Текст книги "Свадьба в войну"

Автор книги: Н.Халзарэль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Н.Халзарэль
Свадьба в войну

Это было в конце апреля 1945 г., наши войска продвигаясь по немецкой земле, заняли небольшой хутор под названием Браунсдорф.

В одной из небольших, но ухоженных, домов расположился взвод танкистов.

Среди них был механик водитель – старшина Анисим Прокофьев, не молодой, но крепкий, статный мужчина. Он сам был из Брянских крестьян, а потому степенный, рассудительный, спокойный человек. Ещё до войны повидавший многое, и хорошее, и плохое, как, от родни так, и от власти.

Но он был не в обиде всегда считал, что он сам, что-то не доглядел, не «додумкал», как он говаривал. Он прошёл всю войну, начинал артиллеристом, а потом его земляки переманили в танковый взвод с которыми он сейчас и занял этот небольшой домик на отшибе.

Они вошли поздно ночью, не успели всё как следует рассмотреть здесь, вот командир взвода, лейтенант Фёдоров утром и дал ему задание.

– Анисим Прокопыч, ты разведай тут всё, как следует. Где, что лежит, где, кто находится. Главное смотри, чтобы немчура не запряталась здесь. Нам их сюрпризы ни к чему. И про обед не забудь. Действуй старшина, а мы пока танками займёмся.

– Есть товарищ старший лейтенант!

Ответил по всей военной форме Прокофьев, вытянувшись перед командиром.

Он знал Саньку Фёдорова с сызмальства. Мальчик с соседней с ним улицы. А мамку его, Анюту, не раз домой провожал, да не судьба. Вышла она замуж за другого, отца Санькиного, офицера военно-политического училища, который располагался у них в городе. Да он и не в обиде. Он тоже встретил свою Варьку, Варюшечку, как он говорил, годом позже, в деревне, когда гостил у своей тётки, отцовой сестры.

Анисим Прокопьевич начал свою разведку издали – сначала прошёлся вокруг дома, рассмотрел каждый кустик, каждую ямку. Заглянул даже в большой котлован – глубокую яму, отделанную изнутри бетоном. Оттуда шёл зловонный дух, и старшина понял, что это у них отхожая яма, как у них говорят – для сброса нечистот из туалета. Крышки правда там не было, что удивило его, он покачал головой, мол не порядок у вас тут немчура и пошёл дальше на разведку. Пройдя внутрь двора, он увидел навозную и силосную ямы. Они, как и положено были прикрыты большими деревянными щитами.

– Вот это порядок.

Сказал тихо вслух старшина и довольный увиденным пошёл дальше. Подойдя к хлеву, он первым делом проверил двери и засов на них, убедившись, что они крепкие, он достал пистолет из кобуры, что висел у него на боку и осторожно приоткрыл ворота. Потом крикнул туда по-русски:

– Есть кто? Выходи, не трону?

Ухмыльнулся и добавил по-немецки:

– Вер ист? Аусганг! Их нихт шиссен!

Эти слова он выучил недавно. Уже в Австрии, когда они брали города и посёлки, замполит на занятиях объяснял, что местные не виноваты, особенно женщины, старики и дети, что их мужья, дети и отцы воевали с нами. И поэтому надо учить и эти слова, «выходи», «не бойся», «не буду стрелять» наравне с другим всем известным – хендэ хох. Вот и старшина выучил их.

Он простоял несколько секунд, затем осторожно посмотрел в щель между дверьми и после этого успокоившись, что никого не видно, вошёл в хлев, держа пистолет наготове. В хлеву было чисто, как будто только, что прибрались. Животных не было, но сена и силоса было вдоволь.

– Где же скотина?

Промолвил вслух Анисим. И сам же ответил себе:

– Где? Где? Съели небось или зарезали для своих солдат.

Рассмотрев внимательно каждый уголок в хлеву и не найдя там никого и ничего, что могло бы привлечь его внимание, он убрал пистолет в кобуру и вышел плотно закрыл двери, и задвинул массивный засов.

Пройдя, через двор он вошёл в небольшое помещение, где сразу запахло салом, луком и другими запахами, которыми богаты помещения для хранения продуктов.

– Продсклад не иначе?

Сказал Анисим и стал внимательно рассматривать корзины, кадки и другую посуду в которых лежали разные продукты.

– И всё свежее? Не далее, дня два, как с огорода сняли! Вот это дела! Вот это нам подфартило.

Сказал он, слегка свистнул. Он сминал капусту, картошку и другие овощи и довольно улыбался, думая о чём-то своём довоенном.

Проверив все овощи, он стал искать мясные продукты и заметил небольшую дверь в стене. Открыв дверь, он застыл с открытым ртом. На металлическом прутке висели копчёное мясо, колбаса двух видов шесть кружочков, сало большой кусок– килограмм так пять, пять с половиной, тут же висели копчёные курицы, утки, индюшки. От запахов всего мясного у него появилась слюна, да так много, что он не смог проглотить и выплюнул.

Потом хлопнул себя по бокам и сказал:

– Вот это спасибо тебе хозяин, хоть ты и враг! Нашему взводу этого хватит аж до самого Берлина! Та-ак, а где же крупа? Пшено там али рис? Ну не может того быть, чтобы немчура и без пшена.

И он прошёл в дверь, которая была тут же рядом, которую с начала не заметил. Войдя в дверь, он ахнул: на деревянных подставках в мешках лежали крупы: рис, пшено, рожь, просо и даже гречиха. А поодаль, укрытые чистой мешковиной, лежали кругляши чёрного и белого каравая. Они были холодные, но пахли свежим хлебом. Анисим не удержался и, как в молодости у тёти, отломил краюху хлеба понюхал и надкусил. Хлеб был свежий, максимум вчерашним, он разжевал его и проглотил кусок. Затем оглянулся и увидев крынки догадался, что там может быть молоко, нашёл крынку со сметаной, обмакнул кусок хлеба в нее, медленно положил его в рот, ощущая вкус домашней сметаны и мысленно перемещаясь в деревню к тёте. Он пережевывал этот кусок тщательно, не торопясь и только, когда во рту образовалась кашица из хлеба, сметаны и слюны проглотил всё это, причмокивая. Довольный съеденным, он аккуратно вытер губы, тыльной стороной ладони и достав из кармана большой лист бумаги, который берёг для писем, развернул его, достал химический карандаш, и начал записывать свой клад. Старательно записав всё, что было в кладовке, он отыскал замок с ключами и выйдя из помещения запер его, положил ключ в нагрудный карман. Далее он прошёл к дому. Это был большой дом, восемь комнат.

– Видать семья большая.

Сказал Анисим Прокопыч и добавил:

– Была.

Он также не спеша стал проверять все комнаты, заглядывая во все ниши и даже под кровати. Так он прошёл все комнаты внизу и поднялся на второй этаж. Вверх вела широкая с перилами лестница.

– Видать из дуба.

Промолвил Анисим. Он стал подниматься по ней не спеша и вдруг на середине остановился, достал пистолет из кобуры, снял с предохранителя и теперь уже с опаской продолжил свой путь. Сначала он вошёл в комнату, которая была напротив лестницы. В ней располагалась большая, широкая металлическая кровать с чудными набалдашниками в виде ангелочков.

– Хозяйская.

Констатировал старшина. Обследовав комнату вдоль и поперёк, он вышел и прошёл в другую, но уже через дверь из хозяйской. Это комната было поменьше, но тоже была обставлена богато, только кровать была такая же металлическая, с сеткой и набалдашниками, но уже не с ангелочками, а головами волков.

– К чему она такая кровать?

Сказал Анисим. И продолжил свою разведку. Не найдя здесь никого и ничего подозрительного, он вышел и поочерёдно обследовал и другие помещения. Здесь были и гостевые, и детские комнаты. По убранству комнат он понял, что в семье было трое девочек и двое мальцов. Причём один из них явно взрослый, по крайне мере лет двадцать, а то и поболе. Над его кроватью висели вырезанные из немецких журналов снимки девушек и солдат. Обследовав все комнаты, Старшина вдруг подумал. А почему здесь нет ни одной фотографии Гитлера?

Везде где бы он ни бывал, в Австрийских или Прусских домах, всегда на самом видном месте, висел протрет их фюрера. Покачав головой, он спустился вниз по лестнице и только тут заметил низкую, незаметную дверь под лестницей. Он насторожился опять достал пистолет и открыв дверь крикнул:

– Вер ист? Аусганг! Но никто не ответил. Он зажёг спичку и вошёл в маленькое помещение размером два на два.

– Чулан что-ли?

Сказал он тихо. И вдруг из глубины комнаты послышался всхлип, а потом и плач.

– Родненькие, наши!

Донеслось, сквозь плач, тоненький голосок, не то девушки, не то мальчика. Анисим от неожиданности забыл про спичку и когда огонь добрался до его пальцев, он вскрикнул:

– А чёрт тебя подери. Выходи ты кто такой?

Сказал он строго, зажёг другую спичку и направил в ту же сторону пистолет передёрнув его затвор.

– Не могу дядечка, меня заперли хозяева.

Послышался ответ из-за стены.

– Где заперли? Тут же нет двери?

Сказал он, вглядываясь в темноту.

– Двери нет. Стену закрыли досками и завалили чем-то.

Послышался голос плачем

– Да погоди ты реветь. Скажи, как тебя отрыть то? С какой стороны стена? Ещё строже сказал старшина.

– За кроваткой. Надо кровать сначала вынести, тогда и стену увидите.

Сказал голос уже всхлипывая.

– Ладно. Я сейчас.

Сказал Анисим.

– А ты кто?

Спросил он.

– Я Варя. Работница ихняя. Меня сюда из деревни Александровка, что в Ростовской области привезли в 43 году, вместе с другими ребятами.

– А ты там одна?

Спросил уже спокойно Анисим.

– Одна с Тишкой.

Ответила девушка

– С каким ещё Тишкой.

Недоумённо спросил Анисим.

– С котиком, я его Тишей зову. Он котёнок ещё, ему всего годик.

Отозвалась девушка.

– Ну жди, я мигом.

Сказал старшина.

– А вы свет включите.

Вдруг тоже спокойно сказала Варя.

– А как? Где?

Спросил он, озираясь в темноте.

– При входе слева есть включатель, поверните ручку.

Сказала она.

– Сейчас попробую отыскать.

Сказал Анисим и попятился к выходу, потому, что развернуться в такой тесноте не было никакой возможности. Анисим снова чиркнул спичкой и легко нашёл включатель, он повернул ручку вправо и сразу в комнатёнке стало светло, хотя лампочка еле горела. Затем он схватился обеими руками за спинку кроватки и легко вытянул её наружу.

Приглядевшись к стене, откуда был слышен голос, он стал щупать её и нашёл еле заметную шёлку. Достав из кармана большой нож, он расковырял довольно большую дыру.

– Не здесь, левее.

Подсказала Варя.

Анисим прошёл левее и увидел высокую палку шириной с ладонь, которая была прибита гвоздями. Он с силой отодрал её, а затем и отодвинул деревянный щит размером метр на полтора. Вмиг закуток, где на полу сидела девушка, в обнимку с котом, осветился. Она закрыла глаза от света, а котёнок жалобно промяукал. Варя поцеловала своего Тишку и плача тихо сказала:

– Тишка мы свободны, это наши.

И заплакала навзрыд не шевелясь.

Старшина стоял, тоже не мог вымолвить ни слова. Ему впервые приходилось освобождать из фашистского плена девушку, да ещё свою, советскую.

Так прошло несколько секунд, старшина потянул руки к девушке и взял её под локоть, и вывел из закутка.

– Зачем же они тебя сюда замуровали?

Спросил он, когда они вышли и из помещения.

– Вчера приехал староста и сказал, что русские вот, вот займут посёлок. И предложил им ехать с ним. Он недавно женился на старшей дочери хозяина.

Ну они с утра всё собрали, а меня заперли чтобы я не рассказала, где у них, что находится. Они же знали, что я русская.

Спокойно ответила Варя.

– А что у них много добра было?

Спросил Анисим.

– Почему было? Так они. Что всё вывезли?

В свою очередь спросила Варя.

– Пойдём глянешь, тогда всё и узнаем.

Сказал Анисим и предложил девушке пройти вперёд.

– Варя сразу поднялась наверх и вместе со старшиной прошли в комнату. где стояла кровать с набалдашниками из волков.

Она подошла к стене, нажала на одну из фигур в виде зайца. Сразу распахнулась небольшая дверка в стене, Варя проворно вошла в неё и сразу вскрикнула:

– Ой. Они же всё вывезли.

Сказала она.

– А что там было?

Спросил Анисим.

– Золото, ювелирные украшения, деньги и картины. Их зять раньше работал интендантом в вермахте, это по-ихнему военное министерство, в Фюрстенвальде, это город недалеко отсюда. И отдавал хорошие заказы на поставку продуктов, овощей, круп, мясо, масло нашему хозяину. А хозяин всегда выплачивал ему какую-то сумму. А в конце прошлого и в начале этого года, очень много людей стало приезжать из города. беженцев из Австрии и Пруссии, ну и из других районов самой Германии. Денег у людей не было, вот они и меняли золотые и ювелирные изделия на продукты.

А хозяин тот ещё кулак, он шматок сало, меньше килограмма, отдавал за сто грамм золотых изделий. А 2 килограмма крупы, за килограмм ожерелий. Многие жаловались в полицию или же старосте, а старостой к тому времени работал, как раз этот самый Курт Шлаукопф. Вот он нашего хозяина и прикрывал, как они сами говорили, не бесплатно, разумеется. А когда у Курта умерла жена, ещё в 43 году от тифа, он через полгода, стал свататься к Марте, старшей дочери хозяев. Ну они и договорились. Вот значить всё вместе и вывезли. А продукты они тоже вывезли?

Вдруг спросила Варя.

– Ну там вроде всё в порядке. Полный склад.

Ответил старшина.

– Нижний?

Спросила Варя.

– Это какой– такой нижний?

Недоумённо спросил Анисим.

– Пойдёмте покажу.

Сказала Варя и первой вышла на улицу.

Они прошли через двор в хлев, а там через потайную дверь, которая была устроена в стойле коров, в большое и прохладное помещение. Варя нащупала

и хотела уже повернуть ручку, но старшина её опередил со словами:

– Ну ка погоди. Тут могут быть сюрпризы от немчуры.

Сказал он тихо, будто боялся кого спугнуть и вывел девушку назад обратно в хлев. Сам достал спички, зажёг одну из них и внимательно посмотрел под ноги, сразу заметил, что у двери было разбросано сено, а дальше была идеальная чистота.

Нагнувшись, он нащупал рукой проволоку, далее проведя рукой по ней он дошёл до включателя. Провод был соединён с клеммами включателя, а от него был протянут провод, дальше, вглубь помещения. Старшина осторожно прошёл внутрь, куда вёл провод, и дошёл до ящика, где провод был прикручен к куску тонкой проволоки, которая была соединена с небольшой коробочкой. Рядом с ящиком стояла свеча, старшина внимательно её оглядел, осторожно поднял и, убедившись, что безопасно, зажёг. Спокойно отсоединил провод от проволоки и разрядил взрывное устройство. Включи Варя или кто-то другой свет, ток пошёл по проводам, и всё. Взрывчатки хватило бы обрушить деревянный потолок, а пожар довёл бы дело до конца.

Старшина ещё раз внимательно просмотрел всё по сторонам и убедившись, что ничего больше не угрожает ему и Варе, закрыл ящик со взрывчаткой и вынес его во двор подальше от хлева. Потом вернулся включил свет, сначала один внимательно ещё раз обследовал всё помещение, включая нишу и углы и только потом позвал Варю. Когда Варя вошла, она опять ойкнула и указала на потайную дверь, которую не заметил, Анисим. Старшина спросил:

– А что там держали?

– Масло в бочках и шпик копчёный. Только света там нет. Туда можно только со свечой. Сказала Варя указав на свечу. Старшина попросил её снова выйти, а сам взяв зажжённую свечу, осторожно и внимательно глядя под ноги вошёл в помещение. В помещении было пусто. Выйдя из этого помещения, он подозвал Варю и сказал ей об этом. Она всплеснула руками и сказала:

– Они в этих бочках прятали оружие.

Сказала она.

– Ну чёрт с ними, нам и этого достаточно.

Сказал Анисим, и только сейчас он огляделся и уже он всплеснул руками со словами:

– Мать честная, да тут же на целую дивизию провизия!

Сказал он приглядевшись.

Чего только здесь не было: мешки с мукой, крупой, колбасы гирляндами, мясо тушами, сало большими шматками килограмм по 10 свисали с металлической балки. Там же висели копчёные туши птиц. Отдельно лежали в бочках масло, головки сыра, сметана. И от этого пряного и копчёного духа у старшины чуть голова не закружилась

–Теперь понятно зачем они тебя заперли. А могли и убить. Повезло тебе девка.

Сказал спокойно Анисим.

– А пойдём ка отсюда подальше. Доложу командиру, пусть он и распорядится этим дивизионным складом. А нам и того, что в доме есть достаточно.

Сказал он. Посмотрел на Варю и спросил:

– Слушай, а когда ты ела?

– Вчера, утром.

Сказала Варя жадно смотря на колбасы.

– Ах я старый дурень! Совсем голову потерял из-за этих продуктов.

Сказал он и покачал головой.

– Пошли со мной, в дом, там и поешь, и всё по порядку расскажешь. Я до обеда один, мой взвод ушёл танки наши почистить. Недалеко они тут, у речки. Так, что нам никто и не помешает. Поедим и поговорим. Согласна? Спросил он, глядя девушке в глаза.

– Да, конечно.

Сказала она. А потом спросила:

– А где Тиша?

– Не знаю, найдётся твой Тиша. Проголодается сам прибежит.

Сказал он с напускной строгостью.

– Ой точно, он, когда голодный, всегда на кухню бежит.

Сказала Варя. И они, выйдя из хлева пошли в дом.

Войдя на кухню Варя тут же увидела своего Тишку, который уже вовсю лакал сметану из крынки, которую забыл прикрыть Анисим. Она посмотрела на Анисима и впервые улыбнулась. А Анисим стоял, как провинившийся солдат. Не сберёг продукт, допустил животину к провизии.

Варя быстро достала нож, тарелки. И на кухонном столе, быстро нарезала колбасу, сало, отрезала несколько кусочков хлеба, нарезала лук, достала кружки, налила молока. Потом всё это перенесла на подносе, на стол, который стоял посредине кухни разложила, достала чистые маленькие полотенца-салфетки и сказала:

– Присаживайтесь пожалуйста. Ой, а я не знаю, как к Вам обращаться. Сказала она и покраснела.

– Зовут меня Анисим Прокопьевич Прокофьев, механик водитель танка Т-34,

старшина взвода. Спасибо.

Сказал он, садясь за стол.

– Давай ка сначала поедим молча. После обо всём поговорим.

Сказал старшина.

Варя молча кивнула и начала есть. Рядом урча, кот Тишка уже ел сало, которое Варя мелка нарезала и положила на стул рядом с собой.

Прошло какое-то время и трапезники, наевшись, откинулись на спинки стульев.

– Ну как ты?

Спросил Анисим.

– Ой наелась от пуза.

Ответила Варя.

– Ну что ж рассказывай, кто ты? Как сюда попала, я уже понял.

Сказал Анисим.

– Я жила в районном центре Александровка, в Ростовской области, работала в школе, сначала пионервожатой. А потом закончила педучилище и работала учительницей младших классов. Когда пришли немцы, нас всех согнали сначала в школу, допрашивали, кто комсомольцы, кто коммунисты. Меня в комсомолки не приняли, отца моего 1937 г. посадили, а я в это время у бабушки жила в Краснодаре. Когда бабушка про отца узнала, она меня на свою фамилию переписала Краюшкина. Она сама была из бедняцкой семьи, дед воевал в гражданскую, в городе его все знали, потому меня и не трогали.

У меня была тётя Сима, она тоже воевала с дедом, умерла при родах, девочка прожила 3 месяца и тоже умерла. Вот бабушка с дедом меня и выдавали за ту, умершую мою сестрёнку. Вот так и осталась жива, а не сослали, как мою маму в Сибирь. Там она и погибла. Ничто её не спасло ни дедушкины просьбы в райкомы и обкомы, ни бабушкины молитвы. А когда в 1939 г умер дед, мы с бабушкой и переехали в деревню Александровку, к её старой подруге Ирине Петровне. Она работала в школе учительницей начальных классов и меня определила сначала вожатой, а потом через полгода, вместо неё стала учительницей её класса. Она уже болела, ноги у неё отнялись. Я пока жила в Краснодаре ходила на курсы учителей. Вот и закончила их в конце 1940 года и меня сразу взяли на место бабы Иры. Мне тогда уже было двадцать два года.

– Как двадцать два? Тебе, что сейчас двадцать семь?

Недоумённо спросил Анисим.

– Да, даже больше. Я же жила по документам сестрёнки. А она была на три месяца меня старше. Так, что больше двадцати семи. Спокойно ответила Варя.

– Подожди, ну этого не может быть? Тебе не больше двадцати?

Сказал Анисим.

– Нет, я не вру. Зачем мне это. И в немецких документах это записано. А у них это строго. Просто я такая худая, поэтому и выгляжу так молодо. Плохо меня здесь кормили. Слава богу, хоть не насиловали и не били. Правда и я повод не давала. Только Фриц – старший сын хозяйки подглядывал иногда за мной, особенно когда я мылась. Но фрау Берта – хозяйка, быстро его от этого отучила. Пару раз врезала ему мокрой тряпкой, когда застала его на дереве над летней душевой, где я мылась. Он оттуда кубарем скатился, так она его и на земле, лупила мокрой тряпкой, пока он не сбежал от неё на речку.

Тут немцы с нами обращались не, как себе равными, а как с недочеловеками. Называли нас ундерменшен фрау – женщина недочеловек. Это придумал их Геббельс, так мне говорила Эльза, вторая дочь хозяйки. А мне и хорошо было поначалу, не приставали и не били. Но жила я, как скотина, их собственность – айгентюм. Эльза меня так и называла и никак иначе. Я молчала и плакала по ночам. Мне даже котёнка нельзя было завести. Вот только два месяца назад, что-то пошло не так, хозяин запретил Эльзе меня так называть и разрешили завести котёнка, и даже ничего не сказали, когда я его назвала Тишкой. Правда хозяйка возмущалась, когда я при ней кормила его. И всегда меня посылала в хлев. А Тишка боялся коров и свиней и не шёл за мной, а прятался от всех, особенно от сыновей хозяев. Они, наверное, его били, я не видела, но, когда он слышал их голоса, убегал из дома и прятался. В общем так и жила. Работала с пяти утра и до девяти вечера, когда все ложились спать. Летом ещё ничего было, тепло. А зимой холодно, у меня в комнате не топили и укрыться я могла только старыми тонкими одеяльцами. А комнату мою вы видели.

– Это какая из них? Спросил Анисим.

– Ну та в которой вы меня и нашли, где кроватка стояла. Сказала Варя.

– Подожди там же тесно, а кровать совсем маленькая. Сказал Анисим.

– Да, полтора квадратных метра, а кровать Эльзы, когда ей было шесть лет. Метр в длину и тридцать сантиметров в ширину и никакой перины, только солома. Вот так я и прожила все два года в этой комнатёнке. Тихо и спокойно сказала Варя.

– Это же не комната, а чулан. Я сначала так и подумал. Сказал Анисим.

– Это первое слово по-русски, которое я услышала за два года – «чулан что ли». Я уже думала я с ума сошла, а когда услышала– «А чёрт тебя подери, выходи ты кто такой»? Тут я зарыдала.

Сказала Варя и снова зарыдала не в силах совладать со своими эмоциями.

Анисим сидел не шелохнувшись, он понимал, что надо девке проплакаться и потому не мешал, и ничего не говорил. Так прошло несколько минут потом Анисим встал подошёл погладил её по голове сказал:

– Ну будет, будет. Так ты всю комнату тут зальёшь, а я не пожарный, откачать воду не с умею. И потом Варя, надо подумать, как накормить наш взвод танкистов.

Сказал старшина и сам вдруг подумал, наш? Она уже в нашем взводе?

Это уловила и Варя посмотрела на него как-то по-особенному, тепло, как на своего, не просто советского человека, солдата, а своего земляка или даже родного человека, вернее родную душу.

Она тут же вытерла слёзы полотенцем салфеткой, собрала со стола посуду с остатками еды. Помыла посуду и сев за стол, спокойно спросила Анисима:

– А сколько нас?

– Тринадцать человек и один котёнок. Так что давай думать. Двенадцать здоровых мужиков есть хотят. Тебя и котёнка я уже покормил.

Сказал старшина и хитро подмигнул Варе!

– Я подтверждаю, накормил. А танкисты суп едят?

Спросила она.

– Конечно едят, да ещё добавки просят, черти чумазые.

Сказал Старшина и захохотал. Варя тоже захохотала, не зная, как выглядят эти самые чумазые черти, но видать очень смешно, раз сам старшина хохочет.

– А какой суп им приготовить? А может борща им сварить?

Спросила Варя тихо.

– Борща?

Переспросил старшина.

– Если ты накормишь нас борщом, да со сметаной, да с салом в прикуску, мои ребята тебя до конца войны на руках носить буду. Первым буду я.

Сказал как-то тихо Анисим.

– А я и согласна, носите, только никому не отдавайте.

Сказала Варя и зарделась.

Анисим сам тоже, как-то сконфузился, но быстро взял себя в руки и скомандовал по-военному:

– Так где будешь готовить? На чём? Хватит котла на всех?

Спросил он деловито.

– Какого котла?

– А в чём борщ варить собираешься.

В гроссен топф, .ээ в большой кастрюле. Я уже варила суп несколько раз, на шестьдесят человек. Так, что его хватит и на борщ. А на второе, мясное жаркое с картошкой под сметаной. Пойдёт или картошку делать под вином.

– Варя не своди меня с ума. Какое жаркое, какая картошка под сметаной. А о вине и забудь. Эти черти, как узнают о вине, они напьются. А нам завтра может в атаку, в бой. Меня посадят за спаивание боевого взвода.

Взмолился Анисим.

– О вине совсем забудь. Нет у нас тут вина. Поняла? Спросил Анисим.

– Как это нет, Анисим Прокопьевич. У хозяев самое лучшее вино, им дорф эээ в деревне. Спокойно сказала Варя, строго глядя в глаза собеседника.

– Так, слушай мою команду. Варишь борщ, с мясом по три сто грамм на человека. На второе картошка жареная на шкварке. Понятно товарищ повар? Строго по-военному сказал, как отрезал старшина.

– Понятно, товарищ старшина.

Тихо сказала Варя.

– А теперь давай командуй, где твоя большая кастрюля и откуда приносить воду.

– Всё здесь, никуда ходить не надо. Кастрюля внизу под столом, а воду я возьму из крана, она тоже здесь.

– Так ладно. А печь как растопить, где дрова взять. Я их что-то не видел.

– А мы печку топим брикетами. Вот они лежат в ящиках. Сказала Варя и указала на ящики, аккуратно сложенные в углу.

– Вот немчура, вот народ, всё у них под рукой. Живи не хочу. Чего они к нам то попёрлись? Дурачьё стоеросовое.

– А вы мне помогать будете, товарищ старшина?

– Да. Я же сказал командуй, я в твоём подчинении. Пока взвод не пришёл. Сказал Анисим и хитро улыбнулся Варе.

– Ну тогда марш за капустой, свеклой, морковью. Остальное есть здесь. Да сколько у нас времени? Спросила Варя.

– Часа три.

– Успеем. Ну за работу помощничек.

Сказала новоявленный повар танкового взвода и развернув Анисима лицом к двери, слегка подтолкнула его к выходу.

И работа закипела. Пара – повар с помощником, всё делали обстоятельно спокойно, но молча. Она потому, что за два года на чужбине приучилась делать всё молча, всё равно никто её не понимал. А он, потому что понимал, что ничего не понимает, что надо делать, но ему это нравилось. Он здесь на войне хоть пару, тройку часов почувствовал себя, как до войны, когда его Варюшечка готовила, а он что-то мастерил или просто сидел и смотрел на неё. И сейчас он на миг представил себя в то время. Но чёрные думы, память тут же опустили его на землю. В конце 43 года, он получил письмо от соседей, что его Варюши больше нет. Она умерла. Как, где, ничего не написали. То ли не знал сосед, то ли не захотел расстраивать Анисима Прокопьевича. Вот только пять слов – Ваша жена Валентина Ивановна умерла! Вот и всё, что осталось у него от неё. Нет, осталась ещё память, светлая, чистая, как родниковая вода и дети! Где, как они. Что с ними?

Так прошло время и через два с небольшим часа, Варя присела и спокойно сказала:

– Всё первое и второе готово.

– Как, уже? Спросил Анисим.

– Да. А что тут такого. Я и за полтора часа одна суп варила. А с таким помощником, и борщ, и жаркое, и картошку на шкварке. И делов-то.

Сказала Варя и улыбнулась Анисиму.

– Как, и жаркое? А борщ с мясом по три сто грамм на едока? А картошка не на вине? Ты меня не обманываешь девка?

С напускной строгостью спросил Анисим.

– Не обманываю дядечка. Вот сами и посмотрите. Вот борщ с мясом.

Варя зачерпнула черпаком из кастрюли и в черпаке оказалось столько мяса, что старшина тут же успокоился.

– Вот жаркое по три сто грамм мяса на каждого едока. А вот и картошечка на шкварке. А вот и соус сметанный с чесноком.

Сказала Варя поочерёдно открывая большие сковородки и кастрюлю с белой приятно пахнущей жидкостью.

– А соус зачем и, как его едят или пьют? А это не из вина? Ну ка сознавайся. Сказал старшина.

– Нет, не из вина, Анисим Прокопьевич. Это сметана с чесноком, но особым способом сваренная. Им поливают и мясо, и картошку, а некоторые даже просто макают в него хлеб и едят. А наш хозяин, чтобы ему пусто было, немчура проклятая, даже запивал шнапс своего приготовления. Самогон, значит по-нашему.

Сказала Варя довольная своей лекцией.

– Ну тогда давай пробу снимать.

Сказал старшина и прошёл к раковине вымыл руки и присел к столу.

– Чего снимать? Какую такою пробку? Вы сами запретили мне про вино говорить.

Сказала Варя и удивлённо посмотрела на своего помощника.

– Не пробку, а пробу снимать. Это значить я буду проверять твою стряпню на вкус – борщ, жаркое, картошечку и сусу эту. Или, как он называется?

Сказал старшина и уселся, ожидая немедленного выполнения своего приказа.

– Это кто будет проверять на вкус? Вы? А вы, что знаете какой на вкус должен быть борщ? Или жаркое приготовленное на грибном соусе? А какой вкус жаренной картошки на луковом соусе? А вы, когда-нибудь, пробовали сметанный соус с чесноком и с пряностями с Альпийских лугов? Вы посмотрите на него он будет проверять на вкус мою стряпню.

Сказала Варя и села сложив руки на груди, поджав губы.

– Так быстро встала и налила мне четверть черпака борща с мясом. Скомандовал старшина.

– И запомни на кухне главный– старшина. Не понравится мне твоя еда, взвод будет есть тушёнку с сухарями. Понятно, товарищ повар взвода? Я тебя поваром назначил, я тебя и уволю. И впредь мне не перечь.

Сказал Анисим строго.

– Как я скажу, так и будет. Запомнила Варенька.

Уже ласково, но твёрдо добавил Анисим.

– Да, Анисим Прокопьевич. Извините меня. Больше этого не повторится.

Ответила Варя тихо. Тут же встала, достала тарелку и налила борща ровно столько сколько сказал старшина.

– Пожалуйста, пробуйте.

Сказала она, подавая ложку.

– Спасибо у нас своя имеется, у каждого солдата ложка и котелок всегда при себе должен быть и чистым.

Сказал Анисим и достал из внутреннего кармана гимнастёрки завёрнутую в белый кусок материи алюминиевую ложку. Он зачерпнул ложкой сначала бульон, почмокал ничего не говоря, отъел гущи. Потом мясо попробовал. Вытер рот полотенцем, лежащим на столе и сказал:

– А скажи-ка, пожалуйста, что у немчуры совсем соли нет.

Спросил он, тем самым ошарашив Варю. Варя тут же взяла ложку со стола и попробовала борща из этой же тарелки. Лицо её вытянулось, и она готова была заплакать, но вместо этого тихо выдохнула.

– Я совсем забыла про соль. Хозяева первое едят не соленое. Соль вообще запрещали сыпать в супы. Вот я и забыла. И что же делать?

Спросила она, уставившись в пол.

– Как что? Соли борщ. Сколько соли надо на человека?

Спросил он.

– На первое я не знаю, я же никогда не солила первое.

– А на второе сколько надо, знаешь?

Спросил Анисим.

– Да, конечно знаю.

– Вот и смекай. В борще вода, мясо и капуста. И всё должно быть посолено в меру. Давай считать вместе. Если соль для мяса бросить в воду, знать и вода будет подсолена, а мясо в солёной воде и так просолится. Так? Так. Теперь капуста и овощи там всякие, они ведь тоже в солёной воде варятся. Значить и им соль тоже достанется. Поэтому насыпь столько соли, сколько соли ты бы насыпала на всё количество мяса, ещё четверть того, сколько бы ты насыпала на все овощи если бы их жарила. Я понятно объясняю.