Текст книги "Как заказывали! (СИ)"

Автор книги: Ores

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

У меня с родителями натянутые отношения. Ну, если точнее, то натягивают их они, а я уже отпускаю, выстреливая своими нервами и их выдержкой, как из рогатки. Иногда прилетает им, и все семейство дружно пьет корвалол не чокаясь, а то и мне. Случаются и забастовки, и уходы из дома, один раз была голодовка. А все потому, что им не нравятся все – повторяю, все до единого, – с кем бы ни встречался. То длинная, то худая, то глаза темные, значит, ведьма! Знали бы они, что эта ведьма творит в постели, простили бы ей все, особенно батя. Эта – плохому научит, ту – ты плохому научишь, короче, полный беспредел с наглым вмешательством в мою личную жизнь, а мне уже двадцатка и пора бы жить отдельно, но пока не найду себе в спутники жизни того, кого они одобрят, предки категорически против моего отселения. И тут я подумал… а почему бы не сделать так, как они хотят?

Коварный план зрел все больше, пока женщина, маячившая передо мной, продолжала начитывать лекции о моральном поведении молодежи в социуме, попутно натирая полы и собирая мои вещи, которые я в творческом беспорядке разложил, куда мне было надо. В наушниках играет легкая музыка, качаю в такт ей головой, просматривая плейлист и ставя рэпчик следующим. Вытащив один наушник, обращаю все свое внимание к мамке, та даже говорить перестает и, узнав мой доброжелательный взгляд, начинает напрягаться.

– Что на этот раз? – спрашивает в лоб, шлепая мокрой тряпкой об пол. – Отчисляют?

– Нет, – ухмылка перерастает в легкую улыбку.

– Надумал в армию?

– Да не дождетесь, – улыбка – в оскал.

– Опять?!

– Да-а-а, – с явным наслаждением, растягивая гласные. – Сегодня вечером я вас познакомлю…

И понеслась: у нас не убрано, ужин не готов и готовить его не из чего, а то, что есть в холодильнике, приличная девушка есть не будет! И надеть ей нечего! И батя небритый (на это отец крикнул в ответ, что бритый, забавно хихикнул, шлепнув резинкой от трусов по пузу, потом ойкнул и скрылся из виду).

– И сегодня будет все серьезно. Никаких обмороков напоказ…

– Я больше не буду, – снова отец.

– Никаких тараканов в салате! Никаких рассказов про родственников наркоманов и отцовские цыганские гены! Ты не будешь устраивать мини-пожар, а батя не будет заливать огнетушителем того, с кем приду.

– Я буду хорошо себя вести! – папка жжет.

– Это будет ужин знакомства, на котором я представлю свой выбор, и мне не важно, понравится он вам или нет, я уже определился. Идет?

Она нехотя, но кивает, в глазах уже зреет план, но в этот раз надеюсь, что пассия с криками не будет удирать, проклиная меня до пятого колена, а останется на ночь с пикантным продолжением. Нет больше сил с ними бороться честно, буду хитрить!

Где именно брать человека, особо не знал, в данный момент у меня не было отношений, к тому же просто хотел проучить предков, а не строить что-то серьезное, ведь, по правде говоря, все мои отношения сыпались прахом, и не уверен, что виной тому мои родственники, скорее всего, я еще не нашел ТОГО человека, но проучить их все же стоило. Для дела мне нужна была сильная, выносливая личность с железными нервами и стальной выдержкой. На почте, что ли, кого-нибудь сходить взять, там все подходят под критерии отбора…

– Привет ботаникам! – радостно салютую одногруппнику и, пока передо мной не захлопнули дверь, захожу сам, затаскивая старосту с собой. С ним давно дружим, парень хороший, хоть и застенчивый чересчур, а еще пить не умеет, выбалтывая все, что знает, поэтому пьет только со мной, и я знаю все, включая, какие трусы ему подарила мама.

– Мне не нравится блеск в твоих глазах, – сразу видит насквозь, не спасает даже фирменная улыбочка. – Славик, говорю сразу, пить не буду, завтра пары.

– Помнишь день, когда ты перепил и твой сексуальный контакт обернулся полным фиаско, тебя еще тогда вырвало…

– Спасибо, что зашел, пока!

– Погоди. Я нес тебя домой на руках, подавал минералку и даже платок тебе предоставил, как и свое мужское плечо, в которое ты ныл.

– Тебе почку отдать? Денег нет.

– А потом еще отговорил идти в монастырь. Мужской. И принять целибат…

– Две? Бери две. Селезенка в подарок!

– Обещал сделать все, что я попрошу…

– Опять порнухи насмотрелся и крышу снесло?..

– Нет, – тут я загадочно улыбнулся и, приобняв его за плечи, развернул вглубь квартиры, соответственно, спиной к двери, чтобы он не удрал, – одолжишь мне своего брата?..

Звон стекла, раздавшийся на кухне, мы слышали оба.

– Ты бессмертный, что ли?

– Смертный, к сожалению, и век мой недолог. Мне нужен мужик, чтобы познакомить с родителями.

– А тебя самого они забыли? Хочешь им моего брата отдать вместо себя?..

– Нет. Представлю его как своего парня. – Снова звон. Да сколько там посуды?.. – Мне очень надо.

– Тебе очень надо лечиться.

– Нет. Мне надо произвести впечатление. Точнее, ему. – У Степика дернулся глаз и отвисла челюсть. – Не жадничай. Он же гей, ты сам рассказывал, – дзынь-дзынь-хуяк! – а я симпатичный. Ну будь другом, – хлопаю ресницами, Степик в ауте, я сам под эйфорией, аж потряхивает, в этот момент из кухни, перематывая порезанный указательный палец пластырем, с зажатой в губах сигаретой выходит… Костик. А мальчик подрос…

– Здрасти, – улыбаюсь открыто и искренне, правда, больше похоже, что меня током шарахнуло. – Можно пригласить вас со мной пожить?..

– Вы что, шпана, совсем оборзели? – это было адресовано моему другу, как-то незаметно спрятавшемуся за моей – не скажу, что сильно широкой – спиной.

– Я нечаянно… проговорился, – пискнул Степик и шмыгнул носом.

– Он не гей, – осматриваю Костю без стеснения: высокий, меня точно выше на голову, в плечах широкий, но не перекачан, скорее, жилистый, под загорелой кожей виден рельеф мышц, стройный, довольно симпатичный. А где розовая майка и леопардовые лосины?! Чувствую себя обманутым. Стоит тут в тельняшке и свободных штанах цвета хаки и вообще не голубеет!

– Гей, – упрямо заявляет Степан, Костя вытаскивает сигарету изо рта и растирает ладонью лицо. Вижу на лице легкое смущение, наверное, он это не афиширует.

– Не гей!

– Гей! Я лучше своего брата знаю!

– Пацаны…

– Да не похож! Может, ему глаза накрасить, или волосы…

– Парни!

– Не надо его красить, он гей, а не долбоеб!

Костик психанул, сделал всего пару шагов, схватив за грудки, дернул на себя, ставя на носочки, и заткнул вполне действенным способом: он меня поцеловал. Да не просто чмокнул, как мамка в лоб, а реально засосал! Я чувствовал его язык у себя во рту, как он скользит по моему, и силу напора, такую непривычную и дикую для понимания, что даже растерялся и не сразу отстранился. Меня отдернул Степка, зашипев на брата, чтобы он не совращал его друзей. Я только губы облизал, пытаясь понять, что это было, Костя же вытер рот, хмыкнув, развернулся и ушел. А поцелуй получился сладким, хотя и с привкусом табака.

– Так я его беру? – Степка захныкал, изображая вселенскую скорбь, а Костя остановился, резко обернувшись и уставившись на меня, как удав на кролика. – Что? – это уже старшему. – Тебе же понравилось. Как не помочь хорошему человеку?..

– Никак не помочь. Ты меня раздражаешь.

– Пускай. Зато мои родственники тебе понравятся.

– Сомневаюсь.

– Степа? – умоляюще смотря на друга.

– Костик? – это Степа, умоляюще смотря на брата.

– Бля, за что?! – это Костик, умоляюще смотря в потолок…

– Я должен вести себя хорошо? – Костя стоял возле моей двери с цветами и коньяком, оттягивал галстук и передергивал плечами, всем своим существом отторгая костюм. – Фотку им просто мою нельзя показать было? А еще лучше из интернета взять!

– Не поверят. Они у меня…

– С прибабахом, это я уже по тебе понял.

– Ой, да ладно тебе, – пихаю его в бок, сам себя неловко на его фоне чувствую, явно уступая и в силе, и в обаянии. – Поешь на халяву, побудешь в хорошем обществе, поспишь…

– Где?

– У меня. Я приставать не буду.

– А если я буду?.. – От его вопроса прошелся холодок по спине, а в паху все потяжелело.

– Будем считать, что ты приличный.

– Зря ты так думаешь, – ухмыльнулся и, наклонившись ко мне, коснулся губ, именно в этот момент открылась дверь…

Я глаза распахнул, Костина рука придерживала за затылок, и не мог отстраниться. Он ухмылялся мне в губы, наказывая за мою наглость, а я позволял ему это, увлекшись таким новым непонятным, но теплым чувством.

– Мам, пап, познакомьтесь – это Костик!

– Я так и знал! – зарыдал отец, уткнувшись мамке в плечо и забирая коньяк, даже не спрашивая, ему это или нет. Мне даже стало обидно. Не за коньяк, за домыслы!

– Эм… – маме удалось дольше сдерживать маску доброжелательности, секунды на три. – По крайней мере он… э… надо поставить цветы в вазу! – У Кости отобрали и веник, закрыли дверь, а мы так и остались стоять на пороге в подъезде.

– Могу быть свободен?

– Если не хочешь, чтобы я переехал к тебе на ПМЖ, то пока нет.

– Я тоже живу с родителями.

– Значит, быстро освоишься. – Порывшись в кармане, достаю ключ и захожу сам, парня тащу следом, хотя он и сопротивляется.

Я, честно, не думал, что все обернется так…

– Костик, а расскажите о себе? – просит мама, подкладывая ему еду, хотя он и предыдущую порцию еще не съел, спихнув мне в тарелку овощи.

– Двадцать пять, метр восемьдесят шесть, сорок два…

– Ого! – похвалил пахан.

– Сорок два – это размер ноги, – поправился он, батя стих. – Женат, трое детей, судимость…

– Он врет, – это пришлось мне спасать свое будущее, а то мама уже чайник поставила, причем мимо плиты.

– А как вы… познакомились? – уточняет без особого интереса.

– Брат познакомил.

– Славик, ты уже удалил этого мальчика из друзей?

– Нет. И не собираюсь. И вы обещали вести себя… – Мамка стала протирать воду под столом, в этот момент Костя стащил меня со стула и усадил к себе на колени, отворачиваясь, чтобы ей было удобнее, а я не замочил ноги. У меня рожа была такая красная, что казалось, я весь горю, а волосы на голове уже истлели. Чужие руки на животе, как инородное тело, хотелось оттолкнуть, но он держал крепко, словно зная, что собираюсь сделать.

Минута молчания растянулась в вечность. Батя налег на коньяк, подливая и Косте, будто это его надо успокаивать, он вон как спокоен, только телефон в кармане мешает сидеть. Поерзав, получаю шлепок по заднице, понимаю, что это был не телефон… и по нему не позвонить… но на контакт выйти можно…

– Чай! – предлагаю сам, батя вытаскивает из-за холодильника огнетушитель. Мама разливает в кружки холодную воду, ставя перед нами заварник. Костя ухмыляется, зовет батю «батей» и предлагает поехать вдвоем на рыбалку, тот втягивает пузо, краснеет, отказывается и дальше вообще перестает говорить.

Я жру торт. Не отрезая. Адреналин не слабо раскачал нервную систему, и теперь организму нужно восстанавливаться. Костя, оперевшись локтем о стол и уложив на кулак подбородок, в упор смотрит на меня, периодически ласково – даже не знал, что он так умеет – вытирает мне с губ крем и облизывает пальцы. Я чувствую внутри себя волнение, которое сбивает с толку. Нет, я, конечно, признаю, что, смотря порно, засматривался на мужиков… часто засматривался, но чтобы в реале чувствовать что-то такое же яркое от человека, которого знаю-то всего ничего – не ожидал, но меня всего сжимает в комок, когда разглядываю его руки, поднимаясь взглядом по плечам, к шее… Поэтому чем больше тараторит мать, вещая о венерических заболеваниях, приплетая мне половину из них, тем сильнее замыкаюсь я, покрываясь румянцем, и вовсе не от стыда. Собственная испорченность просто бесит, но взгляд то и дело делается томным, даже тяжелым, особенно когда встречается с Костиным, парень тогда сам обмирает и так соблазнительно закусывает губу, что покрываюсь мурашками от макушки до самых яиц.

Спустя вечность, отец уводит Костю на серьезный разговор. Вижу их спины на балконе: батя молчит, Костя курит – все бы так разговаривали!

– Ты это серьезно? – мама прекращает натирать вымытую посуду и поворачивается ко мне лицом, сложив крестом руки на груди. Мне неприятен ее взгляд и упрек в голосе, протест рвется наружу, и я не хочу его сдерживать. Перерос, наверное, послушание.

– Почему нет? Вы же хотели, чтобы рядом со мной был серьезный человек, сильный, самодостаточный, красивый, – глянув на чешущего задницу Костю, улыбнулся. – Он неплохо зарабатывает, но живет временно с предками, потому что ждет, пока построится дом, а квартиру он взял в ипотеку. Что еще надо?

– Он должен быть… тьфу ты, она!

– В том-то и дело, что он никому ничего не должен, а самое главное, доказывать вам, что живет правильно. Он нравится мне. Причем я сам об этом не знал. И врать, что мне это противно – не буду. Устал подстраиваться под ваши критерии и ходить склонив голову, врезаясь в нагороженные вами планки. Сами выбирайте, что вам важнее: укрепить свои личные жизненные принципы или сохранить хорошие отношения с сыном.

Настроение шутить и балагурить пропало, стало тяжело находиться в одной комнате с кем-либо, словно моя правда могла кого-то ранить, но пока причиняла боль только мне, и ее все труднее было переносить молча. Я вытащил Костю с балкона и увел в коридор, запихнул в пиджак, сам обулся, собираясь провожать, но вместо издевок и подколов он спокойно собрался, вышел со мной в коридор, попрощавшись как положено и даже пожав бате руку… Чмокнуть хотел, но тот испугался и отдернул конечность. На лестнице хотел что-то сказать, а может, извиниться, но Костя взял меня на руки, просто подхватив под задницей, поднял на этаж выше, усаживая на подоконник, и приказал никуда не уходить.

Не пошел. Сидел, где посадили, смотрел в окно, думал. В голову без конца лезли бредовые мысли, связанные с этим парнем. До мурашек хотелось целоваться.

Спустя вечность он вернулся, когда я уже было собирался звонить его брату и спрашивать, не вздернулся ли он на ближайшей березе после встречи с моими. Как оказалось, он ходил за коньяком, ведь предыдущий уничтожил батя. Мы так и стояли в темноте подъезда, болтая ни о чем и не переходя черту, когда разговор мог прерваться или замкнуться на личном. Пили из горла одну на двоих. Я не спрашивал, почему он именно гей, а не би хотя бы, он не интересовался, почему я такой с приветом, хотя по родне видно почему – генетика и ничего не поделаешь. Все было до неправильного правильно, даже коньяк, который терпеть не могу, не обжигал горло, а только грел. Постоянно потели ладони. Чесались губы, приходилось их грызть, но и это не помогало унять зуд, постепенно заражающий все тело. Я не знал, что с незнакомым человеком можно так легко общаться, что его будет хотеться слушать, да и он не перебивает, когда начинаю нести всякую чушь, а только смотрит, как на нерадивого ребенка. Треплет по волосам. Я тогда вжимаю голову в плечи, зажмуриваясь, ему это нравится, он задерживает руку дольше, уже сжимает загривок, спускаясь на шею. Мне кажется, я сейчас взорвусь от эмоциональной переполненности или сгорю заживо, просто истлев до основания…

Видя, как меня потряхивает, а пьяный взгляд смущенно все чаще тупится в пол, Костя накидывает мне на плечи свой пиджак, укутывая, – видимо, собирается стащить на ноги, чтобы проводить домой, но вместо этого прижимаюсь к нему, уткнувшись носом в плечо, и теряемся оба. Ему хватает пары секунд, чтобы расставить все по своим местам, и готов поспорить – я слышал его смешок, он не был обидным, скорее, понимающим. Почувствовав тепло на своих губах, инстинктивно подался вверх, уже потом открыл глаза, встречаясь взглядом с таким же затуманенным и немного сумасшедшим. Поцелуй быстро набрал обороты, ласка стала колючей и опасной, подводя нас к черте, за которую лучше не переступать.

Этажа на три сверху сосед вышел курить, я попытался отстраниться, чувствуя последствия вот-вот грядущего скандала, но Косте было плевать, а еще он был сильнее, поэтому продолжал целовать, словно отключившись от реального мира и тянуть меня с собой. Он чувствовал каждое мгновение на сто процентов, а не мучился вопросами или домыслами, ему было плевать, он брал, что хотел. А он хотел, я это ощущал своим пахом, к которому он прижимался своим таким же твердым. И я поверил. На минуту поверил, что все это правильно и настолько непередаваемо восхитительно, что голова кружилась уже вовсе не от алкоголя, и даже собственная беззащитность не задевала совесть – она казалась правильной.

Увлекшись, очнулся уже у себя в комнате обнаженным, лежа на лопатках с широко расставленными коленями, распахнутыми увлажнившимися глазами и тянущей болью внутри, которую терпеть было трудно. Костя завис надо мною сверху, вспотевший, с сорванным дыханием и, взволнованный, немного дикий, продолжающий целовать, отвлекая, пока глубже толкался в меня, вгоняя до самых яиц и давая ненадолго передохнуть, почувствовать, понять, надо оно или нет, вообще. Мой стояк хоть и спал немного, был по-прежнему в боевом состоянии, только вело меня не от того, что Он был во мне, а от того, КТО был на мне. Эти ласки такие странные, грубоватые и резкие, поцелуи до удушья и нежность, которую нельзя было не чувствовать в легких поглаживаниях и едва слышном шепоте, когда он нес всякую пошлую чушь, а я краснел еще больше, старался закрыть ему рот, и так как обнимал крепко за шею, затыкать приходилось ртом. В один из таких моментов мы оба почувствовали нечто яркое, зацепившее нас разом, как взрывной волной, соединившее в одно целое, невыносимым возбуждением перетряхнувшее тела. Костя начал двигаться, осторожно, плавно, его спина закаменела, ладонь на моем бедре стала мокрой, взгляд потемнел, и только от такого, пристального и жадного, меня скручивало под ним предоргазменной судорогой, колени все сильнее сжимали его бока, а тело, давно переставшее меня слушаться, стало ватным.

Я обнял его еще крепче, когда стало почти физически плохо, он, от порыва чувств, крепко меня обнял, пряча лицо у меня на плече; не сдерживаясь больше, повторил несколько подходов сильных фрикций, содрогнулся и, резко вытащив член, кончил мне на бедро, глухо застонав.

Мой оргазм я вряд ли забуду. Костя, не дав мне закончить самому, скатился мне между ног, отбил руки, которыми прикрывался, глянул в глаза с вызовом и легким весельем, словно зная, что спустя мгновение буду готов его убить, и взял у меня в рот, присасываясь так, что у меня в ушах зашумело. Он отсасывал жадно и пошло, чмокая и размазывая по губам слюну, зализывал языком ствол и вытягивал из меня все жизненные силы, которые и так были на исходе. Я чуть не заорал, когда оргазм подкатил совсем близко и выплеснулся из меня горячей струей. Заткнул себе рот руками, широко распахнув глаза, и трясся каждый раз, когда сперма била тугой струей, а Костя продолжал большим пальцем размазывать капли по головке, оттягивая отходняк…

– Почему именно я? – спрашивает серьезно, куря на балконе в кухне и поправляя одеяло, в которое я завернулся.

– Если честно, – стало даже неловко, – у меня больше нет знакомых геев…

– Да, это повод тащить в койку первого встречного.

– В койку ты пошел добровольно, еще и меня туда донес. Это уже само получилось. Я не жалею. – Он хитро на меня глянул исподлобья и заулыбался. – Жопа жалеет. Болит.

– Поцеловать, где болит?..

– Доверим этот процесс регенерации организма!

– Константин, как вам не стыдно! – мамка распахнула балкон так неожиданно, еще и черной фигней какой-то лицо измазала, опять они с отцом в снайперов, что ли, играли… короче, мы чуть оба с балкона не вышли, не прощаясь.

– Мне? – уточнил он, тыча себя пальцем в грудь. Я не знаю, что он сделал, но мне бы было стыдно, если бы на меня так смотрели.

– Мальчику завтра на учебу! Уже сегодня! – Она посмотрела на часы на руке, которых там не было. – А ты ему спать не даешь! Тебя совсем не заботит его будущее?!

– Это тебе больше вообще не до чего докопаться, да? – спрашиваю сам, Костя пытается спрятать улыбку, но выходит паршиво.

– Ну он же не может совсем быть идеальным!

– Он храпит. Ты же храпишь?

– Нет.

– Разбрасываешь носки?

– Не замечал за собой.

– Бабник?

– Это точно нет… по объективным причинам.

– Тогда что с тобой не так?! – это уже отец. – На кой черт тебе Этот?.. – в меня тыкнули пальцем. Пахан в мамкином розовом халате. Ругается стоит.

– Он сам пришел, – пожимает плечами и, обняв меня за плечи, утаскивает с балкона, подпихивая в комнату.

– Весь в меня! – похвалил батя, у мамки с закаменевшего лица посыпалась кусочками высохшая глина. – В смысле… делает хороший выбор. Я вот тоже не ошибся.

– У тебя второй брак! – напоминаю, уже затолканный к себе.

– Первый раз не считается!!!

А в спальне под покровом ночи два возбужденных друг другом и новыми чувствами самца… собирались на пары! И домашку делать меня он заставил! Пока вещи мои собирал. Швыряя комьями в сумку, отвешивал подзатыльники за бардак, уже сейчас сокращая конфетно-букетный период, аргументируя это тем, что на двоих хату снимать выгоднее, у моих точно не уживемся, у его тем более – у них, оказывается, мамка слэшер, а младшего до сих пор стараются пристроить в хорошие руки, и меня рассматривали как первого кандидата. Психанул. Полез целоваться… Нарвался…