкой. Когда Торио рисовал, он несколько раз выпадал из реальности, вспоминая и сглатывая вязкую слюну. Альфа представлял, чтобы могло случиться, если бы… Э-эх… если бы!

В предрассветной тишине звук мотора прозвучал особенно громко. Услышав стук в дверь, Торио подпрыгнул от неожиданности. В дверях стоял довольный Борис, который, едва переступив порог, начал торопить альфу, достававшего из этюдника старую работу. Не найдя подходящего по размеру полотна, Торио торопливо сгреб со стола все мелки и вложил несколько листов бумаги. Выйдя из подъезда, он застыл в дверях. На улице их дожидался видавший лучшие времена потрепанный джип.

Пока Борис выруливал из города по серым и полупустым улицам, Торио успел уснуть под тихий рокот машины, сказалась бессонная ночь, потраченная на выполнение домашнего задания. Проснулся он от того, что стало совершенно тихо. Сидение, на котором он спал, было опущено, а он сам укрыт пледом. Альфа приподнялся и огляделся. Посередине леска на прогалинке стоял небольшой бревенчатый домик, возле которого находилась беседка, а вокруг не было ни одной живой души, и вокруг была та особенная тишина, которая бывает только в лесу прерываемая лишь шелестом листвы и пением птиц.

Вскоре подъехали еще две машины и остановились рядом с машиной Бориса, а следом сразу еще две. Это приехали родители и братья Бориса. Братья, крупные и мощные альфы, своими габаритами смахивали на трехстворчатые шкафы с антресолями. Конечно же на их фоне Борис выглядел весьма и весьма миниатюрным. Борис с гордостью представил братьям «своего альфу». Старший брат приехал с мужем, двое младших приехали одни – у одного муж был беременным, а муж другого остался дома с маленькими детьми. Папа Бориса, крупный и дебелый омега с круглым добродушным лицом, не шел, а мягко перекатывался по земле. С первого же взгляда было понятно, от кого Барсик унаследовал брови вразлет и пронзительно голубые глаза. Папа был под стать своему мужу, крупному мужчине, больше похожему на медведя, вставшего на задние лапы. Отец привез с собой собачью свору, состоящую из пяти сеттеров, которые, едва выскочив из машины, сразу же стали крутиться под ногами с радостными повизгиванием.

– Ух, ты, какой красавчик! – восхитился медведь, с восторгом разглядывая Торио, как забавную зверушку.

– Это Торио, мой альфа! – гордо провозгласил Барсик и приобнял альфу за плечи, – и даже не вздумай смотреть в его сторону, отец, а то я тебе сразу глазик подобью. Я, оказывается, ужас, какой ревнивец.

– Не обращай на них внимания,– махнул на мужа и сына рукой папа Барсика и мягко погладил Торио по голове, – мой муж только выглядит таким страшным, а на самом деле он добрейшей души человек. А еще он повернут на Японии и ее культуре, мы там даже жили почти десять лет, так, что для нас японский язык как родной. А сын, порой, бывает прост и прямодушен, как штыковая лопата, но это не мешает ему быть хорошим мальчиком.

– А еще у нас дома говорят на итальянском и французском, – Барсик улыбался, стоя рядом с папой, – папочка у нас филолог, преподает языки романо-германской группы. Поэтому дети в нашей семье начинают говорить сразу на четырех языках, причем вперемешку. Это, конечно, здорово, но их нельзя отдавать в детсад, потому что их понять может только папочка!

Когда все перезнакомились, а папа напоил «на дорожку» чаем, отец выдал Барсику и Торио самую опытную собаку. Альфа шел за Борисом и любовался, как тот двигается, плавно и грациозно, воистину барс на охоте! У омеги в руках был лук, а за спиной колчан со стрелами.

– А почему лук? – не удержался от вопроса Торио.

– Он более гуманен: одна стрела – одна цель, – объяснил Борис, но увидев, что Торио так ничего и не понял, стал объяснять, – на дичь охотятся мелкой дробью, первую утку спугнет собака, а вот после первого выстрела поднимется вся стая. И тогда охотник стреляет «в лет». Нет, там, конечно, надо целиться, но дробь летит веером и кого-то убьет, а кого-то только зацепит. Бывает так, что подранку удается удрать, и тогда он или долго мучается или становится легкой добычей для хищника.

– Но ведь из лука тяжелей попасть.

– Да, но разве не в этом смысл охоты?

– А ты попадешь? – удивился Торио.

– Обижаешь, – Борис улыбнулся, бросив мимолетный взгляд за спину, где тяжело дышал от быстрого шага альфа, – я занимался кюдо с пяти лет. Я ведь тебе говорил, что отец на Японии помешан. Они с папой десять лет жили там. У отца девятый дан по айкидо, причем он получил его именно в Японии, а не здесь. Ну, не то чтобы здесь были слабее, просто все равно не то… и, кстати, двое старших братьев родились там… О, похоже мы пришли.

В плавнях было достаточно холодно, от воды тянуло сыростью, а в воздухе летали целые тучи какой-то мелкой мошки, которая липла к телу и забивалась на ходу в рот. Борис, подозвав собаку ближе к себе, схватил ее за ошейник, а потом, протянув руку, показал в просвет камышей, где на чистой воде среди листьев кувшинок плавали два лебедя. Торио видел таких в зоопарке, но вот в живой природе они выглядели совсем иначе.

– Ты ведь не будешь в них стрелять? – Торио вцепился в рукав Бориса.

– Нет, что ты, – Борис с улыбкой притянул к себе поближе взволнованного художника, – только бездушные ублюдки стреляют в лебедей. Это гордые и верные птицы, – Борис громко крикнул, и птицы, тяжело взмахнув крыльями, взлетели, – смотри, как красиво! – восхищенно прошептал Барсик, – я просто хотел тебе их показать, а сюда мы за утками приехали, они вон там, дальше, – он махнул рукой в сторону.

Торио зачарованно смотрел, как лебеди сделав круг, опять пропали среди камышей. Борис пошел дальше, собака, неодобрительно посмотрев на Торио, бросилась догонять Бориса. Они еще какое-то время шли среди камышей. Торио старался не дышать ртом, чтобы не наглотаться противных мошек. Собака то исчезала, то появлялась впереди. Вскоре они увидели собаку, которая стояла в напряженной позе, поджав лапу. Борис вытащил из колчана стрелу и наложил ее на тетиву, скомандовал собаке «шу», и та исчезла в камышах. Вскоре совсем рядом послышался шорох, и ввысь взлетел селезень. Торио залюбовался полетом встревоженной птицы.

Дзинь! У уха раздался звук отпущенной тетивы, и птица рухнула в камыши, откуда вскоре появилась довольная собака, с тушкой селезня в пасти. Борис выхватил ее из собачьих зубов и, вытащив стрелу, бросил тушку на землю. Отправив собаку обратно, он вновь приготовился к стрельбе. А Торио ошарашенно смотрел на птичью тушку у ног. Вот она летала, а вот уже неподвижно валяется на земле. Вскоре взлетела утка, и тетива, зазвенев, послала в полет еще одного убийцу. И еще один полет был прерван, так и не начавшись. Торио стоял и смотрел, раскрыв рот, как появился сеттер с тушкой утки в зубах.

– Прекрати!! – заорал Торио. От крика из камышей взвились десятка два птиц.

– Ты что? – Борис раздраженно уставился на альфу.

– Они же ЖИВЫЕ! – всхлипнул Торио, – смотри, ты убил пару – это же селезень и утка! Ты понимаешь это?

– Ну да, это же охота! – Борис разозлился, – слушай, Хвостик, ты ведь не вегетарианец? Когда ты ешь курицу, ты же не думаешь, что она так и родилась ощипанная и в судочке? Она тоже была живой и бегала! Ты же истерики в мясном ряду не закатываешь? Все то мясо, что продается, тоже когда-то бегало и ело траву.

– Не хочу этого видеть! – хлюпнул носом Торио, пытаясь успокоится, – убийца!

Борис только хмыкнул и, подхватив птиц, потащил Торио обратно к машинам. Передав альфу и птиц на руки внимательному папе, он свистом подозвал собаку и отправился обратно.

Омеги начали отпаивать Торио чаем с травками. Они в два голоса принялись уговаривать альфу не принимать все близко к сердцу и не переживать так сильно. Торио их почти не слушал, он смотрел на мертвых птиц, брошенных на стол. Селезень лежал на спине, раскинув крылья, а утка прижалась к нему. Совсем как омега к альфе! Смотреть на это было невыносимо, и слезы помимо его воли опять брызнули из глаз.

– Ваша смерть не будет напрасной! – Торио вытащил из машины этюдник и быстрыми движениями карандаша начал зарисовывать их.

Охотники вернулись, когда стало смеркаться. Довольные мужчины и шумные собаки, которые крутились вокруг них. Торио сделал вид, что не видит их, и продолжал рисовать дальше. Он услышал, как за его спиной остановился Борис и, тяжко вздохнув, отошел дальше. Торио посидел еще немного. Гнев ушел, и мертвые птицы уже не вызывали такого сожаления. Торио оглянулся по сторонам.

Мужчины сидели у небольшого костра на поставленных вокруг него пенечках и курили, неспешно делясь впечатлениями об охоте. Омеги крутились рядом у мангала. Когда Торио закрыл этюдник, папа быстро убрал со стола птиц и начал выставлять на стол тарелки с едой. Собаки резвились на траве. Торио подошел к Борису и вытащил сигарету у него изо рта.

– Выплюнь каку! – сказал он грозно и бросил окурок в костер, – и, вообще, завязывай с курением, тебе еще рожать!

Борис подавился дымом и закашлялся. Старший брат протянул Торио руку для рукопожатия.

– Правильно! Возьми его в ежовые рукавицы, а то совсем распустился! Стесняюсь спросить, когда будет это радостное событие? – старший брат, похоже, проникся к Торио уважением после подобного заявления.

– Ну, – Торио смутился, – мы еще в процессе. И потом, в этом деле спешка не нужна, все надо продумать должным образом.

– Но и затягивать тоже не стоит, – папа мягко подкатился к костру, услышав разговор, – Барсику уже двадцать шесть. И нечего на меня, сына, глазками сверкать! Папа правду говорит! Чтобы поставить ребенка на ноги тоже время требуется! Ну, ладно, давайте все к столу, за целый день проголодались, милые мои! Все разговоры отложить, руки мыть и марш за стол!

Еды было много, вкусной и разнообразной, Торио попытался вспомнить, когда он ел с таким аппетитом. Он не привык есть много, поэтому быстро наелся и отодвинулся от стола, чем вызвал неодобрительный взгляд папы. После того, как все поели, и на столе появился ведерный самовар, заварочный чайник, чашки и печенье, наконец, начался неспешный разговор. Торио устроили форменный допрос с пристрастием: кто, чем занимается, кто родители, какие планы на будущее.

Позже на стол принесли несколько керосиновых ламп, которые привлекли внимание мошек. Кроме этого, принесли гитару и губную гармошку. Торио принес альбом и начал по привычке делать наброски: зевающие собаки, керосиновые лампы с обожжёнными мошками по периметру, Барсик, умильно подпирающий кулаком лицо, папа Барсика подпевающий старшему сыну романс, который тот выводил на губной гармошке, отец, сидящий на пенечке с сигаретой в руках, на фоне прогорающих угольков костра.

Все было так тихо и душевно, только комары не давали спокойной жизни. Борис принес плед и, укутав в него Торио, как в кокон, сел рядом, приобняв за плечи. От этого спокойствия и близости Бориса альфу совсем разморило, и он стал клевать носом.

– Пошли, я тебя спать уложу, – Борис растолкал полусонного Торио, – а то ты от свежего воздуха совсем сомлел.

Борис довел его до машины и быстро приготовил спальные места. Закинув обувь под переднее сиденье, и удостоверившись, что Торио улегся с максимальным комфортом, он закрыл дверцу и отправился обратно к костру. Торио повозился немного, прислушиваясь к аккордам на гитаре и губной гармошке, и незаметно для себя спокойно заснул.

Неизвестно, сколько Торио проспал, но проснулся он от того, что кто-то снял машину с ручника и толкает ее куда-то. Быстро приподнявшись, Торио увидел, как Борис, упершись крепким плечом в раму двери, толкает машину вглубь посадки. Дотолкав до густого кустарника, он опять поставил ее на ручник. Перехватив недоуменный взгляд, он шкодливо улыбнулся.

– Не хочу рессорами скрипеть возле братьев, – поймав непонимающий взгляд, он уточнил, – ну, ты так уверенно говорил, что мы находимся в процессе воспроизводства, что мне захотелось в этом самом процессе на самом деле поучаствовать. А отогнал подальше, чтобы ты, стесняшка моя, не краснел с утра, как маков цвет, перед моими.

Забравшись внутрь, он начал быстро раздеваться.

– Ты, что, не хочешь? – удивленно спросил Барсик у застывшего альфы.

– Хочу, – отмер художник.

И Торио начал раздеваться наперегонки с омегой. Вначале призывно запахло персиком, вскоре присоединился запах мохито. И, наконец, как вишенка в коктейле из запахов, добавился терпкий мускусный аромат желания. Как барс и ласка, они играли друг с другом, покусывая, вылизывая и тонко поскуливая от нарастающего желания. Торио и сам не понял, как ему удалось подмять под себя бархатное тело.

– Ну, ладно, – согласился Борис, пытаясь отдышаться, – только не торопись, – альфе в руки сунули тюбик с лубрикантом, – я давно не был снизу, будь со мной понежнее.

***

Утром Торио проснулся от того, что в машину ворвался холодный воздух. Приподнявшись, он смотрел, как Барсик натянул на свои обалденные ноги джинсы и носки, после этого наклонился вниз, завязывая кроссовки, тем самым явил взору Торио свою округлую задницу. Торио только сглотнул, вспоминая, какая она на ощупь. Картины прошлой ночи запрыгали у него перед глазами… Борис не стал надевать рубашку и пошел к своим в одних брюках. Там уже вовсю шла подготовка к отъезду. Борис пожал братьям руки, его похлопали по спине, и братья отбыли, а следом уехали и родители. Барсик помахал им вслед и пошел обратно. Торио сделал вид, что все еще спит.

– Соня-засоня, вылезай уже из-под одеяла! Мои уже уехали. Все передавали тебе привет и пожелания заполучить тебя в гости. Папа оставил нам термос с чаем и бутерброды. Вставай, позавтракаем и поедем домой.

Борис забрался в машину и уткнулся носом в теплое гнездо, в котором обосновался Торио.

– Ты, что, хочешь остаться? – теплые губы Барсика промурлыкали прямо в ухо, – ну, поехали домой! Если хочешь продолжения, то давай дома на кроватке, а то здесь тесновато.

Торио высунулся из-под одеяла и сразу наткнулся на ласковый взгляд.

– Тебе понравилось? – спросил он напряженно.

– Очень! Только я теперь требую реванша! – Барсик, как всегда, развеселился от вида вспыхнувшего от смущения партнера.

Торио окончательно проснулся от такого заявления. Оглядев еще раз Бориса, он заметил засосы на его груди. Увиденное вначале его порадовало, а потом потрясло:

– Ты в таком виде ходил перед братьями и родителями?

– Ага, – улыбнулся омега, – надо же было похвастаться. И это они еще половины не видели, я все-таки брюки надел, чтобы не смущать тебя. Кстати, укус на заднице можно считать полноценной меткой?

========== Часть 4 ==========

Когда они подъехали к городу, у Бориса опять зазвонил телефон. Выслушав своего собеседника, омега сначала нахмурился, а потом, виновато посмотрев на Торио, извинился, и, высадив альфу у его домика, уехал. Как ни хотелось Торио продолжения их ночных безумств, но он был благодарен судьбе за эту передышку. Ему необходимо было разобраться в своих неоднозначных чувствах к Барсику.

Думалось Торио лучше всего с карандашом или кистью в руках и поэтому, только переступив порог дома, он бросился в свою мастерскую к краскам и холстам.

Рисовать он начал еще в раннем детстве, когда родители таскали его вместе с собой по музеям и раскопкам. Все, что требовалось от Торио, это быть тихим и послушным. Ребенку давали бумагу, карандаши и оставляли в тишине и одиночестве. Каляки–маляки постепенно переросли в незамысловатые детские рисунки, которые папа с удовольствием показывал всем знакомым, и чтобы порадовать папу, ребенок старался рисовать все лучше и лучше. Как-то сидя на раскопках в окружении лопат, кисточек и черепков, ребенок увидел красивую юркую птичку, которая трясла красивым хвостиком и рассматривала замершего ребенка глазками–бусинками.