Текст книги "Первое Рождество в жизни Малфоя (СИ)"
Автор книги: Old_teen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
========== *** ==========
– Твоего мнения никто не спрашивал, поганая грязнокровка!
Эти слова отдавались эхом в её голове снова и снова. Хотелось закрыть уши и больше никогда не слышать этот противный голос, перестать снова и снова воспроизводить в своей голове этот момент, чтобы навсегда развидеть лицо гнусного избалованного кретина, который… впрочем, не виноват, что его так воспитали.
С того самого дня Гермиону не покидало это чувство, которое, по всей видимости, было признаком серьёзной психологической травмы: когда она смотрела в зеркало, привычное лохматое отражение больше не казалось ей симпатичным или, по крайней мере, сносным. Каждый мимический изгиб на её лице, каждая родинка и веснушка, каждый волосок на теле воспринимались юной девочкой как маггловская печать, от которой ей никогда не отмыться. Немагическое уродство, которое презиралось заносчивыми чистокровными в сотни раз сильнее, чем физическое. И хоть Гермиона понимала, что это совершенно деструктивное мышление морально ограниченных людей, но ничего не могла с собой поделать. Слова Малфоя подействовали слишком губительно на её ещё неокрепшую нежную психику и прожгли незаживающее клеймо в её душе.
– Гермиона, ты не такая, – снова и снова повторяли Гарри и Рон. – Ты умнее и круче нас всех вместе взятых, да ты этого Малфоя при желании можешь стереть в порошок, не применяя при этом никаких запрещённых заклятий!
– Я, наверное, скажу сейчас ужасную вещь, но… Чем больше я об этом всём думаю, тем сильнее во мне утверждается желание его уничтожить! – последние слова она выкрикнула настолько громко, что рядом сидящие гриффиндорцы, а так же с десяток пуффендуйцев за соседним столом в Большом зале обратили свои недоуменные взгляды на второкурсницу.
– Так уничтожь, – кровожадно прошипел сидящий напротив Оливер Вуд, переваливаясь через стол. Его адский взгляд исподлобья не на шутку пугал, но Гермиона узрела в нём некий своего рода «зелёный свет». Всё это время, долгие два месяца, её эмоции, пропитанные праведным гневом, не могли найти выход из этично-морального заключения, привитого воспитанной девочке с детства. Мама и папа всегда учили: «будь выше», «не подавай виду», «не уподобляйся». Но молодой мисс Грейнджер эти установки категорически не подходили. Пусть она и магглорожденная, но ей уже начало казаться, что такими темпами мнимая сдержанность вполне рисковала превратиться в своеобразного обскура. Пока её юный ум ещё не мог перестраиваться и переводить негативную энергию в нечто созидательное, она накапливалась чёрным сгустком в теле хрупкой девочки, владеющей магией, и только одному Мерлину известно, чем это могло закончиться, не подвернись Вуд так вовремя.
Гермиона догадывалась, что Малфой не думал о ней так часто, как она о нем. Наверняка бóльшую часть своей никчёмной жизни он тратил на различные гадости, не упуская ни единой возможности поглумиться над любым несчастным или обездоленным, и даже ещё лучше, найти повод унизить счастливого человека в чём-то, что, в понимании адекватных волшебников, вообще не могло считаться каким-то противоестественным. «Не удивлюсь, если он не брезгует осквернять своим поганым языком ребят с другим цветом кожи или кривыми зубами!» – с досадой подумала Гермиона.
Что ж, решено. Войне быть! Малфой сам её начал, и Гермиона в стороне оставаться больше не собиралась. Каждое оскорбление, отпущенное богомерзким слизеринцем, жестоко каралось безупречной отличницей, и самое забавное крылось в том, что змеёныш понятия не имел, с чего это вдруг каждый его день оказывался неудачнее предыдущего: то зелье вдруг внезапно взорвётся прямо на уроке зельеварения, а такие досадные оплошности очень расстраивали профессора Снейпа, особенно, когда их допускал его белобрысый любимчик, после чего последний непременно получал подзатыльник от душки-зельевара; то во время тренировки по квиддичу метла со своим хозяином верхом вдруг начинала подметать несуществующие листья прямо в воздухе, а бладжеры то и дело врезались в её трещащую по швам рукоятку. Малфоевская гордыня просто не выносила насмешек, и он злился, злился, злился! Всё выискивал каждый раз глазами какую-нибудь жертву, на которой мог выместить злобу, и, разумеется, Грейнджер всегда находилась в поле зрения (какое совпадение!). Нетрудно догадаться, что его оскорбления в адрес хихикающей вместе со всеми магглорожденной девочки планомерно становились ещё более изощрёнными, что, в свою очередь, лишь подогревало её азарт вредить Малфою как можно чаще и как можно при большем количестве народа.
После третьего или четвёртого «розыгрыша» Малфой начал догадываться, что гриффиндорская ботаничка имеет прямое отношение к его страданиям, да вот беда, поймать её с поличным ему никак не удавалось. Впрочем, как и другим. Гарри и Рон понятия не имели, кому петь хвалебные оды за прекрасное настроение, ведь Гермиона ни с кем не делилась своей маленькой тайной. Она не хотела вовлекать мальчиков в глупые войнушки, ведь они-то с потрохами выдали бы её при первой же возможности. Не нарочно, конечно.
Гермиона Джин Грейнджер была очень довольна собой. Можно было сказать, что второй год обучения начался весьма удачно, беззаботно и весело, однако мнимое спокойствие было недолгим. Одним прекрасным вечером Гарри до чёртиков пугает друзей странной, не сулящей ничего хорошего, фразой: «Вы слышите этот голос?! Он хочет убить!», и вдруг кидается что есть мочи по коридору. Окончательно обескураженные Рон с Гермионой едва поспевали за уносящимся и непонятно чем до полусмерти напуганным Гарри, как вдруг он резко остановился, угодив ногами по щиколотку в воду, тем самым тормозя взволнованных друзей. Перед ними открылась весьма ужасающая картина: оцепеневшее кошачье тельце миссис Норрис было подвешено прямо за хвост к держателю для факела, а противоположная стена была осквернена ужасающей кровавой надписью, которая гласила: «ТАЙНАЯ КОМНАТА ОТКРЫТА. ВРАГИ НАСЛЕДНИКА… ТРЕПЕЩИТЕ».
Вдруг, словно из ниоткуда, к месту событий начали стекаться толпы студентов во главе с учителями и Дамблдором. Кто-то начал громко охать и ахать, кто-то замер в немом ужасе, одним словом, данная картина никого равнодушным не оставила. Почти никого.
– «Враги наследника… трепещите»! Ты следующая, грязнокровка, – мерзко растягивая слова произнёс усмехающийся Малфой.
С этого момента друзья не могли найти себе места. А на следующий день профессор Макгонагалл поведала страшную историю про чокнутого психопата Салазара Слизерина, помешанного на чистоте волшебной крови и ненавидящего всё, что связано с магглами. Но не так был страшен сам рассказ, как реакция блондинистоголового выродка: всё та же бессменная ликующая ухмылка. Тут-то пазл и начал складываться: Малфою явно известно про Тайную комнату намного больше, чем всем остальным. А, может, даже это он и…?
Последняя мысль казалась ребятам пугающей, но вполне небезосновательно логичной, ведь, как бы печально это ни было, яблоко от яблони упало не то что недалеко, а скатилось по наклонной к стволу, больно об него ударилось, и плавно, постепенно и безудержно начало загнивать, намертво прирастая к своему создателю.
Тогда-то и пришла в грейнджерскую светлую голову самая лучшая в мире идея: сварить оборотное зелье, перевоплотиться на бесконечно долгий час в ненавистных слизеринцев и выпытать у Малфоя всё, что ему известно про Тайную комнату. Так бесстрашная троица и поступила. Благополучно наворовав все необходимые ингредиенты из кабинета профессора Снейпа, они со всепоглощающим вдохновением варили зелье и ненавидели Малфоя.
***Месяц спустя.
Никто и подумать не мог, что зима наступит так быстро. Лютые холода и снежные заносы окутали тысячелетний замок, профессор Флитвик живо принялся украшать залы и коридоры школы, шустро размахивая волшебной палочкой, что было весьма завораживающим зрелищем: материализующиеся из ниоткуда сосновые ветви, венки и рождественские игрушки и правда были ничем иным, как самым настоящим чудом. Хагрид притащил здоровенную ель, оставив впечатляюще длинный след на снегу через весь школьный двор, впрочем, через считанные минуты его благополучно замело. Рождественская пора вступила в свои права, но… к сожалению, праздничного настроения никто не испытывал. В школе участились нападения, всего через пару недель после кошки Филча в больничное крыло доставили оцепеневшего Колина Криви, а несколько дней назад в лазарет угодил бедняга Джастин Финч-Флетчли.
Гарри всё больше напрягался, особенно учитывая тот факт, что неумолкающий шипящий голос в стене неизменно приводил его аккурат к новой жертве. Большинство школьников смотрели на него с опаской, ведь, помимо всего прочего, к странностям Гарри добавился новый пункт: оказывается, он свободно болтает со змеями на их языке, мало того, они его понимают и даже иногда отвечают. Просто великолепно.
Тем временем оборотное зелье уже было практически готово, теперь пресловутой троице осталось дождаться подходящего момента, чтобы пустить его в действие. Ученики Хогвартса как раз начали постепенно разъезжаться по домам на зимние каникулы, но (вот ведь удача!) Малфой не так давно проговорился кому-то из своих дружков, что собирается остаться в замке, потому что «…в моей семье эту дурость не отмечают». Поэтому, раз уж им всем было суждено от души повеселиться в стенах любимой школы, Гермиона решила немного поднять настроение захандрившим мальчикам, и отправилась на поиски рождественских подарков в Хогсмид.
Магическая деревенька была поистине волшебной: повсюду витал пьянящий запах имбирных пряников и глинтвейна из ежевичного вина, каждый крошечный домик был околдован рождественскими чарами в виде разноцветных огоньков, прячущихся под пушистыми снежными шапками, миниатюрные Санта-Клаусы со своими неизменными «хо-хо-хо!» парили над головами прохожих, рассеивая по воздуху золотые искры, которые так напоминали маггловские бенгальские огни. Над входом в каждое заведение висела самораспускающаяся омела, что буйно цвела, когда под ней целовались влюблённые парочки, а из разных уголков узеньких улиц раздавалась музыка: кто-то исполнял новогодние песенки на каком-нибудь инструменте, а где-то даже были слышны отзвуки любительского хора. Словом, атмосфера стояла сказочная настолько, что Гермиона на какое-то время и думать забыла обо всех гнетущих и поистине ужасающих событиях, которые изводили всех обитателей Хогвартса вот уже два месяца.
После визита в «Лавку волшебных полезностей» и основательного налёта на «Сладкое королевство» юная гриффиндорка с напрочь окоченевшими пальцами и ушами решила напоследок наведаться в «Три метлы» и выпить горячего тыквенного какао (всё-таки второкурсница с кружкой сливочного пива выглядела бы непристойно, несмотря на то, что оно практически безалкогольное). Трактир встретил миниатюрную девочку ароматным теплом, которое, на контрасте с обжигающим морозным воздухом снаружи, приятно покалывало раскрасневшиеся щёки и нос. Извечно шумное заведение было переполнено разновозрастными посетителями, но заливистый смех мадам Розмерты не перекричали бы и тысяча подвыпивших человек. Уж если она попадала в резонатор, не услышать её мог разве что мёртвый.
Гермиона заняла единственный свободный столик в самой глубине трактира, за который обычно садились только интроверты и социофобы, так как он был с горем пополам рассчитан на одного человека и с трёх сторон окружён стеной и деревянными ширмами, испещрёнными мелкой резьбой. При полной посадке в маггловском заведении посетителя за таким столиком даже никто бы и не заметил, но, благо, в магических трактирах подобного типа к каждому столику подлетал блокнот с Прытко Пишущим Пером, которое выполняло роль официанта и принимало заказы.
Спустя несколько минут Гермиона окончательно отогрелась, а горячее какао приятно разморило. Винегретоподобный шум из криков и смеха начал производить убаюкивающий эффект, и вечно бдящие грейнджерские глаза стали медленно закрываться, как вдруг её спину обдало морозным холодом, а возле ног опустились несколько залетевших с улицы снежинок. Кто-то зашёл в трактир с чёрного хода, который выходил во двор, а не на шумную улицу. Обычно этой дверью пользовалась только мадам Розмерта, когда выносила мусор или выходила кормить котов. Гермиона лениво повернулась, и тяжелые веки моментально распахнулись, а сон как рукой сняло. Перед её взором сквозь мелкую резьбу ширмы предстало семейство Малфоев в составе сына и отца.
«Что они делают здесь?! Неужели… прячутся?»
Да, так и было, судя по тому, как Люциус нервно озирался по сторонам и вжимался в угол, закрывая собой Драко.
– Папа, что мы тут делаем? Зачем ты меня сюда притащил? – раздраженно поинтересовался Малфой-младший.
– Тише! – шикнул Люциус, в десятый раз оборачиваясь назад. – Нас не должны увидеть, ты понял меня?
Драко растеряно кивнул, выжидающе глядя на своего создателя.
– Слушай меня внимательно. Тайная комната – наш счастливый билет в чистокровный волшебный мир. Я не могу рассказать тебе всего, но одно ты должен усвоить: не дай этим вшивым проходимцам – Поттеру, Уизли и грязнокровке Грейнджер – помешать… тому, что должно произойти. Видишь ли, на мои плечи взвалено жизненно важное задание, и пока что всё идёт по плану. Именно поэтому ты должен остаться в замке на каникулах.
– Я не понимаю… Но ведь… Все так напуганы, уже было три нападения…
– Но ведь не на чистокровных волшебников, так? – с леденящим холодом произнёс Люциус, кривя лицо в высокомерной ухмылке, от которой всегда стыла кровь в жилах. – А, значит, тебе нечего опасаться, Драко. И будь добр, поменьше слушай всех этих недалёких борцов за справедливость. Они не понимают, Драко. И никогда не поймут, потому что им не дано понять нас.
Драко рассеяно закивал, всё больше переполняясь страхом и непониманием. Где-то на уровне его подсознания крылось плохое предчувствие, но для полноты картины катастрофически не хватало нескольких пазлов.
– Папа, – его дрожащий голос практически срывался на шёпот, – что там? В Тайной комнате? Этот наследник Слизерина… Кто он?
Малфой-старший раздраженно закатил глаза и шумно вдохнул носом. Он терпеть не мог, когда сын задавал слишком много вопросов, ответы на которые ему знать пока что вовсе необязательно. Воспитание этого горе-отца целиком и полностью заключалось в беспрекословном повиновении и безоговорочном послушании, а любые проявления антагонизма жестоко карались.
Люциус придвинулся к сыну вплотную и резко задрал рукав мантии, оголяя внутреннюю часть кисти и предплечья. Драко вздрогнул и вжался в стену так сильно, будто хотел зацементироваться в ней на веки вечные. Он пытался отвести исполненный ужасом взгляд, но не мог, а Гермиона изо всех сил пыталась разглядеть, что у его отца на руке, но не могла.
– Смотри! Смотри, Драко!!! Ты хочешь ответов? Так получи их все! – яростно рычал его папаша, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик.
– Ч-ч-т-т-о эт-т-то, пап?! – заскулил храбрый слизеринец, сотрясаясь всем телом.
– Это, Драко, твоё будущее. Это метка Тёмного Лорда, и когда ты станешь совершеннолетним, у тебя будет такая же! Потому что её достойны носить только чистокровные волшебники. А для того, чтобы избавить наш мир от магглов и полукровок, мы должны призвать ВСЮ чистую кровь на нашу сторону и уничтожить маггловских выродков! Теперь ты понимаешь, маленький глупый мальчишка?!
– Н-н-но… Тот-Кого-Нельзя-Называть… он ведь умер…
– Это не так! – резко выплюнул Малфой-старший. – Совсем скоро он вернётся. Нужно немного потерпеть, желающих пополнить ряды Пожирателей смерти с каждым днём становится всё больше. А это явный признак того, что возвращение Тёмного Лорда – лишь вопрос времени, и довольно короткого.
– Но он же убийца! Пап, так нельз…
– Замолчи, щенок, – медленно процедил Люциус, грубо схватив сына за ворот. – Это магглы – убийцы чистой крови. А Тёмный Лорд вершит правосудие, он милостив к нам и нам подобным.
Драко захныкал, протестующе качая головой и произнося одними лишь губами «не хочу» снова и снова. Люциус презренно усмехнулся, оттолкнув сына обратно к стене.
– Гордое звание Пожирателя смерти – это твоя судьба, Драко. Какая же ты бестолочь! Думаешь, если я купил тебе место в команде по квиддичу, то ты теперь станешь гениальным ловцом? Или мне припомнить тебе твой позорный матч, когда Поттер сделал тебя даже с чёртовой сломанной рукой?! Ты – посмешище. Когда-нибудь ты уяснишь одну простую истину: тебя уважают лишь потому, что ты – мой сын и носишь мою фамилию! Надеюсь, свою мысль я предельно ясно до тебя донёс. А теперь пора убираться из этой вонючей дыры.
Малфой-старший брюзгливо окинул взглядом скромное, да и что греха таить, изрядно грязноватое заведение, испепеляя своим взглядом весь его уют, и исчез вместе с Драко за ветхой скрипящей дверью.
***
Канун Рождества.
– Это ваше?
Лже-Гойл безразлично покачал головой. Драко поднёс крохотную коробочку к уху, слегка ею потряс и с удивлением отметил, что находящийся в ней предмет хоть и небольшой, но довольно увесистый. Содержимое коробочки так сильно его заинтересовало, что он не придал особого значения странному поведению «друзей» и не бросился вдогонку, когда рыжеющий Крэбб и шрамоголовый Гойл внезапно бросились наутёк.
Драко не любил сюрпризы. Все это знали. Тем интереснее было узнать, что же внутри.
– Эй, куда вы? – крикнул он в удаляющиеся спины самозванцев. – Господи, меньше жрать надо, жирдяи. Кажется, у них уже вместо крови по венам курсируют кексы и печенья, неудивительно, что их так схеровило, – пробубнил Малфой себе под нос, что, впрочем, было сказано на полном автоматизме, так как всё его внимание было сосредоточено на развязывании аккуратного бантика из атласной ленты.
Драко сгорал от нетерпения, но, в то же время, оттягивал момент открытия коробочки. Одной из причин была неуверенность, что подарок предназначен именно ему, ведь он был не подписан и найден в общей гостиной слизеринцев. С другой стороны, акция «Тайный Санта» по инициативе дуры Пэнси Паркинсон была организована два дня назад, и, как истинная подлиза, желающая всячески угодить Малфою, по которому она сохла, однокурсница не стала испытывать судьбу и дарить ему что-либо, так как он явно выразился, что выбросит этот хлам в окно. Но вторая причина будоражила Драко намного сильнее: он никогда в своей жизни не получал подарков на Рождество. И теперь, когда было не перед кем повыпендриваться, его охватило… предвкушение. Нервно озираясь по сторонам и убедившись, что в гостиной он остался совершенно один, Малфой приподнял крышку коробочки, и когда понял, что там внутри, отбросил крышку в сторону, удивлённо с недоумением уставившись на её содержимое.
– Что за…?
Небольшим увесистым предметом оказался золотой снитч. Такой красивый и так близко… Драко так ни разу и не удалось подержать его в руках и рассмотреть как следует, ведь проклятый Поттер лишил его этой возможности. Слизеринец аккуратно перевернул коробочку. Снитч медленно выкатился ему на ладонь и расправил свои тоненькие крылышки. Оказавшись у него в руке, рядом с золотым шариком возник левитирующий миниатюрный кусочек желтого пергамента, на котором красивым пёстрым почерком красовалось одно единственное предложение: «Ловцами не рождаются, ими становятся», а на другой стороне листка в нижнем правом уголке было написано: «8 вечера, Рождественская ёлка».
Драко презрительно фыркнул по привычке, совсем позабыв, что никто на него не смотрит, чтобы оценить его высокомерную, столь типичную для него реакцию на подобного рода сантименты. Если бы его сейчас видели друзья, он бы непременно ляпнул что-то вроде «больше нечего делать, ходить на романтические свидания вслепую!», но Малфой был вынужден признать, что заинтригован. При подробном изучении тонкой ювелирной работы интерес Драко подогрелся ещё сильнее, когда его внимательный взгляд наткнулся на мелко выгравированную витиеватую надпись:
«Абраксас Малфой»
– Дедушка?!
***
Малфой не мог найти себе место. Он пришёл за сорок минут до назначенного времени (а точнее, не уходил из Зала после ужина) и ходил взад-вперёд и по кругу возле гигантской массивнейшей ели, густо украшенной свечами и игрушками, а наколдованный Санта уже все уши прожужжал своими дурацкими песнями и охохохами. Драко каждую минуту смотрел на часы, становясь всё раздражительнее. Нервное предвкушение не давало покоя, тахикардически быстрый стук сердца отдавал в висках, а уж сколько разных мыслей его терзало! Вплоть до того, что ему кто-то собирается устроить западню из-за отцовских махинаций, или кто-то просто решил над ним пошутить. Ха-ха! Как смешно! Просто обхохочешься.
7:58. Ну, кто же ты? Покажись уже, наконец.
Большой Зал был практически пуст, за исключением пяти-шести человек за каждым из столов, которые тоже начали постепенно расходиться. Малфой сверлил взглядом двери, в которых с минуты на минуту должен материализоваться ответ на многие его вопросы.
7:59. Сколько можно? Ты вообще собираешься приходить или я тут зря торчу уже битый час?!
Но как только минутная стрелка на часах сдвинулась ещё на одно деление, в пустующей арке показался такой до одури знакомый силуэт.
– О, Мерлин, только не она! – скривился Драко, закатывая глаза и плюхаясь на ближайшую к ёлке скамью.
Гермиона, конечно же, заметила вполне ожидаемую реакцию ранее ненавистного змеёныша, но предпочла отфильтровать этот момент и двинулась решительным шагом в его сторону.
– Привет, – было странно это осознавать, но Грейнджер выглядела такой… дружелюбной?!
– Чего тебе надо? Что это за цирк, Грейнджер? – в своей противной, гадкой манере произнёс Малфой с кривой ухмылкой на лице.
– Послушай… – неуверенно начала Гермиона. – Я знаю, между нами было не всё гладко. Твои оскорбления ранили меня, и в ответ… я поступала не лучшим образом…
– Так и знал, что это всё ты!..
– И поэтому, я бы хотела извиниться. Я была неправа с самого начала, когда сказала, что в Гриффиндоре выбирают игроков за талант, а ты после этого меня… обозвал. Ты ведь тоже талантлив.
Малфой решительно ничего не понимал. Она ведь грязнокровка, её жалкое существование и гроша выеденного не стоит, если бы не вынужденная встреча, он бы с ней даже не заговорил никогда, за исключением оскорблений, разумеется. Тогда почему же её слова его так… тронули?
Драко впервые не нашёлся, что ответить. Обычно он никогда не упускал возможности ввернуть что-то эдакое, от чего у оппонента моментально падала самооценка, но сейчас он был в крайней степени растерян, и потому просто продолжал смотреть на Грейнджер, но его взгляд больше не сочился высокомерием и брезгливостью, в нём появилась едва распознаваемая тень уязвимости, что несказанно радовало его собеседницу, так как она это расценила как признак того, что диалог всё-таки может состояться. Она присела рядом на скамью и продолжила:
– Твой дедушка. Не подумай, что я специально «копала», просто одним вечером под руку попалась книга «История квиддича», и я наткнулась на знакомую фамилию, а когда сверила даты, поняла, что это отец мистера Малфоя. В общем… В книге было сказано, что Абраксас провалил несколько отборочных, и это при том, что он превосходно летал. Ему неоднократно предлагали место охотника или загонщика, но он был очень упрям, и вместо того, чтобы принять предложение, он упорно тренировался каждый день, и к концу пятого курса стал просто блестящим ловцом, хотя в него никто никогда не верил. А ещё там было написано, что его снитч хранится в зале наград в Хогвартсе. А… твой отец, он… тебе никогда не рассказывал?
Малфой медленно покачал головой, глядя куда-то в сторону:
– Папа с дедушкой не ладили. Я видел его всего раз в жизни в детстве. Обычный старый брюзга, ничего особенного, – лениво буркнул угрюмый слизеринец.
– Послушай, – Гермиона понизила голос до полушёпота, – что бы тебе ни говорил отец, у тебя свой путь. Ты волен принимать свои собственные решения, стремиться к своей мечте. И твой дедушка в молодости – яркий тому пример…
– Не смей говорить о моём отце! Ты ничего о нём не знаешь, ясно?! – резко огрызнулся Малфой.
– Ты прав, не знаю, – соврала честная гриффиндорка, – но, мне кажется, что твоя семья как-то связана с Тайной комнатой, и тебя ловко впутали в это смертельно опасное дело…
– Хватит нести эту чушь! – взорвался Малфой. – Не хватало ещё, чтобы какая-то грязнокровка меня лечила!
– Это в тебе сейчас говорит твой отец, а не ты, – Гермиона старалась сохранять внешнее спокойствие, хотя её голос опасно дрогнул, рискуя выдать её с потрохами. – Посмотри на меня, Драко! Посмотри и скажи, что ты действительно видишь не обычную девочку, а грязнокровку. И что тебя совершенно не пугают, а, может, даже забавляют эти нападения и стены, исписанные кровью.
Раздувающиеся ноздри взбешённого слизеринского аристократа шумно вдыхали и выдыхали воздух, плотно сжатые губы мелко дёргались, словно пытались силой удержать рвущиеся наружу слова. «Да, да, да!» кричали его гордость и непобедимое высокомерие, но почему-то слова застряли где-то между горлом и зубами, и Малфой понял, что не может. Просто не может продолжать нагло лгать Грейнджер в её кристально чистые, не таящие ни капли обиды глаза.
– Почему ты остался в замке на каникулы? – этот вопрос был самым главным её козырем. Гермиона во что бы то ни стало хотела вывести Малфоя на чистую воду. – Разве твои родители не хотят встретить Рождество в тёплой семейной атмосфере? Все вместе?
– Наша семья не празднует никакого Рождества, это всё маггловские выдумки, – презренно, но без прежней уверенности в голосе выплюнул Малфой. Признаться, Гермиону этот ответ застал врасплох, ведь она надеялась выведать некоторую полезную информацию, и даже если бы блондинистый врунишка начал ей вешать на уши лапшу, она бы сразу его раскусила.
– То есть… как? Совсем? А как же имбирное печенье, мандарины, ёлка, подарки?
– Никакого печенья, ёлки и прочей фигни, – нетерпеливо закатил глаза Драко. – И никаких подарков.
У Гермионы так тоскливо защемило сердце, что она совсем позабыла о каком-то там плане. Прямо сейчас ей было больно за почти пропащую душу невинного (пока что) ребёнка, психика которого неумолимо калечится с каждым годом всё больше и больше по вине самых ужасных родителей в мире. Этот двенадцатилетний мальчик уже научился маскировать страх и боль дешевым высокомерием и грубыми насмешками. Все эти его «мой отец узнает!» почему-то всегда и всеми воспринимались как неоспоримый факт того, что Малфой-старший – образцовый, заботливый и любящий, гиперопекающий отец, хотя в реальности было всё с точностью до наоборот. Жестокий тиран, пекущийся лишь о чистоте своей крови и фамилии.
– Мне очень жаль, – сдавленно пролепетала Гермиона. Хотелось много чего добавить, но ей показалось, что это будет лишним, разговор и так пошёл совсем не в то русло.
– Мне не нужна ни твоя жалость, ни твой дурацкий праздник, – без былого запала огрызнулся Малфой. – У меня есть намного больше, чем у каждого из вас.
– Ты сам уже в это не веришь, не так ли? – устало произнесла Гермиона, вставая со скамьи. – Всё, чем владеет твоя семья, в один момент может исчезнуть. А то, что есть в твоём сердце, останется с тобой навсегда.
Она развернулась, и медленно зашагала прочь, понуро опустив голову. Что ж, следовало хотя бы попытаться. Было глупо надеяться на то, что ей удастся добиться успеха на этом поприще, психолог, по всей видимости, из второкурсницы был так себе. Но она сделала всё, что было в её силах. Жаль только, что ничего не вышло. Удалившись на приличное расстояние от утратившей всю свою праздничность ёлки, она вдруг услышала, как её окликнули:
– Эй, Грейнджер!
Гермиона остановилась, не торопясь оборачиваться, и прикрыла глаза. «Только не сейчас, пожалуйста, только не твои дурацкие издёвки… – безмолвно молилась она, прежде чем развернуться назад. – Я сейчас совсем не в настроении». Но то, что она увидела, когда обернулась, удивило и даже смутило её. Слизеринец вытащил из кармана мантии ту самую крошечную коробочку, которую она так старательно запаковывала, и аккуратно взял её двумя руками.
– Спасибо за подарок, – с абсолютной искренностью, без малейшего намёка на грубость произнёс Малфой.
У Гермионы по-настоящему, действительно на физическом уровне разлилось тепло в груди, а опущенные уголки губ слегка приподнялись в мягкой улыбке.
– Счастливого Рождества, Драко, – тихий девичий голос разлетелся бархатным эхо по пустому залу. Теперь она могла спать спокойно, и на радостях вприпрыжку умчалась из зала прямиком в башню Гриффиндора, где двое лучших друзей уже наверняка её заждались, чтобы сыграть партейку в магические карты под печенье с молоком возле тёплого камина.
– Счастливого Рождества, – умиротворённо прошептал Драко, когда маленькая фигурка скрылась в тёмном коридоре. – Гермиона.
