Текст книги "Потерянный (СИ)"

Автор книги: новый_волк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Возможно, нет смысла уходить отсюда, – предположил я с набитым ртом.

– Я не на секунду не останусь здесь, – убежденно заявил Эверетт. – Сейчас эти волки разорят город, так что котам ничего не будет стоить проникнуть сюда. Если хочешь, можешь оставаться.

Я поперхнулся куском хлеба.

– В смысле?! Ты считаешь, я способен на это?

Он промолчал, просто продолжил запихивать вещи в сумку.

– Слушай, Эверетт, – я повернулся к нему, наблюдая, как он небрежно сворачивает свитер в какой-то несуразный волосатый ком, – давай поговорим на чистоту.

Он не отреагировал. Я встал и подошёл, схватил его за руку и, развернув к себе, заставил оставить свои маниакальные действия. Он с какой-то обреченностью опустил руки и положил шерстяной комок на смятую постель.

Я набрал в лёгкие воздуха и ничего не смог сказать. Эверетт выглядел затравленным.

– Я знаю, нет такого слова, которое могло бы выразить всю глубину моего стыда и сожаления, – заявил я, – но прошу простить меня.

Эверетт оставался отстранен и холоден, только голову повернул немного в сторону, как будто высматривал что-то на стене или полу, это и выдавало его смятение. Я не сдавался.

– Я не хотел причинить тебе боль, но в тот момент просто не понимал, что делаю. Я поклялся себе, что не воспользуюсь твоими слабостями, но когда ты так пренебрежительно заявил, что трахался с этим волком, меня переклинило.

– Мы не пара, Эндрю, – сообщил мне Эверетт.

– Но я хотел бы, чтоб были.

Он посмотрел на меня с жалостью. По крайней мере, именно это я прочел в его глазах.

– Давай поговорим об этом позднее, – конструктивно попросил он. – Сейчас не самое подходящее время.

Ух, я испытал разочарование, и даже понимание того, что Эверетт ни в коем разе не отмахивался от этой темы, а действительно хотел выгадать более удобны момент, не смягчило это горькое чувство.

Мы пытались сделать вид, будто все в порядке. Ладно, я пытался сделать вид, будто все в порядке. Эверетт был таким, каким был всегда, а именно я по-прежнему не мог разгадать, о чем он думает. Наверное, в мире существовал человек, который мог, которому Эверетт показывал бы свои чувства, часто улыбался и тому подобное, но этим человеком я не являлся.

Мы пересекли границу штатов на угнанном Ленд Ровере (в городе такая неразбериха, что навряд ли кто-то поднимет дебош из-за какой-то тачки). Решили отправиться севернее. Через Арканзас в Оклахому, а затем, скорее всего, через Канзас западнее, подальше от Нью-Йорка, Чикаго и других суетных городов.

– Я не злюсь на тебя, – заявил Эверетт, будто все этот время они вели разговор, и он всего лишь продолжал развивать тему.

Мы помолчали.

– Я злюсь на себя из-за того, что не злюсь на тебя, хотя должен. Точнее, – он задумался, – Я злился, но теперь понимаю, что мне все равно. Мне плевать, Эндрю.

– С этого места поподробнее, – попросил я.

Что-то подсказывало, что Эверетт имел в виду не только изнасилование. Такое смутное чувство, не имеющее формы и названия.

– Я не хочу больше говорить об этом, – отмахнулся он.

Я внутренне перебесился. А что толку было выказывать свое негодование? Эверетту же все равно. Ему вообще все равно. По нему же видно. Почему я сразу не понял? Наверное, он и сам не подозревал, что чувствует именно так, так что сейчас, по мере всего происходящего, раскрывался для себя все с новой и новой стороны. Он не был взрослым, это все равнодушие. Хотя как знать: возможно, взросление как раз и заключается в приобретении этого самого качества.

Мы сняли комнату в мотеле, чтоб перекантоваться там и решить, куда двигаться дальше. Эверетт, задумчивый и печальный, смотрел в одну точку, лежа в пропахшей хлоркой, застиранной постели. Я уладил все дела с менеджером.

– Откуда ты родом? – поинтересовался я.

Эверетт не услышал, так что я повторил вопрос. Он дернулся, будто вышел из оцепенения, и повернулся ко мне.

– Что?

– Чёрт, да что с тобой такое?! – взвинтился я.

Эверетт лениво сел.

– Прости. Это все мысли.

Мне смертельно хотелось расспросить его о том, что его мучает, но я не мог себя заставить выдавить хоть слово, потому что понятия не имел, что за фрукт этот Эверетт. Мы и раньше не были особенно близки, но теперь стали совсем чужими.

– Слушай, я с севера, – уведомил его я. – Насколько влиятельные твои коты? Они смогут нас вычислить, если мы отправимся на север?

– Они не мои, – раздраженно пробормотал Эверетт.

Я тяжело вздохнул. В последнее время отчаяние и чувство беспомощности стали моим ярыми спутниками. Я то сгорал от ревности, то сходил с ума от беспомощности – следующей стадии, то страдал от обделённости со стороны Эверетта. Я нуждался в отдаче, которой не получал.

Сражаться с внутренними демонами Эверетта сил не было, так что я просто молча завалился в постель, погрузившись в свои терзания, чистые, как слеза младенца, без мыслей, голые эмоции, и вскоре, варящийся в соках собственных переживаний, заснул.

Я проснулся, потому что Эверетт беспокойно ворочался в кровати.

– Давай отправимся на юг, – заявил он.– Как ты и сказал.

А потом добавил, смущенно и виновато:

– Если ты все ещё хочешь этого.

В темноте его лицо выглядело, как лицо призрака: белое и прозрачное с глубокими впадинами-глазницами. Изможденный, он не спал все этот время. Мне стало жаль его. Один чёрт знает, сколько мыслей роилось в его голове.

– Я отвезу тебя туда, – пообещал я.

Он долго смотрел мере в лицо, а потом наклонился и мягко поцеловал. Я не ожидал этого, так что сразу возбудился. запустил пальцы в льняные волосы и удержал, чтоб он не отстранился. Эверетт не стал препятствовать мне.

– Хочешь секса? – спросил я.

Он кивнул.

Мы быстро и без разговоров разделись и, прижавшись друг к другу в страстной истоме, принялись истошно целоваться. Эверетт шумно дышал, я чувствовал запах его кожи, собирал на губах частицы его слюны и пота.

Я перевернул его на спину и навалился сверху, прижимая своим телом к постели. Он рассматривал меня беспокойным взглядом, скользящим то по лицу то по плечам и груди, то опускавшимся ниже.

Желания развозить прелюдию не возникало, так что я слегка растянул мышцы ануса Эверетта, смочил слюной проход и свой член и вошёл. Эверетт оказался готов. Издал сдавленный гортанный звук и вцепился острыми пальцами в мои плечи. Вот так все и происходило. Я, кажется, любил его. А Эверетт просто стремился забыться.

Из головы не выходили слова Эверетта о том, что ему плевать. Я отлично понимал, что наплевать ему на все, а не только на меня, но что я мог сделать с тупой, ноющей болью, которая появлялась в груди, когда слова всплывали в памяти, как труп утопленника?

Мы бросили машину за две улицы от мотеля, купили другую, с перебитыми номерами. Это оказалось легко сделать. За несколько дней пересекли Колорадо и Вайоминг. Снова дешёвые мотели и такой же дешёвый алкоголь. Бездумный, пустой секс.

Алкоголя становилось все больше, я не успевал трезветь. За рулём почти все время сидел Эверетт, а я дремал, открывая глаза лишь для того, чтоб указать водителю верный поворот.Незаметно для меня мы прибыли в Айдахо: родина сельского хозяйства, фермерства и добычи полезных ископаемых.

Свет фар стелился по пыльной бугристой дороге – спать нереально. Мимо проплывали поля, покрытые высокой растительностью, вдалеке то и дело появлялись домики-тени с деревьями и пристройками для хозяйственных нужд. До боли знакомый пейзаж: в семнадцать я сбежал отсюда, чтоб спастись от безысходности и однообразности сельской жизни. Сначала подался в Меридиан, потому что он оказался ближе всех из крупных городов штата, но меня ждало разочарование: тот же колорит, такие же люди, все так же сложно куда-то приткнуться.

Я был харизматичным и беспокойным битником. Ходил в чёрной куртке и носил цепь на шее. Мне подавай развязные тусовки и полную свободу самовыражения. Но провинциальный Меридиан не мог дать то, в чем я нуждался, так что я сел в первую попавшуюся тачку и укатил из города, а затем и из штата. Тогда мне и в голову не могло бы прийти, что через десять лет я по собственной воле вернусь сюда, да к тому же не один.

– Эндрю, пожалуйста, не отключайся, – требовал Эверетт.

Тормошил меня и все глядел через руку, которой сжимал руль.

– Скажи, куда мне ехать.

– Сейчас ночь и я не был здесь половину жизни. Я не знаю, Эв. Найди мотель или ферму, а утром разберемся.

Эверетт раздраженно уставился на еле видимую дорогу, нащупал какой-то поворот и спустился на ещё более узкую и неровную дорогу. Вскоре фары осветили ворота, за которыми, вдалеке, виднелся силуэт амбара. Наш приезд побеспокоил собак, так что те появились невесть откуда и носились вокруг машины, рыча и истошно лая.

– Чертовы псины, – проворчал я. – Сколько себя помню, всегда наводняли здешние места.

Эверетт поежился и вопросительно уставился на меня. Я закурил и выдохнул дым ему в лицо. Эверетт ненавидел дым сигарет, а мне уже настолько осточертело его пренебрежение, что хотелось причинять ему дискомфорт при каждом удобном случае.

Кашель Эверетта заполнил тесное пространство салона. Он отвернулся и, забыв об осторожности, приспустил стекло, чтоб глотнуть, насквозь провонявшего помётом животных и скошенной травой, воздуха. Собаки не помянули этим воспользоваться и стали прыгать на дверцу, брызгая слюной и яростно выплевывая мерзкие звуки – что-то между рычанием и кашлем умирающего туберкулезника.

Ворота приотворились, в белом свете фар появился человек. Он прикрывался рукой от яркого света и неуклюже топтался на месте, держа ружьё наизготовку.

– Кто здесь?! – хрипло прокричал старческий голос.

В нем отчетливо слышался испуг, прикрываемый агрессией.

– Я буду говорить, – предупредил я Эверетта и высунулся из машины.

Собаки прыгали, словно черти в аду.

– Мы заблудились, – крикнул я, пытаясь перекрыть гомон, производимый собаками. – Отзовите псин.

Старик подождал немного (видимо, задумался, стоит ли мне верить), а потом зычно свистнул. Собаки с визгом и скулежом бросились к нему, завились вокруг ног, как котята.

Я подал знак Эверетту выключить фары и вылез наружу. Собаки – три лохматых помеси дворняги – угрожающе–целеустремленно поспешили ко мне, обнюхали и в недоумении разбежались в разные стороны. После этого Эверетт последовал моему примеру.

– Что вам здесь нужно? – недовольно проскрипел старик.

– Может, вы подскажете, где именно мы находимся?

– К востоку от Рексберга.

– Насколько далеко?

– 15 миль.

Я прикинул в уме, сможем ли мы продержаться до города ещё около получаса-минут сорока. Эверетт выглядел измученным. Пришлось смириться, что мы оба не в лучшем состоянии для поездки.

– Наверное, у вас найдётся спальное место для двух уставших путников?

Старик нахмурился.

– Сто баксов.

– По рукам.

Мы лежали спина к спине без сна. Как бы больно мне ни делал Эверетт, я сомневался, что это происходило осознанно. Я никак не мог придумать оправдание своему мстительному поведению. Это было нелепо, даже гнусно.

Я повернулся и встретился со спиной Эверетта. К ней хотелось прикоснуться, нащупать пальцами позвонки и провести вдоль до самого копчика, до впадины между ягодиц. Довольно узкая, стройная, мускулистая спина, обтянутая белой тканью кожи.

– Слушай, Эв, мне жаль.

– Что именно? – спросил он равнодушно.

– Я веду себя, как ребёнок.

– Да, – отозвался Эверетт. – Как самый настоящий поганец.

– Я не вправе требовать от тебя взаимности, так?

Эверетт поежился. Мускулы зашевелились. Я придвинулся и навис над темноволосой головой. Глаза Эверетта были устремлены вдаль, сквозь стену, на которую смотрели. Дыхание чуть сбивчатое, неравномерное.

– Я люблю тебя, Эв, – в отчаянии простонал я. – Неужели ты не понимаешь?

Он молчал и не шевелился, только дрожал. Сложно было определить, что являлось причиной дрожи: приятное волнение, раздражение или холод.

К черту, решил я, отвернулся и попытался заснуть. Он сам не знает, что ему нужно.

Старик жил один. У него были два племянника, которые обосновались в городе сами по себе и время от времени приезжали на ферму, когда нужно было чем-то подсобить.

Гостиная, столовая и кухня слились воедино.

– Я не ждал гостей, – сообщил старик, достал початую бутылку бурбона и поставил на стол. – Все, что могу предложить.

Он уселся напротив и налил себе в стакан.

– Вы же скоро в путь, так что не предлагаю. Хотя, если есть желание…

– Не откажусь, – весело признался я.

Эверетт раздраженно глянул на меня. Его бесило, что я не просыхаю уже несколько дней. Все, что я делал – это спал, ругался и заливал в себя виски, пиво, сухой мартини, а потом блевал из окна машины. Я поймал его красноречивый, полный презрения, взгляд и тут же отвернулся, делая вид, будто ничего не смог прочесть в нем.

После третьего, Эверетт хлопнул входной дверью. Он ждал меня в машине, а позже признался, что думал: стоит ли ему дожидаться или просто нажать на газ и уехать, куда глаза глядят, одному.

Итак, мы бодро проехали через Бойсе, два раза пепесекли железную дорогу, чтоб оказаться в Меридиане, где я вновь вспомнил свою юность. Эти идиотские однообразные названия улиц, вроде Север-Меридиан-стрит, которая перетекает в Юг-Меридиан-стрит, или Север-Меридиан-роуд, плавно переходящую в Юг-Меридиан-роуд. А может быть, и наоборот. Я слишком мало пробыл в этом городе, чтоб понять, что к чему, да и сравнительно давно это было.

Эверетт гнал по большим улицам, избегая сворачивать на более узкие, чтоб не потеряться. У Сеттлерс-парк свернул на Запад-Астик-роуд. Местность стала более гористой. Я плохо себя чувствовал после утренней попойки со стариком, все время тянуло блевать, а ещё накатила апатия, так что я мало участвовал в выборе пути, лишь указывал направление.

Не доезжая до реки Бойсе, машина съехала на узкую ухабистую тропу, промчалась через редкие кустарники по пыли. Городок катастрафически маленький, иногда местные называли его пригородом Стара, но я всегда считал, что он занимал, скорее, промежуточное местоположение между Старом и Меридианом. Мой родной город.

Эверетт проявлял мало заинтересованности, да и с чего бы ему интересоваться этим захудалым провинциальным городком? Уютный в прошлом, двухэтажный домишко выглядел совсем не так, как в моих воспоминаниях. Теперь он стал кособоким и маленьким. Когда тебе 17, ты все видишь преувеличено, более грандиозно, и все имеет куда большее значение, чем в последствии. В сотый раз мне довелось убедиться в этом, когда моему искушенному взору предстал старый дом, в котором я провёл половину жизни с самого рождения и до того момента, когда покинул его, как мне тогда казалось, навсегда.

Эверетт деликатно молчал. Он был таким человеком, что сложно понять, думает ли он, как и я, что эта лачуга выглядит, как самая настоящая помойка. Похоже, здесь не жили уже несколько лет, так что внутрь пробрались вандалы и разграбили, разгромили дом, разбили стёкла и исписали стены граффити, изнутри и снаружи.

– Когда-то здесь было уютно, – оправдался я. – По крайней мере, мне так казалось.

Эверетт понимающе кивнул.

– И что делать будем? – спросил он. – Здесь жить нельзя.

– На первое время снимем номер в мотеле. Денег пока хватит. Но стоит что-нибудь придумать с работой.

– Ладно. Я могу устроиться куда-нибудь.

– Думаешь, такой алкоголик, как я, не способен найти хорошооплачиваемую работу?

– Я этого не говорил.

По тону было ясно, что Эверетт сильно разочарован, и нужно приложить очень много усилий, чтоб заставить его посмотреть на меня другими глазами. Я и сам понимал, что сильно сдал позиции в последнее время. Никогда раньше не уходил в запои, а теперь не просыхал уже несколько дней.

В родных местах я чувствовал себя уверенее и одновременно тосковал. Каждый дом, кофейня на углу, бар, спрятанный в высоком кирпичном здании – одном из самых высоких в городе, средняя школа, которую я обречен был посещать, – каждая деталь заставляла возвращаться во времена, когда я боролся со всем миром, когда не видел выхода.

Я старался не пить слишком много. Не только потому, что не хотел видеть разочарование на лице Эверетта, но и потому, что начал понимать, как дурно все это попахивает. Меня словно затянуло в чёрную дыру, из которой нет пути назад, и она продолжала и продолжала поглощать меня, затаскивать на ту сторону, неведомо куда. Хотя я примерно представлял себе, что меня ждёт. И почему я предложил именно это место?

Протрезвев и проспавшись, я решил разузнать, что стало с моими родителями. Сейчас они, наверное, уже дряхлые старики. Нет, мне не хотелось встречаться с ними, но просто посмотреть издалека, узнать, как сложилась их жизнь… в общем, поинтересоваться ими я был обязан.

Оказалось, они умерли около недели назад и теперь, холодные и недвижные, лежали в морге – их некому похоронить. Кто-то вломился в дом, где они жили, и убил их обоих, ничего не взяв, а теперь полиция занималась расследованием заведенного дела. Я не признался, что убитые старики – мои родители, ведь мне не нужны неприятности.

Как ни странно, вернувшись в номер, я не пил. Эверетт спросил:

– Что-то случилось?

Я покачал головой. Что толку?

На следующий день на нас напали преследователи Эверетта. Они не говорили (что им говорить?), но я знал, что этот они убийцы. Раз впутавшись в историю, подробностей которой я не знал, уже невозможно стало выпутаться. Сначала они нашли квартиру, в которой я прятал Эверетта, после этого им нетрудно было разузнать обо мне побольше. Ох, и идиот же я. Впрочем, теперь уже все равно.

Сильный мускулмстый кот ударил меня лапой наотмашь, рассекая при этом грудную клетку. Кровь хлестала, как из фантана. Я хрипел и вместо воздуха толчками извергал из лёгких кровь. К тому моменту, как сознание начало покидать меня, я абсолютно не мог думать ни об Эверетте, ни о своих родителях, по невозможной ласке которых я скучал всю свою жизнь, ни даже о своей жизни. Она не промчалась у меня перед глазами. Единственное, что сопровождало меня на ту сторону, была боль. А потом все померкло.