Текст книги "Сказание о Нарциссе"

Автор книги: Неустановленный автор

Неустановленный автор
Сказание о Нарциссе

© П. Рыжаков, перевод, послесловие, 2019

© Изабель де Рикер, предисловие, 2019

© Издательство «Водолей», оформление, 2019

Предисловие к русскому изданию «Сказания о Нарциссе»
(Le lai de Narcisse)

1

Зарождение литературы на романских языках произошло в начале XII века на территории, охватывающей современную Францию. Ранее художественные произведения в Западной Европе создавались исключительно на латыни, а «национальные» (они же «народные») языки употреблялись только в низовых жанрах. Первыми романскими языками, использованными в литературных целях, стали язык «ойль» (собственно французский) – на севере Франции, и язык «ок» (окситанский) – на юге[1]1
  Эти названия отражают звучание слова «да» на каждом из этих языков. Отметим, что «ойль» (oil) превратилось в «ои» (oui) в современном французском, а «ок» (ос) сохранилось в некоторых диалектах современного Прованса и граничащих с Францией областей Испании. Здесь и далее – применения переводчика.


[Закрыть].

Говоря о произведениях, написанных на этих народных языках, будь то кансоны, жизнеописания святых, эпические песни или стихотворные романы, важно иметь в виду, что они создавались в расчете на устное исполнение: чтецом или аккомпанирующим себе на музыкальном инструменте певцом. Сила текста находила выражение в живом слове, и театральная составляющая имела важнейшее значение. Поэтому связность повествования и стройность формы зачастую отходили на второй план. Авторы ориентировались не на внимательного читателя, способного оценить текст в его совокупности, а на сиюминутного слушателя, воспринимающего стихи вживую. Тексты представляли собой, как правило, последовательность ярких запоминающихся эпизодов. Нередко авторы даже не стремились увековечить свое имя, что объясняет трудности в установлении не только авторства, но и датировки многих средневековых произведений.

Сочинительское искусство средневековых авторов обнаруживает связь с рядом риторических и эстетических принципов, заимствованных у античных писателей – либо непосредственно из произведений последних, либо из учебников по грамматике и поэтике. Первые французские сочинители, будь то романисты, трубадуры, авторы хроник или эпических поэм, сознательно или бессознательно использовали (порой отчасти видоизменяя) приемы, завещанные предшествующей литературной традицией, а также создавали новые, которые в дальнейшем, – начиная с XIII века, – систематизировались и облекались в форму трактатов, рассчитанных на следующие поколения писателей.

Первыми европейскими «романами» были вольные стихотворные переложения римских и греческих сюжетов[2]2
  Средневековый Запад не знал греческого языка. Поэтому греческие произведения были известны во Франции только по латинским переложениям.


[Закрыть]: трагедии об Эдипе («Роман о Фивах»), вергилиевой «Энеиды» («Роман об Энее»), истории о Троянской войне и аргонавтах («Роман о Трое») и др. Французские авторы воспроизводили античные произведения, используя народный язык, делая их доступными широкой публике, для которой латынь (продолжавшая свое существование в качестве церковного и юридического языка) становилась все менее понятной. Произведения классиков, покинув монастырские, епископальные и приходские библиотеки, представали в виде французских переложений перед образованной публикой феодальных дворов. Таким образом, знакомство с литературой античности, хотя бы опосредованное, не прерывалось.

Представим себе, как в конце XI века некий клирик, интеллектуал, покинув по собственному желанию обогативший его широкими познаниями монастырь или церковную школу[3]3
  До возникновения университетов систематическое образование в Европе можно было получить исключительно в церковных школах: монастырских, епископальных или приходских.


[Закрыть], направляется к какому-нибудь феодальному двору, чтобы предложить там свои услуги в качестве секретаря, юриста, хрониста или сочинителя – на латыни или народном языке. Этот интеллектуал Средневековья осознает, что все, что он почерпнул из произведений классиков (героические сюжеты – в эпопеях Гомера, Вергилия и Стация[4]4
  Публий Папиний Стаций (ок. 40 – ок. 96) – латинский поэт, автор героической поэмы «Фивиада», популярной в Средние века.


[Закрыть], любовные мотивы – у Овидия, правила литературной композиции – у Горация и Цицерона, грамматические конструкции – у Доната и Присциана[5]5
  Элий Донат (320 – ок. 380 н. э.) и Присциан Цезарейский (V в. н. э.) – римские грамматики, авторы учебников, широко использовавшихся в Средние века.


[Закрыть], исторические и естественнонаучные знания – у Саллюстия[6]6
  Гай Саллюлстий Крисп (86 до н. э. – 35 до н. э. (?)) – древнеримский историк, широко изучавшийся в средневековых школах (преимущественно из-за лаконичности его стиля).


[Закрыть], Геродота, Плиния) – все, что он штудировал прежде, можно перенести на почву родного языка, достигшего на тот момент достаточной зрелости, чтобы стать языком литературным. Наш клирик понимает, что на народном языке великие произведения прошлого найдут множество почитателей.

Оказавшись при дворе, эрудит получал покровительство. Двор брал на себя его содержание, снабжал всеми необходимыми материалами (пергаментом, перьями и чернилами), предоставлял в распоряжение переписчиков, иллюминаторов и миниатюристов. Таким образом, благодаря усилиям этих клириков-интеллектуалов, покинувших монастырские стены, королевские и феодальные дворы постепенно стали превращаться в культурные центры[7]7
  Подробнее об этом см. напр.: Ж. Ле Гофф. Интеллектуалы в средние века. – СПб.: СПбГУ, 2003.


[Закрыть].

Подобный характер службы позволял клирику путешествовать, переходя от одного франкоговорящего феодального двора к другому, сначала по обе стороны Ла-Манша, а в дальнейшем (как это происходило, например, в случае с трубадурами) и по остальным романским странам. Нам известно несколько феодальных центров, способствовавших процветанию и распространению франкоязычной культуры XII века. Английский королевский двор[8]8
  В период англонормандской монархии, начавшийся после завоевания Англии нормандским герцогом Вильгельмом Завоевателем в 1066 году, основным языком английского двора был нормандский диалект французского.


[Закрыть] покровительствовал Марии Французской[9]9
  Мария Французская (ок. 1160 – ок. 1210) – автор сборника «Лэ», стихотворных новелл на народные бретонские сюжеты. См. например: Мария Французская. Двенадцать повестей / пер. со старофранц. В.А. Долиной. – М.: Водолей, 2011.


[Закрыть], Басу[10]10
  Вас (ок. 1115 – ок. 1183) – нормандский поэт. Автор «Романа о Бруте», рыцарского романа в стихах, посвященного истории Британии. На русский язык не переводился.


[Закрыть], Бенуа де Сент-Мору[11]11
  Бенуа де Сент-Мор (? -1173) – французский поэт и историограф при дворе Генриха II Плантагенета. Автор стихотворных романов на античные сюжеты: «Романа о Трое» и «Романа об Энее». Фрагмент из «Романа о Трое» см. в кн.: Матузова В.И. Английские средневековые источники IX–XIII вв. / под. ред. ВТ. Пашуто, Я.Н. Щапова. – М.: Наука, 1979.


[Закрыть], а также многим анонимным авторам романов на античные и артурианские сюжеты. Мария и Генрих Шампанские оказывали покровительство Кретьену де Труа[12]12
  Кретьен де Труа (ок. 1135 – ок. 1183) – автор ряда стихотворных романов, посвященных рыцарям артуровского круга. См., например: Кретьен де Труа. Эрек и Энида. Клижес. / изд. подг. В.Б. Микушевич, А.Д. Михайлов и Н.Я. Рыкова-М.: Наука, 1980., а также: Кретьен де Труа. Ланселот или Рыцарь Телеги. / пер. со старофранц. А.Н. Триандафилиди и Н. В. Забабуровой. – РнД.: Foundation, 2012.


[Закрыть], перешедшему в дальнейшем ко двору Филиппа Эльзасского. Нахождение при дворе клирика, сочиняющего песни, стихи или романы, повышало авторитет покровителя-феодала.

Как было упомянуто выше, старофранцузские версии античных произведений не являются переводами в современном понимании этого слова, а представляют собой переложения. Средневековые авторы обычно следует сюжету и сохраняют основные черты персонажей произведения-прототипа, но сознательно адаптируют его к культуре и быту средневековой Европы. Античные герои таким образом превращаются в средневековых рыцарей и дам, перенимают их привычки, вкусы и жизненный уклад. Античные поэмы, обычно написанные гекзаметром, облекаются средневековыми авторами в форму парного восьмисложника – размера хорошо приспособленного под нужды произведений повествовательного характера[13]13
  Парный восьмисложник – двустишие, состоящее из четырехстопных ямбических строк с мужскими окончаниями. Этот стихотворный размер прост и хорошо подходит для старофранцузского языка, изобилующего короткими (одно– и двухсложными) словами и ударными окончаниями. Этим размером написано подавляющее большинство средневековых стихотворных романов и новелл.


[Закрыть]. Французские авторы мастерски адаптируют латинскую лексику к новому языку, заменяют античные риторические конструкции на средневековые и, что особенно важно, находят круг тем, способных увлечь самую широкую аудиторию.

2

Оставляя за пределами рассмотрения переложения эпических произведений, мы остановимся здесь на двух небольших поэмах, вдохновленных богатейшим источником мифологических сюжетов – «Метаморфозами» Овидия (43 до н. э. – 17 н. э). «Пирам и Фисба» и «Сказание о Нарциссе» (дословно, «Лэ о Нарциссе» [14]14
  Lai de Narcisse. Поэма известна также, как De Narcissus lai и Narcisse et Dané.


[Закрыть]) – небольшие стихотворные новеллы, написанные в период между 1165 и 1175 гг. на англонормандском диалекте старофранцузского языка. Неизвестный автор (или авторы) воссоздает два мифа, отличающиеся изысканным эротизмом и трагическим финалом. Оба произведения снискали большой успех не только у современников, но и среди потомков – вероятно, благодаря своего рода новаторству: двигателем повествования служат не столько удивительные события, сколько игра чувств[15]15
  Отголоском сюжета «Пирама и Фисбы» является «Ромео и Джульетта», а «Сон в летнюю ночь» – переработкой в комическом ключе.


[Закрыть].

«Сказание о Нарциссе» – переложение мифа о Нарциссе и Эхо, изложенного в «Метаморфозах» [16]16
  Liber III, 339–510.


[Закрыть]. У Овидия Нарцисс – сын речного бога Кефиса и нимфы Лириопеи. Слепой прорицатель Тиресий возвещает, что Нарцисс доживет до старости, «если не увидит себя». Когда Нарцисс достигает пятнадцатилетнего возраста, в него, наделенного поразительной красотой, влюбляется множество дев и юношей, но сам он любовь презирает и никому не отвечает взаимностью. Б него безнадежно влюбляется горная нимфа Эхо, которая «крайние только слова повторять из многих умела» [17]17
  Здесь и далее текст «Метаморфоз» приводится по изданию: Публий Овидий Назон. Метаморфозы / Пер. с лат. С.В. Шервинского. – М.: Художественная литература, 1983.


[Закрыть]. Она готова отдаться Нарциссу, однако тот жестоко ее отвергает. Б отчаянии, Эхо прячется в пещере, где постепенно лишается плоти – от нее остается лишь печальный голос. И тогда все отвергнутые Нарциссом девы взывают к богам, требуя отомстить гордецу. Их мольбам внемлет богиня Немезида. Как-то раз в жаркий день, устав после долгой охоты, Нарцисс склоняется над ручьем, чтобы утолить жажду, и застывает, пораженный:

 
Жажду хотел утолить, но жажда возникла другая!
Воду он пьет, а меж тем – захвачен лица красотою.
Любит без плоти мечту и призрак за плоть принимает.
Сам он собой поражен, над водою застыл неподвижен…
 

Влюбленный в собственное отражение и неспособный покинуть ручей, Нарцисс умирает от тоски. Пришедшие похоронить его, не находят тела – оно претерпевает удивительную и прекрасную метаморфозу[18]18
  В античном мифе в поэтической форме обыгрываются два типа отражения (света и звука), а также проступает реальная характеристика цветка – нарциссы произрастают во влажной почве, нередко близ ручьев.


[Закрыть]:

 
Плакали нимфы дерев – и плачущим вторила Эхо.
И уж носилки, костер и факелы приготовляли,
Не было тела нигде. Но вместо тела шафранный
Ими найден был цветок с белоснежными вкруг лепестками.
 

В средневековом «Сказании о Нарциссе» мифологическая составляющая отходит на второй план. Вместо нимфы Эхо, в Нарцисса влюбляется королевская дочь Данэ[19]19
  Происхождение имени «Данэ» (Dané) неясно. Некоторые исследователи предполагают, что оно навеяно именем «Дафна» (Daphne – по-французски) или «Даная» (Danaé). Героини с такими именами присутствуют в «Метаморфозах».


[Закрыть], прекраснейшая среди фиванок. Красавец Нарцисс (которому безымянный прорицатель предсказал раннюю гибель, если тот «себя узрит») назван здесь «сыном вассала ее отца». Данэ открывает Нарциссу свою любовь, а будучи отвергнута, пытается соблазнить его, представ перед ним обнаженной. Но даже столь смелый шаг не оказывает на Нарцисса должного воздействия. Охваченная обидой и отчаяньем, девушка взывает к богам «неба, земли и морей» и, в особенности, к Венере, чей сын Амор[20]20
  Амор (или Амур) в средневековой литературе – олицетворение жестокой и безудержной любви.


[Закрыть] и явился виновником ее страстной любви. И боги, как повествует автор «Сказания», решают удовлетворить мольбу девы. Однажды в жаркий день Нарцисс, уставший от долгой погони за ланью и мучимый жаждой, отстает от своих товарищей. Неожиданно он попадает на опушку леса, где перед ним предстает мраморный колодец. Склонившись над колодцем, он видит прекрасный образ, в котором не узнает себя.

Чем дольше он созерцает отражение, тем сильнее влюбляется в него. Вдруг он осознает свою ошибку:

 
Провидец правду говорил!
О, как же мог я позабыть
Его слова…
 

Нарцисс раскаивается и взывает к Богу, прося позволить вновь увидеть Данэ, – он желает перенаправить свою любовь на нее и так спастись от смерти. Неожиданно Данэ появляется перед ним, но Нарцисс, переживший нечто напоминающее апоплексический удар, не способен говорить: он пытается выразить свои чувства жестами, но внезапно умирает. Девушка покрывает поцелуями умершего и проклинает себя, осознав, что из-за обращенной к богам мольбы ее любимый погиб. Она решает умереть рядом с ним. Трагический финал подобного рода уже был хорошо знаком средневековой публике из легенды о Тристане и Изольде.

Автор «Сказания о Нарциссе» в основном следует сюжетной канве Овидия[21]21
  Отметим, что в большинстве монологов Нарцисса автор почти дословно следует Овидию. Исключение составляет удивительной силы пассаж, посвященный хулению Амора.


[Закрыть], однако к античным элементам и персонажам добавляются средневековые реалии. Обращаясь к своему отражению, Нарцисс вопрошает: «Не знаю как тебя назвать: нимфой, богиней или феей ручья». Так, в одном ряду упоминаются античные и средневековые волшебные существа. Также сосуществуют «боги» (античные) и «Бог» (очевидно, христианский), упоминающийся в восклицаниях и клятвах. Появляются и признаки феодального общества: король (отец Данэ) называется «синьором» Нарцисса. Универсальные декорации (лес, ручей), присутствующие в обоих вариантах истории о Нарциссе, соседствуют в «Сказании» с реалистичными элементами средневековой Европы: так, описывается башня замка, покои Данэ и т. д.

Особой выразительности средневековый автор достигает в изложении длинных монологов влюбленной девушки[22]22
  Внутренние монологи Данэ составляют почти треть от общего объема «Сказания». Ничего подобного нет у Овидия – там нам удается услышать лишь повторяющую финалы фраз Эхо. Мифологическая отстраненность и лаконичность уступают место психологизму и куртуазной риторике.


[Закрыть]. Автор касается почти всех возможных проявлений влюбленности, описывая ее бессонную ночь: навязчивых мыслей, противоречивых желаний, любовного томления, телесного недомогания. Влияние Овидия очевидно[23]23
  Однако, прямого заимствования здесь нет.


[Закрыть], – говоря о любви, Данэ использует целый арсенал лирических штампов: Амор (Любовь) поражает страшной стрелой, любовь – это одновременно жар и холод, любовь заставляет краснеть и бледнеть, дрожать и стенать, любовь всесильна и безжалостна, любовь равносильна безумию. Смерть же обоих героев описывается натуралистично: Нарцисс умирает вследствие апоплексического удара, Данэ надрывается насмерть, пытаясь приподнять тело возлюбленного.

Для усиления реалистичности повествования средневековый автор отказывается от кульминационного момента мифа – метаморфозы Нарцисса. Более того, упразднив мифологический элемент, он использует историю о несчастной любви в морализаторском ключе. Этому посвящен весь пролог поэмы (ок. 40 строк), начинающийся словами:

 
Кто глаза разума бежит,
Тот никогда не избежит
Возмездия…
 

Наказание, посланное героям «Сказания» (смерть во цвете лет), автор связывает с нарушением «закона меры»: всему виной не только чрезмерная гордость Нарцисса (и нежелание подарить любовь деве, открывшей свои чувства первой), но и безмерная, безудержная любовь девушки, отвергнувшей «заветы разума».

«Сказание» заканчивается предупреждением:

 
Пусть смерть Нарцисса и Данэ
Напоминаньем служит всем:
Влюбленных следует беречь,
Чтобы несчастье не навлечь.
 

3

«Сказание о Нарциссе» сохранилось в четырех рукописях. Три из них, содержащие полный текст поэмы, хранятся в Национальной Библиотеке Франции. Четвертая рукопись, хранящаяся в Берлинской государственной библиотеке, содержит лишь половину текста в силу утраты 27 последних фолио кодекса. Все упомянутые манускрипты датируются XIII веком.

В новое время произведение неоднократно переиздавалось. Ряд изданий сопровождает прозаический или подстрочный перевод, например: Il lai Ai Narciso, introduzione, traduzione e note di M. Mancini. – Roma: Pratiche, 1989 (итальянский подстрочный перевод). Существует французский прозаический перевод Э. Баумгартнер и два подстрочных перевода на английский (Р. Дж. Кормье и П. Эли).

Настоящее издание представляет собой первый стихотворный перевод «Сказания». Перевод выполнен по тексту так называемого «манускрипта С» (Paris, BNF fr. 2168). В переводе сохранен не только стихотворный размер, но и система рифм. Разбивка на главки привнесена переводчиком.

Изабель де Рикер

Пролог [24]24
  Строка 1. Здесь и далее в начале каждой главы в сноске приводится номер соответсвующей строки оригинала.


[Закрыть]

 
Кто гласа разума бежит,
Тот ни за что не избежит
Возмездия: настанет срок —
И преподаст судьба урок.
 
 
Как поступают моряки,
Собравшись в плаванье идти?
Корабль в море поведут,
Лишь если будет ветер дуть
Благоприятный. Если нет,
То остаются на земле.
Подобно этому, в любви
Разумен тот, кто, проявив
Предосторожность с первых дней,
Любовных избежит сетей.
А тот, кто полюбив едва,
Готов всего себя отдать
И обуздать не может чувств,
Опаснейших любовных пут
Не упасется – станет он
И воли, и любви лишен.
 
 
Но с тем, кто все-таки попал
В силок Любви или в капкан,
Не следует жестоким быть:
Ужасны гордости плоды!
Природою любовь дана