Текст книги "Подзывая смерть к другому (СИ)"

Автор книги: Need_to_smile

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

========== Часть 1 ==========

Сломанные наручные часы неприкаянного Аэта показывали цифру «3».

– Мэтт Родус? – уточнил холодный голос.

Хозяйкой дома, в который его направил босс, была Кэтрин Льюис – строгая женщина на вид чуть за тридцать. Ухоженные руки, аккуратный пастельного цвета маникюр, сложное сочетание краски на собранных в пучок тёмных волосах, неяркий макияж, ладно сидящий на точёной фигурке костюм и бесконечное высокомерие во взгляде карих глаз – именно так Мэтт и представлял коренных англичанок, к слову.

– Так точно, мэм, – отозвался.

Кэтрин в своём роскошном кабинете, в своём кресле, выполненном под старину, будучи всего-то креативным директором, сидела с пафосом, достойным королевы. Мэтта это забавляло.

– Вы военный? – новый бессмысленный вопрос. Все документы лежали прямо перед ней, могла бы просто внимательнее читать.

– Военный врач в отставке. Без выявленных патологий психики. Служил всего два года.

Так ведь написано в этих документах? Должно быть так. Обычно внизу не ошибаются.

– Да. Да я вижу… Опыт общения с детьми имеете?

– Есть педагогическое образование по историческому профилю. Плюс, проходил спецкурсы.

Все документы были в идеальном порядке, Мэтт нисколько в этом не сомневался, а значит, женщина просто в очередной раз хотела подчеркнуть, насколько выше его по статусу. Она хозяйка, а он наёмный персонал. Причём, с весьма размытыми обязанностями: охранять мальчишку от всяких подозрительных личностей, бродячих собак и себя самого. Впрочем, ничего нового. Он привык к подобному за время своей жизни и немного за время после неё. Самодуры везде одинаковы, разве что, его настоящий босс терпеть не мог бумажную волокиту.

– У вас неплохие рекомендации. – Хорошенькие пальчики отстукивали по резной столешнице чёткий ритм.

– Полагаю, иначе бы меня здесь не было, мэм.

– Верно, верно… Где вы сейчас живёте?

– Пока у Вела Лаи. Если всё получится с работой – куплю свой дом.

– Вел Лаи, – повторила всё так же медленно. – Тот чопорный модельер? Он не рассказывал о вас. И, насколько я знаю, его нет в городе.

– Я снимаю дом, пока он в отъезде. Если хорошо знаете Вела, то знаете и то, что находиться с ним долго – невыносимо.

– Ваша правда… – Кэтрин ещё раз неторопливо просмотрела документы. Хмыкнула. Захлопнула папку. Подвинула ближе к нему пухлый конверт и свёрнутый вчетверо лист бумаги. – Вы приняты. Приступаете сегодня, жить будете здесь, в бывшей комнате няни. Вот аванс… Вопросов, думаю, не возникнет, всё расписано в памятке…

Мэтт взглянул на содержимое конверта мельком: всё-таки деньги – последнее, что его заставило устроиться к этой дамочке на работу. Запихнул оплату в карман куртки. Развернул памятку и еле сдержался, чтобы не фыркнуть презрительно:

«1. Всегда называйте Седрика полным именем. Это прекрасный психологический приём для подсознательного воспитания ответственности.

… 8. Седрик должен принимать пищу раз в три часа. Отдельную памятку по питанию см. на холодильнике.

… 17. У Седрика аллергия на кашемир и глюкозу. Следите за ним внимательнее. Если что – лекарства в его ванной комнате.

… 35. Седрику разрешено смотреть телевизор два часа в день, но только после обеда и занятий по фортепиано».

Кэтрин поднялась из-за стола. Оправила узкую тёмно-синюю юбку:

– Я делаю всё, чтобы мой сын ни в чём не нуждался и стал полноценным членом общества, потому методы воспитания не обсуждаются. Его состояние последние три года стабильно, поэтому звоните мне только в случае крайней необходимости, мистер Родус. – Небольшие каблучки резво процокали к двери. – Седрик! – крикнула в открывшийся проём.

Уже через минуту в нём показалась увенчанная каштановыми кудрями голова с бледным, осыпанным веснушками личиком. Мальчик был худой, тонкошеий и тонкокожий, явно не соответствующий по росту и весу нормальному ребёнку десяти лет, с провалами синяков под огромными тёплыми глазами.

– Привет! – звонкий, но будто чуть надтреснутый голосок. – Ты теперь вместо Холли? Здорово! Она не любила собак.

– Милый, не забывай про этикет. – Мальчонка увёл взгляд в пол. Кэтрин многозначительно стрельнула взглядом на памятку: – Про собак есть отдельный раздел. Вам также стоит с ним ознакомится, мистер Родус.

Мэтт послушно взглянул на мучительно мелкий шрифт:

«1. По возможности не допускать прямого контакта Седрика с бездомными псами.

… 9. Никаких собак в доме, кроме Гектора».

– Кто такой Гектор? – оторвался от листа.

– Мой друг, – откликнулся мальчонка, подходя чуть ближе. На коже у висков голубыми кляксами проступали вены. – Я вас познакомлю, сэр. Можно? – вытаращил тёплые карие глазёнки на мать.

– Делай что хочешь, милый. Мне уже пора.

Кэтрин чмокнула сына во вздёрнутый носик, подхватила сумку и вышла.

Седрик, дождавшись пока на первом этаже хлопнет дверь, настойчиво дёрнул Мэтта за рукав. Воздействие ощущалось едва-едва, а на лбу мальчишки уже проступила жилка от напряжения.

– Пожалуйста, пункт тридцать два основного перечня, сэр, – произнёс нараспев. Кашлянул в кулак, болезненно прикрывая глаза.

– «Перед каждым приёмом пищи в зависимости от погодных условий Седрик должен гулять примерно по 20-30 минут с Гектором. Один раз в день разрешается более продолжительная по длительности прогулка до приюта»… – прочитал вслух. – Любишь животных, Седрик? – Мальчик часто закивал. Карие глаза сверкнули совсем детским восторгом. – Тогда пойдём одеваться.

Завёрнутый, словно капуста, в десяток слоёв осенней одежды Седрик вдобавок к своей болезненности выглядел ещё нелепо и неуклюже: из-за колючего шарфа и капюшона блестели одни лишь живые карие глаза. Мэтт был весьма доволен. Надо же, сразу в приют. Какая удача – сразу можно будет отсмотреть часть треклятых псов. Будет иронично, если грим, за которым Мэтта сюда послали, кличет смерть именно для болезненного мальчонки, что так любит его смертных родичей-собак.

***

Сломанные наручные часы неприкаянного Аэта показывали «2».

Маленький Седрик оказался забавным. Он искренне любил и жалел всех этих лохматых исчадий ада, сам насыпал им корм своими тонкими трясущимися ручонками, помогал мыть, расчёсывал шерсть. Гектора, старого чёрного спаниеля, он и вовсе готов был целовать в нос и таскать на руках даже изваленного в грязи, грязного, мокрого… Пошатываясь при этом и покрываясь испариной внутри многослойной осенней упаковки.

– Гектор может идти и сам.

– Он пойдёт не туда, куда нужно, – пролепетал мальчонка, пыхтя от натуги.

Упрямый. Мэтт со вздохом забрал Гектора к себе, к величайшему неудовольствию как пса, так и его хозяина. Беспокойно дёргающиеся задние лапы оставили на куртке пару бурых пятен и, кажется, пропороли ткань.

– Несите его в дом, сэр, – попросил Седрик, старательно очищая подошвы о специальный порожек. Тяжёлая одежда мешала, он чуть не потерял равновесие и не разбил свой вздёрнутый веснушчатый нос, но был вовремя подхвачен Мэттом.

Чёрный пёс выскользнул из рук и скрылся в будке, протяжно скуля. Начался мелкий противный дождь.

– Сэр? – вопросительно протянул мальчонка. Шарф съехал с острого подбородка, стало видно, как нервно дёргается губа. – Можно взять в дом Гектора, сэр?

– В памятке твоей матери написано, что его нужно сначала вымыть.

– Но сэр. Я вымою!

– Может, в следующую прогулку? Ты слишком замёрз.

– Не правда… – Седрик запнулся под ироничным взглядом, нахмурился, но покорно прошлёпал в дом.

После приёма безвкусной субстанции вместо еды, мальчик три часа кряду занимался языками, потом просился на улицу, но дождь перешёл в ливень, и Мэтт считал, что выпускать десятилетку в такую адскую погоду – не самая лучшая идея.

Седрик старательно выводил в тетради математические тождества, хрупкие плечи подрагивали от напряжения, из прокушенной губы на светло-лиловую рубашку капала кровь, несмотря на то, что Мэтт уже успел обработать ранку. Гектор выл протяжно и тоскливо, так, что сердце сжималось.

Кэтрин, вернувшись с работы, по достоинству оценила приготовленные её работником чечевичный суп и салат из цельнозерновой пшеницы, тактично заметив, что креветок в него впредь можно добавлять и побольше. После ужина она занялась проверкой уроков. Седрик отвечал, напустив на лицо непривычно строгое выражение, чётко и сухо, и мать довольно кивала, постукивая ноготками со свежим маникюром в такт. Ритм теперь немного сбивался. У глаз, под размазанными дождём стрелками, проявились морщинки, обозначив не тронувшую губ гордую улыбку, но в самих глазах, в бездонных провалах зрачков ютилась лишь пустота.

Откуда бы ей там взяться?

Кэтрин поймала обращённый на себя взгляд и строго приподняла бровь, чего, мол, уставились, мистер Родус?

– Мой сын добьётся многого, если останется таким же терпеливым и старательным, – заметила она, чмокнув мальчика в макушку. Седрик просиял, как начищенный пятак.

Мэтт же ничего на это не ответил, не отвёл прямого взгляда, завороженный пустотой чужих тёмных глаз.

Кэтрин нервно оправила юбку, поцеловала сына ещё раз, желая спокойного сна, и поторопилась наверх.

Воодушевление от похвалы быстро оставило мальчишку. В свою комнату он плёлся еле-еле, глаза тёр устало и вздрагивал, стоило Гектору завыть.

– Расскажите мне сказку, сэр, – попросил Седрик, уже лёжа в постели. Одеяло натянуто почти до плеч, тёплые глаза, почти золотые при свете ночника, блестят интересом, на бледных губах улыбка…

Он казался милым, и это так странно откликалось в бьющемся едва-едва сердце. Улыбка мальчонки, словно в зеркале, отразилась на собственных губах. Может, когда-то, в самой первой ещё жизни, и у Мэтта… у Аэта был ребёнок? Или, может, маленький брат или сестра, или даже внук?..

На лице, верно, промелькнуло что-то совершенно непозволительное, раз Седрик сел на кровати и склонил голову набок, внимательно всматриваясь в его черты.

– Вам грустно, сэр?

Враки! Ему не должно быть грустно.

– Ложись… – «Я не могу делать больше, чем следует, agóri». – Ложись, тебе завтра рано вставать.

Седрик горько, скорее как старик даже, вздохнул, но подчинился.

Покинув его комнату, Мэтт всю ночь и часть утра провёл на воздухе, выискивая своевольного грима, что никак не желал возвращаться на положенное ему место в адской псарне.

Гектор всё ещё выл и поскуливал в своей будке, вторя мелодии дождя. Казалось, кто-то ещё ревёт болезненно и скорбно, почти по-человечески, но звук тут же тонул в шуме воды, стоило только прислушаться.

Больше в округе не бродило ни единого чёрного пса, а босс не мог ошибаться, сказав, что грим поёт свою песню одному из жителей этого дома.

***

Сломанные наручные часы неприкаянного Аэта показывали «1».

Кэтрин, какая-то блеклая, с плохо скрытыми косметикой следами бессонницы, ушла в спешке, даже не пожелав сыну доброго утра. Мальчонка не то чтобы сильно расстроился, однако выглядел ещё более слабым, чем вчера. Спутанные каштановые кудри, испарина на отдающих синевой висках, карие глаза словно дымкой подёрнуты, ноги босые…

– Что случилось, Седрик? – Мэтт закрыл бестиарий, приложил ладонь к его бледному лбу. Не горячий. Из груди к собственному изумлению вырвался вздох облегчения.

– Я не болею, сэр. Я просто хочу, чтобы Гектор был дома. Ему холодно, сэр.

Интересно, влияет ли близость грима к умирающему на отмеренный тому срок? Проверять не особо хотелось, потому что… Потому что мальчонку… жалко. Вот чёрт!

– Оденься, я пока наложу тебе кашу.

Седрик недовольно скривился, но ушёл наверх и вернулся уже полностью одетым: узкие ботинки, брюки со стрелками, рубашка (сегодня серая), даже галстук. Мэтт, пусть и не был педагогом уже лет так с триста, считал издевательством заставлять ребёнка ходить так по дому. Седрик ковырял овсянку без особого энтузиазма.

До смерти человека, которому пел грим, оставался день, а Мэтт всё ещё не был уверен в том, что правильно определил проклятую псину. В бестиарии говорилось, что гримы – огромные чёрные псы, что голоса их, чем ближе к смертному часу, тем больше напоминают человеческие. Что, если грим давно не виделся со своей стаей, он становится безумным. Оставляет роль простого вестника и начинает искать души, полные вины, изводить тех, кому ещё не время умирать.

Таких как маленький Седрик.

Потому грима и нужно вернуть в Ад – баланс должен быть соблюдён. Но едва ли вислоухого спаниеля можно считать огромным псом. А за ошибку платить придётся дорого – босс ненавидит тех, кто не может справится с поставленной задачей.

Мальчонка, грустный и чего-то отчаянно боящийся, весь день просидел почти на одном месте не просясь больше гулять, не желая смотреть телевизор или читать, не приступая к занятиям. Он лишь привычно глотал постную пищу и смотрел в окно, на стекающие с крыши струи, огромными блюдцами карих глаз.

Вой Гектора был невыносимым, раздирающим, и Седрик, слыша его, обвивал руками костлявые коленки и прятал в них лицо, чтобы скрыть слёзы. Внутри будто ножом проходили от каждого всхлипа упрямого мальчишки, но Мэтт не имел права утешать.

Кэтрин вернулась домой до нитки вымокшей и до неприличия помятой. Мастерски выкрашенные и уложенные волосы висели влажной паклей, макияж потёк, углубляя синяки, в туфлях на невысоком каблучке хлюпало. Седрик подскочил с дивана и кинулся к матери, тараторя что-то о своём треклятом чёрном псе, что не мог замолчать даже на секунду. От резкого движения мальчишку подкосило, и он упал Кэтрин в руки, едва не ударившись об угол стола.

– Что с тобой? Почему тебе стало плохо? Для кого я составляла предписания, Господи?! Почему ты опять говоришь о своём чёртовом псе?! Я слышать не могу, слышать не могу этих псов! Ты сделал все задания? – В ответ покачивание головой. – Почему? Я устала, я устала, устала, Седрик! А что ты сделал сегодня такого, чтобы я исполняла твои прихоти?! Что ты сделал, Седрик?! Почему ты требуешь чего-то от меня?! У меня голова… разрывается…

Мальчик замер в её хватке, болезненно сжавшись и глотая слёзы. Кэтрин мягко отпустила. Попыталась хоть немного оправить причёску, но ничего, конечно, не вышло. Седрик поплёлся в свою комнату, размазывая по лицу слёзы.

– Я… – начала было Кэтрин, обернувшись к Мэтту, привычно высокомерно.

– Что вы хотите слепить из него, мэм? Разве недостаточно того, что он любит вас, чтобы уступить? Разве должен мальчишка чувствовать себя виноватым за чьи-то неоправданные ожидания?

– Кажется, я не для того вас нанимала, – заявила без вечной своей зубодробительной вежливости. Пустота в бездонных глазах болезненно пульсировала.

– А я, кажется, не к убийце собственного ребёнка нанимался, – бросил Мэтт вместе с пухлым денежным конвертом аванса. Хлопнул дверью.

Тяжёлые капли больно били по лицу, ветер бил наотмашь, но это ничего, это ничего. Мальчик будет жить. Пусть Мэтт и служит Аду, но отдавать ему душу больного ребёнка он не намерен. Он уже не успеет вернуть грима боссу, но если убить пса – пойманная им душа будет свободна.

Это ребёнок – жертва. Значит грим – чёртов спаниель.

Пальцы легли на ребристую рукоять пистолета. Щёлкнул затвор. Гектор замолчал на миг, вылез из конуры, щуря глаза от дождя. Высунул язык, приветственно замахал хвостом.

Мэтт выстрелил.

***

Сломанные наручные часы неприкаянного Аэта остановились на нуле.

Он стоял у свежей могилы, раз за разом перечитывая невообразимое «Кэтрин Льюис» на надгробии.

Он ошибся. Он забыл, что песню грима слышат лишь те, кому она поётся. Не распознал силуэт близкой смерти в зеркале чужих глаз.

Грим сидел тут же, в ногах своей последней жертвы. Огромный, мохнатый, с налитыми кровью глазами. Воистину пугающий. А уж когда из пасти полились торопливые слова искажённым до рези в ушах голосом мёртвой женщины…

– Это из-за меня, из-за меня он не играет с другими, не ходит в школу, не может дружить ни с кем, кроме щенков! Гордая, гордая, гордая дура! Надо было сдаться. Надо было молить его отца, хоть на коленях, занять денег на лечение! Тогда! Я не унизилась, я встала на ноги и могу не думать о деньгах. Что толку? Теперь деньги – мусор! Я не могу ничего сделать для него. Никчёмная, никчёмная, никчёмная! Лучше б я умерла родами, но он был здоров! Лучше б я умерла родами! Умерла, умерла, умерла!.. – грим качнул головой и замолчал, фыркнув от попавшей в глаз капли.

«Ты повёл себя, как человек, Аэт. И теперь другой человек мёртв», – будто наяву услышал неприкаянный глубокий голос босса.

Аэт зябко повёл плечами, протянул к псу ладонь. Грим нехотя поднялся, приблизился, опасливо косясь. Обнюхал руку.

– Чёртов Мэтт Родус! Чёртов! – плаксиво высказал чужим голосом. Пасть приоткрылась в жутком оскале, что на деле являлся самой ласковой из адских улыбок, огромная голова дёрнулась набок, неприятно напоминая жест мальчишки Седрика.

«Хозяин любит меня. Хозяин послал за мной, и ты нашёл. Всё станет как раньше, да?» – читалось в налитых кровью глазах.

Может и так.

– Пойдём домой, чёртова псина. Нам с тобой нельзя отбиваться от своих. А то так легко забыть, кто мы есть на самом деле…

Комментарий к Часть 1

Вел Лаи – анаграмма к «Велиал».

agóri (греч.) – мальчик.