Текст книги "Девочка, которая ждала (СИ)"

Автор книги: plgrm

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

========== Часть 1 ==========

– Дени…

– Блядь.

Последнее облако дыма растаяло по пути к звездному небу. Дейенерис торопливо обернулась, щелчком отбрасывая сигарету куда-то в розовый куст.

– Ты, главное, не нервничай так, и он не заметит ничего, – Миссандея осторожно тронула ее локоть.

– Ну да, как же, не заметит, – ее трясло от негодования, пока она смотрела на высокий силуэт, приближавшийся к ним, стоявшим в полумраке, от главного школьного входа. Сколько раз за сегодня она слышала это наигранно-добродушное «Дени»? Восемь? Пятнадцать? Сотню?

– Почему вы не внутри? – он остановился на почтительном расстоянии в пару метров.

– Мне стало плохо, и мы вышли подышать, – небрежно отмахнулась Дейенерис.

– Сигаретным дымом?

– Я же говорила, – Дени повернулась к подруге, будто его не было рядом, – сир Джорах, – она намеренно вспомнила кличку, – сир Джорах – верный пес моего брата. И нюх у него соответствующий.

– Боюсь, это незаслуженный комплимент, – отозвался мужской голос. На фоне ярко освещенных окон зала торжеств, за которыми гремела музыка, его лицо оставалось темным пятном. – Я просто видел искру сигареты, которую вы, юные леди, отшвырнули в клумбу с розами.

Юные леди. Юные леди, блядь. Гнев захватывал Дени, стирая и привкус сигареты, и запахи июньской ночи, и теплый ветерок, перебиравший ее волосы, и прочие ощущения, кроме бушевавшего внутри пламени.

– Пойдем отсюда, – справившись с раздражением, Дени дернула Миссандею за собой, и тонкие кольца из серебра покачнулись на ее руке, ответив шорохом.

– Тебе так сложно потерпеть пару часов? – прошептала Миссандея, когда они ушли на почтительное расстояние. – Настанет рассвет, и вы больше никогда не увидитесь.

– Зачем он только пришел, – подобрав длинную юбку, Дени безжалостно сжимала в руке шелк нежно-голубого цвета. – Сидел бы в своей Седьмой до пенсии… Нет же, перевелся.

– Разве бы Визерис не нашел тебе другого сторожа?

– Когда он поступил в колледж, я подумала, что хоть последний год обойдусь без конвоя, – Дени будто не слышала подругу.

– Но разве до выпускного у тебя был этот конвой?

Дура. Дура! Хотелось крикнуть Дени и убежать. Но она задыхалась и на глаза ей наворачивались слезы, и потому она держала рот на замке, стиснув зубы, впившись сквозь шелк ногтями в ладони и все же не имея сил избавиться от наваждения.

***

В середине февраля началась весна. Снег оседал в черную воду, как разлагавшаяся плоть, и солнце жгло глаза. Выдохнув горький дым, Дени проводила взглядом компанию припозднившихся учеников. После них на дорожке под школьной стеной остались десятки грязных следов. Отвратительно. Вторая затяжка и второй выдох. И она снова не раскашлялась. Какая она молодец.

– Ты что делаешь?!

От неожиданности Дени чуть не рухнула с подоконника. Учитель рисования стоял у двери, с журналом под мышкой и стопкой альбомов в руках. Удивленный, огорошенный, ошеломленный, обескураженный, не верящий глазам своим – она знала много синонимов. Она, как и Визерис, претендовала на золотую медаль. И правильно, что Мормонт не ждал ее увидеть дымящей из окна его же кабинета.

– Хотите? – она протянула пачку, найденную в его столе.

– Дым не сделает тебя похожей на дракона, – улыбнулся Мормонт. А должен был разозлиться. Но снисходительная улыбка ранила ее больнее злости. Черт ее дернул рассказать ему тогда о драконах.

Мормонт свалил рисунки на парту, обошел Дени и закрыл окно. Честно говоря, очень вовремя – ее синяя блузка была слишком неподходящей одеждой для февраля. Дени невозмутимо продолжала курить. Джорах Мормонт раскладывал альбомы по классам.

– И что это значит? – спросил он, как бы между прочим. Ты идиот, вот что это значит. Вчера был праздник, и до самого его конца она не предполагала, насколько сильно ждала чуда. Это стало очевидно, только когда чудо не произошло. И сегодня она пришла за ним сама. А теперь ей оставалось только молча постучать по парте пачкой сигарет.

Учитель наконец-то разозлился, выхватив у нее и пачку, и окурок. И дверь в класс снова открылась в неподходящий момент.

– Джорах, я… – директор Селми перестал копаться в прихваченных бумагах и замер на полпути. Изумленный, шокированный, охреневший, готовый словить апоплексический удар. Да, она знала не только синонимы, но и анатомию. – Что вы здесь… Почему пахнет дымом? Джорах, вы… Вы что – курите??? Вы курите в классе при учениках?!

– Извините, Барристан, это просто недоразумение, – он все вертел в руках сигареты, косясь на Дени. – Я давно бросил, но сегодня много работы было, и я сорвался. А Дейенерис меня застукала.

Дени спрыгнула со стола. Подумать только, какое благородство. Джорах Мормонт. Сир Джорах Мормонт. Не прощаясь, она выбежала из класса, услышав напоследок, как учитель рисования обещал бросить свою вредную привычку.

***

– Это что?

Цветы, сунутые ей под нос, даже не пахли. На некоторых не хватало лепестков. Да и композиция была довольно рандомной.

– Ты что – выдрал их из букета для директора?! – ей приходилось почти орать в ухо Даарио, чтобы он расслышал хоть слово. Прожектор то и дело слепил ее, а музыка закладывала уши словно вата.

– Нет, я их только что на клумбе сорвал! – проорал он в ответ.

– Мы выходили на улицу, и вас там не было!

Даарио махнул рукой и с настойчивостью уличной торговки снова ткнул потрепанным букетиком ей в грудь. Дени не оставалось ничего, как принять этот подарок. Будь здесь Визерис, цветочки бы уже свисали с ушей одноклассника, но брата не было. Даже Джораха здесь не было. И Дени с некоторой обреченностью вложила руку в ладонь парня.

***

В начале учебного года Дени возненавидела Даарио. Эта осень принесла ей свободу не только от брата, но и от прежних отношений. Не по ее воле. А одноклассник ей проходу не давал. И только этим она объясняла себе случившееся на том первом уроке с Мормонтом. Он стоял рядом с директором, на целую голову выше него, в коричневых брюках и желтой рубашке с синим платком на шее, непохожий ни на кого из их нынешних учителей, с обаятельной, всезнающей улыбкой и невыносимо древней грустью, осевшей на дно его светлых глаз.

– А, правда, что вас выгнали из Седьмой за то, что вы продали ученикам травку? – перебил Даарио директора с первой парты. Селми запнулся, но продолжил, не обращая внимания.

– А вы думаете, нам, правда, нужно ИЗО в выпускном классе? – не унимался Даарио. – А голубой платочек что-то означает? А мы будем рисовать голых женщин с натуры? А сколько вам лет? А почему вы все время улыбаетесь? А вы на пенсию пойдете сразу после нас?

Дени, сидевшая позади Даарио и до сих пор пытавшаяся под бубнеж директора решать физику, схватила учебник и отчаянно замахнулась. Даарио так и не посчастливилось проникнуться ее отношением к нему. Мормонт успел подставить руку под удар. Синяк потом держался неделю, эволюционируя по обратной гамме радуги, а Джорах шутил, что будет носить его как знак отличия, как палитру, которая всегда при нем.

Еще никогда прежде ей не было так стыдно за свою несдержанность, и Дени с того дня старалась ничем не выделяться. Даже когда Мормонт предлагал им свободную тему, она автоматически воспроизводила пейзажи, насыщенные деталями и эмоциями не более чем легендарные холмы на заставке Виндоус. Она чувствовала себя некомфортно, когда приходила ее очередь сдавать рисунок, и уж тем более она не желала оставаться с ним тет-а-тет. И потому она даже вещи свои собирала за несколько минут до конца урока, чтобы, когда прозвенит звонок, первой вылететь из класса.

Так было до декабря.

В тот день им вернули слишком много тетрадей для контрольных и лабораторных работ. Она стояла в коридоре, прижав колено к стене и отчаянно пытаясь стянуть края сумки, поставленной сверху. Тетради никак не помещались, и она все тасовала их, пока они, наконец, не шмякнулись на пол, разлетевшись по линолеуму.

Он как раз шел мимо и поднял одну из них. Сочинения по литре. Вот же фак.

– Ну, ничего себе, – Мормонт, похоже, передумал отдавать находку, когда случайно взглянул на страницы. Он бросил на нее короткий взгляд. – Тебе только «Игру престолов» иллюстрировать. Отправь их Мартину.

Дени с негодованием выхватила тетрадку, чуть не оторвав обложку.

– Я серьезно! – воскликнул Мормонт, облокачиваясь на подоконник рядом с ней. – Я даже в голливудских мультиках не видел такого количества разнообразных драконов. Даже у Миядзаки.

Дени недоверчиво уставилась на него. На темно-малиновую рубашку под серым пиджаком и голубой платок.

– Почему вы носите эти платочки?

– Потому что платочки – это круто.

Дени усмехнулась.

– Я не смотрю «Доктора кто».

– А как насчет галстуков из занавесок?

Дени рассмеялась.

– Вам вовсе необязательно косить под Даарио, чтобы я с вами разговаривала.

– Правда? Прям гора с плеч. А я думал, со мной не-Даарио ты разговаривать боишься.

Дени чуть не выронила сумку.

– Правда? С чего вы взяли? – она изобразила меланхолично-спокойный взгляд в окно. – Ничего подобного.

– Вторая гора с плеч. Ни день, а чудо. Тогда скажи вот что: почему свои шедевры ты рисуешь в рабочих тетрадях, а мне сдаешь бесконечные зеленые холмы? Знаешь, я уже начал думать, что это что-то по Фрейду.

– Ничего не по Фрейду! Просто это… Это личное. У одного человека была татуировка с драконом.

Даже тут она лгала. Именно из-за Дени тот человек выбрал этот рисунок. А драконы были с ней гораздо дольше.

– И где он сейчас?

– Его больше нет, – пустой школьный двор за окном засыпало снегом. – Он увлекался мотоциклами, у него даже был свой байк-клуб. Он разбился этим летом, – Дени размазывала слезы по щекам, а они все не останавливались.

– И тебе легче, когда ты рисуешь драконов?

Она кивнула. Это была правда, странная правда. Ей и правда было легче, когда она чешуйку к чешуйке выводила новый рисунок.

– Не сочти за наглость, – Мормонт стоял рядом, очень близко, но не трогал ее и не предпринимал попыток успокоить, – но я бы хотел видеть их, твоих новых драконов. Можешь рисовать дома, а я зачту за работу в классе, – пожал он плечами. – Просто мне кажется, на белых листах им было бы куда комфортнее. А в краске они бы и вовсе смотрелись как живые. Особенно в той нежной зелени, которую ты тратишь на клонированные холмы.

Дени силилась не разреветься и не рассмеяться, потому что смех необратимо бы перешел во всхлипы, в рыдания, в завывания, в крики, в форменную истерику. Да, она знала, что такое градация, знала другие художественные приемы, но ей было чертовски сложно объяснить, как последняя его фраза умудрилась сорвать все плотины и замки. От слез малиновый цвет становился черным. Она прижалась к нему сильнее, чтобы не видеть этого.

***

Девочка не выдержала и сдалась, наконец, своему горю; это было ожидаемо. И все же Джорах едва не шагнул назад, когда ее руки доверчиво нырнули ему под пиджак. Когда они говорили с Визерисом – без него Мормонт едва бы нашел работу после того увольнения, – то задача казалась ясной. Приглядывать за его младшей сестрой и без того не вызывающей серьезных проблем. Теперь ему выпал случай подружиться с ней, но вместо радости Джорах испытал смятение. В конце концов, он решил, что Визерису рассказывать пока не о чем.

Тем более что Дени вновь была в хорошем настроении. Пару раз она приходила после уроков со стопкой новых рисунков. Она все еще рисовала ручкой, но, к счастью, использовала для этого чистые листы. Некоторые драконы получали имена. Впрочем, настолько заковыристые, что Джорах при необходимости мог назвать их лишь по паре первых слогов. Она смеялась, искренне и увлеченно, и в фиалковых глазах он видел благодарность. Она росла без родителей, а Визерис был занят. С кем ей оставалось говорить?…

Дени рассказывала ему про одноклассников и про других учителей, про фильмы и книги, которые она читала, про услышанные новости, про все вокруг. В ней кипела энергия, она была прирожденным лидером, но отчего-то не стремилась занять это место в классе. Однажды она, смущаясь и запинаясь, призналась, что верит, будто после смерти сможет встретить драконов. Она попадет в новый мир, в свой настоящий мир, где ей суждена другая судьба. Когда он спросил, какая, Дени не ответила, отвернувшись к окну.

Декабрьский день угасал, надвигались каникулы. В свете сумерек ее плечи казались острыми, и от хрупкой ее фигуры веяло невыносимым одиночеством. Мормонт едва удержался от того, чтобы обнять ее. Вместо этого он вытащил из ящика стола запасной ключ от кабинета и положил перед ней.

– Вряд ли мы увидимся до следующей четверти, у меня осталось всего несколько уроков, – произнес он. Дени не спускала глаз с ключа. – Я бываю здесь не всегда, но ты можешь приходить в любое время и рисовать.

Дени медленно подняла голову. В ее взгляде было столько тоски и разочарования, что у него защемило сердце. Присматривать за ней, только присматривать, – напомнил себе Мормонт, одновременно впитывая взглядом, выжигая в памяти тонкую ключицу над вырезом платья небесного цвета, приоткрытые розовые губы и белоснежный локон, упавший на спинку стула. Он сказал ей, что должен идти, еще раз коснулся оставленного ключа и покинул кабинет.

А в следующей четверти вместо Дени вернулся сущий дьявол. Больше с ним она не говорила. Вернее, не говорила словами. Зато выдавала такие поступки, что они могли заменить самые драматичные монологи. Джорах держался до последнего, не выдавая ее ни брату, ни директору школы, и вскоре его дозор был бы окончен – после выпускного он бы никогда больше не увидел Дени. Но все было сложнее.

Она всегда выбирала оттенки цвета неба: от бледно-голубого до глубокого индиго, и для него она оставалась такой же недосягаемой, как небеса. Все созданные ей драконы имели крылья, будто сама Дени жаждала улететь, вырваться отсюда, и он, Джорах Мормонт, знакомый ее брата, учитель рисования, старше ее на чертово столетие, не имел никакого права на эту свободу покушаться.

Он только присматривал за ней по просьбе Визериса, только присматривал, напоминал он себе ежечасно. И, чтобы отвлечься от предательских мыслей о Дени, он старался максимально усердно исполнить свой долг. Весь вечер он не спускал с нее глаз, и если у него возникало предположение о том, что Дени собирается сделать что-то, что не понравится Визерису, Мормонт тут же вырастал рядом и с неизменной улыбкой одергивал ее.

Дени бесилась.

И было отчего.

Правда была в том, что сегодня ни о какой свободе Дени и речи быть не могло. Он шагал по суверенной, святой территории, отсекая кусок за куском, и испытывая при этом мстительное, темное удовольствие.

Джорах плеснул себе в лицо ледяной воды из умывальника и выпрямился. Отражение старика встретило его. С подбородка на синюю рубашку капала вода, расплываясь уродливыми пятнами.

Смотри… Смотри же, как ты жалок.

***

– А что – без света никак? – мысль, что она совершает ошибку, заставила Дени остаться на пороге класса.

– Два часа ночи, все внизу, а мы на третьем этаже, – Даарио бродил между партами. – Боишься, что инопланетяне просекут, какой у тебя лифчик? Да всем и так понятно, что синий. Ты ж другой цвет не носишь.

У Дени задрожали руки от желания схватить что-нибудь тяжелое, но кроме стульев под это определение ничего не подходило. Да и спор не входил в ее планы. Поэтому она решительно подошла к однокласснику, развернула к себе и прижалась губами к его губам. Даарио поднял ее, усаживая на парту. Дени медленно опускалась назад, утягивая парня за собой. Он покрывал ее шею и ключицы торопливыми поцелуями. Ей вспомнились прикосновения Дрого, и Дени вздрогнула от отвращения к тому, что она делала сейчас. Она зажмурила глаза, когда мальчишка принялся жадно мять ее грудь. Вестерос, Кхалиси, Меерин, Безупречные, Балерион… Да, она знала множество загадочных волшебных слов, но они не имели ничего общего с ее жизнью, и ни чьим прикосновениям не было дано вытянуть их из нее. В горле застрял ком.

Тем временем Даарио решил избавить ее от белья. Тяжело дыша, путаясь в шелке, он сунул руки под юбку, обнажая ее тело и второпях царапая ей ноги из-за собственной неловкости. Он рывком стянул с себя рубашку. Дени полными слез глазами смотрела на отражение его бледной тощей спины в окне, но ему, похоже, было все равно.

Боже. Сколько же еще ей нужно было ждать?!…

Прежде, чем Даарио коснулся ее ног, она ловко соскочила с парты.

– Постой, – Дени выставила ладонь перед ничего не соображавшим, взъерошенным парнем. – У меня спина

болит от этой доски. Надо найти, что подложить. Сейчас, – переводя дыхание, пытаясь взять себя в руки, Дени подошла к учительскому столу. Она тщательно обыскивала ящики. – Блин, здесь одни рисунки.

– Ну, это все-таки кабинет рисования, – Даарио успел немного остыть.

– Лови! – Дени швырнула ему одну из папок. – Застели пол, линолеум по-любому мягче будет. Я платье пока сниму.

– Трахаться на рисунках? – Даарио неуверенно усмехнулся. – Попахивает фетишем.

– Пошел к черту.

– А если краска отпечатается? Какое-нибудь гребаное солнышко на лбу?

– Заткнись уже, а?

– Дени, – позвал Даарио изменившимся голосом. – Ебааааа…. ДЕНИ!!!

– Да что?! – она не могла справиться с ленточками платья, завязанными под затылком.

– Найди другую папку, тут одни твои портреты, – Даарио азартно улыбнулся и принялся раскладывать графику на партах. – Дени с голыми ключицами, Дени с распущенными волосами, Дени что-то говорит подругам, Дени смотрит в окно, Дени плачет – офигеть, ты плакать умеешь! – Дени… а не знаю, Дени выглядит как дура. Ай! – схлопотав папкой по голове, Даарио выронил рисунки, и те веером разлетелись по полу. Нет, это была не графика. Дени окружали десятки ее лиц, нарисованных ручкой. – Я с первого урока подозревал, что он фрик. Поздравляю, у тебя появился свой маньяк-педофил.

– Что здесь происходит? – на пороге кабинета вырос Джорах Мормонт, его тревожный взгляд замер на обнаженных плечах Дени. А затем он увидел портреты.

***

Миссандея разговаривала с коротко стриженным, загорелым парнем из параллельного класса. Мормонт вдруг осознал, что не может вспомнить его имени – настолько его мысли были заняты пропавшей Дейенерис. Ни в банкетном зале, ни в зале для танцев, ни на улице ее не нашлось. В его сердце еще теплилось успокоение, пока он не увидел ее подругу. Одну. Дейенерис и близко не было.

– Где Дени? – Мормонт довольно невежливо схватил девушку за локоть, но так он с первого раза обратил на себя ее внимание.

– Я не знаю, – Мисандея, кажется, испугалась. Темнокожий паренек тоже смотрел на него изумленно. – Они ушли куда-то с Даарио.

Мормонт выпустил ученицу. С Даарио. А чего он, собственно, хотел, когда весь вечер каждым своим словом, каждым взглядом пытался затолкать ее в невидимую клетку. Он выполнял обещание, данное Визерису? Он спасал Дени от ее же глупости? Все чушь. Он только утолял сжигавший его изнутри голод, дикое, не поддающееся объяснению желание поймать ее и не дать освободиться, прижать ее локти к гибкой спине, а ее саму – к своему телу, и узнать, наконец, как она пахнет там, в ямке между ключицами.

Ну что, теперь ты можешь спросить об этом у Даарио. Если он успеет заметить это. Если он успеет хоть что-нибудь заметить. Боже, как ты жалок в своей безнадежной ревности, в убогой зависти к ним, окружающим тебя на этой площадке, веселым, беззаботным, красивым. Тебе бы никогда не хватило фантазии и сил поверить в драконов. И так закономерно, что больше тебе ее не увидеть.

Джорах закрыл глаза, пытаясь хоть так встретить Дени, ее невыносимо одинокие, бездонные, как небо, фиалковые глаза. Если бы тогда у него хватило мудрости и храбрости не оставить ее… Но он был глупее Даарио и спрятался от нее за маленьким ключом, за фальшивым амулетом, который никогда и никого не смог бы спасти.

Вдруг он словно очнулся. Музыка гремела, и темнота вокруг по-прежнему была полна силуэтов. Силуэтов, среди которых было не найти Дени. Но теперь он знал, где искать ее. Мормонт не помнил, как взлетел по лестнице на третий этаж, не помнил, как миновал коридор. И лишь голоса из-за приоткрытой двери заставили его притормозить.

– Дени с голыми ключицами, Дени с распущенными волосами, Дени говорит с подругами…

Джорах понял, о чем идет речь уже по одному насмешливому тону мальчишки. Он бессильно прислонился лбом к приоткрытой двери, словно верующий к церковному алтарю. Самое время уйти. Когда-то ты подумывал сказать ей все напрямую? Поздравляю, и говорить не понадобилось. В этот самый момент Даарио и рисунки делают это за тебя. А ты можешь и дальше рисовать ее портреты. Так быстрее сосчитаются оставшиеся тебе вечера.

Но вместо того, чтобы уйти, Мормонт распахнул дверь.

– Что здесь происходит?

Дени стояла в середине класса, позади полуголого Даарио. Бретельки ее воздушного платья были спущены, но не более того. К тому же, девушка не выглядела шокированной. Скорее, грустной и спокойной, словно приняла решение. Похоже, терять ему было нечего.

– А вот и маэстро! – воскликнул Даарио. – Вы в курсе, что за это в тюрьму сажают?.. Постойте-ка, а вы ведь так и не рассказали, что вы там натворили в Седьмой, а? Хотя я начинаю догадываться…

С первого взгляда было понятно, что парень пьян. Мормонт придумать не мог, что ему с ним делать.

– … Там не нашлось вашей ровесницы! – выдал Даарио. – Зато с нашей школой вам несказанно повезло. Как насчет математички? Ее лицо вряд ли влезет на портрет, зато она уже довольно нетрезвая сидит в банкетном зале, а? А географичка? У нее, правда, муж есть, но он намного старше вас… Хотя нет, не намного. Но вы по-любому в плюсе, с молодыми-то оно всегда пободрее, – Даарио весьма энергично изобразил процесс совокупления.

Джорах усмехнулся и наклонил голову.

– По-моему, тебе пора на воздух, – минуя несколько парт, он приблизился к парню.

– А вам пора в душ, и вот это захватите, – с кривой ухмылкой Даарио протянул учителю несколько случайных портретов, оставшихся в его руках. – Все-таки это ваш единственный шанс. Мы ведь оба знаем, что девочки не любят стариков.

Музыка, смех и крики исчезли. Мормонту показалось, что во всей школе остались лишь они вдвоем. Даже Дени, не двигавшаяся и не говорившая ни слова, почти не занимала теперь его внимания.

– Ты чересчур увлекся, парень, – произнес он тихо, но отчетливо.

– Это я-то увлекся? – Даарио взмахнул рисунками. – Интересно, что бы сказал Визерис, узнав, что человек, которому он доверил собственную сестру, уже отымел ее мысленно во всех позах?

От удара Даарио пролетел мимо двух парт, рухнув на пол между стеной и последним столом. Джорах вышел в проход между рядами, и Дени оказалась за его спиной. Парень неуверенно пытался встать. Он с удивлением смотрел то на Джораха, то на ладонь, что только что прижимал к лицу – по пальцам размазалась кровь. Даарио все же поднялся, но тут же брякнулся спиной о стену, не в силах удержать равновесие. Все еще следя за учителем, оборачиваясь на дверь, он вдоль стены пополз к выходу, унося ноги из класса. И только когда Даарио в последний раз схватился за ручку, оставив на ней бурый след, Мормонт пришел в себя.

Он обернулся.

Дени, близкая и в тоже время бесконечно далекая, смотрела на него снизу вверх странным взглядом, и он не мог разобрать, что за вопрос застыл на ее полуоткрытых губах. Наконец, она отвернулась, обошла Мормонта и принялась собирать рассыпавшиеся рисунки. Джорах и слова не смел произнести. Запоздавшее раскаяние пригвоздило его к месту, лишив голоса, сил и разума, оставив только горечь сожаления. Не стоило ему бить мальчишку. Не стоило выходить из себя. Тем более при ней. Тем более, после всего, что она и так успела увидеть. Теперь даже упади он перед ней на колени, Дени уйдет. Избегая встречаться взглядом, снисходительно терпя его жалкие попытки оправдаться.

Так иди же, уходи быстрее.

Словно услышав его мысли, Дейенерис вложила собранные листы в папку, скрепила обложку и опустила на стол. А затем, все так же безмолвно, все так же равнодушно, отправилась к двери.

Обернись.

Он никогда не увидит ее фиалковых глаз.

Обернись хоть на мгновенье, пожалуйста, я более тебя не задержу.

Шелк небесного цвета летел за ней, не касаясь пола.

Дени. Умоляю тебя.

Она открыла дверь, взявшись за край ручки, чтоб не испачкать пальцев следами крови, ненадолго остановилась на пороге и выглянула в коридор. А затем вынула ключ, находившийся с другой стороны двери, шагнула обратно в класс и заперла ее.

Когда Дейенерис обернулась к нему, у Джораха перехватило дыхание.

***

Проводя пальцами по спинкам стульев, по столешницам, медленно плывя туда, где ей и следовало быть, Дени желала, чтоб этот момент длился как можно дольше. Ее как будто бы вела узкая тропинка, следуя по которой она не могла прийти никуда более, как к нему. И Джорах Мормонт тоже сознавал это. Возможно, яснее, чем хотелось бы. Он не сводил с нее беспомощного, умоляющего взгляда, пока Дени приближалась к нему.

Она остановилась в шаге от него. Прежние сомнения вдруг накрыли ее с головой, ей захотелось бросить все и убежать, как убегала она с уроков рисования всю первую четверть, стоило только прозвенеть звонку. Но вместо этого, покачнувшись, Дени повернулась к Мормонту обнаженной спиной, собирая водопад белоснежных, серебристых волос и отправляя их на плечо, оставляя перед ним узелок ленточек, с которым она не смогла справиться. Дейенерис невольно задержала дыхание, когда его пальцы покорно занялись ее одеждой. Так осторожно и неспешно, будто Мормонт все еще сомневался в том, что она могла довериться ему.

– Я уже видела эти рисунки; в феврале, – сказала Дени. Пальцы на ее шее замерли. – В тот день я случайно нашла их в вашем столе. Но теперь их больше… Гораздо больше. Для такого количества вам надо было бы рисовать их каждый день. Каждый вечер. Представляя меня, мое лицо, мое тело. Сколько же времени вы думали обо мне?

Она едва не вскрикнула, когда Джорах рывком притянул ее к себе за талию. Все время, хотелось выдохнуть ему, каждую чертову минуту, каждую секунду. Но он только водил носом, скользил губами по ее плечам, по угловатым косточкам под тонкой светлой кожей, боясь отпустить ее, боясь, что если она обернется, то лишь затем, чтоб вырваться и уйти навсегда. Но Дени не сопротивлялась. Она растворялась в ощущениях, словно ее кожа таяла, как облако, и где-то внутри нее, внутри этого облака, на его прикосновения, на дыхание, задевавшее волосы, начинало отзываться пламя, неспособное сравниться с пламенем и тысячи драконов.

Ее дыхание стало прерывистым, и Дени почувствовала, как державшие ее руки ослабли. Он, наконец, позволял ей обернуться. Ладони ее горели, словно она держала их над пылавшим костром; тепло проходило сквозь них, оставляя кожу прохладной, и ей ужасно хотелось дотронуться ими до лица Джораха. Дейенерис прикоснулась к шершавой щеке Мормонта, почти что с чувством естествоиспытателя. Неожиданно для нее он опустился на одно колено, а затем подхватил на руки, заставив вскрикнуть.

– Что ты делаешь!

Она хохотала, держась одной рукой за его плечо, а другую прижимая к губам. Джорах смотрел на нее серьезно, с восхищением и благоговением, и это взгляд вынуждал ее сердце выскакивать из груди.

Мормонт опустился на учительский стул, и девушка оказалась у него на коленях. Она все еще держала его за плечо, все еще улыбалась, возвышаясь над ним, и когда Дени откинула назад падавшие на лицо волосы, он поцеловал ее. По осторожным, не ловким в оглядке на ее реакцию движениям, Дейенерис чувствовала, что Джорах мучительно пытается сдержать себя; у нее же сил сопротивляться не было. Она едва ли не физически ощущала, как ее тянет к нему, и Дени сдалась – первой отдалась поцелую, сомкнув объятья вокруг его шеи и неосознанно скользнув ближе к его телу.

Она едва заметила, как они сползли на пол. Мормонт торопливо стаскивал свой пиджак – спустя мгновенье атлас его внутренней стороны скользнул по ее плечам, и Джорах бережно опустил ее на пол. Его поцелуи обжигали ей то скулы, то шею, то грудь; он исступленно прижимался к ней, целовал ее тело даже сквозь платье, будто она была источником, из которого он, измученный жаждой, никак не мог напиться. Она негромко застонала, выгибаясь навстречу двигавшемуся над ней теплу, и Джорах оказался рядом. На этот раз он довольно быстро справился с лентами на ее шее.

Чертовы ленточки.

Она засмеялась, чувствуя, как Мормонт осторожно стягивает шелк вниз, покрывая поцелуями каждый обнажившийся участок ее кожи, скользя следом ладонями. Остановившись у ее живота, он, встретился взглядом с Дени, словно спрашивая разрешения, и его руки легли на ее бедра, медленно поднимаясь вверх. Дейенерис почти не чувствовала своего исчезнувшего дыхания. Руки остановились.

– На тебе нет белья?

– Его снял Даарио, – она приподнялась, опираясь на локти.

– Даарио? – усмехнулся Джорах. Несдержанная усмешка выдавала, как глубоко задело его это имя сейчас. – Поверить не могу… Зачем ты вообще пошла сюда?

Дени вспыхнула.

– А разве неясно? Чтобы заниматься любовью до рассвета.

– Что, серьезно? Не уверен, что он и полчаса бы продержался.

– А я и не сказала, – она подняла ногу и легонько его толкнула, – что с ним.

Джорах, качнувшись, покосился на стопу у своей груди.

– Стоило одеться, если ты передумала насчет парня.

– Но я не передумывала, – ее пальцы прочертили линию вниз. – С самого начала я только ждала тебя. Ты ведь не мог не прийти. Твой ключ, твой кабинет. Я.

Она убрала ногу. Теперь их тела даже не соприкасались.

– Дени…

Это был тот поцелуй, который она видела в его взгляде весь вечер, ощущала в каждом несостоявшемся, подчеркнуто избегнутом прикосновении. Ей было трудно дышать, но Дени, скорее бы, предпочла задохнуться, чем вырываться из его рук, надежно державших ее рядом, позволяющих потеряться в ощущениях и при этом не бояться исчезнуть.

Она застонала, но Мормонт не обратил на это внимания, не остановился и не отпустил ее. Теперь Дени принадлежала ему и только ему, даже не самой себе, потому что ее горевшее тело соглашалось повиноваться его рукам куда охотнее, чем ее собственной воле. Да и сама Дени находилась на полпути до состояния забытья, следя за ним затуманенным, влажным взглядом из-под почти закрытых век.

Верь мне, хотелось сказать ему, но слова сейчас были бесполезны. И свою просьбу он передавал сквозь каждое прикосновение. Ладони скользили по ее бархатной коже, по груди, спине, бедрам, и каждый изгиб отзывался в его воображении плавной линией на листе, движением авторучки по бумаге в попытке заполнить белоснежную пустоту. Верь мне, стучало в виски сердце, верь мне, верь, и стоны Дени вторили этому ритму.

Он опустил ее обратно на пол, и, стянув на ходу рубашку, скользнул вниз. Коснувшись губами коленей, Джорах настойчиво продвигался дальше. Она выгнулась ему навстречу и вскрикнула от самого горячего поцелуя. Дени задыхалась. Ее слабая ладонь уперлась ему в голову.