Текст книги "Камни моей войны (СИ)"

Автор книги: Nicoletta Flamel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Гермиона

Когда я просыпаюсь, за окном идёт снег. Падает медленными ленивыми хлопьями сквозь зимние сумерки. Какое-то время я бездумно любуюсь им, а потом, спохватившись, вскакиваю. Гусь! Ёлка! Сочельник!

Из гостиной слышны громкие голоса.

Я впопыхах приглаживаю волосы. Неужели, гости уже собрались? Кляну себя последними словами, злюсь на Рона, что не разбудил меня вовремя.

Уже в коридоре слышу запахи чего-то горелого вперемешку с чем-то сдобно-печёным.

На кухне хозяйничают Джинни и Рон.

– Привет, соня! – Джинни машет мне испачканной в муке ладошкой.

– Где мой гусь?

Рон виновато улыбается, показывая мне на отмокающий в раковине противень.

Я готова придушить его за эту улыбку. Столько стараний – и всё насмарку. Что теперь будет?

– Гусь подгорел и не прожарился, – Джинни решает вступиться за брата. – Зато у нас на ужин будет замечательный пирог с начинкой из того, что удалось спасти.

– И г’азумеется, мои любимые florentines. – В облаке лаванды и пармской фиалки на кухню вплывает Флёр. – О, бонжуг’, ma chere Hermione, ты всё хог’ошеешь. Замужество с petit Г’оном тебе только на пользу.

Малыш (petit!) Рон выше Флёр на голову и втрое шире в плечах, но, почувствовав в словах невестки комплимент, он опускает глаза и вовсю розовеет щёками.

– Florentines – это такие вкуснючие штуки, которые мы пробовали на годовщине вашей свадьбы? Похожие на вафли в шоколаде? Наконец-то я запишу у тебя их рецепт! – Джинни достаёт из заднего кармана джинсов крохотный молескин. – Это мне Гарри подарил, когда узнал, что собираюсь бросить спорт и вести спортивную колонку!

Она освобождает себе уголок кухонного стола.

– Ну, диктуй!

Я чувствую себя лишней.

В гостиной сияет ёлка, налит в стаканы джин, и пахнет вишнёвым табаком.

– Гермиона! Иди к нам! – Взъерошенный Гарри, сплетённый в немыслимый узел с Чарли и Биллом, поднимает голову от твистера.

Билл, с трудом высвободив руку, крутит стрелку:

– Поттер, не отлынивай. Левую ногу на синее!

Все остальные слишком заняты, чтобы приветствовать меня.

В прихожей слышны голоса.

– Джордж вернулся! – полузадушенно стонет Чарли.

– Сейчас нам вообще будет весело. Эй, очки мне не разбейте!

Джордж втаскивает за руку темнокожую девушку, в которой я с удивлением узнаю Анжелину Джонсон, учившуюся на одном курсе с близнецами.

– Смотрите, кого я нашёл в магазине! Она в полном одиночестве покупала сетку апельсинов и какой-то плеснивый сыр. Я подумал, что можно сэкономить хотя бы на апельсинах, сыр-то мы всё равно выбросим!

Анжелина растерянно смотрит по сторонам.

– Привет, – говорю я. – Располагайся, будь как дома. Всё, что рыжее, – это Уизли. Чёрное – Гарри, блондинка – Флёр, она француженка. С Рождеством!

Потерянно возвращаюсь в спальню. Всё замечательно устроилось – без меня. И гости, похоже, вполне счастливы. Нужно хотя бы переодеться, а потом сяду тихонько в уголке с книжкой, как в лучшие годы юности.

В спальне сидит заплаканная Джинни. И когда только успела?

– Что случилось? – Сажусь рядом с ней на кровать.

Джинни комкает в руках какую-то засаленную бумажку.

– Вот.

Я узнаю своё письмо к Гарри – то самое, которое писала этой долгой ночью.

– На кухне такой кавардак, – извиняющимся голосом начинает Джинни. – Я разлила масло, промокнула, чем пришлось… Только потом разобралась, что это. Скажи, ты действительно так сильно любишь моего брата?

У меня уже нет сил злиться. Всё вышло из-под контроля и несётся кувырком прямо в пропасть. Я боялась очередной сцены ревности, а Джинни плачет потому, что я люблю Рона.

– Больше жизни.

– Тогда почему всё у вас – так?

– Как?

– Не по-настоящему. Эта магловская квартира, эта стерильная чистота, эта фальшь в разговорах. Знаешь, иногда ты мне напоминала тётку Гарри – Петунию Дурсль. После свадьбы мы отдавали им визит вежливости. И она вся такая прилизанная была, надменная, неискренняя. Как ты, когда ты рядом с Роном.

– Я очень устала, Джинни. Ты не представляешь, как. Все эти газетные статьи, репортёры, караулящие меня у входа в министерство. Вся эта чушь про то, что мне нужно было выйти замуж за… – я прикусываю язык, но уже поздно.

– За Гарри Поттера. Знаю. Я вначале жутко ревновала его к тебе. Но потом… какое мне дело до того, что думают остальные, если каждую ночь я засыпаю на плече у любимого? – Джинни краснеет, но не отводит от меня взгляда. – А от тебя я такого не ожидала. Ты говорила Рону хоть что-то из того, что написала здесь? Он себе места не находит, глядя, как из милой зазнайки ты превращаешься в редкостную зануду.

– Джинни, как ты можешь?

– Могу и буду. Потому что мы когда-то были подругами, потому что мне тоже очень жалко тебя терять. Только друзья говорят правду, помнишь?

Через несколько минут мы уже самозабвенно плачем друг у друга на плече.

Потом Джинни помогает мне переодеться.

– Никаких бледных оттенков! Все эти пастельно-кремовые тона, брючные костюмы для дома… Ты в них похожа на моль, что бы там ни писали журналы о моде.

Похоже, ей нравится мной командовать. И я заражаюсь её радостью. Достаю из шкафа шёлковое ярко-синее платье – то самое, которое надевала на свой выпускной бал, первый бал после победы. Тогда было так легко и радостно кружиться в танце, а высокие своды отреставрированного Большого зала сияли миллиардами прозрачных майских звёзд.

– Немного волшебства, – улыбается Джинни.

Она достаёт палочку, шепчет какое-то заклятье – мои волосы, как в магловской рекламе шампуня, мелкими кудряшками рассыпаются по плечам.

Из зеркала на меня смотрит Гермиона – та, которой я была пять лет назад.

Рон

Гермионы нигде не видно. Небось, заперлась в комнате и дуется на всех. Эта мысль не даёт мне покоя, но я решаю: а плевать. Несколько лет я жил так, как нравилось ей, неужели хотя бы один вечер в году я не могу позволить себе побыть рядом с семьёй в своём собственном доме?

Джинни и Флёр накрывают на стол в гостиной. Чарли и Билл им помогают и, судя по радостной возне, уже успели разбить как минимум одну тарелку. И это мои старшие братья! Анжелина (с ума сойти, капитан по квиддичу, Чёрная молния Гриффиндора у меня в гостях!) сооружает какие-то замысловатые бутерброды.

А мы с Джорджем курим на балконе, сквозь приоткрытую дверь слыша жизнерадостную перепалку Флёр и Чарли. Флёр читает моему брату лекцию о сырах, восторгаясь тонким вкусом дор блю.

– Кто бы мог подумать, что этот вонючий магловский сыр такая большая ценность, – ухмыляется Джордж.

– Меня больше удивляет количество магов, живущих среди людей. Джонсон, к примеру, от неё я никак не ожидал.

– У неё небольшая этническая лавочка в двух кварталах отсюда. Я заходил к ней иногда.

– Ты?

– А ты думал, братишка, будто я все эти годы только и делал, что надирался в подсобке? – Джордж небрежно сплёвывает вниз. – Мне просто паршиво от всего этого, от сочувствующих слащавых рож… Бедняжка, он совсем один, каково это – потерять брата-близнеца? – он кривится, явно кому-то подражая.

– И каково? – спрашиваю я, внутренне обмирая: на моей памяти Джордж впервые заговорил хоть с кем-то о смерти Фреда.

С кем-то? С тобой! Гордись, Рон, из тебя выйдет отличный выслушиватель и утешатель чужой боли. Да только не получается – гордиться. В горле царапается застарелая тоска.

– Хреново. Слышишь, Рончик, если ты вякнешь кому-то – неважно, кому: маме там, или Грейнджер – я тебе сломаю нос. – По сузившимся глазам Джорджа ясно: не шутит, сломает, и хорошо, если только нос. – А вообще, знаешь про такую фигню как фантомные боли? Вот если руку у тебя отрезали, её уже нет, а ты чувствуешь, как она ноет? Как-то так и я. Мне… кхм… Фред… ближе, чем рука был. На горшках рядом сидели, когда тебя и в проекте не было. Рожа к роже присунемся – и будто в зеркало смотрим. И так всегда. А потом – р-раз! – и я в своё мёртвое лицо смотрю. Ты ж, блин, не поверишь: меня рядом не было, когда… когда Фреда взрывом зашибло. Но я уже знал, что – всё. Трындец котёнку, рыдайте, крали, – нет его в живых. Потому что вот здесь, – Джордж бьёт себя кулаком в грудь, – полсердца ножом отхватили. Ноет вот, дрянь, теперь.

Некоторое время мы молчим. Потом Джордж достаёт из кармана белого шахматного слона.

– Держи, возвращаю. Ты когда сегодня ночью куролесил, я понял, что хреново не только мне одному. Все мы зашиблены в голову камнем, долетевшим из той войны. Потому и ты с Грейнджер как кошка с собакой, и Гарричка, мальчик наш золотой, временами как в дерьмо опущенный ходит… А, когда ты шахматы расставлял, то каждой фигуре давал имя. И погибших потом за край доски бе-е-режно складывал, будто навеки прощался. Даже с этим говнюком Снейпом, про которого сейчас говорят, что он не говнюк, а герой.

Я молчу. Я вспомнил. Но мне стыдно. Поигрался Рончик в солдатиков, умничка, плеснул пафосом через край. Как на первом курсе, когда за философским камнем спускались. «Гарри, беги, я прикрою!» Тогда тоже шахматы были. Ни на что ты больше не годен, Рон Уизли, тобой только спину прикрывать.

– Чего примолк? – Джордж хлопает меня по спине так резко, что я вздрагиваю. – Стыдно тебе? А зря. Не по бабам ведь шлялся. Я тебе ещё одну вещь скажу, прежде чем мы отсюда уйдём. Замри и внимай. Хороший ты человек, Рон, несмотря на то, что мой младший брат. Я бы даже сказал, вопреки этому. Вот уж не ожидал, что из мелкой сопли такое вырастет. Прямо гордость за тебя распирает.

Я смотрю на него и не знаю, что ответить. Боюсь отвечать. Потому как в носу предательски щиплет. Джордж будто улавливает моё состояние.

– Ты только не разревись, как девчонка. Потому что тогда я или разревусь вместе с тобой, или задразню тебя до смерти. Понял?

– Понял, – я растягиваю губы в улыбке.

– Повтори, что именно понял.

– Что ты самый невыносимый, самый редкостный засранец, братишка Джордж.

– Вот и умничка. – Джордж на мгновенье сгребает меня в охапку, потом раскрывает дверь и резко вталкивает в комнату. – Пошли греться. Замёрз я с тобой, как собака.

Гермиона

Когда мы с Джинни выходим к гостям, уже всё готово. Даже осколки от моего любимого сервиза аккуратно сметены на бумагу.

– Тут… это… вот. – Чарли, виновато пряча глаза, робкой мышкой прошмыгивает мимо меня на кухню.

Я тихонько хихикаю.

– Вот я и говог’ю, если посуда г’азбивается, то это на счастье! – Флёр всплёскивает руками. – Пг’елестно выглядишь, тебе идёт этот цвет! Потдвег’ди, дог’огой!

Билл кивает.

Гарри, улыбаясь, идёт ко мне навстречу. Бросает быстрый взгляд на жену – можно ли? – и целует меня в щёку.

– С Рождеством, Гермиона!

– И тебя тоже, – вежливо киваю в ответ.

– Да поцелуй ты его, если тебе хочется! – Джинни толкает меня к Гарри.

Я неловко целую его куда-то между очками и подбородком.

– Вы помирились? – Он радостно смотрит на нас обеих.

Мы с Джинни нарочито удивлённо переглядываемся.

– Помирились? А кто тебе сказал, что мы ссорились?

– Кстати, куда вы дели моего мужа? Надеюсь, не разбили, как мою любимую тарелку?

– Он с Джорджем на балконе секретничает, – отвечает Гарри, обнимая Джинни за плечи.

Я притворно вздыхаю.

– Они сейчас до ужина так насекретничаются, что потом их можно будет сразу под ёлку укладывать, вместо подарков.

– Сплетничаешь об отсутствующих? Ай-яй-яй, Грейнджер, узнаю стиль всех гриффиндорских старост. – Джордж впихивает Рона внутрь. – Мы всего лишь обсуждали магазинные дела. Подтверди, родственник!

– Подтверждаю. – Тут Рон окидывает меня взглядом и застывает на месте.

– Ого! – Джордж тоже удивлён. – Приглядывай за супругой, а то кто-нибудь из нас, рыжих и одиноких, её уведёт! Я бы даже сказал, утащит в логово, чтобы в мрачной сырой тишине надругаться над её прекрасным…

– Замолчи, балабол! – Я, развеселившись окончательно, легонько щёлкаю Джорджа по носу.

– Я хотел сказать: прекрасным, непревзойдённым чувством юмора, а ты сразу драться, Грейнджер! – Он обиженно дрожит губой. – Анжелиночка, ну хоть ты защити меня от этой злобной фурии, на которой угораздило жениться моего брата!

Джордж демонстративно прячется за стул Анжелины. При этом он так похож на прежнего себя – озорного и бесшабашного, что на мгновенье мне кажется, будто в комнату вот-вот ворвётся Фред, и они уже на пару чего-нибудь отчебучат.

– Все за стол!

Чарли приносит противень с дымящимся пирогом:

– Это вместо гуся! Пирог с гусятиной! Джинни готовила по маминому рецепту.

– Если мне не изменяет память, у мамы вместо гусятины была свинина, – краешком рта улыбается Билл.

– Изменяет, Билли, изменяет, – ласково говорит Джинни. – Ты уже слишком стар, чтобы помнить такие простые вещи. Именно гусятина и именно в пироге.

– Вот и я припоминаю, – ставя на стол пирог, встревает Чарли. – Правда, довольно смутно, ведь мне тоже немало лет… как визжал на заднем дворе у соседей тот гусь, которого кололи для маминого пирога!

– А какую колбасу мы делали из гусиных потрохов! – подхватывает Джордж. – Пальчики оближешь! А бифштекс из филейной части… м-м-м… И гусиные ножки, тушёные с овощами…

– Пг’о что вы говог’ите? Не бывает таких больших гусей. Это, навег’ное, был le porcelet? Пог’осёнок? – Флёр недоумённо всплёскивает белоснежными руками.

Она ослепительна даже сейчас.

– Родная, мы шутим. – Билл притягивает её к себе и нежно целует в висок.

– О, я люблю английский юмор! Хорошо, что мы решили встретить Г’ождество с твоими г’одственниками. Они такие милые!

Не успеваем мы рассесться по местам, как в дверь звонят.

– Кого это принесло? – ворчит Рон по пути в прихожую.

Чарли, Джинни и Джордж, как по команде, принимают виноватый вид.

– Это наверняка авроры, – шепчет Джинни.

– Пока тебя не было, мы немножко похимичили с ёлкой, – добавляет Джордж.

– Несколько простых заклинаний, – разводит руками Чарли.

– А сейчас нас арестуют за применение магии в магловском районе! И посадят в Азкабан! – Джордж панически вцепляется в край стола.

Анжелина звонко хохочет.

– О! – выдыхает Флёр.

– Это шутка, – на всякий случай говорит Билл.

– Это всего лишь Перси, – уточняет вернувшийся Рон.

– С подарками! – подхватывает Перси. – Всех с Рождеством!

Оказывается, Молли незадолго до отъезда оставила в Норе кучу празднично упакованных коробок. А Перси она назначила ответственным за их вручение.

– Когда я узнал от Билла, что все вы собираетесь в одном месте, то, признаться, облегчённо вздохнул, – говорит он, доставая из небольшого портфеля всё новые и новые пакеты.

Я узнаю своё любимое заклятье расширения пространства и ностальгически вздыхаю. Рон из-за плеча Перси улыбается в ответ на мой вздох. Меня переполняет радость: значит, он тоже вспомнил наше путешествие в поисках хоркруксов и мою бальную сумочку, которая вмещала в себя даже палатку с запасом провизии на троих.

– Иди сюда, – тихонько зову я, пока Перси раздаёт каждому из братьев по подарку.

– А мне? – обиженно спрашивает Джинни.

– А ты себя плохо вела, сестрёнка, – подначивает её Рон, устраиваясь на стуле рядом со мной.

– И тебе есть, – успокаивает Перси. – Для вас двоих. Но мама сказала вручить его Гарри, как главе семьи.

– Вот ещё!

– А вот и не «вот». – Гарри принимает коробку. – Жена да убоится мужа своего… так, кажется написано в одной умной магловской книжке. Поняла теперь?

– Убоится, может, и убоится, а на квиддичном поле сделает как маленького… Муж-то вон какое брюшко отрастил – бывший лучший ловец Гриффиндора. – Джинни показывает ему язык.

Рон вскрывает обёртку и достаёт оттуда два парных свитера: мужской и женский.

– Гермиона, второй, наверное, тебе.

– А у нас с Гарри – шапки! – хвастается Джинни. – С помпонами! Смотрите, какие смешные!

Билл в это время набрасывает Флёр на плечи тонкую кружевную шаль. Для него Молли связала короткий шарф-кашне. Для Чарли – тёплые узорчатые перчатки. Перси задумчиво вертит в руках пару таких же узорчатых носков.

Джордж, слегка побледнев, достаёт из своего пакета два одинаковых шарфа. Похоже, что во всеобщей суматохе только я замечаю это и на мгновенье замираю, предчувствуя непоправимое.

Молли, милая Молли, сколько же подарков ты связала на все эти прошедшие Сочельники своему погибшему сыну? И как же сильно ты торопилась, что по ошибке упаковала оба – сыну выжившему?

Рон под столом сильно сжимает мою ладонь. Он тоже заметил.

Я слышу, как громко стучит моё сердце.

Раз.

…Джордж улыбается…

Он не знает, что мы, затаив дыхание, наблюдаем за ним, и поэтому его улыбка похожа на судорогу лицевых мышц.

Два.

…Джордж медленно наматывает себе на шею один из шарфов…

Джинни, призывая всех в свидетели, предлагает делать ставки на то, кто лучший ловец: она или Гарри. Перси вызывается разбить пари.

Три.

…Джордж достаёт второй шарф, бережно проводит по нему рукой…

Чарли говорит, что нужно сначала собрать две команды и что он готов взять в свою команду Джинни, потому как «Гарри, ты только не обижайся, но ты действительно немного… кхм… располнел».

Четыре.

…Рука Анжелины ложится на плечо Джорджа. Он вздрагивает, его лицо на миг вспыхивает полубезумной надеждой (Фред? Ты?) и тут же угасает…

Перси утверждает, что может договориться с МакГонагалл об аренде квиддичного поля, но не сомневается в победе Гарри.

Пять.

…Джордж легко, почти незаметно, касается губами руки, лежащей на его плече. Потом встаёт и накидывает на шею Анжелины второй шарф.

Мы с Роном одновременно отводим глаза – такой невыносимой нежностью веет от этой сцены.

И – поворачиваемся друг к другу, не расцепляя сомкнутых рук.

Когда он целует меня, я понимаю, что Рождество уже наступило.