Текст книги "Люблю вас, мистер Старк (СИ)"

Автор книги: paulina-m

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Однако… – пораженно прошептал он. – Это уже интересно. Что ты такое, а, мелочь?

– Осмелюсь заметить, – вдруг подала голос Пятница, – мистер Старк защитил этот файл, а следовательно, он хотел спрятать его от посторонних глаз.

– Отстань, Пятница, – не глядя, отмахнулся Питер, продолжая летать пальцами по клавиатуре. – Тони дал мне полный доступ? Дал. Какие вопросы?

Положа руку на сердце, он далеко не был уверен, что даже его полный доступ распространялся на так серьезно защищенные файлы. В конце концов, если человек настолько надежно пытается скрыть информацию, то он явно не хочет, чтобы она попалась на глаза кому-то постороннему. И червячок совести не слабо так грыз Питера изнутри, нудно талдыча, что он не имеет никакого права делать то, что сейчас делает.

Но, поколебавшись немного, он решительно отбросил сомнения, заверив себя, что он же все равно никогда в жизни, даже под страхом смерти, не причинит Тони вреда, так что ничего плохого Старку от этого не будет. Тот, наверно, просто не подумал о паролях, когда давал Питеру полный доступ, что, кстати, является гораздо более весомым фактом! В конце концов, никакой Питер не посторонний, а значит, вся эта секретность его никоим образом не касается.

Успокоив таким нехитрым образом недовольно кряхтящую совесть, он бросился на разгадывание загадки с новой силой. Мелькнула мысль, что вообще-то Пятница, если сочтет нужным, то может остановить его в долю секунды: закодировать пароль так, что не вскроет даже Тони, или на худой конец вообще вырубит все электричество в помещении. Но та отчего-то не делала ничего, чтобы помешать, и вообще никак не напоминала о своем присутствии, так что ободренный Питер удвоил свои старания.

И в определенный момент они наконец-то увенчались успехом. Окошко, до этого раздражающе светившееся красным светом, вдруг мигнуло зеленым, сообщило, что доступ открыт и явило его нетерпеливому взору небольшой аудиофайл.

– Что это, Пятница? – машинально спросил он, почему-то не решаясь нажать на воспроизведение.

– Тебе же доступно прослушивание, – непонятно отозвалась она и замолкла.

Хотя Питер, охваченный странным волнением, вдруг подумал, что если бы она запретила, то он бы послушался.

Совершенно неуверенный, что поступает правильно, он нажал на стрелочку. Пару секунд слушал непонятную тишину со скрипами и шорохами. А потом замер.

Потому что по комнате, заполняя собой все пространство, разлился родной, въевшийся в каждую клеточку, голос Тони Старка. И он обращался прямо к нему.

В первое мгновение Питер инстинктивно дернулся, чтобы оглянуться по сторонам: что, они уже вернулись? Но разум тут же осадил напрягшееся тело: конечно же, нет, это всего лишь аудиозапись.

В ней нет ничего необычного. Совсем ничего.

И то, что она начиналась со слов «привет, Питер», тоже…

Весь мир вокруг словно вмиг отошел на второй план. Питер, замерев на месте, стиснув узкие подлокотники так, что, похоже, они треснули, весь обратился в слух. Сейчас на землю могли напасть Читаури, Танос, темные эльфы и йотуны одновременно. Питеру было на все пофиг. Он слушал Тони, который торопливо, нервно, то и дело прерываясь, говорил ему…

– Привет, Питер… Черт, чувствую себя полным идиотом. Представляю, как бы ты ржал, если бы увидел, чем я сейчас занимаюсь. Прикинь, сижу в мастерской на столе, пью виски из горла и разговариваю с тобой. Как думаешь, это уже полное сумасшествие, или у меня еще есть шансы?

– Пятница, – пересохшими губами прошептал Питер то, что сразу же кольнуло в мозг раскаленным жалом, – как давно была сделана запись?

– За семь месяцев до возвращения павших из Камня, Питер.

От негромкого и почти сочувственного голоса Питер почувствовал себя так физически хреново, что ему нестерпимо захотелось свернуться калачиком в этом кресле.

За семь месяцев до возвращения павших из Камня…

– Да, знаю, бред, – продолжил Тони после небольшой паузы, и было отчетливо слышно, как он усмехается. – Но это не я, честное слово! Это все она! – голос стал глуше, словно он заговорил в сторону. – Не отнекивайся, детка, и признайся мистеру Паркеру, что это все твоя идея, а то он будет обо мне плохого мнения… Не хочет, нахалка, ты глянь, Паучок, как подавать дурацкие идеи, так она первая, а как нести за них ответственность, так сразу прячется в виртуальные кусты.

Он вновь замолк и сделал громкий глоток. Его шумное, сбивчивое дыхание отдавалось у Питера где-то внутри так мешающих прутьев грудной клетки. Он сам не заметил, как всем телом подался вперед, боясь проронить хоть одно слово. Но чувствовал, что больше всего на свете ему сейчас хотелось погладить Тони по колючей щеке.

– Короче, ладно… В общем, смотри, карапуз, по словам этой компьютерной шантажистки я прямо жуть как нуждаюсь в эмоциональной разрядке. Типа я в стрессе, напряжении, эмоциональном выгорании и прочей хрени.

– Не типа, а совершенно однозначно, – вдруг вступила в разговор вышеупомянутая нахалка и шантажистка. – Ваши показатели, сэр, зашкаливают за все допустимые пределы. Вы давно пересекли ту грань, за которой у обычных людей начинается нервный срыв.

– Вот-вот! – Тони вроде бы засмеялся, но от этого смеха Питер ощутил себя так, словно его нервы начали медленно вытягивать и тут же, даже не отрезая кусочки, прокручивать в мясорубке. Никогда – никогда! – не слышал он у живого человека такого больного, такого острого, такого колючего смеха.

– И, представляешь, Питер, она вдруг заявила мне, что одной из самых эффективных методик снятия стресса от… утраты близкого человека, – пауза в его речи была почти незаметна, но для Питера она равнялась минуте молчания, – является общение с этим человеком. Якобы нас тяготит все то, что осталось невысказанным, несделанным, и если это выплеснуть, то станет легче. Эту методику типа используют анонимные алкоголики, а главное, группы помощи тем, кто потерял людей… тогда. Представляешь, у них целые группы! Я даже смотрел видео несколько раз на ютубе. Думал, чем черт не шутит, вдруг, и правда…

Он осекся, замолчал как-то сконфуженно, и Питер словно наяву увидел, как досадливо тот поморщился и взмахнул рукой.

– Сидят, обсуждают, рассказывают, блять! Что они понимают вообще?! Что они знают о том, как…?! – он вдруг явственно заскрипел зубами от злости и вновь замолк на несколько мгновений, но потом смог взять себя в руки и продолжил почти нормальным голосом: – Так вот… она меня так достала, что я решил попробовать. Исключительно, чтобы от нее отделаться, конечно! В общем, что я там должен сделать по словам этих шарлатанов? Рассказать, что меня тяготит, и в одно мгновение мне станет легче? Да не вопрос, это же проще простого! Окей, если абстрактно, то по моей вине сдохла половина вселенной, а если конкретно, то на моих глазах превратились в пыль несколько типа крутых чуваков, девушка-антенна, приставучий волшебник и один мелкий несносный паучок. Последний испарился буквально у меня на руках. Вот собственно и всё. Мелочи какие, правда, Пит?! Я высказался, а значит, в следующую же секунду мне станет так легко, что я воспарю без всякого костюма!

Звук удара раздался так внезапно, что Питер невольно вздрогнул. Не иначе, Тони в бессильной ярости саданул кулаком по столу или швырнул что-то в стену.

– Как ты там, малыш? – после тянувшегося мучительно долго молчания вдруг спросил он, так тихо, что без своего улучшенного слуха Питеру пришлось бы изо всех сил напрячься, чтобы хоть что-то разобрать. – Где ты вообще?! Куда тебя уволокла эта сволочь, которую я уничтожу, которую сотру в точно такую же пыль, обещаю тебе!.. Я только надеюсь, что ты ничего не вспомнишь, когда вернешься. А ты вернешься, слышишь?!

Его тусклый голос вдруг стал таким высоким, таким надломленным, что Питер невольно забрался с ногами в кресло и плотно обхватил колени руками, бессильно думая, за что ему все это. Главное было – не думать, за что это – Тони.

– Я не знаю как… Пока не знаю… Черт, мы столько всего перепробовали, Питер, знал бы ты… Но мы придумаем, это ничего, мы обязательно найдем способ, слышишь?! Потому что я тебя там не оставлю, блять! Потому что твое место – здесь, рядом со мной, в моей мастерской, моей кухне, моей Башне, моей голове, моей кровати, в конце концов! Ты вообще понимаешь это?! Ты вообще знал это, Питер?! Какого хрена ты вообще забрался в мою жизнь так, что теперь ничем не выковырять?! Забрался, приучил, приручил. Улыбочкой этой своей, глазками щенячьими, всегдашней готовностью помочь, постоянным болтанием где-то под ногами. Незаметно так, потихоньку… Ты – настоящий Паук, – нервно хохотнул он, – расставляешь свои сети и, мило улыбаясь светлой улыбкой, ждешь, кто же в них попадется. Ну вот. Я и попался, мелкий. Как же это примитивно и пошло, да? Стареющий богач и юный мальчик… Аж зубы свело бы от омерзения, если бы. Если бы это было не о тебе, ребенок. И знаешь… Я ни капли не жалею, что попался в эти сети.

Он вновь отвлекся на виски, и Питер не мог отстраненно не удивиться, как такая доза спиртного совершенно не сказывается на Старке. Раньше он улавливал, что Тони выпил, по малейшим изменениям в голосе. Сейчас их не было, хоть под микроскопом ищи.

– Вчера опять попалась на глаза та фотка. Я ее спрятал в самый дальний ящик, но Дубина искал старые чертежи и вытащил. Еще на стол водрузил, сволочь железная, вверх ногами, правда. Зато теперь сертификат выглядит по-божески. Правда, мы с тобой стоим на голове, но, знаешь, это даже символично. Кажется, с тобой, карапуз, весь мой мир встал на голову.

Вновь повисла тишина, которую Питер боялся прервать даже вздохом. Да, он знал, что дорог Тони, что тот с ним вовсе не только из-за секса, но… Черт, что ж так защипало глаза-то…

Судя по невнятным звукам, Тони слез со стола, тяжело пересек комнату и с шумом опустился в кресло.

– Ты же знаешь, что я, кажется, того… – он громко вздохнул, явно не горя желанием продолжать, но пересилил себя: – Кажется, люблю тебя. Знаешь, правда же, Пит? А то, видишь ли, – он напряженно попытался изобразить смех, – при мысли, что ты так и не успел этого понять, мне что-то совсем не по себе. Я же каждый раз слышал, как ты это тихонько шептал по утрам, думая, что я сплю. И так хотелось ответить то же самое, но какая-то дурь не давала все время. Я вот сейчас думаю, что, наверно, просто боялся, что потом ты в меня как вцепишься, так уже и не отодрать. А я, при всей моей охуенности, увы, совсем не то, что нужно юному, чистому и совершенно невинному душой супергерою. И вот я слушал, как ты мне про любовь шепчешь, а сам зубы стискивал и твердил себе: «Заткнись, придурок, и не порти мальчику жизнь. Если еще и так не до конца испортил».

Питер не мог не вспомнить это. Да, не раз и не два, он просыпался раньше Тони, долго-долго лежал, не сводя с него глаз, умирая от льющейся потоком нежности, впечатывая себе в память каждую черточку. И, конечно, не мог удержаться от того, чтобы, еле-еле касаясь дрожащими пальцами колючей щеки, не прошептать те самые пресловутые три слова. И ему даже не нужно было слышать их в ответ. Его любви, от полноты которой в горле стоял ком, а за ресницами предательски клубились слезы, однозначно хватало на них обоих. И хватило бы еще на десять таких же Тони и Питеров. Как минимум.

А выходит, что Тони чувствовал то же самое. Да как же это?! И как он тогда вынес эти пять лет, даже не зная, получится ли вернуть ушедших?! Когда день за днем они сворачивали горы, чтобы найти выход, но вновь и вновь терпели поражение.

Он вдруг словно наяву увидел Тони. Такого одинокого на этой огромной пустой Базе, похудевшего, поседевшего, небритого, взлохмаченного, хлещущего виски и говорящего, говорящего, говорящего… Не с человеком, с пустотой. Ибо больше ничего у него тогда не осталось.

И Питер думал, что ему было больно, когда он рассыпался?! Ха! Если тогда была боль, то как назвать то, что он испытывает сейчас?!

– И вот поэтому я тебя обязательно верну, Питти. Чтобы сказать это, чтобы ты услышал. Чтобы знал. Потому что ты этого заслуживаешь больше, чем кто бы то ни было в нашем гребаном мирке.

Все. Это было больше, чем Питер мог вынести. Прорвавшиеся на свободу слезы потекли тихо и почти умиротворенно. В конце концов, каждый находит свой метод выжить, и этот – далеко не худший.

– Ладно, – после некоторого молчания слишком бодро, чтобы это могло казаться правдоподобным, заявил Тони, – будем считать, что задание Пятницы я выполнил, в роль анонимного алкоголика успешно вжился, сеанс психоанализа сам себе провел, и больше она не будет меня третировать. Все, хватит этого соплежуйства, времени и без того нет, а я тут…

Голос быстро затихал, очевидно, Тони направлялся к выходу, и последнее, что Питер услышал, было:

– Шантажистка, удали к чертям эту хрень, не хватало еще чтобы…

– Почему не удалила? – глядя в пустоту, совершенно ровным – все эмоции после пережитого казались мелкими и ничтожными – голосом спросил Питер.

– Мистер Старк не конкретизировал задание. Я не могу удалять никакие файлы, пока не буду уверена, что речь идет именно о них. Файла под названием «эта хрень» в моей базе нет.

Все, на что хватило Питера, слабо усмехнуться краешком губ. В очередной раз приходилось убедиться, что Тони определенно что-то намудрил с паттернами ее поведения. Он помедлил и все же высказал то, на что обратил внимание сразу:

– И ты меня не остановила, пока я с паролем воевал, а ведь могла… Почему?

Повисшая пауза даже Питера, погрязшего в своих переживаниях, заставила недоуменно поднять голову.

– Эй, Пятница…

– Мистер Старк не оставил никаких указаний по поводу того, что ты не можешь прослушивать этот файл, Питер. И, как ты верно заметил, у тебя есть полный доступ. В свете этого не вижу оснований, почему бы мне запретить тебе его прослушивание.

Она не сказала ничего, но по сути сказала все.

Питер в последний раз сглотнул слезы, неловко вытер их рукавом, невольно думая, как же по-детски это выглядит, и скомканно прошептал:

– Спасибо, Пятница. Спасибо…

И снова наглухо замолчал.

Он просидел бы так, наверно, еще очень долго, если бы Пятница голосом, почему-то показавшимся ему непривычно мягким, не сообщила, что Мстители возвращаются и не позднее чем через восемь минут будут дома.

На то, чтобы прийти в себя, слететь с кресла, быстренько вырубить комп и постараться по максимуму замести следы преступления, у него ушло минуты четыре-пять. После чего он опрометью бросился в комнату Тони встречать его там. Он понимал, что это будет выглядеть так, словно он обиделся, потому что в другой раз, конечно, встречал бы всех Мстителей в гостиной или даже на крыше, куда он выполз в прошлый раз на костылях – неприятном последствии недавнего перелома. Но сейчас он просто не мог заставить себя мило улыбаться им всем и делать вид, что ничего не изменилось. Изменилось все.

И пусть Тони тоже решит, что Питер совершенно по-детски решил повыкобениваться, это не страшно – он его очень быстро переубедит. Лишь бы вернулся скорее, лишь бы обнять, лишь бы услышать стук сердца… А там Питер уже поймет, что ему делать с тем, что он сегодня узнал.

Голоса Стива и Наташи, весело перебрасывающихся колкостями, замолкли в отдалении, грузно протопал Тор, а Питер, обхвативший себя обеими руками за плечи – было удивительно зябко, – все больше и больше начинал паниковать.

А вдруг что-то случилось, а вдруг Тони пострадал, а вдруг он вообще не вернулся?! А как же тогда – «твое место в моей жизни», а как тогда – «ты этого заслуживаешь больше, чем кто бы то ни было в нашем гребаном мирке»?! Ведь это ж правда – место Питера рядом с Тони, где бы он ни был, на базе, в Конгрессе, за пределами Солнечной системы, в полном дерьме. Он пошел бы за Тони не глядя куда угодно и раньше, но сейчас, после услышанного… Господи, да он поползет за ним, если нужно, зубами в землю вцепится и поползет! Потому что Тони тоже заслуживает этого больше, чем кто бы то ни было в этом гребаном мирке.

И в тот момент, когда он накрутил себя настолько, что почти решился выскочить за дверь и накинуться на вернувшихся героев с расспросами, дверь плавно отъехала в сторону, и на ходу расстегивая комбинезон, вошел Тони.

Питер сам не понимал, как тому удалось устоять, когда он со всей мутировавшей дури накинулся на него и повис на шее, уткнувшись носом в грудь и еле сдерживаясь, чтобы не зарыдать во весь голос.

Совершенно сбитый с толку таким натиском Тони лишь сдавленно хмыкнул и мягко обнял его, чмокнув в висок.

– Пит… – наконец, тихонько позвал он, успокаивающе поглаживая его по спине. – Эй, Пит, ты чего? Я-то решил, что ты дуешься, а ты меня прямо-таки удивляешь.

Тот не отозвался, но предательски подрагивающие плечи навевали нехорошие подозрения.

– Что случилось, Питер? – заметно изменившимся голосом спросил Тони и попытался оторвать его от себя, чтобы взглянуть в лицо, но против намертво вцепившегося Паука у него не было шансов.

– Пятница, что происходит? – сквозь зубы процедил он. – Что стряслось, пока нас не было?!

– Ничего экстраординарного, мистер Старк, – спокойно ответила та. – Питер был в мастерской, изучал информацию. Посторонних на базе не зафиксировано. Здоровью Питера не причинено никакого вреда, угрозы его физическому или психическому состоянию отсутствуют.

– Тогда что за обнимашки, от которых я вот-вот задохнусь? – вновь обратился он к Питеру уже более спокойным голосом.

– Просто… – шмыгнул носом тот, понимая, что как-то все же придется выкручиваться, и импровизируя на ходу. – Просто мне вдруг показалось, что с вами что-то случилось там, в Калифорнии. Как будто паучье чутье подсказало, так страшно стало, сам не знаю, что на меня нашло. Но я… – он невольно еще раз всхлипнул, – я так испугался…

– Эй… – Тони бережно взял его за подбородок и поднял лицо вверх так, чтобы смотреть прямо в глаза. – Я здесь. И я никуда не денусь. Веришь?

«Конечно, верю, – всплыло в сознании. – И обещаю, что я больше тоже».

А следующим утром проснувшийся еще затемно Питер упрямо дождался рассвета, чтобы в предутренней полутьме увидеть воочию, как дрогнут ресницы Тони, когда, наклонясь близко-близко, он прошепчет ему, как до одурения сильно его любит. Тони целых три секунды боролся сам с собой и наконец-то признал свою полную капитуляцию. Не открывая глаз, он притянул Питера к себе так, что тот уткнулся носом в его шею и тут же вцепился руками и ногами, чтобы ни у какого фиолетового, зеленого, поперечнополосатоклетчатого урода больше не было ни единого шанса их расцепить.

Тони поудобнее уложил подбородок на растрепанную со сна макушку, бережно пригладил торчащие вихры на затылке и со вздохом смирения шепнул прямо на ухо:

– Кажется, я тоже.

И именно поэтому сейчас, столько времени спустя, Питер молчал, слушал бас Тора, возмущения Клинта, возражения Наташи, разглагольствования про анонимных алкоголиков Тони, еле заметно улыбался и думал, что как минимум одну стоящую идею эти группы поддержки предложили.

====== Они живы ======

Комментарий к Они живы Это прямое продолжение первого драббла.

https://ficbook.net/readfic/8080811/20509549

Вы все понимаете, правда?

НАХУЙ. ВСЕ БЛЯТЬ НАХУЙ.

Тони вернется. Потому что его вернет Питер. Потому что Паучок – наш Паучок – никогда, до последней секунды своей жизни не смирится с этим.

И он вернет Тони.

Никто и никогда меня не переубедит в этом.

На этом у меня все.

Кошмар душит, тянет из измученных тела и души последние силы, визгливо хохочет, изгаляется и издевается прямо в лицо.

Чтобы вынырнуть, Тони требуется неимоверное усилие, сердце, взвинтившее темп до запредельных величин, и крик, невольно вырвавшийся наружу.

Некоторое время уходит на то, чтобы, дыша как загнанный пес, уставиться в потолок, ощутить приторный запах магнолии, услышать дружелюбный рокот океана и наконец понять: сон.

Просто сон.

Он откидывается на подушки и почти физически ощущает, как из тела мутной волной вытекает напряжение, оставляя вместо мышц испорченное желе.

Прикрыв глаза и все еще пытаясь совладать с воздухом, с хрипом вырывающимся из искривленных губ, он изо всех сил пытается не вспоминать, что же его только что корежило. Каждый раз кошмары разные, и это всегда что-то абстрактное, но несущее такой ужас, что он уверен: уснуть сегодня уже не удастся.

Лучше просто сделать то, перед чем пасуют любые кошмары, – обнять Паучка и уткнуться носом в каштановый затылок.

Но когда он тянется на другую половину постели, то кошмар, кажется, вот-вот готов вернуться.

Рядом пусто и безжизненно.

Тони чувствует, как его охватывает иррациональная паника.

Ничем, никогда, ни за что не вытравить из его сердца, памяти и души те проклятые пять лет. Сколько раз за это время он просыпался, спросонья тянулся к Питеру, как всегда, в блаженном предвкушении от прикосновения самого любимого в мире тела, но вновь и вновь натыкался на пустоту.

Пустоту в кровати, пустоту в сердце, пустоту в мире, пустоту во Вселенной.

Танос хотел уничтожить половину Вселенной. С Тони он свой план перевыполнил…

Пять лет… Пять гребаных лет… Да как же он выжил-то?!

Он думает, что если бы знал раньше о том, что для возвращения Питера потребуется пять лет – Пять. Лет. Пять. Лет. Пять. Лет. Пять… – не выдержал бы. Смалодушничал и пустил себе пулю в висок.

А потом вспоминает, как дрожал Питер, когда он наконец-то, господи, наконец-то, обнял его на том поле боя, и понимает, что нет, ради этого он и сто лет прождал бы. Сделал бы себе искусственное тело, загрузил разум в компьютер, украл у Стренджа эликсир вечной жизни – что угодно! – но дождался бы.

Потому что его Питер должен быть с ним. И не будь он Тони Старк, если это отныне не еще один непреложный закон этой чокнувшейся Вселенной.

Больше он его не отпустит никуда и никогда. На тот свет, на этот, в параллельный мир, в перпендикулярный, даже если сам попросится – не отпустит.

Он – гребаный эгоист. Он хочет быть счастливым. А его счастье – это Питер Паркер.

Отныне и во веки веков. Аминь.

Кстати, как раз об этом…

Ему не приходится долго искать Питера. Повинуясь интуиции, он идет к большому окну, выходящему на берег, и невольно улыбается при виде маленькой фигурки, отчетливо виднеющейся на берегу и обласканной лунным светом.

Одевшись на скорую руку, он подхватывает плед и выходит за дверь.

На него тут же обрушивается тропическая ночь. Сладкие запахи кружат голову, издалека доносится воркование здешних птиц совершенно причудливой расцветки, прибой бормочет древние легенды о русалках и затонувших кораблях, с моря долетают легкие порывы бриза, заставляющие поежиться. Он хвалит себя за догадливость: плед тут просто необходим.

Подойдя ближе, он накидывает его Питеру на плечи, не упуская случая поворчать.

– Понимаю, что твоей регенерации простуда не страшна, но ты не думал, что однажды она тоже захочет ненадолго свалить от тебя в отпуск? Ты же ее совершенно неприлично эксплуатируешь.

Даже не видя лица Питера, он чувствует, как тот улыбается, а потом ловит его пальцы на своем тощем плече и трется о них щекой.

Тони сглатывает, невольно кривится и чувствует, как от этого абсолютного доверия и открытости его просто выворачивает наизнанку.

Пять лет… Господи… Как...? Без вот этого?!

Он опускается рядом, на все еще щедро делящийся дневным теплом песок, так и не отнимая пальцев. Это не очень удобно, но оторвать сейчас от Паучка его не смогут даже Халк, Стив и Тор вместе взятые.

 – Чего не спишь? – мягко шепчет Питер, не отводя взгляда от лунной дорожки, еле заметно колышущейся на бархатно-сизой глади океана.

– Не спалось что-то, нечистая совесть не дает, видимо, – пытается шутить он, но сам понимает, как фальшиво это прозвучало.

Возможно, кого-то он и смог бы обмануть, но не Питера.

Только не Питера.

Тот оборачивается всем телом, прижимается ближе, торопливо накидывает на него плед и встревоженно смотрит в глаза:

– Опять кошмары?! – и не дожидаясь ответа, тут же ожидаемо принимается обвинять себя: – Черт, Тони, прости! Ну как так?! ведь всю неделю не было! Я и не подумал… Тоже не спалось, решил выйти прогуляться, а тут так хорошо, так спокойно… А ты там…

Тони не может не улыбнуться: Питер готов винить себя в чем угодно, в непредотвращенном преступлении, в подгоревшей каше, в падении метеорита, в вымирании динозавров. Вот и сейчас он сразу же чувствует себя виноватым, но в данном случае, в отличии от метеорита, как ни странно, есть рациональное зерно.

Когда Питер спит рядом с Тони, грея его своим теплом и сам согреваясь от него, кошмары чаще всего обходят Тони стороной. Ему до спазмов в сердце нежно-больно, что самая темная, самая мрачная часть его жизни пасует перед хрупким, непоседливым мальчишкой.

Хотя кого же еще бояться смерти, как не того, кто вырвал из ее лап самого дорогого для себя человека.

– Перестань, – тихо шепчет Тони, притянув мальчишку к себе.

Хотя мальчишку ли? Сколько сейчас Питеру, никто не ответит, даже Стрэндж недоуменно пожмет плечами. Вроде бы на пять лет больше, но с другой стороны…

Тони до последнего своего вздоха будет помнить, каким увидел Питера тогда, после тех гребаных пяти лет. Точно таким же, как видел его пять лет назад в смраде Титана.

Таким же хрупким, таким же юным, таким же влюбленным и таким же любимым. И стиснув его так, чтобы поверить в невозможное, чтобы убедиться, что это не сон, чтобы услышать его дыхание, он сразу понял, что сделает все для того, чтобы его Питеру больше никогда и ничего не угрожало. А жизнь его, если на то пошло, уплаченная во спасение жизни Питера, – совершенно ничтожная цена.

Он знал, что мальчику будет плохо, когда он уйдет, что после всего, перенесенного Питером, оставлять его одного – жестоко до бесчеловечности.

Но выбора не было.

Питер должен жить.

И если для этого надо, чтобы Тони умер, то он сделает это, счастливо улыбаясь.

Вот только Тони неосмотрительно забыл свои собственные слова. Он всегда твердил Питеру, что тот должен быть лучше.

Мальчик услышал, запомнил, сделал выводы и принял, как руководство к действию.

Тони искал способ спасти его пять лет.

Питер управился за полтора года.

Тони знает, что он счастливчик, как бы жутковато-иронично это ни звучало.

Пару раз он, кляня свое ненавистное любопытство, аккуратно интересовался, помнит ли Питер что-то о тех пяти годах. Тот отвечал скупо и непривычно односложно, но Тони все же понял, что время там тянулось невыносимо долго. Он пытается себе это представить и задыхается от ужаса, не в силах ненавидеть себя еще сильнее, что заставил мальчишку пережить все это.

Ведь он сам, казалось, только-только обессиленно закрыл глаза, чувствуя, как каждая клеточка организма буквально кричит от боли, как вдруг снова резко распахнул их.

И навсегда врезалось в память, какими белыми были стиснутые на столешнице – откуда на поле стол?! – пальцы Питера. И как медленно в следующую секунду по любимому лицу потекли слезы, которые Питер и не думал вытирать…

– Я, правда, до сих пор боюсь, – вдруг звенит в уютной тишине слишком напряженный голос Питера. – Вдруг проснусь, а тебя нет, а все это мне лишь снилось. Ничего нового, да? Я банален и предсказуем.

Тони вновь – в который раз за эту ночь? – задыхается, чувствуя, как заворочалось внутри что-то тяжелое, неизбывное – не выдохнуть и не выплюнуть. Невольно вспоминается Тот Их Полет, и Питер, болтающий чушь про отложенные в него зародыши монстра. Вот только тем, кто носил внутри Чужого, было намного легче. Тот хотя бы мог разорвать грудную клетку и, пусть ценой отнятой жизни, но даровать несчастному покой.

Им даже в этом сомнительном утешении отказано.

Это с ними навсегда.

С ними обоими.

Но пока они оба здесь, пока он слышит его дыхание и ловит губами на виске стук его сердца, он готов с этим смириться.

– Я тоже, – отвечает с усмешкой Тони, подсознательно чувствуя, что его привычная язвительность в данном случае лучшее лекарство для захандрившего паучка, – Но потом понимаю, что бояться глупо. Ну умрешь ты еще раз, так я снова тебя вытащу оттуда. Клятвенно обещаю, управиться на сей раз быстрее. А то такими темпами наша разница в возрасте из просто неприличной станет просто карикатурной. Если в процессе перестараюсь и сам сдохну… Что ж, придется тебе опять поднапрячься, ты у меня уже теперь опытный. Предлагаю вообще написать протокол для Пятницы на такие случаи, нужно оптимизировать процесс, как считаешь?

– Согласен, – на удивление быстро включается в игру Питер, – представь насколько все упростится. Вот помрешь ты эпично в очередной раз – миры же постоянно хотят, чтобы ты их спасал, правда? А я такой зевну, лениво выдаю: «Пятница, детка, протокол «I’ll be back», а сам разваливаюсь в кресле и закуриваю сигару.

– Ага, – кивает Тони, – а потом я через пять минут возвращаюсь и за сигару тебе уши оборву.

– Не оборвешь, – смеется Питер и укладывает голову ему на плечо, – я ведь могу ради этого протокол и попозже активировать. Побудешь лишних десять минут мертвым, тебе порой полезно.

То, что они, оказывается, уже способны шутить на эту тему, поднимает в душе Тони такую бурю эмоций, что он только стискивает зубы.

Он всегда верил, что это все же когда-то пройдет. Когда-то однажды он перестанет просыпаться по ночам в холодном поту и со сведенными судорогой конечностями. Когда-то Питер не будет замирать посреди оживленного разговора и смотреть в пустоту остановившимся взглядом.

А сейчас, улыбаясь его шуткам на ту тему, что так долго была полным табу, слыша, как из голоса исчезает глухая тоска, которая так часто теперь там появлялась, он верит, что это сбудется.

Он знает: тоска исчезла лишь на время. Но даже это сейчас их очередная маленькая победа. А больше ничего и не надо.

– Вот только что мы будем делать, – Питер выворачивает голову, чтобы с озабоченным видом заглянуть Тони в глаза, – если вдруг умрем оба? Пятница додумается сама активировать очередной протокол?

Тони медленно берет его лицо в ладони, долго смотрит в глаза, блестящие так, что звездам должно быть стыдно, и тихо отвечает:

– А зачем? Если мы там оба?

И резко вздрогнувший Питер, лихорадочно прижавшийся к его губам, похоже, совершенно с этим согласен.

– Хочу тебя, – прерывисто шепчет он, – здесь, сейчас, пожалуйста…

Не то чтобы Тони надо было просить…

Одежды на них почти нет, но все равно время, потраченное на избавление от нее, кажется самым бесполезным в жизни. Питер торопится, Питер нервничает, Питер дергает ногой, запутавшейся в штанине, и громко ругается.

Тони думает, что сейчас эту несдержанность ему простил бы даже Кэп. Ведь это способ Питера победить смерть.

Раз и навсегда.

Мальчишка, наконец, остается совершенно обнаженным и падает на песок. утягивая за собой Тони. Но тот не может не отстраниться, потому что то, что он видит… Черт, это прекрасно, это гребаное Искусство, это то, чего он не заслужил, но почему-то имеет. Он у судьбы в громадном долгу, но сейчас, почти благоговейно глядя на хрупко-идеальное тело, в свете Луны кажущееся выточенным из мрамора, он этого совершенно не боится.