Текст книги "Бессмертные земли (ЛП)"

Автор книги: Moonraykir

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

========== Добро пожаловать ==========

Как обнаружила Тауриэль, покинуть Средиземье было совсем не трудно. Гораздо труднее для неё было уйти из Эребора несколько веков назад. Несмотря на то, что по меркам своего народа она прожила в королевстве гномов очень недолго, всё-таки гора стала ей настоящим домом, настолько родным, каким никогда не был даже её собственный лес. Здесь она стала женой Кили и через него обрела родителей, брата, сестру и детей. Возможно, многим казалось странным, что эльфийка считала смертных своей семьёй, но для неё это было именно так.

Смерть Кили подвела под её пребыванием в Эреборе черту. Нет, после того, как его уложили в каменный саркофаг на вечный покой, Тауриэль прожила в горе ещё несколько десятков лет, но она знала, что её время здесь подошло к концу. Её собственные дети выросли и заняли своё законное место рядом с их королём, старшим сыном Фили. И хотя Тауриэль давно привыкла к тому, что жизни смертных так быстротечны, она не могла больше оставаться и выносить постоянных перемен.

Таким образом, Тауриэль снова отправилась в путь. Странствуя по Средиземью, иногда одна, иногда в чьей-то компании, она открывала для себя новые места, далеко за пределами тех, где они бывали вместе с Кили. И хотя она и не могла наслаждаться всеми этими открытиями в полной мере, ведь теперь его не было рядом, чтобы разделить с ней эту радость, но всё-таки она чувствовала себя довольной.

Страсть к путешествиям и неутолимый интерес ко всему новому снова и снова влекли её на Запад и однажды, в который раз проезжая через Имладрис, Тауриэль решила присоединиться к королю эльфов Келеборну, владыке Лотлориэна, который направлялся в гавани, дабы на последнем корабле отплыть на Заокраинный Запад. Мысль об этой далёкой благословенной стране вызвала в ней такой же трепет, как и тот, что она испытала когда-то, слушая рассказы Кили об огненной луне и мире за пределами её леса, и она была уверена, что если бы гном мог говорить с ней сейчас, он непременно убедил бы её совершить это новое увлекательное путешествие.

Тауриэль с тоской смотрела, как далеко, за восточным горизонтом медленно исчезают берега Средиземья, обрамлённые Синими горами, в которых родился Кили. Но она ни о чём не жалела. Она ощутила один последний резкий рывок, словно давние узы тянули её обратно, а потом на неё снизошли мир, свобода и полное спокойствие.

А радость открытого моря! Тауриэль ещё никогда в жизни не видела столько неба, которое не закрывали бы деревья или горы, и вода искрилась под ним, как огромный, сине-зелёный драгоценный камень. А по ночам было так много звёзд, они были повсюду и окружали её, словно перевёрнутая чаша. Она часто лежала на палубе до самого рассвета, наблюдая, как они медленно кружатся в танце. И когда, наконец, вдали показались белые берега, волнение, которого она не испытывала уже давно, вдруг охватило её. И когда её ступни зарылись в мягкий прибрежный песок, Тауриэль поняла, что это именно то самое место, где она должна была быть.

**********

Дом Леголаса было легко найти, ведь он довольно сильно выделялся среди остальных построек в городе. Он был столь же изящным и воздушным, как и другие здания, но в нём отчётливо угадывались острые углы и прямые чёткие линии архитектуры кхазад. Тауриэль стояла у входа под остроконечной аркой и ей казалось, что она снова вернулась в Эребор.

Конечно же дом спроектировал и построил гном, который когда-то был близким другом Леголаса. Но теперь Гимли, как и её Кили, наверняка ожидал в залах своих отцов. Волна горькой тоски внезапно нахлынула на неё, но эльфийка подавила её и дёрнула колокольчик. Послышались лёгкие шаги, и дверь распахнулась. В первые мгновения Леголас просто смотрел на неё, на его лице отразилось изумление. Впрочем, он тут же очнулся и заключил её в крепкие радостные объятия.

– Тауриэль! Хвала Валарам, ты пришла! – он поцеловал её в щёку, – Я думал, ты собиралась остаться.

– Meldir! – она рассмеялась и поцеловала его в ответ, – Я чувствовала, что меня тоже тянет сюда. И я скучала по тебе.

Тауриэль закрыла глаза и прислонилась лбом к его челу, этот жест она сохранила со времён своей жизни среди гномов. Позади них раздался сочный глубокий голос.

– Приветствую тебя, кузина.

Эльфийка распахнула глаза и, заглянув Леголасу через плечо, увидела родича своего мужа, Гимли, который стоял в проёме двери. Он был жив и здоров и в полном расцвете сил, яркая рыжина его волос и бороды была не тронута сединой, и время не коснулось его лица. Наоборот, он выглядел даже моложе, чем тогда, когда она в последний раз видела его в Средиземье.

– Ты первый член семьи, которого я вижу за прошедшие столетия, – радостно продолжил гном, – Ты чего так долго?

И он протянул руки, раскрывая ей объятия.

– Ах, Гимли! Я не ожидала увидеть тебя здесь! – воскликнула она.

Опустившись на колени, Тауриэль позволила гному обхватить её своими ручищами. Как же ей не хватало тепла крепких гномьих объятий. На какой-то момент ей показалось, что она снова может чувствовать рядом тех, кто обнимал её так когда-то: Кили, Торина, Фили. Гимли тихо рассмеялся.

– Я ещё переживу Дурина Благословенного.

– Но как…?

– Это Бессмертные Земли, – ответил ей Леголас, – На этом месте великая благодать, и Смерть не приходит сюда без приглашения.

У Тауриэль перехватило дыхание. Она ни капли не жалела о том, что прожила рядом с Кили в Эреборе полную насыщенную жизнь, но мысль о том, что у неё, возможно, был бы шанс быть с ним вечно, приедь она сюда с ним раньше, причиняла боль. И сейчас Кили мог бы стоять рядом с ней, и его рука обнимала бы её талию. Она заставила себя сделать вдох и поцеловала Гимли в лоб.

– Я рада видеть тебя, кузен.

– Ты войдёшь? – спросил Леголас, когда эльфийка поднялась на ноги, – Мы как раз собирались ужинать, и я открыл бутылку чудесного вина. Хотя, возможно, ты предпочтёшь попробовать последнюю партию эля, который приготовил Гимли?

Тауриэль улыбнулась. Перспектива выпить в тёплой компании старых друзей на самом деле обрадовала её.

– Я уже очень давно не пила настоящего гномьего эля, так что, пожалуй, ты прав.

**********

На следующее утро, возвращаясь с ранней прогулки в садах, Тауриэль заметила Гимли. Гном сиделв одиночестве за домом под решетчатым настилом крыльца. Казалось, он поджидал её, потому что внимательно смотрел, как она приближалась, и позвал, когда она подошла.

– Tauriel Uzbadnâtha!

Эльфийка рассмеялась; прошло так много времени с тех пор, как она слышала этот королевский титул, и, как оказалось, ей этого не хватало, ведь с ним было связано так много дорогих её сердцу воспоминаний.

– Мастер Гимли, – ответила она, – Доброе утро!

– Так как тебе понравился сад?

– Он прекрасен. Особенно мне понравилась маленькая сиреневая роща там, внизу.

– Ну за это надо благодарить Леголаса, – Гимли был так горд достижениями своего друга, как будто они были его собственными.

– Правда? А ещё я видела несколько скульптур. Уверена, что это твоя работа.

Мраморные статуи эльфийских дев выглядели невероятно живыми, и Тауриэль не упустила из виду тот факт, что некоторые из них были очень похожи на владычицу Лориэна. Гимли расцвёл.

– Мой вклад весьма скромен. Ну просто, чтобы слегка разбавить деревья, знаешь ли.

– Они очень красивы.

– Посидишь со мной?

Несколько минут Тауриэль молчала, и Гимли внимательно на неё смотрел. Наконец, гном сказал:

– Есть кое-что, что ты должна знать.

– Да? – ответила она с осторожностью.

Судя по его поведению, разговор предстоял серьёзный. Было ли это как-то связано со старыми обидами? Но со времён жизни в Средиземье она не могла вспомнить ничего такого.

– Ты ведь знаешь, что когда мы, гномы, умираем, – медленно продолжил Гимли, – Наши души отправляются в залы, что Мандос приготовил для нас.

Эльфийка кивнула.

– Ну… Кили, его дух туда не попал.

– Что?

Ледяной ужас сковал её сердце. Неужели же все эти годы она ошибалась, думая, что дух её любимого Кили в покое и безопасности находился в обществе его почивших родичей? Гимли взял её руку в свою ладонь.

– Тише, дорогуша. Ему ничто не угрожает.

– Где? Что с ним стало? Он пропал? – тихо простонала Тауриэль.

– Он здесь, – гном сжал её руку своей большой ладонью, – Он остался за воротами залов Ожидания. Он там уже почти четыреста лет.

– Как? Ты видел его? – её страх быстро сменился дикой, необъяснимой надеждой.

– Нет, – Гимли покачал головой, – Даже здесь я не могу видеть всё, что может эльф. Впервые слоняющийся у ворот призрак гнома с эльфийскими косами увидел один из тех высоких эльфов, Ваниаров. До нас с Леголасом новости дошли быстро. Как я и говорил, я не смог его увидеть, когда пошёл туда посмотреть. Но я, вроде как, смог его почувствовать. Ну знаешь, так, как ты можешь понять, что кто-то недавно сидел на скамейке. Он был там. Думаю, он там и сейчас.

– Гимли, – Тауриэль вдруг поняла, что сжимает его руку, – Я должна пойти к нему.

– Ага, я так и знал, что ты это скажешь.

Она смотрела на него умоляющими глазами.

– Ты отведёшь меня туда?

– Конечно, – он успокаивающе потёр её ладонь, – Но ты должна знать, что даже если ты его и увидишь, из этого вряд ли что-нибудь выйдет.

– Я понимаю, – Тауриэль мягко улыбнулась. Она была благодарна за то, что гном попытался смягчить боль и разочарование, которые ей предстояло испытать. Увидеть Кили таким, каким он был сейчас, бесплотным духом, и быть не в состоянии ни слышать его, ни прикоснуться, будет больно, она знала это наверняка. Но если он до сих пор находился за воротами залов мёртвых, это значило, что все эти годы он не знал ни мира, ни утешения. Возможно ли, что он ждал её? Должна ли она была облегчить его бремя и помочь ему обрести, наконец, покой? Тауриэль знала одно: она не успокоится пока не сделает для него всё, что было в её силах.

– Когда мы пойдём? – спросила она, непроизвольно поднимаясь со скамьи.

Гимли рассмеялся.

– Как только закончим завтрак. Пошли. Уверен, что Леголас уже что-нибудь приготовил.

========== Встреча ==========

Сады перед воротами в Залы Мёртвых были окутаны сумеречной дымкой. По словам Гимли, здесь всегда было так в не зависимости от времени суток. Но несмотря на это, дубравы и тропки не выглядели мрачными. Наоборот, здесь царили покой и умиротворение. Трава была прохладной, но без росистой влажности, и в воздухе висел тонкий аромат лилий. Не будь у неё определённой цели, Тауриэль испытала бы огромное искушение просто лечь в папоротники и задремать.

Наконец, они подошли к огромным воротам, высеченным из чёрного мрамора, как ночное небо, затянутое облаками, которые были вырезаны прямо в склоне громадной горы. Когда Тауриэль только вошла сюда, она не видела горной вершины, что нависала над садом, но тем не менее, эта гора была там. Открытое пространство перед воротами там, где кончалась тропинка, было абсолютно пустым. На сердце у неё стало тяжело.

По дороге сюда Тауриэль снова и снова твердила себе, что это не будет воссоединение плоти и крови, как бы ей этого ни хотелось, но даже если и так, она, по крайней мере хотя бы увидит его. Но даже эта надежда теперь казалась ей чем-то несбыточным, чем-то большим, чем она могла позволить себе.

Тауриэль замерла на месте, и первая непрошенная слеза потекла по её лицу. Она так и стояла бы там, рыдая, если бы Гимли не взял её за руку и легко, но твёрдо не подтолкнул к воротам, пока она не оказалась настолько близко, что могла бы дотронуться до них, если бы захотела.

– Здесь, – хрипло сказал он.

Тауриэль освободила руку и вытерла слёзы с лица. И тогда она, наконец, увидела его.

Силуэт был тусклым, как туман или дым, но это без сомнения был её Кили. Она узнала его одежду, ту самую, в которой он был на их свадьбе, его волосы были заплетены в две эльфийские косы, которые символизировали их обручение.

Лицо Кили прояснилось, когда он увидел её. Он приблизился. Его губы зашевелились, и хотя эльфийка не слышала ни звука, ни даже дуновения ветра, она знала, что он произнёс её имя.

– Кили!

Она рухнула перед ним на колени, и он протянул руку к её лицу, но Тауриэль не почувствовала ничего. И увидев его глаза, полные неудовлетворённой тоски, она поняла, что он тоже не ощутил этого прикосновения.

– Ох, Кили, hadhodeg, hadhod nín*, – продолжила она, и его тёплая улыбка уверила её, что он её слышит.

Его губы опять беззвучно зашевелились, а потом, как будто вспомнив, что она не может слышать его, Кили приложил руку к сердцу. Я люблю тебя, выговаривали его губы, медленно, чтобы она наверняка смогла его понять.

– Я люблю тебя, – она повторила его слова.

Кили пристально смотрел на неё, и лицо его смягчилось, словно давнее напряжение в конце концов оставило его. Он больше не пытался говорить.

– Кили, моя единственная любовь, – наконец вымолвила она, – Что ты делаешь здесь?

Призрачная фигура чуть заметно качнула головой.

– Что, melleth, ты не скажешь мне?

Он оглянулся и бросил на ворота у него за спиной многозначительный взгляд, потом опять посмотрел на неё и снова покачал головой, теперь уже более решительно.

– Ты не пойдёшь?

Гном кивнул.

– Ох, Кили, – Тауриэль глубоко вдохнула, – Но ты должен идти. Это твоя судьба.

Эти слова разбивали ей сердце, но несомненно его дух был так истомлён, так беззащитен и одинок после всех этих лет ожидания на пороге Залов, в которых он мог бы найти покой. Так как она могла не просить его о том, что было нужно для его же блага! Его губы снова зашевелились, сложившись в одно чёткое “нет”. Кили пристально смотрел на неё. Тауриэль хорошо знала этот взгляд, он значил только одно: он уже принял решение, и она с большим успехом могла бы попытаться сдвинуть с места эту гору нежели заставить его передумать. Итак, она присела на корточки, глядя на него снизу вверх, пока его призрачные пальцы собирали слёзы с её лица.

В эту ночь Тауриэль плакала так, как не плакала с того самого дня, когда Кили умер.

**********

С тех пор Тауриэль часто ходила сюда увидеться с ним, и эти встречи рождали в ней великую печаль. Кили был всего лишь безмолвным духом, которого она могла видеть, но не могла коснуться, и казался ей в одно и то же время близким и невероятно далёким. Она столько лет жила лишь памятью о нём, и теперь видеть его глаза и тёплую улыбку было для неё радостью, которую она едва могла вынести. И всё-таки, этого было недостаточно. Она жаждала слышать его глубокий голос, чувствовать природный жар его прикосновений, вдыхать его тёрпкий запах. Она могла видеть только его феа, призрачную суть, и от этого ощущала себя ещё более одинокой и тосковала по нему сильнее, чем за все долгие годы после его смерти.

И хотя его присутствие причиняло ей боль, она не хотела – нет, не могла – покинуть его, так же как и он не мог не видеться с нею. С того первого дня Тауриэль больше не пыталась уговорить его уйти. Она знала, что он не сделает этого, а разговоры об этом только мучили их обоих.

Так проходили дни за днями, и Тауриэль поражалась тому, что только она одна из всех населяющих Бессмертные Земли находила причину для горя, которое даже этот благословенный край не мог исцелить.

**********

Покидая укутанные мглистой дымкой сады мёртвых, Тауриэль удивлялась тому, что за их пределами существует солнечный свет. Она никогда не знала, как долго оставалась она в этом сумеречном месте, где время не имело значения. В этот раз она пробыла здесь по меньшей мере двенадцать часов, а то и больше, и эльфийка с признательностью подумала о том, что дома её наверняка будет ожидать приготовленная для неё пища. Леголас всегда оставлял еду к тому времени, когда она возвращалась. Он был очень добр к ней, впрочем, как и всегда. Она должна быть уверена, что не забудет выразить ему свою благодарность. В последнее время она слишком отдалилась от друзей.

Затерявшись в собственных мыслях, Тауриэль не заметила Гимли, который поджидал её у тропинки, ведущей из садов, пока он не подошёл и не взял её за руку.

– Прости меня, – сказал гном, когда она вздрогнула.

– Ничего страшного, – заверила она его, – Мне жаль, что я не заметила тебя. Я… задумалась.

– Сдаётся мне, в последнее время ты делаешь это слишком часто.

– Мне очень жаль! – искренне повторила она, – Ты мой друг и родич и заслуживаешь от меня гораздо лучшего отношения.

– Не беспокойся, – добродушно ответил гном и взял её под руку, – На самом деле мне очень приятно, что ты до сих пор так любишь кузена Кили.

– Ох, Гимли! – Тауриэль едва не плакала. Она замерла, и Гимли остановился рядом с ней, – Боюсь, мы с ним никогда больше не будем счастливы, пока не изменится мир, – она судорожно вздохнула и продолжила, – Я исцелилась от горя, вызванного его потерей. Я верила в то, что он вместе с родными, и всеми своими деяниями чтила память о нём. Но теперь… боюсь, что здесь мне не будет жизни, потому что сейчас я ни с ним, ни без него.

– Моя дорогая, ты не должна так говорить. Не сегодня.

– Сегодня?

На румяном, довольном лице гнома засияла лучезарная улыбка.

– Сам Махал призывает тебя.

– Призывает? – Тауриэль чувствовала, как в ней борются надежда и страх.

– Не надо так бояться, дорогая. Я уверен, что Создатель желает тебе только добра.

– Гимли, – продолжила она дрожащим голосом, – Он прикажет мне больше не видеться с ним. Кили задержался здесь слишком долго; Махал прикажет мне забыть о нём, а я не могу! Не могу!

Слёзы обильно текли по её лицу. Гимли достал носовой платок и протянул ей.

– Может быть, – сказал он, когда Тауриэль вытерла глаза, – Но лично я в этом сомневаюсь. Дух Кили-это забота Махала, а не твоя. И если Создатель хочет, чтобы Кили двигался дальше, он сам позаботится об этом.

– Ты так думаешь?

Эльфийка сложила платок и вернула его Гимли, но гном жестом предложил ей оставить его.

– Ага, – он взял её под руку и опять повёл вперёд, – Я провожу тебя, хорошо?

Хоть страхи её и не улеглись, но как она могла отвергнуть доброту друга?

– Да; я пойду, если ты будешь со мной.

* hadhodeg – мой маленький гном( уменьш. форма)

hadhod nín – мой гном (обычная притяжательная форма)

========== Воссоединение ==========

Тауриэль помнила громадные рабочие залы Эребора, но мастерские Ауле были куда больше и несоизмеримо прекраснее. Потолки здесь простирались гораздо выше, чем в любой из пещер Одинокой горы, выше любого из деревьев в Эрин Ласгален. Каждая колонна, каждая стена и даже потолок были изукрашены многочисленными замысловатыми узорами, однако в них не было ничего лишнего или неуместного. Напротив, всё здесь было создано точной и аккуратной рукой мудрого мастера, который мог охватить взором полную картину, идеально соединяя друг с другом все её части, но в то же время не жертвуя красотой ни одной из них.

– Это прекрасно, – выдохнула Тауриэль, обращаясь к стоящему рядом гному, великолепие этого места на время развеяло все её страхи.

– Да, – ответил он тоже шёпотом, – Это зрелище до сих пор каждый раз ошеломляет меня.

Оторвав взгляд от высокого потолка, эльфийка увидела, что перед ними стоит сам Великий кузнец, в этом не было никаких сомнений. Он был гораздо выше эльфа и так же мускулист, как и любой гном, в его тёмных волосах и бороде поблёскивали золотые украшения. Тауриэль опустилась на одно колено и склонила голову.

– Ваша милость, – прошептала она, не уверенная в том, как обращаться к одному из Валар в его владениях.

Рядом с ней Гимли забормотал что-то на кхуздуле.

– Добро пожаловать, дочь леса, – большие, тёплые и сильные ладони, так похожие на ладони её Кили, взяли её за руки и подняли с колен.

Тауриэль подняла голову, увидев, что Ауле улыбается ей, и теперь она и сама не могла понять, как совсем недавно могла бояться его. Широкое лицо было добрым, тёмные глаза блестели, и хоть обликом он совсем не походил на её любимого гнома, в его глазах эльфийка видела ту же живую энергию и любовь к жизни.

– М-махал, – запинаясь, проговорила она, – Это был ты. Ты вернул его мне много лет назад.

– Да, это сделал я, – его глубокий голос звенел от удовольствия, то ли от воспоминаний об этих событиях, то ли оттого, что она сейчас заговорила о них.

– Благодарю тебя, – сказала Тауриэль, жалея, что не может лучше выразить то, что означала для неё эта давняя услышанная им молитва, – Я никогда в жизни не получала более прекрасного дара.

Вала улыбнулся, сверкая белыми зубами на фоне тёмной бороды.

– Ты любишь одного из моих сыновей так, как ни один эльф никогда не любил гнома, – ответил он, и Тауриэль почувствовала себя неудобно, смутно понимая, что сейчас он благодарил её.

– Это так.

– И судя по всему, он в равной степени предан тебе, ведь он отказался войти в залы своих предков, – продолжил Ауле, и она не могла понять, доволен он или рассержен.

– Мой господин, я прошу прощения, но я не могу… – она умолкла, не желая проявлять неуважение, споря с Валой.

И всё же это была правда, она не могла ни заставить Кили уйти, ни оставить его. Но Ауле удивил её, склонив голову в почтительном жесте.

– Не ты, а я создал его таким, каков он есть.

Не находя слов, Тауриэль издала тихий вопросительный звук.

– Это я дал народу Кхазад сильную волю и непоколебимые сердца, дабы могли они противостоять влиянию Врага. Но я и помыслить не мог, что один из моих детей откажется повиноваться моим приказам и отдаться на волю своей судьбы.

Он криво улыбнулся, и эльфийка задумалась, на самом ли деле ни он сам, ни кто-либо другой из Валар не мог ничего противопоставить упорству Кили.

– Я не мог предвидеть подобного упрямства, – говорил Вала, – Ни один гном никогда не связывал себя с кем-то за пределами своей расы. Тем более с одним из перворождённых. С тем, кто не сможет соединиться с ним после смерти.

Тауриэль непроизвольно ахнула, она вдруг осознала, что нынешнее состояние Кили-это её вина.

– Нет, дочь, я тебя не виню, – Ауле с мягкой улыбкой приподнял её лицо, чтобы она могла встретиться с ним взглядом, – Это моя вина, и я должен всё исправить.

По щекам Тауриэль струились слёзы. Значит, в конце концов им с Кили придётся расстаться?

– Не плачь, дитя, ты обрела милость в моих глазах. Я тронут любовью, которую ты разделяешь с одним из моих сыновей, – он улыбнулся, развеивая её последние опасения, – Я добился для него освобождения из залов Мандоса.

– Ох, – она пошатнулась, и Гимли схватил её за руку, чтобы поддержать.

– Осталось только одно, – продолжил Ауле, – Прежде, чем ему будет позволено покинуть чертоги Мандоса, духу Кили нужно новое пристанище, потому что его тело нельзя восстановить.

Тауриэль изо всех сил старалась сдерживать ликование. Но разве Махал не собирался одарить Кили новым телом? Неужели же её возлюбленный так и останется бесплотным духом даже за пределами Залов Мёртвых?

– Я могу сделать его из камня. Это подойдёт? – с готовностью предложил Гимли.

Махал широко улыбнулся, и его глаза заблестели весельем.

– Да, это будет очень кстати.

**********

По возвращении домой Тауриэль сразу же последовала за Гимли в его мастерскую, где выбрала кусок мрамора тёплого золотистого оттенка. Гном мелом сделал первые грубые наброски начальных стадий резьбы и посмотрел на неё с задорным блеском в глазах.

– Я мог бы сделать его повыше, если хочешь, – сказал он.

– О, нет, – эльфийка рассмеялась, но глаза её были убийственно серьёзны, – Голова Кили должна быть здесь, – она коснулась рукой ключицы над сердцем, – И не дюймом выше.

Гимли с ухмылкой снял мерку. Все последующие недели Тауриэль провела, наблюдая, как из камня рождается новое тело для Кили.

– Добавь больше изгиба его плечам.

– Слишком полные губы.

– Моя рука должна обхватывать его талию вот так.

Гимли с готовностью следовал её указаниям и казался скорее довольным, чем расстроенным, что у него такой требовательный критик. Конечно же, он хорошо помнил, как выглядел его родич, но не стал бы притворяться, что знает Кили лучше, чем его собственная жена.

– Я думаю, что это твоя лучшая работа, – как-то сказал Леголас, когда скульптура была почти закончена, – Мне кажется, что он вот-вот начнёт дышать и выйдет из мастерской.

Гимли ухмыльнулся, польщённый похвалой друга.

– В этом весь смысл.

– Чего-то всё равно не хватает, – сказала Тауриэль, стоя в дальнем конце зала, и, прищурившись, оглядела каменного Кили, – Ах!

Она взяла карандаш и подошла к скульптуре. Нежно, как будто это был не камень, а плоть, эльфийка обхватила ладонями его лицо, а потом аккуратно провела тонкую линию на его правой скуле.

– У него должен быть шрам вот здесь, – сказала она, поворачиваясь к Гимли.

– Это земли исцеления, знаешь ли, – приветливо напомнил он, собирая инструменты, – Так что это будет нормально, если его не будет.

– Я знаю, но мне его будет не хватать.

Через несколько минут, когда Гимли нанёс нужную метку, он встал рядом с Тауриэль. чтобы хорошенько рассмотреть свою работу.

– По-моему, он выглядит, как надо, – заметил гном, – Хотя судить об этом тебе.

Какое-то время эльфийка молчала. Да, это был Кили, такой, каким она помнила его: миндалевидные глаза, обрамлённые непослушной чёлкой, губы, готовые изогнуться в улыбке, мягкие волны волос, падающие на широкие, мускулистые плечи, угловатый торс, местами шершавый, и грубый, как камень, сильные руки, отточенные мечом и луком, крепкие бёдра и голени, казалось, готовы были к энергичным действиям. Это был гномий красавец в полном расцвете сил.

– Да, он готов, – мягко выдохнула она.

**********

Дух Кили вопросительно смотрел на неё, пока Леголас и Гимли выгружали накрытую скульптуру из тележки. Несколько недель назад Тауриэль призналась ему, что они с его кузеном работают над чем-то, что было очень для него важно, но он дал ей понять, что не желает заранее ничего знать. Казалось, предвкушение было одной из немногих радостей, доступных гному в его нынешнем призрачном состоянии. И когда Тауриэль сказала, что этот подарок сделает его по-настоящему счастливым, она знала, что Кили поверил ей, хотя было совершенно очевидно, что он изо всех сил старается представить, что-то, что могло бы осчастливить его сейчас, ну, разумеется, кроме присутствия любимой жены.

Поставив статую вертикально, Гимли и эльфийский принц отступили, чтобы позволить эльфийке показать сюрприз. Одной рукой она ухватила ткань, что прикрывала каменную скульптуру, и посмотрела на его призрачный силуэт. Кили пристально глядел на скрытую покрывалом фигуру, и сомнение постепенно вытеснило любопытство из его взгляда.

– О, Кили, это куда лучше, чем ты думаешь, – Тауриэль любовно дразнила его, медленно стягивая со скульптуры покров.

Увидев каменного гнома, он широко распахнул глаза.

– Это для тебя. Новое тело из камня, ведь твоё давно потеряно, – объяснила она.

Он взглянул на неё, и по грустному выражению его лица она поняла, что он считал безумной надежду, за которую она цеплялась, ведь не мог же он в самом деле вновь жить в этом камне, как когда-то в теле из плоти и крови.

– Кили, – она говорила искренне, чувствуя, что он смотрит только на неё, – Не мы придумали это. Сам Махал предложил нам эту возможность. Он добился для тебя освобождения из Мандоса. Но у тебя теперь нет тела, и Гимли создал для тебя это.

Несколько мгновений она смотрела в его непроницаемое лицо, а потом он просто исчез, как будто кто-то задул пламя свечи.

– Кили? – позвала Тауриэль.

Ответа не было, и его дух не появился снова.

– Что происходит? – услышала она позади голос Гимли, который обращался к Леголасу, – Ты забыл, что я ничего не вижу?

– Тихо!

Тауриэль повернулась к каменному Кили, который стоял так же прямо и неподвижно, как и вчера в мастерской Гимли, а потом положила руки ему на плечи и закрыла глаза. Несколько долгих минут ничего не менялось: камень под её ладонями оставался холодным и твёрдым. А потом, медленно, так медленно, что она думала, что это только кажется ей, скульптура начала нагреваться в её руках, становилась всё более мягкой и податливой.

В следующий миг его руки обхватили её с такой силой, словно всё ещё были сделаны из камня. Тауриэль со смехом открыла глаза и увидела глаза Кили, не призрачные прозрачно-серые или тёмные каменные, а его собственные карие, тёплые и полные жизни.

– Тауриэль! О, Тауриэль! – крикнул он.

Эльфийка ткнулась лицом ему в шею, вдохнула его запах, и её смех был похож на рыдания. От него пахло трубочным зельем, горном и холодным камнем. Она буквально обвилась вокруг него, охваченная неистовым желанием снова ощутить его в своих объятиях. У него была тёплая кожа и жёсткая щетина, такая же восхитительная, как и в её воспоминаниях. Гном обхватил её губы, целуя, сначала нежно, но со всё возрастающей страстью, так что в конце концов Тауриэль пришлось отодвинуться от него, пока они не зашли слишком далеко.

– Кили! – выдохнула она, – Ты забыл, что мы не одни.

– Точно, – он ухмыльнулся покрасневшими от поцелуя губами, – Всё это время я ужасно хотел намного большего, чем просто смотреть на тебя.

– Я тоже.

– Amrâlimê, с тех пор, как я покинул Средиземье, я думал только о тебе.

– Почему ты не вошёл в залы Ожидания? – спустя минуту спросила она.

Кили тихо рассмеялся.

– Ты когда-нибудь пробовала заставить гнома сделать то, чего он не хочет? Кажется, мёртвые гномы ещё упрямее живых.

Тауриэль кивнула, теперь она поняла.

– Махал сказал, что это его вина, потому что он сделал тебя таким, – она провела пальцем по его щеке, – Я думаю, что эльф или человек просто вошли бы в залы и смирились бы с разлукой, какой бы болезненной она ни была. Но ты гном. Ты создан, чтобы противиться принуждению, оставаясь верным. И ты остался.

– Я пришёл сюда, потому что это место притягивало меня, – сказал Кили, – Но даже тогда я не мог заставить себя войти, – он замолчал, убирая волосы с её лица, – Это так странно, быть мёртвым. Всё становится так просто и ясно. Но тяга к тебе была гораздо сильнее притяжения моей судьбы. Таур, если бы я вошёл в эти залы, мы были бы потеряны друг для друга до конца времён, а я не мог, моя любовь, я правда не мог сделать это, не меньше, чем ты сама хотела бы того же.

Тауриэль нежно пробежала пальцем по едва заметному шраму у него на щеке и улыбнулась.

– Я знал, что ты придёшь, – сказал он.

– Да?

– У тебя всё ещё есть мой рунный камень, а его обещаниям можно доверять.

Она радостно рассмеялась.

– Я чувствовала, что меня тянет сюда, в эти благословенные земли. И теперь я знаю, почему.

Кили открыл рот, собираясь ответить, но тут у него громко заурчало в животе.

– Борода Махала! – рассмеялся он, – По-моему, я не ел лет сто!

– Скорее, пятьсот, – заметил Гимли.

– Кузен! – Кили отвернулся от жены и заключил родича в восторженные объятия, – Я так рад, что не буду единственным гномом в Валиноре. И Леголас!