Текст книги "Избавь меня от кошмаров (СИ)"

Автор книги: OSima

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Бывают моменты, когда мне становится страшно до тошноты.

Мы ведь, бесстрашные, ужасные лицемеры, так что от эрудитов не слишком-то и отличаемся. Впрочем, разница между нами всё же есть, она и определяет наши сущности: эрудиты врут всем другим фракциям, мы – самим себе. В нас нет страха? Как бы ни так. В каждом из нас его столько, что на пятнадцать томов страшных историй хватит или на один, но мощный сердечный приступ – такой, чтобы уже и второй не понадобился. Среди нас нет ни одного, кто не просыпался бы по ночам от кошмаров – и нет разницы между неофитами и опытными бесстрашными. Последние только признаться боятся куда сильнее, чем первые – они-то лицо и уважение потерять могут. Не за то, что боятся; за то, что не нашли в себе сил это скрыть от остальных.

Все эти чертовы симуляции призваны не искоренить наши страхи – нет, они призваны научить нас в стрессовых ситуациях брать себя в руки и думать головой. Смешно ведь звучат эти слова в исполнении бесстрашной: «думать головой»? Но если ты можешь подавить свои эмоции в самый ужасный для тебя момент, то во все остальные уже сделаешь то, что нужно, с легкостью. А сами страхи никуда не деваются. Даже если со временени перестают пускать твое сердце галопом, то на их месте моментально появляются новые – и с этими, как правило, бороться куда сложнее.

Эрик стал моим новым кошмаром совсем недавно. Пожалуй, большинство из тех, кто прошел подготовку под его «заботливым» крылом, смеяться не стали бы – он вызывал ужас у многих самим своим присутствием. Кристина, например, не раз просыпалась посреди ночи с криком и будила своих соседей по комнате; спустя несколько таких ночей, когда я резко подскакивала на кровати, а затем долго не могла уснуть, зарабатывая себе головную боль и вялость на утро, я всё же не выдержала и выпытала, что же ей такого снится, что она просыпается вся в поту. Ответ тогда заставил меня недоуменно вскинуть брови: «Эрик». Несомненно, лидер Бесстрашия тоже не вызывал во мне желания погладить его по головке и спеть колыбельную на ночь (откровенно говоря, единственное желание, которое он во мне вызывал – это медленно и с особой жестокостью бить его головой о стену, окрашивая побелку в темно-бордовый цвет), но, тем не менее, первобытный ужас при его виде внутри меня не появлялся.

– Мне снится, что он бьет меня раз за разом, заставляя отрабатывать блоки, а я не могу. А потом встает, брезгливо руки вытирает от моей крови, бросает эту тряпку мне на лицо и говорит: «Таким как ты нет места в Бесстрашии. Убирайся к своим отбросам-бесфракционникам», – шептала Крис, густо краснея от проявления собственной слабости. Я её не винила. Сама помнила Эрика, когда Молли избивала меня на его глазах – тогда в его взгляде было не равнодушие, нет! Он наслаждался картиной, которая разворачивалась перед ним, и презирал сухаря, который изо всех сил пытался подняться и не мог.

Я опасалась Эрика, но никогда по-настоящему его не боялась; так, скорее, стороной обходишь хищного зверя – знаешь, что одно неосторожное движение, и может броситься, так что следует быть максимально незаметной и вести себя спокойно.

Я не боялась его тогда, когда он заставил меня встать живой мишенью лицом к несущимся ножам. Не боялась тогда, когда в самом начале обучения он наставил на меня пистолет, взбешенный тем, что я не могу попасть ни в одну цель. Не боялась даже тогда, когда он почти сбросил Крис с мостика – меня сбросил бы с куда большим удовольствием, думаю, причем за малейшую провинность. Но я сжимала зубы и не замечала его презрения и, черт возьми, едва ли ни ненависти, хотя и не могла найти причин подобного отношения.

Эрик наблюдал за мной – я это знала. Он наблюдал за всеми неофитами, хотя мы, вообще-то, находились под опекой Фора, но почему-то именно я была под его пристальным вниманием. Может, он просто ненавидел бывших отреченных. Может, я удостоилась такой чести, потому что прыгнула первой – хрупкая девчонка и не урожденная бесстрашная. Может, он просто был геем.

Он появился в моих кошмарах в тот же день, когда я убедилась в ошибочности последнего предположения. Эрик нагнал меня в коридоре, когда я спешила на ужин и явно опаздывала – задержалась в Яме, отрабатывая с Фором захват-треугольник.

– Тебя можно поздравить, Сухарь? Ты прошла на следующий уровень и, наконец-то, начала зарабатывать баллы. Хотя вряд ли этого хватит, чтобы остаться среди нас, – насмешливо бросил он, поравнявшись со мной и продолжая идти плечом к плечу.

Я постаралась выглядеть равнодушной, но вряд ли получилось достаточно хорошо:

– Я стараюсь. – До столовой оставалось совсем немного, так что я уже предчувствовала миг, когда этот разговор завершиться.

– Мне только интересно, – Эрик чуть ускорил шаг, приноравливаясь к моему ритму, а затем вдруг, зажав мне рот, впечатал в стену. До заветного поворота, который бы вывел в общий коридор, а затем и в столовую, мы не дошли метра два. Я испуганно вытаращила на него глаза, не понимая, что происходит. Эрик, прижимающий меня к стене, не вязался ни с одной разумной мыслью в голове. Между тем он наклонился слишком близко, вдавливаясь в меня всем телом, отчего дышать стало тяжело. Я постаралась оттолкнуть его, но он с легкостью перехватил мои ладони и прижал их над моей головой, заодно освободив и рот. Вот только кричать я не стала – слишком уж была шокирована происходящим. А он зарылся носом в волосы и прошептал над самым ухом: – Что же в тебе нашел Фор, что так оберегает тебя?

– Он не оберегает меня. Просто учит, – выдохнула я, стараясь двигаться как можно меньше, чтобы не елозить по его прижавшемуся телу – в идеале было бы слиться со стеной, но это, увы, невозможно.

Эрик передвинул лицо в сторону и уперся лбом в мой лоб, отчего его губы оказались прямо напротив моих. Смотреть было некуда, так что я уставилась прямо в глаза, карие и совершенно не теплые, с расширившимися зрачками.

– В это слабо верится. Человек, который прославился таким малым количеством страхов, учит тебя, которая справляется с ними в рекордное время. Я же видел результаты, Трис. – От звучания собственного имени вместо привычного «сухарь» я даже забыла о рвотном рефлексе, который возник в тот же миг, когда Эрик заговорил и его дыхание накрыло мои губы. – Так что в тебе особенного?

– Ничего, – испуганно пискнула я, вызвав у мужчины лишь презрительную усмешку. Он медленно провел носом по скуле, демонстративно вдыхая в себя мой запах, прочертил им полоску до уха, а затем и шеи, где я вдруг ощутила влажные губы, чувственно обхватившие кожу там, где под ней бился пульс. От этого поцелуя я мигом забыла про то, как занемели сдавленные, словно в тиски, запястья и как плотно мы прижаты друг другу, и начала дергаться, стараясь получить хоть немного свободы. От этого я только лучше чувствовала его тело, чуть ли не слившееся с моим, и отчаянно покраснела, услышав смешок над ухом, а затем и то, как Эрик едва ощутимо прикусил мочку и потянул на себя, прежде чем выдохнуть:

– Кажется, я понял.

Он отпустил мои руки, оттолкнулся от стены и, ухмыляясь чему-то, двинулся в сторону столовой, оставляя меня стоять, потирать запястья и ждать, пока моё сердце прекратит попытки пробить грудную клетку. В тот день Эрик стал еще одним моим страхом.

Эту ночь я долго не могла уснуть. Вертелась в кровати, слушая сопение других неофитов, и не могла отделаться от ощущения, что руки лидера Бесстрашия всё еще сдерживают мои мощным кольцом. Я долго простояла под холодным душем, почти до крови растерла запястья жесткой мочалкой, но всё еще чувствовала его пальцы прямо над своим бьющимся пульсом. Кожа в том месте, где он прикоснулся губами, горела, хотя я проверяла – не осталось ни следа. Может, он отраву какую выделяет, которая сразу сквозь поры проникает в организм? В ту ночь я мечтала лишь о том, чтобы яд этот оказался смертельным. Но хуже всего было в те мгновения, когда я всё-таки пыталась закрыть глаза. Эрик появлялся в моем сознании – такой реалистичный, что с ума можно сойти, что прикоснуться, казалось, можно – и медленно, удивительно грациозно приближался ко мне. Я пятилась, пока не упиралась в стену, а он уже знакомым движением перехватывал мои запястья, чтобы прижать к кладке над моей головой.

– Кажется, я понял, Трис. – «Трис» в его исполнении звучало шипяще, словно и не человек он, а змей. И скользкий, острый под стать змее язык, медленно провел дорожку от подбородка по шее до ключиц и ниже, в разрез обычной черной майки, как носят все вокруг, оказавшейся вдруг чересчур откровенной. Одна его рука всё еще держала меня за запястья, вторая же медленно скользила по ребрам, вызывая почему-то желание не смеяться, как в детстве, а часто-часто дышать.

Его пальцы казались холодными, когда он достиг края майки и провел по бледной коже вдоль пояса штанов. От этого на теле мурашки начинали отбивать чечетку, но холод внизу живота резко контрастировал с жаром его губ, неспешно, лениво ласкающих скулы. От этого контраста хотелось бежать, но ноги предательски подгибались, и мне вдруг показалось, что если он сейчас и отпустит, то я просто упаду на пол, словно мешок картошки. И Эрик, кажется, это тоже понимал – он усмехался мне прямо в губы, но я чувствовала кожей лишь холодную сережку, смешанную с теплотой дыхания. Его пальцы умело, почти незаметно расстегнули пуговицу штанов, а потом скользнули внутрь, успешно минуя тонкую ткань трусов, когда я резко вскочила на кровати и постаралась отдышаться. За окном светало, а я понимала, что больше просто не смогу сомкнуть глаз.

Тори всё еще не спала – только отпустила последнего клиента и теперь собиралась отдохнуть, когда я постучалась в её дверь. Она распахнула её, явно ожидая увидеть кого-нибудь из подвыпивших бесстрашных и послать куда подальше, но при виде меня её лицо смягчилось. Девушка сделала шаг в сторону, пропуская меня в просторную комнату, увешанную эскизами татуировок. Когда я была здесь впервые, глаза разбегались от обилия всей этой красоты – теперь, правда, тоже ничего не изменилось. Тори провела меня в свой маленький кабинет и усадила на стул, впихнув в руки стакан с чем-то пахнущим крепче обычного чая. Она сразу поняла, что я явилась вместе с рассветом не ради нового рисунка на теле.

– Что стряслось?

Я хлебнула для храбрости и тут же скривилась – к алкоголю я всё еще не привыкла, ведь в Отречении его не было, хотя, попав в Бесстрашие, я уже пробовала его пару раз.

– Меня пугает Эрик.

Тори понимающе усмехнулась и плеснула янтарной жидкости и себе.

– Понимаю. Он многих пугает.

– Нет, не понимаешь. Он… – Я знала, как сказать о том, что меня действительно ужасает. Но выговориться мне нужно было, а Тори была единственной, кому я могла рассказать. Даже Крис не поняла бы меня. Но в Отречении было не принято говорить о таких вещах, потому я долго не могла подобрать слов. – Недавно он прижал меня к стене возле столовой.

– Он любит девушек-неофитов. А ты красавица. Неудивительно, что ты привлекла его внимание. Да еще и Фор тобой интересуется, а они давние соперники. – Тори, видимо, и правда не видела всего трагизма ситуации. А я не знала, как объяснить ей, что со мной происходит. – Ты боишься, что это может повториться и зайти куда дальше?

Она наклонилась ко мне, и мы оказались лицом к лицу. Глядя в её искренние и полные заботы карие глаза было легче сказать то, что прежде я никак не могла сформулировать:

– Я боюсь, что если это повторится и зайдет дальше, мне понравится.

Тори понимающе улыбнулась и взъерошила мне волосы. Я чуть скривилась от такого покровительственного жеста, но не стала акцентировать на нём внимание – в конце концов, она готова меня слушать и давать советы. Даже если они мне не нравятся.

– Это и есть твой страх?

– Да. Скорее всего, он появится в симуляторе. А я не хочу, чтобы Фор это видел.

Вырвалось. Искренне, прямо, до тошноты остро. Тори чуть усмехнулась, как умеют лишь бесстрашные – весело и, одновременно, с насмешкой над всем миром. У правдолюбов и эрудитов вместо таких улыбок – горделивые ухмылки, стремящиеся тебя унизить и поставить на место. В Дружелюбии и Отречении вообще не принято так усмехаться – в моей родной фракции даже смеяться громко не принято, если уж говорить откровенно.

– Ты будешь бояться этого, пока не преодолеешь.

– Как?

– Как преодолеть страх высоты? Подняться на самый верх и не спускаться, пока не станет плевать на сотни метров под ногами. Страх воды? Лежи в ней, пока практически не растворишься. Страх замкнутого пространства? Проведи неделю в маленькой комнатке без окон и, если не сойдешь с ума, справишься. Любая борьба со страхом граничит с безумием. – Видя непонимание в моем взгляде, Тори закатила глаза и объяснила более доступно: – Если боишься получить удовольствие с Эриком, переспи с ним. И либо тебе не понравится, либо всё же понравится, но страх перед неизвестностью ты преодолеешь.

Я вспыхнула, словно сухая спичка, которой чиркнули об серу. То, что предлагала Тори, не лезло ни в какие рамки. Переспать с Эриком и забыть? Я так не могла. Может, на то они и бесстрашные, чтобы не бояться ничего, но я во мне всё еще жив сухарь, для которого и разговор подобный кажется дикостью.

– Спасибо. Я, пожалуй, пойду, – пробормотала я и поспешила прочь, прежде чем девушка, однажды спасшая меня, не потащила на дно со своими идеями.

В столовой во время завтрака было как обычно людно. Я опустилась возле Крис и протянула руку за тостами.

– Где ты была утром? – подруга доедала четвертый кекс и, кажется, не собиралась останавливаться на достигнутом.

– С Тори виделась.

– Видимо, хорошо виделась, – хихикнула она, втягивая воздух поглубже, и я сообразила, что от меня, наверное, пахнет алкоголем. Прежде я не опускалась до того, чтобы заливать свои слабости. – В любом случае, нам скоро на симуляцию. Лучше выпей кофе, – она подтолкнула ко мне кофейник, но её последних слов я не слышала. О симуляции я совершенно забыла, но я просто не могла позволить Фору увидеть то, что творилось в моей голове. Я лихорадочно соображала, что же предпринять, когда Крис толкнула меня локтем: – Ты чего застыла? Говорю, времени…

Моя подруга осеклась и вжала голову в плечи, явно стараясь выглядеть меньше. Я с недоумением обернулась на неё, а затем проследила за взглядом, чтобы заметить вошедшего в столовую Эрика. Во рту предательски пересохло, а все мысли слились с отчаянной барабанной дробью в моей голове. Лидер Бесстрашных даже не повернул головы. Он сел на свое обычное место и принялся завтракать, пока я пыталась вспомнить, как дышать.

– Передай Фору, что я себя плохо чувствую, – хрипло пробормотала я и едва ли не бегом бросилась из столовой.

Половину дня я пролежала на своей кровати в общей спальне, а затем, не в силах ни уснуть, ни успокоиться, потуже зашнуровала ботинки и побрела в Яму. Сейчас там было почти пусто: старшие бесстрашные на патрулировании или еще где, неофиты – на симуляциях. Я раз за разом била тяжеленную грушу, отрабатывая удары, когда за спиной послышался знакомый голос:

– Крис сказала, ты плохо себя чувствуешь. Тебе стало легче?

Я обернулась и взглянула в полные волнения глаза Фора. Он замер в полуметре, скрестив руки на груди и всем своим видом выражая недовольство моим прогулом, но ему не хватало актерского мастерства, чтобы скрыть прорывающиеся переживания. За меня. Это показалось мне таким подлым с моей стороны, что я отвернулась и со всей силы ударила грушу, едва не вывихнув кисть.

– Выбиваю из себя эту дурь.

Фор положил свои руки мне на плечи и заставил прекратить сыпать ударами, и обернуться.

– Тебе правда лучше? Может, стоит отлежаться? Мы бесстрашные, Трис, но не бессмертные. – Его «Трис» было теплым и воздушным, а моё сердце сжалось от боли, которую я могу причинить. Действиями, мыслями – любым способом. Мне едва удалось сдержать слезы.

– Мне правда лучше. Но спасибо за поддержку.

Мне хотелось бежать как можно дальше, но Фор так и не отпустил мои плечи и не дал совершить самый трусливый в моей жизни шаг.

– Ты в порядке?

Я слабо улыбнулась, рассматривая его волевое красивое лицо. Теплые руки так удачно грели озябшие плечи – в Яме всегда прохладно.

– Да, всё хорошо. Пожалуй, ты прав, мне просто нужно отлежаться. Завтра буду лучше всех.

Фор все еще внимательно смотрел мне в глаза, но, в итоге, отпустил и сделал шаг назад:

– Плохое самочувствие не делает тебя слабой, Трис. Просто отдохни, а завтра снова приступим к занятиям.

Я кивнула и попятилась к выходу, а затем развернулась и едва не пустилась бежать. Второй раз за день, это уже входило в привычку. Уже на жилом этаже, не дойдя до общей спальни шагов тридцать, я вдруг остановилась и решительно повернула в левый коридор. Будь что будет. Я бесстрашная, я не сухарь. Я бесстраш-на-я. И мне не страшно.

И всё же я почти молилась, чтобы внутри никого не оказалось, когда стучалась в дверь. Секунд десять было тихо, затем она резко открылась, а передо мной предстал Эрик. Одетый, слава Богу, полностью, с привычной презрительной ухмылкой на губах:

– Неожиданно, Сухарь. Чему обязан?

Я, недолго думая и мотнув головой по сторонам, чтобы убедиться, что в коридоре пусто, толкнула его в грудь, заставляя сделать шаг вглубь комнаты, и захлопнула за собой дверь. Теперь дороги назад уже точно не было. Эрик стоял на том же месте, куда я его и толкнула, и удивленно вскинув брови, ждал объяснений.

– Поговорить надо. Что это вчера, к черту, было?

– Разве вас так учили разговаривать в Отречении, а, Трис? – Эрик расплылся в омерзительной ухмылке, сообразив, о чем речь. – Вы же привыкли подчиняться чужим желаниям, так в чем же дело?

Он подошел к столу и оперся на него поясницей, внимательно и распутно разглядывая меня, не стесняясь обводить взглядом каждый сантиметр тела. Я сложила руки на груди, стараясь скрыться от него хоть немного.

– Отречение не выполняет идиотские желания остальных. Оно действует во благо…

– … идиотским желаниям остальных, – закончил за меня Эрик. – Знаешь, у меня не то настроение, чтобы говорить о различиях между фракциями. Зачем ты пришла?

Я насупилась и опустила взгляд, чувствуя, что отчаянно краснею. И от этого становилось только еще более стыдно.

– Поцелуй меня.

Эрик замер, а затем вдруг расхохотался, едва не согнувшись пополам, словно я лучшую шутку в мире только что озвучила. На глаза предательски накатили слезы, а затем подоспел и гнев – это было неплохо, ведь я лучше владею собой, когда злюсь, чем рыдаю.

– Чего, Сухарь? Мне послышалось?

– Нет. – Я глубоко вздохнула и подняла глаза, стараясь заполнить их безразличием ко всему происходящему. И словно почувствовала, как каменеет лицо.

Эрик эти изменения тоже заметил. Он перестал хохотать, хотя насмешливые искорки из его глаз не исчезли, а губы всё еще подрагивали.

– Ты собираешься стать бесстрашной, Трис. Если чего-то хочешь, то подходи и бери, а не проси об этом.

Меня не надо было просить дважды – в теле весь день томилось желание, а в голове – желание от этого избавиться. Я в долю секунды преодолела между нами расстояние, практически врезавшись в Эрика и прижимая его к столу. Сережка в губе дразнила мои собственные губы, пирсинг в языке казался приятным холодным акцентом в жаре наших сцепившихся ртов. Эрик легко и не разрывая поцелуй запрыгнул на стол и подхватил меня под задницу, поднимая и усаживая на себя, а другой рукой вцепился в волосы, грозясь вырвать несколько прядей с корнями. Я глубоко запустила ногти в его спину, скользнув под ткань майки, отчего он зашипел, прервав поцелуй, а второй нетерпеливо расстегивала его ремень, когда он перехватил меня за запястье:

– Прости, Сухарь, в этой комнате трахаю только я.

Я не успела сообразить, что же он имел в виду, когда Эрик, вновь подхватив меня под задницу, приподнялся и усадил на столешницу, устроившись между ног. Я обхватила его бедра своими и притянула ближе, вновь впиваясь в губы и скользя рукой под майкой по накачанной груди. Хочет быть сверху – пожалуйста, лишь бы кошмары с его участием закончились. Парень стянул сначала свою майку, а затем и мою и с ехидной ухмылкой уставился на мою грудь:

– Не думал, что в Отречении не носят лифчики. Теперь буду активно присматривать за неофитами из твоей бывшей фракции.

Когда его язык, затем губы и зубы коснулись правого соска, я едва сдержалась, чтобы не закричать от удовольствия. Он надавил мне на плечо, заставляя откинуться на спину, и продолжил путь вниз от груди к самому низу живота – резко, рвано, кусал и сразу же зализывал красные отметины, отчего хотелось кричать и стонать одновременно. Я вдруг поняла, что между ног предательски мокро – поняла, когда он прижался тканью своих джинсов к моим и потерся, с тонкой ухмылкой на губах рассматривая моё лицо и то, как я неожиданно для себя охнула и подалась всем телом к нему навстречу.

– Разве сухари не должны быть более сдержанны? – Его голос доносился словно откуда-то издалека, пока я пыталась взять себя в руки. Ни черта не выходит. Я резко оттолкнулась от столешницы, заставляя встать и его, и в этот раз куда решительнее потянулась к его ширинке – позже я буду об этом жалеть, но в тот миг голова отказалась давать советы, отдавшись во власть гормонов. Когда моя рука скользнула под ткань трусов – как его во сне, – глаза Эрика расширились, и он впервые часто задышал за то время, пока мы были вместе. Хватило всего нескольких движений вверх и вниз, чтобы он, с тихим рыком «Трис», стянул остатки одежды и с себя, и с меня.

Перед глазами вспыхнули мириады звезд, когда он проткнул меня, словно колом, а из горла вырвался совсем не возбужденный вскрик. Эрик замер на несколько секунд, внимательно глядя мне в глаза, полные слез, и вдруг прошипел:

– Дура.

А затем начал двигаться, мягко обхватив руками бедренные кости. Не быстро и резко, как я себе представляла, а медленно, плавно, опустошая и заполняя меня до краев, так что дышать было нечем. Я, словно завороженная, следила за сережкой в его губе, постепенно расслабляясь и избавляясь от боли. Эрик часто дышал и не отводил взгляда от моего лица, словно видел впервые, изучал каждую деталь. В какой-то миг я вдруг неосознанно подалась вперед, навстречу ему, и с тихим хрипом он начал ускорять темп, вбиваясь теперь так глубоко, что мне казалось, что он достигает моего желудка. Пришлось вцепиться одной рукой в край стола, чтобы не улететь с него к чертовой матери, а другой – в его задницу, чтобы хоть как-то контролировать глубину, на которую он пронзал меня всё чаще и чаще.

Он вскинул голову, прежде чем резко вышел из меня и облил живот и грудь горячей струей спермы, а после на несколько секунд замер, всё также неотрывно глядя мне в глаза.

– Вытрись. – Он отошел к подоконнику, стащил с батареи полотенце и кинул мне, а затем закурил. Я молча стерла с себя быстро теряющую белый цвет сперму и соскочила со стола, оглядываясь в поисках своих вещей. – Зачем, Трис?

– Чтобы избавиться от кошмаров, – я равнодушно пожала плечами, хотя внутри уже давно разразилась буря, застегнула пояс джинсов и наклонилась, чтобы зашнуровать ботинки.

– Каких кошмаров? – Его голос звучал необычайно глубоко и спокойно, словно ему и правда было интересно. Словно он разговаривал не с Сухарем.

– С твоим участием, конечно, – я натянула майку и двинулась к двери. – Спасибо, Эрик, – хмыкнула я и вышла, тихо закрыв за собой дверь.

Права была Тори. Чтобы избавиться от страха – надо самолично довести его до предела.