Текст книги "«Принц» и «нищий» (СИ)"

Автор книги: OLGA-OLGA

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

***********************************************************************************************

«Принц» и «нищий»

http://ficbook.net/readfic/2368583

***********************************************************************************************

Автор:OLGA-OLGA (http://ficbook.net/authors/171139)

Беты (редакторы): Касанди

Фэндом: Ориджиналы

Персонажи: м/м

Рейтинг: R

Жанры: Слэш (яой), Романтика, Юмор, POV, Учебные заведения

Предупреждения: Нецензурная лексика

Размер: Мини, 15 страниц

Кол-во частей: 1

Статус: закончен

Описание:

Они вечно сталкивались в словесной пикировке и не понимали, что таким образом привлекали внимание друг друга. Что может связать обеспеченного парня и сироту, живущего в общежитии? Хм, ну не купание же пьяного Степана в ванне…

Посвящение:

Автору заявки. Я же обещала, что напишу)

Публикация на других ресурсах:

Спросите.

Примечания автора:

Сижу на работе первый день, только сейчас появилась возможность без лишних ушей и глаз сюда войти.

Перепрыгивая через лужи, в избытке разукрасившие серый асфальт, молодой парень спешил на первую пару по экономике. Ещё вчера светило яркое солнце, погода радовала глаза и душу своим теплом и яркими майскими красками, но сегодняшний день принёс дождь и промозглую слякоть.

Настроение Степана Волкова колебалось между «хреново» и «охренеть как паршиво». Вчера ректор вызвал его к себе и поставил в известность, что если парень не сдаст все зачёты по физкультуре и не подтянет экономический анализ, то стипендию тот будет видеть только во снах.

«Вот почему в других учебных заведениях ректор не вмешивается в дела простых смертных, поручая это своим подчинённым? А у нашего, понимаешь ли, фишка такая – радеть за моральный и нравственный образ каждого студента и, что обидно, меня в частности! За что мне это? Чем я провинился в прошлой жизни, что из всех институтов, готовых принять такого особенного и замечательного меня, выбрал именно с ректором-трудоголиком! Блинство! И не важно, что это единственный институт, в который меня взяли с такими, скажем так, не впечатляющими оценками… они просто вовремя рассмотрели во мне огромный потенциал!» – мысленно стонал парень, перепрыгивая очередную лужу.

– Елтысь! – невнятно ругнулся Степан, со звучным сопровождением проваливаясь обутой в чёрный кроссовок ногой в грязную воду. – Офигенное начало дня…

Низ синих джинсов украсился аляповатыми разводами, а рядом громыхнуло так, будто с рельсов сошёл грузовой поезд и перевернулся.

Вздрогнув всем телом и чудом не выронив зонт, который парень утром взял в аренду у своего соседа по общежитию под неимоверные проценты (час эксплуатации – половина батона или булочка с изюмом), Волков сквозь зубы матюкнулся. Разом сработала сигнализация на всех стоявших на стоянке перед институтом машинах. За какофонией грома, шелестом дождевых капель и воем сигналок парень не услышал прозвучавшего звонка на занятия.

Бег по пустому коридору под крик уборщика: «По вымытым полам не бегать! Учись летать, паршивец!» – закончился вполне ожидаемо – столкновением с кем-то, спешившим навстречу. Этот кто-то чуть пошатнулся, но устоял, а вот Степану не повезло. Взмахнув руками, отчего зонт улетел в сторону шкафов и с громким «ба-бах!» спикировал на пол, парень протаранил пятой точкой довольно грязный пол (видимо, не все студенты умели летать) и яростно зашипел от прострелившей поясницу боли.

– Ты куда по встречке прёшь? – пропитанные сарказмом слова ворвались в мозг Степана, заставив последнего резко вскинуть голову.

На него не мигая уставился Евгран Охотников – одногруппник, спортсмен, любимец учителей, девушек и всего института скопом. Только вот сам Волков отчего-то с первого взгляда невзлюбил этого высокого блондина с ярко-голубыми глазами. И что обиднее, несмотря на такой цвет волос, брови и ресницы Евграна были чёрными, что придавало лицу парня невероятный шарм и притягательность. Ямочки на щеках, малюсенькая родинка под правым глазом и небольшой шрам над верхней губой не портили Охотникова, а наоборот, украшали. Ангельская внешность Евграна полностью компенсировалась взрывным характером и язвительными фразами, которыми тот очень часто «бил» Степана.

– Может, мне ещё и поворотник нужно было включить? – тихо буркнул Волков, неуклюже поднимаясь и становясь напротив ухмыляющегося одногруппника. – Ваше Величество двигалось не по своей полосе, так что авария полностью на Вашей совести! Будем оформлять страховку? – уже громче.

Евгран по-птичьи склонил голову к плечу и фыркнул. Он с первого курса обожал вступать в словесные пикировки с этим рыжеволосым недоразумением, которое злобно щетинилось и яростно дышало ему в плечо. Россыпь веснушек на носу и щеках, пронзительные карие глаза, курносый, вечно вздёрнутый нос так и норовили вызвать немотивированную улыбку и желание подколоть.

– Ого, я уже слышу шаги ДПСника, – хмыкнул Евгран, оборачиваясь. – Сейчас не только страховку оформит, но и права отберёт…

Из глубины коридора раздался громкий голос ректора, отчитывающего какого-то нерасторопного студента.

– Чёрт! – Степан вильнул в сторону, подхватил с пола зонт и, окинув напоследок презрительным взглядом чем-то очень довольного Охотникова, дёрнул на себя дверь подсобного помещения, вмещающего в себя швабру, несколько полок, ведро с половой тряпкой и давно увядшую декоративную пальму в кадке. – Я страховой полис забыл! – сообщил он Евграну, захлопывая дверь.

Тут и Охотников вспомнил, что лекция уже началась, а у ректора на парня зуб размером с указательный палец Кличко, и идея с обживанием подсобки заиграла новыми красками. Со словами: «Подвинься, рыжик!» – Евгран втиснулся в затхлое помещение и вжал ошарашенного таким поворотом дел Степана в пальму. Та не выдержала двойного счастья и завалилась на стену, окончательно переламываясь у основания. За спиной блондина что-то грохнуло и звонко стукнуло об пол.

– Ты чего делаешь, дылда? – шипел Волков, упираясь одним кулаком в плечо блондина, а вторым с зажатым в нём зонтом в пах парня. Воздух катастрофически быстро заканчивался, и жар смущения окрасил щёки Степана. – Это моё убежище.

– Тихо, – шикнул Евгран, чутко прислушиваясь к происходящему в коридоре. – Да не ёрзай ты… э-э… а что это мне упирается… – удивлённо распахнул глаза Охотников, опуская взгляд на рыжеволосую макушку.

– Зонт, – буркнул Волков. – А вот что упирается в мою руку…

– Телефон, – открестился Евгран и постарался живенько отстраниться.

Не получилось. Оказалось, что путь назад перекрыт упавшей шваброй, и если парни начнут двигаться, шум привлечёт нежелательное внимание стоявших прямо за дверью ректора и уборщика, громким голосом жаловавшегося на неуважение нынешней молодёжи к его сединам.

Евгран упёрся двумя ладонями в стену, вновь нависнув над злющим до чёртиков Степаном.

– Мне воздуха не хватает, – поставил тот в известность Охотникова.

– Могу сделать искусственное дыхание, – неожиданно даже для себя предложил Евгран и замер, неосознанно втягивая носом приятный запах мандаринов, исходивший от волос рыжика.

На минуту воцарилась тишина, разбавляемая громкими ударами сердец обоих парней и их частыми вдохами.

– Ты сейчас пошутил? – наконец смог выдавить из себя Степан. Рука, державшая зонт, стала затекать, но разжать пальцы и выронить его означало привлечь к себе внимание ректора.

– Надежда в твоём голосе наталкивает меня на нехорошие мысли. – Евгран опустил вниз одну руку и сжал бок Волкова, чтобы унять зуд в ладони.

Стена была холодной, а ладонь всё ещё кровоточила. Собственно, по этой самой причине Охотников и пропустил начало лекции, спеша в туалет, чтобы промыть рану.

– Среди нас гей, – пискнул рыжик и попытался занять место пальмы в кадке.

– С какой целью ты мне в этом сейчас признался? – обалдел Евгран.

– Я?! – вопль Степана оповестил не только ректора о местонахождении проштрафившихся, но и всех студентов и преподавателей из ближайших кабинетов.

Дверь в подсобку резко распахнулась, яркий свет резанул по глазам, а угрожающее: «Это ещё что такое? Охотников? Ты кого там тискаешь? Другого места не нашли с подружкой для любовных игр?» – заставило Волкова поперхнуться свежим воздухом от возмущения.

– А я тут это… как бы не совсем с девушкой, – растерянно пробормотал Евгран, отстраняясь от негодующе пыхтящего Степана, спиной отодвигая швабру, которая окончательно соскользнула на пол.

У ректора пропал дар речи. Немолодой уже мужчина в строгом сером костюме с завязанным на шее галстуком неэстетично уронил челюсть и забыл, что хотел сказать.

– Что значит «не совсем с девушкой»? – практически зарычал Волков, отталкивая Охотникова и принимая стоячее положение. – Что за полумеры?! Я мужик!

– Наполовину… – Евграну захотелось рассмеяться, видя недовольное и обиженное выражение лица рыжика.

– Ненавижу тебя, – прохрипел Степан, выскакивая из подсобки, зонтом оттесняя с дороги внезапно онемевшего ректора, в голове которого вертелось слово «толерантность» и вопрос «Она меня сразу убьёт?».

Евгран вздрогнул. Два этих слова неприятно резанули слух, оседая в сердце холодком. Ему почему-то хотелось броситься за рыжиком, схватить за руку, повернуть к себе и… что «и», парень не успел додумать, так как толпа студентов, образовавшая спонтанную пробку перед подсобкой, перекрыла дорогу окончательно озверевшему Степану.

Чувствовавший себя униженным, безвинно оскорблённым, Волков зашипел, дёрнулся и тут же вскинул руки, раскрывая зонт и врываясь в это море тел, расшвыривая их в стороны.

– Вот это я понимаю – самонаводящаяся торпеда, – хихикнул Павел Сеничкин, лучший друг Евграна, протиснувшийся к самой двери и с любопытством рассматривающий композицию «одухотворённый ректор и задумчивая овечка в волчьей шкуре». – Ев, ты подался в оппозицию?

– В смысле? – не понял парень, всё ещё наблюдая за стремительно улепётывающим рыжиком, размахивающим зонтом.

– Примеряешь на себя цвета неба? – пояснил Павел.

– Хм, пока не уверен, – задумчиво.

И в этот момент отмер ректор. С трубным: «А ну рассосались!» – подавился, откашлялся, бросил на Евграна извиняющийся взгляд, заставивший парня в удивлении вскинуть бровь, мужчина захлопнул дверь в подсобку перед носом округлившего в обалдении глаза Охотникова.

– Офигеть, – подытожил блондин, опускаясь задом в многострадальную кадку.

Степан, пробежавший весь коридор института, решил забить на учёбу (всё равно уже ничем не исправить своего бедственного положения, и стипендия теперь виделась чем-то заоблачно недосягаемым) и пойти подлечить расшатанные нервы. Перед его глазами всё ещё маячила обтянутая серой рубашкой грудь Евграна, а в ушах стоял стук его сердца.

«Придётся теперь рассчитывать только на зарплату ночного сторожа в детском саду», – уныло подумал Волков и тяжело вздохнул.

Незаметно выскользнув из учебного учреждения, парень воровато оглянулся по сторонам и двинулся в сторону небольшого кафе. Дождь решил взять передышку, чтобы позже с новыми силами обрушиться на головы нерасторопных прохожих.

***

– А сколько у вас стоит сто грамм водки? – рассматривая меню, спросил Степан официантку, молодую женщину со следами похмелья на лице.

Екатерина нахмурилась, наклонилась к взъерошенному парню, с особой любовью прижимающему к своей груди зонт, и тоже заглянула в меню. Мало ли, вдруг за её вчерашний выходной что-то изменилось? Ан нет…

– Двести рублей, – пояснила женщина, уже с подозрением поглядывая на странного клиента.

– Грабёж! Да я на эти деньги целую бутылку могу купить! – возмутился Волков, вскидывая голову. – А пиво с большим количеством алкоголя у вас есть?

– «Девятка», что ли? – не так любезно произнесла Екатерина, уже понимая, что ни чаевых, ни приличного заказа от парня не получит.

Степан пожевал губу, прикинул в уме, сколько у него наличности, и тяжело вздохнул. Выходило, что пятьдесят грамм водки парень осилить в состоянии, а вот на закуску придётся сжевать салфетку, в виде лебедя украшающую центр стола. Нет, в его комнате в общежитии была припрятана заначка на чёрный день – целых шестьсот рублей двумя бумажками – и по логике этот самый день уже наступил, только вот жаба – баба душевная – душит, душит, душит…

– Меня не устраивает качество обслуживания в этом заведении, – Волков царственно поднялся со стула, отодвинул зонтом в сторону официантку, по лбу которой крупными буквами пробегала строка из двух слов: «WTF» и «КОЗЁЛ!» – и поспешил к выходу, стараясь не оборачиваться.

Спину парня жёг озлобленный взгляд, а в груди скапливалось напряжение, грозящееся в ближайшее время вылиться в настоящую бурю негативных эмоций.

«Меня лапал гей! – остервенело потирая бок, размышлял Степан, направляясь в сторону места, известного каждому студенту в бедственном положении. – А вдруг это заразно? Я же тоже могу… – Парень резко затормозил и хватанул ртом пропитанный влагой воздух. Представил, как целуется с Евграном, лапает за ягодицу, и окончательно перепугался. Отвращения не было, скорее какое-то любопытство и взбудораженность. – Всё, заразил!»

То, что сам Степан довольно часто ловил себя на разглядывании мускулистой фигуры и подтянутой задницы Охотникова в душевой – парень проигнорировал, списав необычный интерес на отсутствие личной жизни. При росте в сто шестьдесят пять сантиметров Степану было очень трудно эту самую жизнь не то что вести, но и хотя бы начать. Девушки умилялись смешливому рыжеволосому пареньку, рассматривая его в качестве друга, а не как будущего бойфренда. Ещё и отсутствие свободных денег, которые студенту третьего курса экономического института взять было негде – родители всю жизнь проработали учителями в сельской школе и два года назад погибли, попав на остановке под «пятёрку», которой управлял пьяный в дупель водитель – играло немаловажную роль.

Вот Охотникову повезло. Богатые родители подарили любимому и единственному отпрыску двухкомнатную квартиру в центре города (Степан однажды попал в неё на праздник жизни Евграна вместе с остальными осчастливленными одногруппниками), чёрный BMW свёл с ума не одну его подружку, банковская карточка с неиссякаемым денежным лимитом вызывала гложущее чувство зависти в груди Степана, стильная и дорогая одежда.

Волков был уверен – если бы не было всей этой «золотой» шелухи, Евгран ничего бы из себя не представлял. Отличные оценки по всем предметам и спортивные достижения Охотникова не могли убедить Степана в обратном. Он с въедливостью пиявки выискивал худшие стороны блондина, наращивая на них «мясо» и накручивая себя всё больше и больше.

Бабушка «божий одуванчик» подслеповато щурилась, протягивая рыжеволосому студенту литр самогона в пластиковой бутылке с надписью «Буратино». Очень символично…

Начавшийся снова дождь загнал Степана в беседку на детской площадке. Устроившись на деревянной лавочке, парень разложил рядом с собой свою нехитрую снедь: бутылку, пластиковый стаканчик и две булочки с изюмом, которые он купил соседу по комнате в уплату дивидендов. И только сейчас рассмотрел бурое пятно на своей бежевой ветровке.

– Это ещё что за больная фантазия Пикассо? – глупо хлопая глазами и ногтем колупая особенно жирный потёк, поинтересовался неизвестно у кого парень. – Это когда же я умудрился? Ведь утром ещё ничего не было…

Прокрутив в голове события сегодняшнего дня, Волков закипел, как перегретый чайник со свистком. Ведь как ни крути, перед всем институтом опозорился, да и неизвестно, что предпримет ректор в наказание, а тут ещё и этот блондинистый!

– Ах он, козлина гомосекская! Руки об меня вздумал вытирать?! Мало ему было ног?!

На этой пессимистичной ноте Степан шустро отвинтил крышку с бутылки и набулькал себе треть стаканчика. Подумав немного и прищурив правый глаз, он наполнил его ещё на треть и удовлетворённо кивнул.

– Что ж, в связи с отсутствием собутыльника, дабы не показаться запойным алкоголиком, провозглашаю тост: за мир во всём мире и у меня в частности!

Второй тост был за отличную погоду в доме и в комнате общежития в частности, третий – за родителей, четвёртый – за любовь к ближнему, на пятом Степан застопорился. Горло жгло, по пищеводу будто стая жар-птиц потопталась, и почему-то чесалось левое ухо. Логично решив, что Ванька (сосед) и до стипендии с дивидендами потерпит (то, что эту самую стипендию придётся теперь ждать до прихода Мазая с зайцами, парень благополучно забыл), Волков вгрызся в булочку, рассматривая немного остекленевшими глазами надпись на внутренней стороне беседки «Я тебя люблю, Миша», а прямо под ней – другую «И я тебя, Слава».

Потерев кулаком глаз, Степан снова перечитал эту личную переписку и неожиданно покраснел.

– Они существую-ют, – провыл Степан, тыча пальцем в стену, и глупо хихикнул.

Дальше парень продолжил запивать жизненные неприятности и загубленную молодость уже без тостов…

***

– Ты не можешь с ним встречаться! – припечатал ректор, нервно расхаживая по своему кабинету и стараясь не смотреть на устроившегося в расслабленной позе Охотникова в кресле.

– Это ещё почему? – если сначала Евгран и не собирался проводить никакие эксперименты со своей ориентацией, то после этих слов твёрдо вознамерился поступить с точностью наоборот.

– Он… он… рыжий! – буркнул Ринат Эдмундович, на миг замирая перед стеллажом с папками.

Охотников опешил, подаваясь вперёд и вдавливая пальцы в подлокотники сидения.

– Да ладно? – приторно-сладким голосом произнёс он. – А я и не заметил.

– Не паясничай! – Ректор выдохнул, утёр ладонью выступивший на лбу пот и решился посмотреть на племянника. – Он плохо учится…

– Я его подтяну, – тут же выдал Евгран, начиная забавляться над ситуацией.

– Твоя мать хочет от тебя детей! – выдал весомый аргумент Ринат Эдмундович, победно взглянув на блондина.

– А от моего отца ей их не достаточно? – Охотников расслабился, начиная мысленно посмеиваться.

– У него член! – не унимался ректор.

– У меня тоже, живу же как-то! – развёл руками парень и хмыкнул.

– Вот именно! Как вы…

– Раком!

– Евгран!!!

– Дядя, вы бы со своей личной жизнью разобрались прежде, чем в мою вмешиваться! – Охотников встал и снял со спинки кресла свою сумку.

– Ты мне угрожаешь? – зашипел ректор.

– У вас жена, две дочери, собака, две кошки, хомяк, золотые рыбки, любовница, которую я вчера случайно увидел…

– Мы просто обедали!

– Ага, в половине первого ночи, в мотеле, со своей студенткой…

– Что ты от меня хочешь? – устало протянул Ринат, прикрывая глаза.

– Не судите и не судимы будете, – уже открывая дверь, ответил Евгран.

– Что хоть ты в нём нашёл? – в голосе ректора появились нотки любопытства.

– Язык у него… – ректор поперхнулся, – хорошо подвешен. – Охотников рассмеялся и пошёл на следующую пару.

То, что Степан решил не идти на занятия, было вполне предсказуемым. Тот и раньше не отличался особой усидчивостью, а уж после последних событий…

Евгран отсидел все лекции, не обращая внимания на взгляды, полные любопытства и вопросов, и поехал домой, по дороге продумывая планы по соблазнению рыжика. Представив, как Степан падает на его кровать совершенно обнажённый, протягивает к нему руки и пошло облизывается, Охотников нервно заёрзал на сидении и чуть не проехал на красный свет.

– Хм, стоит попробовать, – пробормотал парень и тут же разразился грубой руганью.

Какой-то мудак, не обращая внимания на погоду и глубокие лужи на дороге, пролетел мимо BMW, накрыв машину фонтаном грязной воды.

– Сука! – ударив по рулю, рыкнул Охотников.

До дома оставались считанные метры, а переться на мойку совершенно не улыбалось. Махнув рукой, парень загнал машину под небольшой навес, поставил её на сигнализацию и скрылся в недрах небольшого, но аккуратного дома.

Евгран ещё не знал, что вечер и ночь пройдут для него очень продуктивно!

***

POV Степан

Как же мне хреново! В голове словно поселилась вся оркестровая яма – звуки виолончели перебивались позвякиванием колокольчиков, а скрипка визжала дуэтом с контрабасом!

С мученическим стоном потягиваюсь и тут же хватаюсь за горло. Желудок попросился наружу вместе со всем его содержимым.

Да счас! Самогонку не жалко, но там же ещё булочки… Хватаю ртом воздух, стараясь унять тайфун в животе.

– М-м-м, – слова произнести не получается, а хрипы способны испугать даже льва. – Пи-и-тт-ть, – опа, смог! Да я чёртов Макаренко!

Ванька спешить на помощь не торопился. Где моя таблетка аспирина и стакан воды? Где нудение над ухом о вреде пьянства в одно рыло? Кхм, а где мой зонт…

Шарю руками по кровати, которая почему-то не кончается, да и под пальцами вместо грубой простыни шёлковое великолепие. Боюсь открывать глаза…

– Есть здесь кто-нибудь? – тихонечко, чтобы не дай Бог никто не услышал.

Смешок откуда-то справа заставил напрячься.

Лежу, не двигаюсь, руки вытянул вдоль тела, притворяюсь трупом… очень хрипло сопящим трупом… с насморком!

– И долго ты ещё будешь приходить в себя? – спросил знакомый язвительный голос, и по прикрытым веками глазам больно ударил свет.

– Гадёныш! – шиплю, резко вскакивая на кровати.

Мир сотрясся. Мучное, подгоняемое изюмом, поплыло на «Буратино» к горлу с намерением постучаться в зубы.

На ощупь сползаю с постели и, зажимая рот рукой, ползу на голос.

– А ночью называл «мой котёнок», – наигранно вздохнув, посетовал Евгран. – Ты правильно ползёшь, только не в том направлении – туалет намного правее.

Возмущённо булькнув, растянулся на полу. Что ж, если суждено нагадить на глазах этой сволочи, я это сделаю с честью! То есть честно предупредил:

– По-бе-ерегись!..

– Эй!

Меня подхватывают за талию и зажимают рот уже в две руки. Моей и этого переростка. Куда-то несут, стараясь не сильно давить на живот. Правильно, нечего разбазаривать моё добро.

– Сам справишься? – поинтересовался Охотников, устраивая мою тушку рядом с унитазом.

Нет, что ты? Давай сделаем это вместе! За компанию, так сказать.

Отрицательно мычу, рукой показывая, чтобы этот помощничек выметался.

Сижу на закрытой крышке унитаза и смущаюсь. Дело в том, что есть у меня одна особенность: когда выпиваю, начинаю творить странные вещи, но когда прихожу в себя – память возвращается, постепенно подкидывая мне всё новые картинки.

Вот и сейчас ситуация удручала.

Первое воспоминание: обнимаю одной рукой ствол берёзы, второй – тычу зонтом в прифигевшую от возмущения дворняжку.

Второе воспоминание: пытаюсь выяснить у испуганного неизвестного дедка о его ориентации. После вопроса: «Вам мальчики или девочки нравятся?» – у того открылось второе дыхание и, вспомнив молодость, дед резво поковылял в сторону ларька с «живым» пивом.

Третье воспоминание: чья-то грязная машина украсилась надписью «помой меня», похихикал, прищурился и поставил в конце спича сердечко.

Четвёртое воспоминание: пролезаю в окно общежития, прижимая к груди многострадальный зонт. Ползу как партизан мимо округлившей глаза вахтёрши, иногда прикладывая к губам палец. Видимо, пытаюсь ей объяснить, чтобы не шумела. Вручаю зонт и надкусанную сбоку булочку открывшему дверь в комнату Ваньке, заверяя того, что булочка почти новая, ни разу не уроненная, даже почти не мокрая (вспомнил, почему обиделся на дворняжку). По стеночке пробираюсь в душ. Воды нет! С возмущением разворачиваюсь обратно. Рядом с вахтёршей вновь становлюсь на четвереньки и ползу к выходу из общаги. «После одиннадцати не впущу», – со смехом мне вслед.

Пятое воспоминание: сижу у столба, обхватив ноги, и пытаюсь выть на облака. Вокруг уже темно, полная луна почти полностью скрыта. Жалею себя и утираю лицо грязным рукавом.

Шестое воспоминание: стою уже у знакомой машины и с воодушевлением перечитываю чужую надпись под своей: «Приходи, помою». До меня доходит, кому принадлежит BMW, радостно хлопаю в ладоши и теряю равновесие.

Седьмое воспоминание: долблю кулаком в дверь, оставляя на ней грязные пятна. Лыблюсь в возмущённое лицо открывшего дверь Евграна. «Я мыться!» – ставлю того в известность и, не разуваясь, гордо прохожу (медленно ползу, держась за стенку) в коридор, отодвигая с дороги Охотникова.

Восьмое воспоминание: сижу в джакузи, радуюсь пузырькам. Рядом на корточках сидит Евгран и пристально смотрит на мою голую грудь. Широким жестом предлагаю хозяину квартиры чувствовать себя как дома. Надо мной ржут. Обидно…

Девятое воспоминание: потемневшие глаза Охотникова очень близко от моего лица, хищный оскал, хриплые слова: «Сам напросился!» – и поцелуй, мигом выбивший из моей головы все посторонние мысли. Чужие губы сминают, язык вторгается на мою территорию, проходится по зубам и дёснам. В паху резко тяжелеет, а с губ срывается непроизвольный стон.

Десятое воспоминание: мою невменяемую тушку вытирают пушистым полотенцем и куда-то несут. Руками трогаю уши Евграна, радуюсь его шипению. Меня роняют на кровать и быстро уходят. Мерзко хихикаю и сползаю на пол. Спешу (семеню мелкими перебежками, прячась за предметами мебели) за Охотниковым.

Одиннадцатое воспоминание: открыв рот, наблюдаю в чуть приоткрытую дверь за обнажённым Евграном, дрочившим в душе. Опускаю ладонь на свой пах, обхватывая уже твёрдую плоть в кулак. Дрочим вместе.

Двенадцатое воспоминание: меня засекли, красиво выругались, кончили… Непонимающе смотрю на свою испачканную спермой ладонь. Мне было так хорошо…

Тринадцатое воспоминание: «Не угомонишься – трахну!» – меня кутают в одеяло, затыкая рот краешком подушки. Мычу. Хочется до конца выяснить, есть ли у Евграна волосы на заднице. Охотников бесится и вжимает меня в матрас. Успокаиваюсь, когда на мой вопрос «Ты меня сильно любишь?» отвечают: «Безумно, рыжик, но давай об этом утром поговорим!»

Четырнадцатое воспоминание: хочу писать. Гусеничка в моём лице начинает извиваться, пытаясь выбраться из одеяльного плена. Евгран рычит, матерится и бьётся головой о спинку кровати.

Пятнадцатое воспоминание: воровато оглядываюсь, тыря колбасу из чужого холодильника. Охотников стоит в дверях кухни, скрестив руки на груди. Видимо, на стрёме…

Шестнадцатое воспоминание: жадно целуюсь с Евграном, пытаясь руками пробраться под резинку его боксёров. Шиплю от укуса в губу. На меня орут и вновь укутывают в одеяло. Вопрос про волосы всё ещё остаётся открытым…

Семнадцатое воспоминание: нежный поцелуй в шею. Томно вздыхаю и проваливаюсь в сон.

– Я труп, – обхватив голову руками, раскачиваюсь на унитазе. Раз десять почистил уже зубы, чтобы хоть ненадолго перебить привкус горечи во рту.

И тут меня пронзает неожиданная мыслишка. А я ещё девственник?!

Ёрзаю, пытаясь получить ответ на этот животрепещущий вопрос. Не болит. А может, это я его?..

– Ты там живой? Выйти можешь? – голос Евграна полон нетерпения.

– Не могу, я голый! – сообщаю я, оглядываясь в поисках полотенца. Какое-никакое, но всё же прикрытие.

За дверью смеются.

– Тебе не кажется, что ты как-то поздно об этом спохватился?

– Ты меня соблазнил! – обвиняю Евграна. – И бросил! – добавляю громче.

– Это когда? – не понял Охотников и начал открывать дверь.

– Не шевелись, – ору я, резво вскакивая со «стула» и подлетая к примеченной ранее вешалке с разноцветным халатом.

Успел просунуть первую руку в рукав, когда почувствовал пристальный взгляд на своей пояснице.

– А у тебя веснушки на копчике, – тихий голос Евграна прогнал толпу мурашек по позвоночнику.

– Это родинки, придурок, – не оборачиваясь, надел на себя короткий халат (женский!) и потуже затянул пояс.

– Отлично выглядишь, – что-то меня напрягают хриплые нотки в голосе Охотникова. – И я тебя бросать не собираюсь…

– А я тебя? – вопрос вырвался сам по себе.

– Только попробуй! – и столько решимости в голосе.

– Откуда у тебя в ванной женский халат?– как ни пытался, скрыть ревнивые нотки в голосе не удалось.

Резко оборачиваюсь, чтобы увидеть, как этот хищник медленно приближается ко мне. Вытягиваю вперёд руки и упираюсь ему в грудь. Голую грудь.

– Ты же не думаешь, что до тебя я был монахом? – Евгран опустил взгляд вниз и сглотнул.

Я тоже проследил в том же направлении и вздрогнул. Серые боксёры не скрывали довольно внушительный стояк, натянувший ткань его трусов.

Минуты две мы молчали, тяжело дыша.

– Я гей? – тихо интересуюсь и пытаюсь осторожно отстраниться.

Мне этого не позволяют, обхватывая запястья и впечатывая в твёрдую грудь. В нос тут же проник умопомрачительный запах ванили. Начинает вновь тошнить…

– Скоро выясним, – поцелуй в шею.

Тошнота усиливается. Вырываюсь, но меня зажимают крепче, целуя уже мочку уха. Пытаюсь движениями тела просигналить, что мне что-то не хорошо. Меня понимают, но как-то неправильно. Евграновская наглая рука пробирается под халат и сдавливает бедро, член парня трётся о мой живот, вызывая не совсем естественный отклик в моём организме.

– Меня сейчас стошнит! – заявляю в открытую, для наглядного примера демонстрируя позеленевшую физиономию и чуть повлажневшие глаза.

Меня тут же отпускают и уже привычно матерятся.

А я что? Я ничего! Повторно схожусь лицом к «лицу» с унитазом.

– Стёп, тебя от поцелуя стошнило? – неуверенный и такой обиженный голос Охотникова.

Ржу и булькаю, ржу и булькаю… И уже не смущает мысль, что такой интимный процесс приходится выставлять на всеобщее обозрение. Мы дрочили вместе!

Ополоснув руки и лицо, почистив несколько раз зубы и съев треть тюбика пасты – наконец ответил злобно пыхтящему Евграну:

– Меня тошнит от твоей нерешительности…

Зря я это сказал…

Конец POV

***

В то утро Волкова не лишили девственности только потому, что к Охотникову пожаловала делегация в лице матери Евграна и ректора института.

Ринат Эдмундович мялся в дверях кухни, не решаясь вмешаться в разговор на повышенных тонах Евграна и Елизаветы Эдмундовны. Степан прятался в спальне (женский халат – не лучшая одежда для знакомства с родителями), но чутко прислушивался к баталиям.