Текст книги "О перипетиях завоевания Героя и о том, что Валентинов День - вовсе не отстой (СИ)"
Автор книги: Pancake M.D.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
День Святого Валентина – отстой. День Святого Валентина в одиночестве – самый отстойный отстой на Земле.
Гарри сердито ткнул подушку в чистый белый бок. Подушка в ответ обиделась, стала еще более неудобной и встопорщила перья. Гарри чихнул.
– Будь здоров, – раздалось из темноты.
– Спасибо, – отозвался Гарри, только через секунду осознав, что голос не принадлежит никому из его соседей. – Кто тут? – он огляделся по сторонам, одернул балдахин.
– Привет, – сказал Драко Малфой. Гарри пару раз моргнул. Малфой не исчезал, напротив, на его лице появилась широкая белозубая улыбка, и он совершенно бесцеремонно забрался на постель. – Не спится? – будничным тоном поинтересовался он, будто не было ничего необычного в том, что он заявился в гриффиндорскую спальню в три часа ночи.
– М-малфой? – промямлил Гарри, отодвигаясь к дальней стенке. Малфой улыбнулся еще шире и подмигнул. Вот уж чего точно не ожидаешь от жизни, так это Драко Малфоя, подмигивающего тебе в три часа ночи. – Какого черта ты тут делаешь? – сипло поинтересовался Гарри, тараща глаза и пытаясь слиться со стеной.
– Да вот, зашел поболтать, – беспечно заявил Малфой, придвигаясь еще ближе.
– Зашел… поболтать, – медленно повторил Гарри. Он даже пошевелиться не мог от изумления. Малфой, тем временем, спокойно устроился рядом с ним на постели, засунув ноги под одеяло и прижавшись холодными ступнями к ногам Гарри.
– Ну так что? – спросил Малфой, уютно облокотившись на плечо Гарри и уткнувшись носом куда-то ему в шею. Гарри по-прежнему не мог пошевелиться. Происходящее казалось каким-то бредом (на самом деле им и являлось).
– Что? – тупо переспросил Гарри. Очевидно, это какой-то коварный план. Малфой хочет его спровоцировать, чтобы потом унизить. Непонятно, как именно он собирается это осуществить, но совершенно ясно, что план его состоит именно в этом.
– Пойдем на свидание? – ему это почудилось. Ему не могло это не почудиться.
Гарри, наконец, отмер и чуть не свалился с постели, ошарашенно наблюдая за совершенно спокойным Малфоем снизу вверх.
– Что? – в очередной раз просипел он, попытался нащупать палочку на тумбочке и запульнуть себе в голову Оглушающим… и все-таки свалился с кровати. Пока Гарри сидел на полу, пытаясь прийти в себя, Малфой подполз к краю кровати, свесился с нее так, что белесые волосы упали на лоб, и будничным тоном заявил:
– Ну а что такого? Я свободен, ты свободен, я привлекателен, ты… ну, тоже ничего, в общем-то, – позже Гарри смог себе объяснить, почему именно эта фраза взбесила его больше всего, но через три с четвертью секунды он обнаружил себя тычущим палочку прямо Малфою в горло.
– Убирайся, – прошептал он (голос, как ни крути, не желал возвращаться), – а иначе…
– Потти, ты обиделся? – сглотнув, спросил Малфой. – Не обижайся, я же не со зла, просто пра… Ай-яй-яй, что ты делаешь?! Поттер, подожди, не делай глупостей, не на-а-а-адо!..
В общем, в тот раз Гарри знатно ему вмазал. Малфой все следующее утро ходил, потирая пострадавший нос и кидая полные глубочайшей обиды взгляды на гриффиндорский стол. Гарри, разумеется, его игнорировал.
День Святого Валентина все еще отстой.
***
– Что?! – возмущенно переспросили Рон и Гарри в один голос.
– Ага, – устало отозвался Симус, которому пришлось сообщать неприятную новость вот уже в который раз.
– Но почему у слизеринцев? – взмахнул руками, чуть не сбив с ног Гермиону, Рон. – Ой, Гермиона, прости, я просто… – Гарри снова повернулся к Симусу, решив, что у Рона пока есть дела и поважнее.
– У Когтеврана душевые маленькие, и я слышал, как Захария Смит жаловался, что у Пуффендуя все тоже плохо работает, – пожал плечами Симус.
– Да я уж лучше пойду с Гигантским Кальмаром искупаюсь, чем у слизеринцев в душевых, – встрял Рон, пообещав, наконец, Гермионе, что он прекратит вращать руками, как мельница.
– Нет уж, Рональд, будь добр принять душ, иначе можешь забыть о сегодняш… – Гарри застонал и заткнул уши руками. С тех пор, как эти двое стали встречаться, они превратились в совершенно невыносимых, повернутых друг на друге идиотов, которые и секунды не могли провести без того, чтобы пообжиматься (или еще чего похуже, но вот об этом Гарри старался не думать).
Тем не менее, делать было нечего, и вечером Гарри отправился в подземелье. Рон потерялся где-то по дороге (Гарри готов был биться об заклад, что в этом как-то замешана Гермиона), так что из компании у него было только полотенце.
В душевых было пусто. И очень-очень холодно – Гарри поежился, и как они тут моются? и с грустью вспомнил большой бассейн с разноцветной водой и мыльными пузырьками в ванне старост, тоже закрытой по техническим причинам. По спине побежали мурашки, но Гарри мужественно разделся, сложил одежду аккуратной стопкой, включил воду, и…
– Привет, Поттер! – выкликнул кто-то у него под ухом. Гарри вздрогнул, чуть ли не подпрыгнув, обернулся, и да, прямо за его спиной, ухмыляясь, и (кажется) облизываясь, и (кажется) пялясь на его задницу, стоял Малфой собственной персоной.
– Чего тебе надо, Малфой? – за три дня, прошедшие со времени того инцидента с проникновением (в спальню), Гарри уже почти (почти) привык, что Малфой все время болтается где-то поблизости, поэтому совершенно не удивился, что тот нашел его в душевой собственного факультета.
– Пришел помыться, Потти, – пропел Малфой, продолжая хищно облизываться и подходя ближе. Гарри сглотнул и почувствовал, как краснеет. Несмотря на то, что за три дня он успел привыкнуть к становящемуся с каждым разом все абсурднее Малфою (апофеозом бреда стал вчерашний вечер, когда Гарри обнаружил на своей кровати около фунта лепестков роз и записку, где-то на 99 процентов состоящую из пошлостей и абсолютно отвратительных намеков), он не мог… ну просто не мог спокойно реагировать. Потому что он же стоял голым, черт возьми. И Малфой со всей своей наглостью пялился на него, облизывая взглядом с головы до ног (особенно останавливаясь чуть пониже пояса).
– Так мойся давай, – наконец выдавил Гарри, отворачиваясь и старательно намыливая голову. Он почти ожидал, что Малфой попытается что-нибудь сделать (и поэтому его собственные действия казались ему слегка безрассудными; поворачиваться спиной к Малфою всегда было плохой идеей, а теперь… плохой в квадрате), но ничего не происходило. То есть, вообще ничего.
Неожиданно за спиной раздался прерывистый вздох. Поначалу Гарри даже показалось, что ему померещилось, но потом звук повторился и утратил сходство с выпущенной из крана водой. Малфой тяжело дышал.
Гарри начал поворачиваться, чтобы узнать, в чем, в конце концов, дело, если Малфой дышит как паровоз и в кои-то веки молчит, но неожиданно…
– Стой! – заорал Малфой, хватая Гарри за плечи и удерживая на месте. Гарри непонимающе заморгал, дернулся, но Малфой держал крепко.
– Да что за хрень, Малфой?! – возмутился Гарри, чуть ли не сворачивая себе шею. Малфой за его спиной задрожал, но пальцы его все еще крепко сжимали плечо Гарри, не давая тому вырваться.
– Не оборачивайся, – хрипло пробормотал Малфой. Гарри непонимающе дернулся, но Малфой каким-то неведомым образом продолжал удерживать его. – Пожалуйста, – жалобно (жалобно?) пробормотал он.
– Малфой, что ты?.. – начал Гарри, когда его внезапно толкнули вперед. Чуть ли не потеряв равновесие, он тут же обернулся, чтобы врезать, в конце-то концов, этому придурку, но…
Красные щеки. Бордовые уши. Пошедшая пятнами шея.
Малфой опрометью кинулся к дверям, забыв даже взять с лавки сумку. Гарри проводил его долгим взглядом, подошел к сиротливо лежащей сумке, медленно залился краской.
Что-то во всем этом определенно не увязывалось с теорией о Большом Унижающем Плане.
Тем не менее, День Святого Валентина – все еще полное дерьмо.
***
– Погоди, что он сделал?! – воскликнула Гермиона, уронив неприятно лязгнувшую вилку прямо в блюдо с беконом. – Он правда?..
– Да-да, Гермиона, – прошипел Гарри, дергая ее за рукав. – Только не кричи, – страдальчески попросил он.
– То есть ты говоришь мне, что Драко Малфой пробрался к тебе в спальню, – Гарри поморщился (на самом деле, слово «поморщился» действительно слабо описывало выражение его лица), – и просишь меня не кричать?
– Да, прошу, и буду очень рад, если ты выполнишь эту просьбу, – оглядываясь, пробормотал Гарри.
– Ладно-ладно, – махнула руками Гермиона.
– … И не фолько профрафся, – вставил Рон, стараясь не заплевать яичницей все вокруг. Выходило… не очень. Гермиона поморщилась, а Рон продолжил. – Еще тот раз с лепестками, – загнул он палец, героически сглотнув огромный ком еды.
– …И с шоколадом, – подсказал Гарри.
– Да, и тот раз, когда он написал за Гарри эссе по зельям.
– Вообще-то, это было очень мило с его стороны, – вставил Гарри. Рон посмотрел на него, как на психа (но с некоторой долей очевидного понимания), и продолжил:
– А еще та гигантская надпись над стадионом! Ты, Гермиона, ее не видела, но она была реально… огромная! Наверняка он сделал ее, как Черную Метку тогда, на Чемпионате мира…
– Рон, я сомневаюсь, что именно он ее… – начала Гермиона, но ее перебил Гарри:
– Это, на самом деле, тоже было… странно? – закончил Гарри, увидев выражения лиц друзей. Сказать он, впрочем, собирался совершенно не это. – Да, странно.
– … Я уж не говорю о том, что он пытался подлить Гарри Амортенцию, – настороженно поглядывая на Гарри, сказал Рон.
– Интересно, где он ее достал? – задумчиво спросила Гермиона.
– Понятия не имею и даже думать не хочу, – вздрогнул Рон. – И, наконец, тот случай в душе!
– … На самом деле тогда он ничего плохого не сделал, – непонятно зачем начал оправдывать Гарри Малфоя. Взгляд Рона стал еще более подозрительным.
– Друг, он же пялился на тебя. На голого тебя. И ты думаешь, что в этом нет ничего такого?
– Но мы же парни, в конце концов, – беспомощно сказал Гарри. – Чего он там не видел?
Рон с Гермионой уставились на него, как на сумасшедшего. Гарри и сам осознавал, что говорит что-то не то. Да и, если подумать, делает что-то не то.
За эти пять дней Гарри совсем запутался. Малфой, чтобы там ни думал Рон (и что бы там ни кричал его собственный здравый смысл), действительно был… милым. Ну да, он ходил за Гарри хвостом, как приклеенный, и постоянно пытался подсунуть ему коробку шоколадных лягушек или ромовые котелки (которые Гарри даже и не подумал съесть, помня о том инциденте с Ромильдой Вейн на шестом курсе… ладно, ладно, он слопал их все), или какие-то непонятные цветы, так и норовящие погладить по голове, или редкую книгу по квиддичу, или еще что-нибудь в этом роде, но при этом он все-еще был милым. Чертовски милым, надо признать.
На самом деле, Гарри начал размышлять об этом далеко не пять дней назад. Дела обстояли так, что если бы кто-нибудь хотел провести тест на тему: «Угадай, как много времени Гарри Поттер думает, что Драко Малфой – милый», то он выглядел бы примерно так:
А. Три дня.
Б. Четыре дня.
В. Пять дней.
Г.Чертовукучувремениещесначалавременнавернякануаеслисерьезнототолькотримиллиардалетровностолькосколькосуществуетземля.
Для тех, кто еще не понял, верным был бы последний вариант.
Не в последнюю очередь именно из-за этого День Святого Валентина (и в придачу к нему Малфой, который Определенно Хочет Его Унизить, Растоптать И Опозорить Перед Всей Школой) – отстой.
***
Утро встретило Гарри… плохо. Еще на пороге гостиной его поймали три (три!) девушки, попытавшиеся всучить ему по коробочке валентинова шоколада, а мерзко хихикающий валентинов гном (самая отвратительная идея, за которую Гарри до сих пор хотел оторвать Локонсу… все, что у него там было) спел ему целых пять музыкальных посвящений (он-то думал, что упасть с метлы, засмотревшись на Малфоя, – это позор. Нет, вот это был позор), не слушая его отговорок и не давая ему смыться.
В Большом Зале все стало еще хуже. Буквально через пару минут после начала завтрака стол Гриффиндора вокруг Гарри оказался завален подарками, сувенирами и, конечно, шоколадом. Целые горы шоколада.
Рон сочувственно похлопал его по плечу и совершенно бесчувственно спросил:
– От Малфоя тоже что-то есть?
Гарри покопался в куче шоколада и валентинок (внутри у него что-то странно замерло, непонятно от чего) и пожал плечами.
– Ничего нет, – буркнул он. – Наверное, он решил, в конце концов, прекратить этот цирк.
Рон посмотрел на него долгим взглядом и неопределенно хмыкнул.
***
– … Он что-то замышляет!
– Да с чего ты это взял? – нахмурился Рон.
– Он… черт возьми, он преследовал меня неделю! Чертову неделю! Со всякими там розами, записками и прочим! И в Валентинов День он неожиданно решил отвалить! – Гермиона издала смешок. – Что?
– Просто ты, Гарри, такой, эм… – Гермиона снова улыбнулась и не закончила. – Просто посмотри, где он по Карте. Если он в спальне… ну, значит, он ничего не планирует, а если нет…
– Ты гений, Гермиона! – вскричал Гарри и кинулся в спальню за Картой. Рон за его спиной пробормотал:
– Я всегда это говорю…
– … Он… В Астрономической Башне! Что он делает в Астрономической Башне? Ребя… Ой, черт! – Гарри отшатнулся от кресел. Рон и Гермиона целовались. И слово «целовались» в данном случае является… преуменьшением. – Ага. Да. Хорошо. Я тогда, эм… пойду?
Рон, наконец, отлип от Гермионы и успел пробормотать что-то вроде: «Удачи», пока она снова не притянула его к себе.
Гарри изобразил рвотный позыв, подмигнул усмехнувшейся Джинни и вышел из гостиной.
– Удачи, молодой человек! – прокричала ему вслед Полная Дама. Гарри помахал ей рукой, еще раз сверился с Картой и поспешил к лестнице.
***
В Башне было темно. На самом деле, здесь всегда было мрачновато, но сегодня тут было как-то особенно сумрачно. Гарри прыжками преодолел лестницу, чуть не споткнувшись в полутьме, выскочил на площадку, огляделся…
– Поттер? – послышался удивленный голос. Гарри обернулся на звук и чуть ли не нос к носу столкнулся с Малфоем. – Что ты тут делаешь?
– А ты что здесь делаешь? – в тон ему ответил Гарри. Малфой непонятно цыкнул.
– Ты слишком рано, – так же непонятно пробормотал он.
– Слишком рано для чего? – поинтересовался Гарри. Ему на секунду показалось, что Малфой заалел, но потом тот взял себя в руки и выдал:
– Для того, чтобы поиметь тебя, Потти! – Гарри поморщился. Снова здорово. – Слиться с тобой в клубке страсти, разложить тебя на полу и оттрахать так, чтобы у тебя ноги разъезжались, а потом заставить тебя сосать мой член и…
– Господи, прекрати! – закричал Гарри, закрывая уши руками. Малфой тут же остановился и захлопнул рот. Вид у него был такой, будто он только что проглотил дикобраза. – Что за бред ты, мать твою, несешь?
– Я просто… – начал Малфой, но Гарри только махнул рукой:
– Нет, знаешь что? Прекрасно, черт возьми. Я так и знал, что это какой-то… план. Розыгрыш или еще что-то, так что пошел ты, Малфой, куда подальше, потому что я не куплюсь на это дерьмо, понятно? – и Гарри ринулся обратно к выходу.
– Подожди! – крикнул Малфой, и что-то в его голосе заставило Гарри остановиться.
– Чего тебе? – грубо буркнул он, оборачиваясь.
И да.
Малфой выглядел так, будто вот-вот загорится.
– Ты думаешь, я тебя обманываю? – спросил Малфой.
– Нет, я просто думаю, что ты ужасен, – ответил Гарри.
– Я же ничего такого не сделал, просто сказал, что твоя задница прекрасно смотрелась бы…
– Все, с меня хватит, – у Гарри кололо в сердце. Уж конечно не от того, что Малфой снова над ним издевается. От быстрого бега, да. Именно от бега. Он развернулся на каблуках и только сделал шаг, как Малфой отчаянно выкрикнул:
– Я люблю тебя!
Гарри остановился как вкопанный. Моргнул. Еще раз. Медленно обернулся.
– Что? – поинтересовался он, поднял глаза…
Господи, Малфой был просто… очарователен. Он весь покраснел, переминаясь с носка на пятку, втянул голову в плечи, будто боясь, что Гарри его ударит, весь сжался, но вновь упрямо повторил:
– Я тебя люблю, – Гарри почувствовал, как его щеки с катастрофической скоростью заливаются краской. От слов Малфоя теплело в груди, а глупое, дурацкое сердце колотилось так, будто это все на самом деле правда. Ему ужасно хотелось подойти к Малфою, прижаться к нему, обнять, поцело… но вместо этого он…
***
– Как-то не верится, – тихо сказал Поттер. Драко еще сильнее вжал голову в плечи, едва удерживая себя от того, чтобы подлететь к Поттеру, прижать его к себе, крепко обнять, поцело… поцеловать, – запнулся он даже в собственных мыслях.
– Но я правда… люблю тебя, – прошептал Драко, желая хорошенько отпинать себя. Просто потому, что это было самым дурацким, глупым, идиотским, обреченным на провал из всего того, что он делал.
– И поэтому донимал меня всю неделю? – спросил Поттер, складывая руки на груди.
– Да! – отчаянно выкрикнул Драко, но Поттер… Поттер ему не верил.
– Я тебе не верю, – повторил Поттер. Драко мысленно застонал. После его… выходок, Мерлин, зачем он все это сделал? Тем не менее, нужно было как-то исправлять ситуацию:
– Я тебя люблю, – настойчиво сказал Драко. Поттер поморщился. – Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю…
– Да хватит! – возмутился Поттер. – Я все равно тебе не поверю!
– Тогда я буду стоять здесь и говорить это, пока ты не поверишь! – отчаянно выкрикнул Драко.
– А если я уйду? – спросил Поттер.
– Тогда я останусь здесь и буду ждать до тех пор, пока ты не придешь, – упрямо сказал Драко. И он на самом деле готов был это сделать. Потому что… ну, Поттер того стоил.
– Да ну? – протянул Поттер.– Брешешь ты все, Малфой, – кинул он и бросился вниз по лестнице.
Драко проводил его взглядом и медленно сполз вниз по стене. Он снова все испортил.
Прошел час, второй. И Драко ждал.
***
– Дурацкий Малфой! – крикнул Гарри, в очередной раз ударяя кулаком по многострадальной подушке. Подушка стойко терпела и не смела даже пикнуть. – Это же надо!
– Так он остался там? – спросил Рон, только минуту назад оторвавшийся, наконец, от Гермионы и отпустивший ее спать.
– Черта с два! – бушевал Гарри. – Наверняка уже сидит в своей гостиной и рассказывает приятелям, как ловко меня провел. Вот, полюбуйся! – и Гарри ткнул Рону в нос карту.
Повисло молчание.
– Эмм, друг, – осторожно начал Рон, – кажется, он все еще в Башне.
Гарри непонимающе моргнул. Еще раз. А потом дернул Карту на себя так сильно, что она чуть не порвалась.
Малфой действительно все еще был в башне. В ужасно холодной, продуваемой всеми ветрами башне. Один. Даже на карте его маленькая чернильная точка казалась ужасно одинокой. И ужасно печальной. Гарри понятия не имел, может ли Карта передавать внутреннее состояние изображаемого человека, но при одном взгляде на эту скромную черную кляксу ему захотелось немедленно кинуться в Башню, прижать к себе Малфоя и… сделать все то, о чем говорилось в последней записке. Да-да, согреть поцелуями и зарыться пальцами в волосы на затылке, сжать в объятиях до полусмерти и все такое прочее.
– Мне нужно туда вернуться, – пробормотал он, слезая с кровати.
– Куда? Гарри! – крикнул ему вслед Рон, но Гарри уже унесся из спальни. – Ты переодеться забыл…
***
Становилось прохладно. Да что там, Драко уже было ужасно, ужасно, ужасно холодно. Ветер забирался под мантию и, кажется, пытался сделать из Драко сосульку во вполне буквальном смысле. Поттера по-прежнему не было, да Драко даже и не надеялся, что он придет после всех тех глупостей, что он натворил за эти дни. Шоколадки? Банальность. Записки? Одна сплошная пошлятина, надиктованная Панси (ее увлечение любовными романами – в частности нашумевшими «50 оттенками волшебства» – начинало беспокоить). Душ?.. О, Мерлин, Драко до сих пор с дрожью вспоминал тот душ. Что может быть более жалким, чем раскраснеться, как девочка двенадцати лет и… ну да, кончить в штаны (совсем не как девочка двенадцати лет) только от одного вида голого Поттера? Драко прекрасно знал ответ – ничего.
Драко грустно посмотрел на несколько сот свечей, неясно сияющих в темноте. Но вот кто, кто просил Поттера приходить так рано? Эх, если бы только Драко успел зажечь все это до того нелепого признания, тогда Поттер бы уж конечно…
– Малфой! – Драко резко вскинул голову, молясь всем известным богам, чтобы ему не показалось. – Малфой, – тяжело дыша, повторил Поттер, остановившись на верхней ступеньке лестницы. Он никак не мог отдышаться – голосок в голове Драко неимоверно взволнованным и немного детским тоном пел что-то невообразимо радостное о том, что Поттер, вероятно, бежал всю дорогу сюда. – Что это такое? – неожиданно спросил Поттер. Драко огляделся. Свечи, охраняемые от ветра маленькими баночками, неясно сияли в темноте, похожие на больших зимних светлячков, а высокие хрустальные бокалы на столике поблескивали, будто были сделаны из чистого льда.
– Да так… – протянул Драко. – Ничего особенного, – Поттер медленно подошел ближе к столику, провел ладонью над свечой, задумчиво нахмурился (Драко все готов отдать, лишь бы ему было позволено мягко разгладить появившуюся морщинку пальцем, прикоснуться поцелу…).
– Это все, – он обвел рукой комнатку, – мне?
– Да, – просто кивнул Драко.
– Но ты же не знал, что я вернусь, – недоуменно сказал Гарри (Поттер, поправил он сам себя). Драко пожал плечами:
– Я все это приготовил еще до того, как ты пришел в первый раз, – пояснил он. – Чтобы, ну знаешь, сделать все… по-нормальному, – горько сказал Драко. Поттер уставился на него, а затем…
Затем произошло то, что Драко до сих пор называет чудом.
Поттер наклонился.
Приблизился почти вплотную.
А затем просто взял и прижался губами к губам Драко.
Драко почувствовал себя пьяным. Да, он определенно был пьян. Губы Поттера были идеальны, и Драко чувствовал, будто сразу утратил контроль над своими конечностями. Стой он – непременно бы упал от того, как идеально Поттер ласкает его губы, как идеально он трется языком прямо о чувствительное местечко в серединке нижней губы, как идеально он вылизывает им уголки губ Драко, проникая в рот и лаская язык, сплетаясь с Драко и полностью, идеально подходя ему. Поттер не умел целоваться – поцелуй был неумелым, неуклюжим, но таким восхитительным, что в голове у Драко шумело, а глаза застилал туман. Колени дрожали, и, кажется, они столкнулись зубами, но Драко даже не заметил, полностью поглощенный ласканием восхитительных, потрясающих все его существование губ Поттера.
– Черт возьми, – сказал Поттер, оторвавшись от губ Драко.
– Да, – согласился Драко. Его тело дрожало, все вокруг плыло, а свечи собирались в стаи и кружили перед глазами, а у Поттера на щеке было маленькое пятнышко зубной пасты, а еще он был в пижаме, и он бежал всю дорогу сюда, к Драко, и он поцеловал Драко, Бо-о-оже…
– Так ты говоришь, что любишь меня? – пробормотал Поттер, уютно устраиваясь на груди у Драко, крепко прижавшись к нему и забравшись холодными ногами в складки его мантии. У Драко сперло в груди, к горлу подкатил ком, и он едва слышно выдавил:
– Да.
Поттер зарылся носом в его шею и застыл, так и излучая удовольствие.
– Почему ты… – начал Драко, но Поттер (Гарри?) зашипел:
– Ш-шш, тихо, – и Драко больше ничего не говорил.
Он сидел, укачивая Гарри в своих руках, чувствуя на своей шее его перечно-мятное дыхание, и думал о том, что Поттер совершенно, абсолютно прекрасен.
***
