Текст книги "Первая любовь (СИ)"

Автор книги: Ohotnik_za_golovami

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Спасибо.

И выпрыгнула из машины.

К крыльцу она старалась идти ровно, все силы тратя на то, чтоб не споткнуться. Потому что Ванька не уезжал, и Кристина спиной чувствовала его тяжелый изучающий взгляд.

В колледже ее ждало еще одно испытание, потому что однокурсницы, наблюдавшие торжественную высадку девушки из явно дорогой машины, хотели подробностей.

Наиболее внимательные заметили, что футболка на ней явно мужская, а вид совершенно дикий, и сделали выводы.

Кристина отмалчивалась, полностью погрузившись в учебу.

Пары – это бог с ними, а вот коллоквиум…

Старославянский язык был ее ужасом.

А преподавательница, пожилая армянка с хищным профилем, очень ревностно относилась к своему предмету. И еще была на редкость злопамятной, мстительно заставляя по пять раз пересдавать экзамен студентов, которые ей по каким-то причинам не нравились или не успевали.

В пять часов Кристина, абсолютно счастливая, стояла на крыльце колледжа, ожидая Митяя.

Пары прошли хорошо, преподавательница старослава милостиво даже улыбнулась ее ответам, впереди был чудесный вечер с любимым.

И сегодня им точно никто не помешает!

Иначе она просто зубами загрызет виновного!

Низ живота томно потянуло от приятных мыслей о поцелуях Митяя, его таких сильных, таких опытных руках. Воспоминания о произошедшем утром настолько ярко зажгли щеки, что холодный мартовский ветер их не смог остудить.

Скоро, совсем скоро увидит она человека, который так уверенно и властно назвал ее своей. Который так сладко целовал, так нежно прикасался. Который так невероятно хорошо сделал ей сегодня утром.

Через полчаса порядком продрогшая Кристина решила, что она неправильно поняла Митяя, и он, скорее всего, ждет ее у общежития. Конечно, чего ему здесь делать?

Он наверняка там!

Но у общаги знакомого глазастого мерседеса не было.

Кристина постояла еще полчаса на крыльце под пронизывающим ветром, затем зашла внутрь.

Он мог задерживаться, у них же какие-то дела.

Он приедет вечером.

Но Митяй не приехал.

Ни вечером, ни на следующий день.

Ни через неделю.

========== 9 ==========

Митяй читал когда-то, еще в школе, что итальянская мафия, когда начинала воевать с другими группировками, часто «залегала на матрасы».

Это значило спрятаться где-то в тайном месте, в какой-то квартире, доме, или любом другом подходящем помещении. Обычно мафиози набрасывали на пол матрасы, затаривались едой, оружием, боеприпасами, и, натурально, залегали. На неделю, а то и две. Пока вопрос не решится. Ну, или пока их не найдут и не кончат. Отсюда и название.

Это делалось для того, чтоб обезопасить семьи бандитов, могущие попасть под раздачу.

Самое главное, что по понятиям, просто так трогать членов семьи было нельзя, женщины и дети находились в безопасности, если не сидели рядом с участниками боевых действий.

Кодекс чести такой, очень странный для преступников.

Нынешние поганые времена диктовали свои условия.

Члены семьи, дети, любимые люди, становились первыми мишенями, слабыми местами.

У новых хозяев жизни были свои правила и понятия, которые менялись так, как было выгодно.

Не было никаких границ, никаких запретов. И ничего святого.

Например, воспользоваться таким классным поводом, как похороны авторитетного мужика, чтоб накрыть всех его парней – это вообще крутая идея!

Митяй оценил.

И менты, которых на кладбище нагнали больше, чем самих провожающих, тоже оценили.

Короче, получились у Михалыча шикарные проводы, в его стиле. Как жил, так и похоронили, под свист пуль. У Митяя бы даже это уважение вызвало, если б пули летали не у него над башкой.

Хорошо, что пришлые, идиоты, так и не выяснили обстановку до конца, и подошли к делу, спустя рукава.

Да и стрелки они были хреновые.

В отличие от Митяя и его парней.

Война – это все-таки школа, блядь.

Митяй отбился малой кровью, пришлые уползли в половинном составе, Михалыча закопали.

Менты, во время перестрелки доблестно прятавшиеся за памятниками братанам, активизировались и начали операцию «Перехват», успешно перехватив самого Митяя, Валька, Ваньку и еще десяток ребятишек со стволами на карманах.

Из ментовки вышли только через два дня, когда адвокат Михалыча пустил в ход все аргументы. Много аргументов.

Само собой, пока отдыхали, пришлые развернули бурную деятельность. Контора Михалыча, офис при заводе, склады – все попытались прибрать к рукам. Митяй узнал новое выражение, обозначающее то, что они делали. Рейдерский захват.

Пришлось, не заходя никуда, не отсвечивая, «залечь на матрасы». Хорошо, что было, куда залегать. И хорошо, что Митяй, хоть и не зная мудреных новых названий, по-старинке обзавелся нужными связями.

Столичные ребята, с которыми уже давно решался вопрос о сотрудничестве, отрицательно отнеслись к желанию северных регионов заграбастать лакомый кусок с нахрапа, поэтому прибыли оперативно.

В них чувствовалась нехилая хватка и опыт, поэтому через несколько дней северные отбыли на место постоянной дислокации в новых деревянных костюмах, вопрос о сотрудничестве решился не самым выгодным, конечно, для Митяя образом (долю пришлось отдать больше, чем рассчитывали, но тут уж не поторгуешься, когда жопу подпалили), но в приниципе, вполне нормально.

У Митяя появился бизнес, столичная поддержка и перспективы. Если, конечно, борзеть не будет.

Неделя эта была бешеная, и за заботами, Митяй дико радовался своей чуйке, заставившей отправить мышку из квартиры. Ведь не хотел, совсем не хотел! Думал оставить ее у себя, закрыть, как накануне, и поехать по делам. Похороны – это недолго.

Зато потом как сладко видеть в своей хате ее, такую маленькую и невинную. Даже думать об этом было сладко. Возбуждающе.

Но вот седьмое чувство, не раз выручавшее в Чечне, кричало, что девочку надо убрать из квартиры.

Митяй привык доверять внутреннему чутью.

И не пожалел.

Все завертелось так быстро, что он не успел ничего сказать Кристине. Сначала не мог, а потом уже было опасно.

Он планировал ее забрать после колледжа, утащить в одно хорошее местечко и запереть там до лучших времен.

Он не думал, что северные отморозки до такой степени, что даже окончания панихиды ждать не будут. Немного не подрассчитал.

И не думал, что его примут сразу же, там, у могилы его друга. Про девочку знали только три человека, два из них были с ним, Глеб успел умотать из города, и первым встретил столичных ребят.

За эту неделю одним из основных мерзких моментов было ощущение полного бессилия, невозможности предупредить девочку, что с ним все в порядке.

Он не должен был ее палить.

Не тогда, когда по городу лазят пришлые.

Его хату могли отследить.

Его тачку точно отслеживали.

Он был вторым после Михалыча, он был его наследником.

Его слабое место было бы просто невьебенным подарком для северных мудаков.

Поэтому о ней никто знать не должен был.

Митяй старался не задумываться о том, что себе навоображала мышка, когда он пропал.

Старался не задумываться о том, что она может сделать какую-нибудь очевидную глупость. Типа его поисков.

Лучше пусть обидится. Пусть просто обидится, решит, что кинул.

Потому что этот вопрос он в любом случае решит.

Главное, чтоб не наделала глупостей.

***

Кристина подошла к Ашотику младшему, кивком указала на дальний столик, где веселились вот уже три часа бойкие золотозубые ребята. В резиновых шлепках на носки.

С массивными перстнями на грязных пальцах.

Они вели себя довольно тихо, но вот взгляды… Острые и настырные, они настораживали.

Ашотик младший кивнул понятливо, повел бычьей шеей.

Кристина ушла на кухню за заказом, мимолетно улыбнувшись пузу Ашота, выплывающему из кабинета.

В который раз порадовалась, что ей так повезло с руководством. Ашот без вопросов взял ее обратно, когда она через три дня безрезультатного ожидания Митяя, пришла в шашлычную.

Штрафанул на ползарплаты, не без этого, но в тот же вечер выпустил в зал. И Кристина была ему безмерно благодарна.

Она училась, работала, готовилась к сессии. И старалась не думать о Митяе.

Вообще не думать. Забыть. Отключить голову.

И забыть о том, что болит, постоянно болит в груди. Там, где раньше было сердце.

Глупо. Господи, как все глупо.

Переживать о едва знакомом парне…

О котором ничего не знала. Даже фамилии.

Кто он? Чем он занимался? Чем занимались его друзья?

Она все-таки невероятная дура, редкостная.

Реликт.

Это все папино влияние, наверно.

Все хорошее и все плохое у нее от него.

От матери ничего не досталось.

Раньше она радовалась этому, а сейчас подумала, что зря. Что ей бы не помешало это умение переключаться. Забывать. Начинать все заново. С чистого листа.

Тогда, после Ферганской резни, после гибели отца, они приехали к дальним родственникам, в этот, показавшийся ей невероятно темным и холодным, город, совсем одни. Без денег, без жилья, даже без личных вещей. Только с тем, что сумели унести на себе.

В Фергане остался их милый домик, увитый виноградом, ее школа, ее друзья. Могила ее отца.

Мать освоилась быстро. Высокая, красивая, совершенно не похожая на свою хрупкую незаметную дочь, она уже через месяц выскочила замуж за мужчину, работавшего мастером на заводе, и отринула прошлое.

Кристина так не могла. Она мучилась, тосковала по отцу, по яркому ласковому солнцу, аромату южного воздуха.

Мать особо к ней в душу не лезла. Учится, ведет себя хорошо, и слава богу. Чего еще надо?

Поступление Кристины в колледж совпало с рождением брата, и мать с мало скрываемым облегчением проводила выросшую дочь в общагу.

Кристина, всегда тихая и малозаметная, быстро сошлась с такими же мышками – однокурсницами, неглубокого приятельского общения вполне хватало.

Она и не подозревала, что нуждается в чем-то большем.

Пока не встретила Митяя.

Он, словно электропоезд, ворвался в ее тихую спокойную жизнь и перевернул все в один день.

Заставил думать о том, что она кому-то нужна. Что она нужна ему.

Что она – его.

Кристина не могла забыть выражение его глаз, когда он говорил это.

Это было не признание в любви, нет.

Это было заявление своих прав на нее.

Вполне себе официальное заявление. И от одного только воспоминания об этом становилось горячо и сладко-страшновато.

Кристина ощущала себя щепкой в водовороте.

Как бы ни барахталась, он все равно утащит ее туда, куда ему надо.

И от этого безволия, от этой невозможности противиться было непривычно хорошо и спокойно.

Митяй в один момент снес все ее жизненные установки, весь ее выстроенный мир. И подарил новый.

Там, где был он.

А потом исчез.

Оставив после себя только горькое недоумение. И дыру на месте сердца.

Она ведь как с ума сошла, когда он пропал.

Она ездила к нему домой, переживая, что с ним что-то могло случиться, звонила в дверь. Очень серьезно думала над тем, чтоб пойти в милицию.

Но заметила, что его машины нет на стоянке возле дома.

Значит, уехал.

И не вернулся.

Затем по городу прокатилась волна убийств, по местному каналу телевидения передавали что-то совершенно ужасное, она слышала, как обсуждали на вахте в общаге, что в городе идет война.

Она всю ночь просидела в ступоре на кровати, глядя в одну точку перед собой, изо всех сил отгоняя мысли о том, что с ним случилось что-то страшное.

Что его убили.

На кладбище была перестрелка.

Парни тогда, в его квартире, говорили что-то про похороны.

Кристина настолько изнервничалась, что даже есть перестала, похудела еще больше, на лице остались одни только глаза, воспаленно и лихорадочно горящие.

На лекциях сидела как сомнамбула, ничего не воспринимая. После занятий шла в общагу и лежала на кровати. Ее соседка, удивленно таращась, таскала ей чай и конфеты. Уговаривала, разговаривала.

Кристина, днем еще раз сгонявшая безрезультатно к Митяю на квартиру, а затем услышавшая разговор в вахтерской про войну, отказывалась от чая и лежала, глядя в одну точку.

На третий день она после лекций поняла, что не может больше сидеть в общаге и думать о том, что случилось что-то страшное. То, о чем она думать не хотела даже, боясь накликать.

С ним все в порядке. Пусть с ним все будет в порядке. Пусть он просто уехал. Пусть он даже забыл о ней и уехал. Главное, чтоб живой.

Кристина завернула в сторону шашлычки, собрав остаток сил для разговора с Ашотом.

И теперь, спустя несколько дней, она начала думать, что, наверно, в ней есть все-таки черты матери. Потому что она приспособилась. Потому что она переключилась. И решила начать новую жизнь. С чистого листа.

Золотозубые гости позвали ее к столику повелительным жестом. Кристина, незаметно поморщившись, подошла, выслушала очередной пошлый комплимент, вежливо улыбнулась.

Чем бы дитя не тешилось, лишь бы руки не распускало.

Неся неприятным гостям очередную бутылку водки, Кристина столкнулась с напарницей, Ленкой:

– Слышь, там за угловым сидят еще ребята. По виду не очень хорошие. Чего же за день-то такой, – вздохнула она, – возьмешь? Или тебе цыган хватит?

– Возьму, – пожала плечами Кристина.

Столом больше, столом меньше. А не очень хорошие гости – это ее карма, похоже.

Она отнесла бутылку цыганам, развернулась к новым гостям. И застыла.

Четверо парней, сидящих за угловым столиком, относились к категории опасных. Крепкие, плечистые, бритые затылки, кожаные куртки…

Кристина сделала шаг навстречу. Интересно, это она доработалась все-таки? Похоже, что да. Сошла все-таки с ума.

Пустой поднос, словно щит, прижался к груди в оберегающем жесте.

Один из гостей обернулся, светанул белозубой улыбкой.

Мощное дежавю. Мощное.

Высокий, очень высокий, крепкий, с яркими льдистыми глазами.

Поднос, грохнув, упал, больно ударив по ноге.

Горячие, как кипяток, руки, обжигающие даже сквозь блузку, обхватили плечи, притянули близко. Губы, вкус которых она помнила, очень хорошо помнила, выдохнули перед тем, как поцеловать:

– Мышка…

Кристина смотрела в ступоре, в тумане, не соображая ничего.

И, сквозь морок, донеслись до нее веселые возгласы и свист. Это возбужденно гомонили цыгане, с увлечением обсуждая увиденное.

Комментарий к 9

Ну, это как бы финал. Понятно, что хеппи энд)))) Есть еще эпилог. Он написан. Думаю, нужен или нет. Кому не сложно, напишите в комментах. ( шепотом: там вроде как НЦа все-таки, вот думаю, надо ее или нет)))).

========== 10 ==========

Комментарий к 10

Это финал, друзья! Спасибо всем, кто читал, комментил, кому показалась интересной эта работа, кто не жалел добрых слов поддержки! Автору заявки, прекрасной Айнави ,ее подруге, чудесной sindromdyshi, за потрясающую обложку еще раз моя сердечная благодарность! Безумно рада, что с вами познакомилась!

Эта песня звучала на свадьбе прототипов главных героев, это был их первый свадебный танец. Мы все плакали от умиления))))))) https://youtu.be/LqXA_oocW6U

Март в средней полосе всегда радовал ветром, начинающейся слякотью и прекрасными в своей резкости перепадами температуры.

На берегу Волги это ощущалось еще острее.

Кристина, поплотнее запахнув куртку Митяя, которую она накинула, выходя на веранду из душного помещения, все же с удовольствием вдохнула свежий влажный воздух.

Волга еще не тронулась, но лед был уже некрепким, серым и ноздреватым.

Возле самого берега намечались проталины, серела вода.

Кристина, вспомнив, как, глядя на эти темные провалы между льдинами, парни бурно спорили, стоит ли проверить, насколько они холодные будут, если прямо из парилки запрыгнуть, поежилась.

Она надеялась, что по крайней мере Митяй не будет так рисковать. Тем более, что рана еще не зажила толком, а события последней недели дополнительно ее растревожили.

– Мышка, ты чего там? Иди к нам, замерзнешь, – из приоткрытой двери послышался веселый голос Митяя.

– Не ходи, Дюймовочка, он тебя сожрет! – веселый Валек был в своем репертуаре.

Раздался взрыв хохота, Кристина только обреченно вздохнула.

Похоже, ей придется долго привыкать к друзьям ее парня.

Ее парня.

Ей очень понравилась эта мысль.

Митяй – ее парень. Первый и единственный. Потому что лучше него не будет, это точно. Потому что он – самый, самый…

– Мышка!

Короче, самый!

Кристина зашла в прокуренную комнату, в который раз с недоумением покосилась на непонятное и даже слегка пугающее панно во всю стену, изображающее охоту на медведя. У медведя было неописуемое выражение морды. Кристина гадала, то ли это от страха погони, то ли от копья, направленного бедолаге точно под куцый хвост.

Выпученные глаза жертвы намекали скорее на второй вариант.

И кто умудрился разместить подобный кошмар в комнате, где стоит обеденный стол?

Впрочем, парням, расслабляющимся после тяжелой недели в бегах, все нравилось.

Еда была хорошая, выпивки море, дела улажены. Оставалось только праздновать.

Столичный гость, представляющий интересы партнеров, как ей шепнул Митяй, был доволен. Толстая бритая шея его лоснилась, глаза подернулись глянцем при виде вошедшей Кристины.

Правда, тут же слегка пригасли, поймав тяжелый взгляд Митяя.

Тот притянул девушку, усадил на диванчик к себе под бок, погладил по тонким пальчикам, доверчиво прошедшимся по ткани рубашки. И все это, не отводя предупреждающего темного взгляда от столичного партнера.

Тот все понял верно, потому что торопливо отвернулся, тяпнул еще водки и сказал в пространство:

– Так, я не понял, братва, а че у нас за напряженка с бабами?

Кристина, которая и так в мужской компании чувствовала себя неуверенно, еще больше смешалась, спрятала лицо на груди Митяя.

Она не была дурочкой и понимала, о каких бабах идет речь.

– Не, все будет, брат, уже едут, – успокоил Валек.

Митяй поднялся, потянул за собой Кристину.

– Мы спать, дальше без меня.

Кристина еще больше покраснела, побагровела просто. Опять вернулось чувство невероятного стыда, что накатило на нее тогда, в квартире Митяя.

Ведь всем было очевидно, куда они идут и зачем.

Зачем она только поехала? Зачем согласилась?

Сегодня вечером, едва увидев живого и невредимого Митяя, она просто сошла с ума. Последние мозги растеряла.

Она уронила поднос, грохотом привлекая к себе внимание всего зала, мгновенно затихшего и уставившегося на бесплатное представление.

Она смотрела на него и не чувствовала, как по щекам бегут слезы. Только когда он взял ее лицо в ладони и начал нежно целовать мокрые дорожки на коже, она сумела сделать вдох.

Оказывается, она не дышала все то время, что он шел к ней.

Митяй шептал между поцелуями:

– Мышка… Мышка моя, Мышка…

А Кристина буквально стоять не могла, ноги подкашивались.

Потом была машина, какие-то люди, знакомые и незнакомые лица, недолгая поездка к берегу Волги на какую-то турбазу.

Митяй, как всегда, ворвавшийся в ее жизнь ураганом, не дал ни минуты на осмысление ситуации.

Кристина, слегка придя в себя в машине и уточнив, куда они едут, всполошилась и попросила заехать в общежитие, потому что опять, совершенно, не была готова!

Да и как ехать? Завтра на учебу, пропускать нельзя, особенно этот предмет…

Но Митяй пер, как танк, не обращая внимания ни на что.

Он прижал ее к себе сильнее, скользнул рукой под куртку, касаясь нежной кожи, и прошептал вздрогнувшей девушке:

– Я за эту неделю несколько раз чуть не сдох. Я больше ни на минуту тебя от себя не отпущу. А с учебой решим.

И легко куснул за мочку, заставив Кристину тихо застонать. Поймал веселый одобрительный, слегка завистливый взгляд водителя в зеркале, усмехнулся.

Кристина больше возражать не стала. Она так намучилась, так испереживалась за эти дни, что теперь просто ног от радости не чуяла. Ей казалось, что она парит, летит куда-то над землей, настолько ей было легко.

Правда, когда несколько машин остановились у главного здания турбазы, и Кристина поняла, что, кроме нее, с ними только еще одна девушка, опять стало неловко и неудобно. И страшновато.

Кристина, хоть и была уверена теперь, что, пока она с Митяем, ей ничего не грозит, но столько незнакомых людей настораживали и заставляли чувствовать себя неуверенно.

Митяй, казалось, понял ее внутренние страхи, подвел к другой девушке:

– Мышка, это Лена, жена Глеба. Она тебе тут все покажет, да Ленок?

Темноволосая миниатюрная Лена белозубо улыбнулась, взяла Кристину за руку:

– Конечно, не переживай. Мы прогуляемся, а вы не накидывайтесь сразу. И моего не отпускай к Волге, чтоб не как в прошлый раз, ладно, Митяй?

– Да само собой, конфетка, – подмигнул Митяй, притянул к себе Кристину, сладко поцеловал, – прогуляйся, Мышка, Ленок тебе все покажет, а потом к нам идите.

Парни, пересмеиваясь, пошли к двери, Лена потянула Кристину в другую сторону:

– Пошли к администратору, посмотрим домики.

Пока шли, Лена выспрашивала про их отношения с Митяем, удивлялась. По ее словам, Митяй себя вел странно, непохоже на него.

В чем именно выражалась странность, Лена не сказала.

Зато кратко пояснила, почему они здесь.

Оказывается, празднуют победу.

Через два дня столичный гость, уже успевший отправить большинство своих людей обратно, уедет, и сегодня Митяй хотел показать ему красоты родного края.

Правда, Лена была уверена, что красоты родного края чужаку до фонаря, и все ограничится стандартными процедурами Трех Б (бабы, баня, бухло), но отпустить просто так было невежливо. Не по понятиям.

Еще она предупредила, что в скором времени сюда приедут недостающие элементы веселья.

И что Кристине пугаться увиденного не стоит. Да и смотреть не стоит.

И покачала головой, оглядывая в очередной раз Кристину:

– О чем Митяй думает…

Домики, разбросанные по территории, оказались уютными и теплыми внутри, со всеми удобствами.

В главном здании в одной из комнат стоял бильярд, в другой большой стол, за которым могло уместиться человек двадцать, окруженный мягкими диванами и креслами.

Вся обстановка располагала к неспешному расслаблению.

У задней двери кухни кувыркались два маленьких толстеньких щенка, минуту назад игрушками выкатившихся под ноги взвизгнувших от умиления девушек, а с веранды открывался невероятный вид на Волгу и Жигули.

Лена, внимательно отслеживающая состояние Глеба, правильно поймала момент и утащила мужа в домик.

Парни проводили их беззлобными, невозможно пошлыми шутками, от которых Кристина покраснела и попросилась выйти на веранду, подышать.

И вот теперь Митяй утягивал ее из комнаты, куда с минуты на минуту должны были подъехать так необходимые остальным парням женщины.

Правда, над ними никто шутить не стал. Просто попрощались, пожелали спокойной ночи и все. Смущенная Кристина не поднимала глаз, поэтому лиц и улыбок, с которыми им говорили пожелания, к счастью, не видела.

Путь до домика был короткий, Митяй не успел остыть без куртки, так и не снятой с плеч девушки.

По крайней мере его руки, немедленно обхватившие ее талию, едва им стоило закрыть дверь, были все такие же привычно огненные.

Он шумно втянул носом запах ее волос, выдохнул счастливо:

– Ну наконец-то… Прости меня, Мышка…

– За что? – Кристина откинулась назад, на его плечо, не оборачиваясь, ощущая, как его ладони медленно поднимаются по ее телу, сжимают чувствительно грудь без лифчика (так и не успела купить! да и не на что было), добираются до ворота широкой футболки, обнажая тонкое хрупкое плечико.

– За то, что такой мудак… Надо было еще тогда, в первый раз… Или во второй… Не поверишь, все время, пока эта херня творилась, только об этом и жалел…

Митяй сначала легко и невесомо, а потом все настойчивей и грубей начал целовать ее шею и плечо, снимая с нее куртку, упавшую на пол, прямо у их ног, перешагивая, подталкивая девушку в сторону кровати, занимающей в этом домике большую часть площади.

Кристина, понимая, что в этот раз им никто и ничто не помешает, начала волноваться. Страшиться того, что произойдет.

Несмотря на то, что Митяй был очень нежен, а его ласки заставляли буквально таять от удовольствия, девушка боялась.

Катька ей много чего рассказала про первый раз. И приятного в этом, по словам приятельницы, было очень мало. Да и во второй раз тоже.

Кристина, наслушавшись, вспоминала, как Митяй трогал ее, что делал в их последнюю встречу своими пальцами, что она при этом чувствовала, и не верила рассказам.

И жалела, так жалела о неслучившемся! Пусть ей было бы больно! Главное, что она была бы его полностью, без остатка.

Хотя бы раз.

Хотя бы раз узнала бы, каково это – быть его. Отдать себя полностью любимому человеку.

И, быть может, если бы ей повезло, то от него осталась бы в ее жизни его часть. Маленькая. Постоянное напоминание о том, что ее любили, что ее хотели, что она была кому-то нужна.

Девочка с его глазами, синими до безумия.

Катька кривила губы и крутила пальцем у виска. Дура, дескать. Тебе восемнадцать. Какие дети? От кого? Точно дура.

Но Кристина, вспоминая всю эту страшную томительную неделю Митяя, была уверена, в том, что хотела бы от него ребенка.

Если бы все сложилось тогда…

И вот теперь, когда, похоже, все складывалось, вернулись не те воспоминания, где она жалеет о нем, жалеет, того, что не случилось с ними, а где Катька, блестя густо подведенными глазами, рассказывает о том, как это больно, как она орала в первый раз, и сколько крови из нее вытекло.

Кристина, неосознанно напрягаясь, попыталась чуть притормозить на пороге комнаты, но Митяй, похоже, особо не заметил заминки, полностью поглощенный поцелуями.

Он мягко, но очень настойчиво продвигал ее к кровати, попутно снимая через голову футболку, выдыхая, восхищенно и счастливо, от одного только вида нежной небольшой груди, прикасаясь горячими сухими ладонями к острым соскам.

– Бляяя… Не верится даже, малышка, не верится просто… – Он развернул ее, притянул к себе, поцеловал жадно и нетерпеливо.

Он не видел ее страха, не хотел замечать, слишком занятой своими ощущениями.

А Кристина не успевала ему ничего сказать, как-то притормозить его.

Его ласки с одной стороны заставляли голову дурнеть и кружиться, а тело выгибаться, послушное его рукам, а с другой стороны, сердце биться в грудной клетке пойманной птичкой, сильно и бестолково.

Тонкие руки уперлись в грудь, сжались в кулачки, захватывая в горсти ткань рубашки. Митяй понял это по своему, оторвался на секунду, рванул ворот, срывая ее с себя, пуговицы брызнули в разные стороны.

Через мгновение Кристина оказалась на кровати, Митяй накрыл ее своим телом, выбивая последнее прерывистое дыхание невероятными ощущениями горячего тела на ней.

Руки скользили жадно по тонкому телу, без устали гладили, сжимали, ласкали.

Кристина, сквозь дурман, в который все больше погружал ее Митяй, внезапно почувствовала очень остро собственную беспомощность. Осознание того, что она ничего не решает, и, начни она сейчас сопротивляться, то, скорее всего, ничего бы не получилось, ударило больно и обидно.

Словно она оказалась в лапах зверя, сильного и беспощадного. Даже звуки, которые издавал Митяй, властными движениями заставляя ее выгибаться в своих руках, больше подходили для хищника.

Почувствовав, как он расстегивает на ней джинсы, добираясь до трусиков, Кристина судорожно, жалобно вздохнула и напряглась неосознанно.

Митяй отбросил в сторону ее одежду, опять обрушился на нее мощной горячей волной, потянулся к губам, откинув волосы с лица.

Внезапно замер.

Всмотрелся в подрагивающий подбородок, крепко зажмуренные глаза. Мягко и даже нерешительно дотронулся до щеки:

– Мышка… Мышка, ты чего?

Кристина открыла глаза, полные неконтролируемых слез. Митяй смотрел жадно, возбужденно. И испуганно.

– Я… Я боюсь…

Она отвернулась, губы задрожали сильнее, сдерживая рыдания.

– Чего?

Он не понимал. Он в самом деле не понимал!

– Вдруг… Вдруг будет… Больно…

Последнее слово вышло вместе с рыданием.

Кристине было безумно стыдно. Она боялась, что он сейчас рассмеется. И уйдет. Поймет, какая она бестолковая дура, и уйдет.

И страшно. Что рассмеется и продолжит. Ничего не поймет, решит, что это глупость девчоночья и продолжит с тем же пылом. И будет больно.

– Мышка…

Митяй повернул ее за подбородок, так, чтоб опять посмотреть в глаза.

Кристина, привычно попав в синий льдистый омут, моментально перестала плакать и затихла.

Митяй облизнул губы, с видимым напряжением оглядывая ее лицо.

– Ты – самое лучшее, что было в моей жизни, слышишь? Ты – моя девочка. Я не обижу тебя никогда. Ты мне веришь?

Кристина кивнула, завороженная. Каа и бандерлоги. Вот ты и попалась, глупая бандерложка.

Митяй поцеловал, мягко и нежно, ее щеки, спустился к шее, обхватил губами по очереди один и другой сосок, облизнул дрогнувшую впадинку пупка, задержался, вскинул голову, внимательно отслеживая состояние девушки.

Кристина лежала, закрыв глаза, прихватив в горсти обеих рук покрывало.

Слова Митяя, синий гипноз его глаз, его аккуратные нежные движения, то, что он прислушался к ней, настолько ее успокоили, что страх ушел.

Она поняла, что Митяй ничего не будет делать против ее воли, что он постарается не сделать ей больно намеренно, что он всегда защитит и поддержит ее. Что она больше не одна.

Это невероятное ощущение доверия настолько возбуждало, что Кристина уже сама еле сдерживалась, чтоб не поторопить, чтоб не наброситься на него.

Митяй, поняв, что девушка расслабилась окончательно, продолжил движение вниз, снимая с нее трусики, подтягивая к себе поближе, раздвигая тонкие белые ножки.

Он положил пальцы на клитор, мягко надавливая, и девушка задрожала. Митяю даже не требовалось проверять, он уже и так видел, что она вся мокрая. Он опять втянул ее аромат, хищно дрогнул ноздрями.

Кристина пахла невинностью. Чистый, тонкий запах, нежная кожа. Невероятный подарок для него, непонятно за какие заслуги.

Он повел себя как скот. Как эгоистичная тварь. Забыл совсем в своей жажде, что для нее это впервые. Как еще остановиться-то смог? Чудо просто какое-то, блядь.

Ну ничего, ничего… Сейчас все будет хорошо.

Он наклонился ниже и сделал то, что так хотел сделать еще тогда в квартире. Попробовал ее на вкус.

Она опять вздрогнула, словно током прошибло. Попыталась сжать ножки, но он не позволил, опять наклоняясь к ней.

– Митя, Митя что ты… – она задыхалась, комкая покрывало, выгибаясь в спинке, как кошечка. Чудесное зрелище.

И отзывчивая, такая отзывчивая. Много не потребуется, только пара движений.

И потом ей будет легче.

Девочка опять крупно дрогнула и потом уже дрожала, не переставая. Скоро, совсем скоро… Еще чуть-чуть…

Резкий, на редкость мерзкий звук разрезал тишину ночи, заставил подпрыгнуть на месте, рвануть за стволом.

Кристина вскинулась на кровати, села, испуганно глядя на него. Выглядела она в этот момент настолько соблазнительно и горячо с рассыпавшимися по плечам волосами, горящими глазами и розовыми от возбуждения щечками, что Митяй чуть было не плюнул на переполох на улице. Но звук стал громче, потом взвыло совсем уж по-адски, и Митяй пулей вылетел на улицу.

Из соседних домиков повыскакивали парни, кто в чем, особо выделялся столичный гость без трусов, но с охерительной пушкой в руке и диким взглядом.