Текст книги "Dreamcatcher (СИ)"

Автор книги: пеpcи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Томас возился с какой-то штуковиной, напоминающей калькулятор. Но Ньют знал, что это не калькулятор, а его путь к выходу из этого здания. Только вот названия не помнил: хотя, ему просто плевать. В его голове копошатся чьи-то руки, о чем он еще должен думать? Он бы взорвал это здание. Взорвал кабинет Авы Пейдж, а потом целовался с Томасом на фоне пожара и взрывов, представляя, что он в одном из самых банальных блокбастеров.

Ньют вздрогнул и уперся ладонями о холодный кафель, когда за поворотом послышался бег и вопросы какой-то женщины о том, где сейчас “те двое”, как она сказала.

– Эй, Томас, – голова блондина заболела в миллиард раз сильнее; кажется, сейчас взорвется она, а не это здание. А не подложил ли ночью Томас взрывчатку в его голову? Судя по достижениям в работе, Томас вполне мог провернуть подобное без света и с закрытыми глазами. – Эй! Отцепись от этой штуковины. За нами хвост.

Брюнет ввел последний код для взлома системы, от чего замок спал с двери, а потом взглянул в сторону поворота. Ава выходила вместе с небольшим отрядом охраны.

– Встань позади меня, – быстро бросил Томас, нахмурившись, и сложил руки на груди. Ньют, вопреки своим головным болям, размазанному пятну, вместо картинки нормального качества, перед глазами, поднялся с пола, держась за стену, и мигом встал на место за спиной брюнета.

Ава Пейдж вышла гордо, как подобает начальнику. Желудок Ньюта сделал тройное сальто; блондин почти потерял равновесие, но вовремя ухватился за плечи Томаса. И все это из-за женщины, которая стоит в паре метров от него. Она спасла Ньюта, когда тот был в коме, а потом скомкала его жизнь, как тетрадный лист, и бросила его в мусорную корзину. А сейчас она смотрит на Ньюта с блеском победы в глазах и с ненавистью к Томасу, который предал ее, который больше не ее “идеальный” человек.

– Томас, дорогой мой, – сдержанно проговорила Ава. – Еще не поздно сделать правильный выбор.

– Я знаю, – спокойно ответил брюнет, чуть склонив голову. – И Вы тоже знаете, что мне нужно.

– Ох, ну, конечно. Но, послушай, ты так легко пожертвуешь всем, что имеешь, ради него? – Ава взглянула на Ньюта еще раз, а тот совсем не понимал, о чем идет речь. Что нужно Томасу? Чем он готов пожертвовать?

– Да.

Голос Томаса был звонким и четким, а после минутного молчания с обоих сторон он повернулся к Ньюту, и тот упал в его объятия.

“Не падать в обморок. Не падать.”

“Не упадешь.” – отдалось эхом в голове Ньюта, и он удивленно посмотрел на Томаса. Тот грустно улыбался. Картинка перед глазами становилась качественнее, а боль в голове утихала, будто кто-то выключал программу. Дыхание выравнивалось, желудок не просил выбросить все содержимое наружу.

– Ч-что ты собрался делать? Томас, не молчи, пожалуйста.

– Отправить тебя домой, как и обещал, – тихо прошептал парень, чтобы никто, кроме Ньюта, не слышал его. – Не дай мне ошибиться в тебе, и сделай все так, как я скажу, – Томас поймал взгляд блондина на себе и, вздохнув, продолжил. – Они отпустят тебя. Никогда больше не подумают о тебе. Ты будешь в полной безопасности, с друзьями – своей семьей. Поступишь в университет, будешь самым лучшим студентом с кучей связей, друзей и высоким уровнем популярности. Но здесь, – Томас положил ладонь на грудь Ньюта. Там, где должно быть сердце. – Всегда буду я. Сейчас я не могу пойти с тобой, потому что такова оплата.

– Ты спятил?! Я не пойду без тебя! Они убьют тебя, Господи, Томми. Убьют, как только я покину эти двери. А потом наплюют на обещания и продолжат ставить на мне опыты, – говорить тихо и эмоционально оказалось куда сложнее, чем Ньют думал до этого.

– Тише, Ньют, – Томас снова улыбнулся, обнажая зубы. Ньют хотел не просто плакать, а рыдать. Видеть эту улыбку двадцать четыре часа в сутки, просто так обниматься и никогда больше не терять Томаса. – Помнишь, что я сказал? Не дай ошибиться в тебе. Они, честно, ничего не сделают. Мы перезапустим программу. И я обещаю тебе: где бы ты ни был – я найду тебя.

Эмоции одержали победу, и на щеках Ньюта появлялись все новые и новые дорожки от слез. Это конец? Это их чертов конец? Блондин прекрасно понимал, что, если Томаса не убьют, его память обнулят. Его будут обнулять ровно до того момента, пока он не станет идеальной игрушкой в руках правительства. Томас не заслуживает такой жизни.

Охрана продолжала стоять на месте, крепко сжимая оружие в руках, Ава Пейдж терпеливо выжидала, когда ей вернут подопытного и отличного работника, а дребезжание люминесцентных ламп казалось громче в сотню раз.

“Пожалуйста, Ньют. Эта дверь открыта. Иди.”

Ньют прижался к Томасу сильнее, вдыхая приятный и уже родной запах духов и мятного шампуня. Он должен запомнить его на столько, сколько потребует время. Каждая следующая секунда была бы больнее для них обоих, поэтому Ньют, закрыв глаза, развернулся лицом к двери, шумно выдохнул и вышел из здания.

~

Ньют захлебывался в собственных слезах, которые выражали всю боль на душе, всю злость на Аву Пейдж и чертов “ПОРОК”, ненависть к самому себе за то, что он оставил Томаса одного. Да, тот сам выбрал этот путь, тот сам попросил Ньюта оставить его там, но блондин чувствовал свою и только свою вину. Как он посмел бросить человека, которого любит до безумия? Ньют зависим от Томаса. Томас для него, как самый сильнодействующий наркотик, который не вывести из организма. И Ньют снова ненавидит себя. Заламывает костяшки пальцев, кричит и спотыкается на каждом шагу.

Шоссе жутко скользкое от дождя, а Ньют промок до последней нитки. Дождевая вода смешивается на его лице со слезами, а глаза слепят фары подъезжающей машины. Ньюту кажется, что его бьют под дых. Он падает на колени, упираясь ладонями об асфальт, раздирает кожу рук до крови из-за каких-то острых камешков, и жадно глотает воздух. Будто из него вырвали душу, а потом вернули ее, но уже опустошенную.

Машина останавливается почти перед его лицом, раздаются хлопки дверей и громкий визг девушки. Ньют делает глубокий вдох и поднимает голову: Бренда и Тереза мельтешат перед ним, говоря о том, как долго они его искали, Арис и Минхо помогают парню встать с земли, а потом все крепко-крепко обнимают его. Ньют не чувствует такого тепла, как от Томаса, но он искренне радуется тому, что его нашли. Томас был прав, говоря о том, что его друзья – и есть его настоящая семья, с ними он никогда не пропадет. Но слезы продолжают течь по щекам, а сердце неустанно ноет.

– Все хорошо, Ньют, – повторяет Бренда. – Все хорошо. Теперь ты в безопасности, все закончилось. Все позади.

Комментарий к and all I have the strength to do is turn to you

Вээээл, это мое возвращение.

Каюсь, у меня был самый настоящий творческий кризис: такой, что я садилась за написание главы, писала две-три строчки и стирала все.

Но я, видимо, смогла подхватить вдохновение и обещаю вам держать его в руках еще долго-долго.

Следующая глава – последняя, будет в размере двух страниц. Создам вам обещанный х/э, потому что хватит нашим героям страдать, верно?

Надеюсь, что вы не теряли веры в меня и мое возвращение, а, если и теряли, то не страшно (потому что я, признаюсь, потеряла веру в свои возможности написания фф)

Спасибоспасибо и еще раз спасибо тем, кто все еще со мной <3

========== the fight for you is all I’ve ever known ==========

– Ты должен подняться, друг.

– Я ничего тебе не должен, – Ньют накрыл голову пледом и едва различимо выдохнул. Минхо пытался разбудить его уже двадцать минут. – Отвали.

– Грубиян! – Минхо притворно схватился за сердце и осмотрел номер отеля.

Одежда Ньюта в хаотичном порядке занимала место на полу, на столе была открытая бутылка мартини из бара, засохшие яблочные дольки и целая плитка горького шоколада, одна подушка почти упала с кровати. Окна были закрыты плотными занавесками коричневого цвета, и свет никак не мог проникнуть в комнату. Минхо, кажется, был готов задохнуться от пропитанного алкоголем и сигаретами воздухом, поэтому поспешил раздвинуть занавески, пропуская солнечные южные лучи, и настежь открыл одну из створок большого окна.

Ньют издал недовольный рык, скинул плед и обиженно посмотрел на друга.

– Мог бы принести мне аспирин. Голова чертовски раскалывается, – блондин провел рукой по сухим волосам, которые спутались от количества вылитого на них лака, и поморщился.

– Не нужно было столько пить прошлой ночью, знаешь, – азиат недовольно фыркнул, но кинул пачку таблеток на кровать. – Бутылка с минералкой на прикроватной тумбочке. Я понимаю, что, находясь в таком ритме жизни, боль заглушается, тебе становится легче, но, пожалуйста, друг, будь осторожнее.

Ньют за это время кое-как поднялся с кровати, чертыхаясь в мыслях, схватил чистые (а не пропахшие дымом, алкоголем и клубом) вещи со спинки стула, а затем взглянул на Минхо из-под опавшей на глаза челки.

– Пойду в душ.

Минхо лишь оставалось цокнуть языком, закатить глаза и дожидаться блондина, пока холодная вода и освежающий гель для душа приведут его в человеческий облик. Но еще раз осмотрев номер отеля и все его содержимое, что являлось собственностью Ньюта, азиат с ужасом задумался о том, как сильно его друг изменился за оставшийся школьный год.

Тогда, вызволив Ньюта из острых лап “ПОРОКа”, они гнали с огромной скоростью. И тогда, как им казалось, спасаясь от смерти, они обрекли себя на самый настоящий Ад.

У друзей блондина началась паранойя: не было и дня, чтобы они не читали скрытых “суицидальных” замыслов в словах Ньюта, а Минхо и Арис не проверяли комнату и каждый угол улицы на наличие “жучков”, которые, наверняка, сообщают “ПОРОКу” об их местоположении.

И только Ньют молчал: проверял свой мобильник каждую секунду, не выпуская его из рук, не спал ночами, борясь с дрожью и ознобом, и высматривал знакомый спортбайк на дорогах.

Делать вид, что его жизнь не сломлена, а родственная душа не порвала ту самую заветную красную нить, было крайне сложно. Открывать глаза под ненавистный писк будильника, натягивать улыбку и отвечать у доски на заданную тему – все это давило на череп, который вот-вот был готов треснуть.

Каждый новый день и каждый новый вздох без Томаса и без единого упоминания о том, что с ним все в порядке, казались Ньюту такими лишними и ненужными, что хотелось расцарапать и разорвать себя изнутри, а потом излазить все стены, цепляясь ногтями в штукатурку. Друзья, учеба и правительство, которое выдвинуло лицензию на наличие третьей группы в обществе, совсем не помогали, а, наоборот, нагнетали на блондина атмосферу того, что ему нечего делать в этом мире.

Ньют умирал. Медленно, мучительно, теряя крупицу жизни за крупицей. Высыхал, как цветок в пустыни. Ньют был этим цветком, а Томас оставался глотком свежего воздуха, каплей воды и солнечного света.

Возможно, что время не вылечит раны. Возможно, что никакую боль невозможно вывести из организма, но нагнать пелену, как делали Боги Олимпа, вполне реально. Ньют сделал это в тот момент, когда Тереза и Бренда в тысячный раз читали лекцию о том, что Томас – не последний парень в этой Вселенной. Тогда блондин всерьез убедил себя в том, что Томас, наверное, давно умер под очередным опытом “ПОРОКа”.

И жить стало легче. Днем – уроки в школе, встречи с друзьями в доме Бренды, которая поила всех переслащенным чаем и читала мемуары каких-то философов, до коих Ньюту не было никакого дела, дела по дому и перекидывание фразами с собственной матерью, которая не изменила и доли своего отношения к блондину, а вечером – первые вечеринки с друзьями Минхо (о которых строго-настрого было запрещено знать Терезе), литры крепкого алкоголя, сигареты, пачками терявшиеся в легких Ньюта, и какие-то парни, запоминаемые лишь на одну ночь. Все являлось неплохим толчком для новой жизни, в которой не было и мысли о загадочном и любимом Томасе Эдисоне.

– Какого тебе? В смысле, какого разгребать проблемы, которые на тебя сваливает общество и Мать-природа? – Минхо выкуривал последнюю сигарету из пачки Ньюта, пока ветер трепал залаченные волосы, а из дома доносилась громкая музыка и возбужденные крики подростков.

– Хреново, – Ньют усмехнулся, выхватил сигарету из пальцев друга, сделал последнюю затяжку и, бросив ее на асфальт, потушил носком кроссовка. – Но потом я вспоминаю лицо Ариса, когда Бренда кричит на него из-за какой-нибудь ерунды, типа “Ты неправильно загибаешь уголки страниц в моей любимой книге о любимом философе!”, и понимаю, что моя жизнь чуточку лучше.

– Не думаешь сходить ко врачу? – Минхо закинул ноги на кофейный столик из стекла, когда Ньют вышел из душа в приличном виде и принялся разгребать ночной хлам.

– Что? Какого черта я должен идти ко врачу? – блондин недовольно взглянул на азиата, а затем закинул в мусорный пакет засохшие яблочные дольки. – Клянусь, если ты начинаешь излюбленную Терезой тему о великих способностях психолога, я тебя ударю.

– Нет, я не о психологе, – Минхо проследил за тем, как Ньют сделал глоток из открытой бутылки мартини и поморщился, тяжело выдохнул и начал отбивать ритм мелодии, барабаня пальцами по ручке кресла. – О “специальном” враче. Со сколькими парнями ты переспал за десять дней на острове? Мало ли…

– Да пошел ты, Мин, – хмыкнув, ответил Ньют и, схватив пакет с мусором, вышел из номера, громко хлопнув входной дверью напоследок.

~

– Бренда, милая, – Минхо с наигранно натянутой улыбкой отставил чашку с чаем и едва поежился. Тереза, сидящая на соседнем кресле, подложив ноги под себя и листая журнал, тихо хихикнула. – Ты, должно быть, приносишь супермаркету, который посещаешь, замечательную выручку.

Арис почти подавился орехом из шоколадной конфеты, а затем громко засмеялся.

– С чего бы? – Бренда непонимающе похлопала глазами и, обхватив свою чашку с чаем длинными пальцами, сделала глоток, блаженно улыбаясь.

– На одном только сахаре, который ты скупаешь, они сделают состояние.

Тереза шумно перелистнула глянцевую страницу, а Минхо пришлось подняться с места, чтобы сделать себе новую порцию чая. Нормального чая с нормальным количеством сахара. А лучше и вовсе без него.

Бренда увлеченно и немного обиженно выбивала у Ариса подтверждение о том, что у нее нет проблем с сахаром, когда Ньют спустился со второго этажа. Сегодня он ночевал у девушки, потому что до трех часов ночи она с сожалением слушала о недавних снах блондина.

То, что Томас снова начал сниться Ньюту, знала только Бренда. Парень просто не мог рассказать об этом остальным друзьям. Да и, к слову, Бренде он вызвался рассказать все не сразу. Он считал своим долгом посвящать в это девушку, потому что она потратила много собственной энергии и силы для нормализации состояния блондина в свое время.

И Ньют пришел к ней вечером, когда все девочки делают маски для лица и красят ногти новым лаком. Бренда же, с растрепанным пучком на голове, в смешных полосатых носках и огромной чашкой переслащенного чая, в сотый раз перечитывала “Великого Гэтсби”.

– Привет, друг, – Минхо подмигнул блондину, пробираясь на свое место. Ньют коротко кивнул и сонно улыбнулся.

– Привет всем, – хрипло ответил он, а затем упал на диван рядом с Брендой. – Из-за чего вы тут ругаетесь на этот раз?

– Бренду пора отправить на курсы по приготовлению чая, – хмыкнул азиат. – А вообще… Поздравляю с поступлением в Йель.

– Йель?! С ума сойти! – Тереза мигом отбросила журнал в сторону, и он попал прямо в угол, где стояла миска с едой для щенка Бренды. – Как ты поступил в Йель, если прохлаждался все ночи перед экзаменами в клубах с кучей доступных парней?

Ньют улыбнулся, слегка прищурившись, а затем незаметно выдохнул. Слова Терезы о тех парнях, с которыми он пропадал последние полгода, больно ударили по факту повторяющихся один за одним снов с участием Томаса. И, ладно бы, эти сны были такими же, как и раньше. Томас был другой. Будто он никуда не пропадал, будто жил с Ньютом бок о бок все это время.

– Тереза, – Бренда кивнула на брошенный журнал, и девушка мигом поднялась с кресла, расправляя юбку и поднимая вещь с пола. – Мы должны быть рады за Ньюта. К тому же, скоро мы все разъедемся и… как бы грустно это ни было, должны ценить каждую минуту, проведенную вместе. Даже с переслащенным чаем, маленький мерзавец, – брюнетка стрельнула глазами в азиата, а затем продолжила. – Ньют – большой молодец. С таким тяжелым годом он смог сдать экзамены и поступить в один из самых замечательных университетов.

– Никто и не упрекает его этим, – Минхо отставил чашку в сторону и заложил руки за голову, откинувшись на мягкую спинку кресла. – Жизнь с чистого листа. Любимые предметы, дополнительные секции, в сто раз интереснее школьных, новые люди и, наверняка, симпатичные парни. Не то, чтобы я был профессором в сфере мужской красоты, но уверен, что Ньют найдет себе там какого-нибудь Стива Роджерса.

– Как жаль, что мне нужен совсем не Стив Роджерс, – Ньют грустно усмехнулся и опустил взгляд, разглядывая мягкий белый ковер. – Но, ребята, спасибо. И, Бренда, ты несомненно права. Пока у нас есть время, мы должны ценить его каждой клеточкой своего тела.

~

Ньют ушел от Бренды поздно вечером. Когда на небе одна за одной загорались маленькие яркие звезды, а фонари освещали улицы неестественным светом. В воздухе пахло заканчивающимся летом и приближающейся учебой в сотне километров от родного дома, но Ньют с упоением вдыхал этот аромат. Тяжелые мысли медленно спадали с его плеч и выпрыгивали из его головы, а легкий теплый ветерок трепал пряди пшеничных волос.

Мотор мотоцикла, проезжавшего где-то рядом, уже не заставлял блондина интуитивно оборачиваться в надежде на то, что он увидит Томаса за рулем. Паранойя закончилась еще в середине отдыха на Крите, а мысль о смерти, хоть и саднила сердце, казалась самой реалистичной. Так что, Ньют просто продолжил дорогу до дома, наблюдая за мерцанием звезд. Ровно до того момента, пока мотор не начал затихать, а мотоцикл не покатился со скоростью шага блондина.

“Наверное, совпадение. Наверное, глупая попытка пикапа.”

Ньют засунул руки в карманы брюк, на всякий случай проверяя наличие бумажника и телефона. Парень, управляющий мотоциклом, смотрел в его сторону. Голову закрывал мотоциклетный шлем, а пара угольных прядей падала на глаза.

– Мамочка не привила правило комендантского часа? – бархатный теплый голос показался Ньюту до боли знакомым.

“Просто совпадение, Ньют. Чертово совпадение, это не он.”

– Мамочка привила правило не разговаривать с незнакомцами на улице, а особенно после комендантского часа.

Парень усмехнулся и, заглушив мотор, поставил мотоцикл к бордюру. Ньют зачем-то остановился, наблюдая за действиями незнакомца и сложа руки на груди.

– Неужели ты научился быть таким же разговорчивым, как и во всех снах?

“Не может быть. Не может быть.”

Сердце Ньюта вот-вот выпрыгнет из груди, приступ астмы даст знать о хронической болезни, а голова закружится быстрее, чем кружится самая быстрая карусель в парке аттракционов. Он хочет верить в то, что это может быть Томас, но готов ли он? И парень снимает мотоциклетный шлем, плавным и грациозным движением поправляя растрепавшиеся волосы угольного цвета, поднимает взгляд топлено-шоколадных на блондина и неуверенно улыбается.

– Ты жив, – шепчет блондин, едва справляясь с эмоциями и сбивчивым дыханием. Он боится подойти к Томасу, боится обнять его и боится, что он попросту исчезнет, как исчез из его жизни полгода назад. – Живой, – Томас перепрыгивает с ноги на ногу, а Ньют рассматривает его всего до последней родинки. Изучает, будто видит впервые.

И Томас не успевает развести руки в стороны прежде, чем Ньют налетает на него, чуть ли не сбивая с ног. Он крепко цепляется пальцами в кожанку брюнета, ловит каждую ноту его духов и до крови кусает собственные губы. Томас не растворяется и не исчезает. Он настоящий, а не эфемерный: стоит перед ним, прерывисто дышит и даже не искрится.

Он что-то сбивчиво и торопливо говорит об удачной работе с перезапуском программы, которую обещал создать, о тех опытах, которые перенес на себе и об увольнении из “ПОРОКа”. Но Ньют слышит это точно так же, как слышал бы, находясь на сотне метров под водой. Он продолжает держаться за Томаса, как за спасительный маяк, он пытается собрать мозаику в своей голове.

Ньют никогда не любил собирать мозаику. Возиться с мелкими деталями, тратить кучу часов и искать подходящую пару другому кусочку, в особенности это раздражало, когда последняя деталь терялась в картонной коробке. Но сейчас собирать по кусочкам приходилось не дурацкую картинку, а самого себя.

Ньют поражается тому, как неожиданно появляется Томас и как неожиданно пропадает.

– Я поступил в Йель. В чертов университет далеко отсюда, чтобы полностью забыть тебя и забыть о твоем существовании, а теперь ты врываешься в мою жизнь и говоришь о правилах комендантского часа и перезапуске программы.

– Прости, – Томас обхватывает руками блондина и утыкается носом в его плечо. – Прости за то, что твою жизнь приходится собирать по кусочкам. Я пойму, если ты пошлешь меня сдаваться обратно на опыты Пейдж, но, пожалуйста, знай, что я сделал все возможное для тебя и для нас. Сколько бы времени не прошло, что бы нам ни пришлось пережить вместе и по отдельности, знай, что я всегда буду любить тебя. Ровно с того момента, когда увидел тебя в “ПОРОКе”: маленького и беззащитного подростка, борющегося за жизнь, – и до бесконечности.

Брюнет готов разжать руки и выпустить Ньюта на волю, но тот сильнее прижимается к нему и с безумным страхом поднимает взгляд.

– Нет, – блондин быстро качает головой, и челка падает прямо на глаза. – Я терял тебя дважды. Не хочу потерять снова, – Ньют шумно выдыхает и чувствует, что мозаика внутри него сложилась в целостную картину, которая дарит ему тот самый недостающий баланс. Картину, на которой черными красками написано “Томас Эдисон”.

– И что мы будем делать? – Томас смотрит на Ньюта, а тот с подозрительным интересом косится на мотоцикл.

– Думаю, для начала, неплохо было бы прокатиться, – блондин расплывается в улыбке, словно Чешир, и, отпустив парня, подходит к транспорту. – Давай, последний раз ты подвозил меня черт знает когда.

– А как же “Я ненавижу байки, Томас Эдисон” или “я лучше опоздаю, чем сяду на это”? – Томас подхватывает улыбку Ньюта, но обходит байк с другой стороны, надевая шлем.

Он ловко садится на байк, зажигая свет, а Ньют запрыгивает сзади, обхватывая брюнета за талию под кожанкой. Сердце бешено бьется на двоих, а Томас все еще ждет ответ.

– “Пора оставить старые фобии, Ньют”, – цитирует блондин, прижимаясь к парню чуть ближе, когда тот набирает скорость.

Ход мотоцикла такой же плавный, перерастающий в быструю езду. Волосы Ньюта так же торчат в разные стороны и развиваются на ветру, но он уже не закрывает глаза. Он ощущает прежнюю легкость, которой так не хватало, а над ними, наконец-то, раскинулось звездное небо. Дома мелькают один за одним, а Ньют чувствует, как самые последние страхи испаряются, оставляя только надежду на лучшее, что может быть впереди рядом с Томасом.