Текст книги "Чудесные и достопамятные события на Святой Горе Афонской. Рассказы братии Русского на Афоне Свято-Пантелеимонова монастыря"
Автор книги: Монах Арсений со Святой Горы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
II
Из рукописной книги «Афонский сборник замечательных происшествий и достопамятных событий»
Публикуется по: БРПМА (Библиотека Русского Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне). Док. L033119.
Афонские пустынные беседы
В июльскую ночь 1890 года в саду при Георгиевской келлии[11]11
На Афоне слово «келлия» («келья», «келия») имеет не только общеупотребительное значение «комната монаха», так же называются жилые и хозяйственные постройки с церковью, где живет один или несколько монахов, которых именуют келлиотами. В первом случае говорят: «жить в келье», «келейный»; во втором: «жить на келлии», «келлиотский».
[Закрыть] постной сошлись два схимонаха – Венедикт и Леон. Поздоровавшись по-иночески, сели на траву под маслиной, чтобы подышать чистым ароматическим воздухом Святого Афона. Луна тихо плыла по небу и, бросая свет свой на сад, делала его дивно-очаровательным. У обоих собеседников на душе было спокойно; разговаривали они о милости Божией к грешному люду <…>.
– Да, вот, святой отец Венедикт, я тебе нечто расскажу о себе, – говорит Леон. – Лет двенадцать тому назад я был мирянином и жил в Нижнем Новгороде, и вот ко мне из села родины моей приехала мать погостить. И что же? Как-то она [прослышала], что в городе есть старая дева – прозорливая по имени Муза. По врожденному женскому полу любопытству отыскала [она] эту Музу, принесла ей яблок и спрашивала ее о различных счастьях и будущих судьбах, конечно, своего рода.
Пришедши от нее, говорит мне, что была у Музы, у которой было народа очень много, [и Муза эта] вопрошающим давала ответы, иных ругала за порочную жизнь, а других вовсе [про]гоняла и не принимала никаких подаяний. «Я ее [, – рассказывала мать, – ] спрашиваю о Маше (девица, сестра моя, теперь умершая первыми родами), что выдам ли ее замуж, она кратко ответила, [что] скоро выйдет “за мальчишка”».
Я матери на это сказал вроде того, что она бесноватая: в молодости влюбилась в одного, а он ее и не взял замуж, она же затосковала, осталась девой и от тоски сделалась бесноватой. Это было мое тогдашнее воззрение. На самом деле я лично Музы не видал и истинную биографию жизни ее не знал.
После того вскоре, разочаровавшись во всей языческой жизни, которую я проводил в мире, по наружности считаясь христианином, по милости Божией и Царицы Небесной [я] вздумал оставить мир и служить Богу, почему поехал на родину, дабы проститься с родными. По приезде [моем] вдруг явился жених, молодой человек, и сестру отдали замуж, а я объяснил родителям, что хочу отправиться на Афон – спасаться. В это время мать моя и говорит: «А помнишь ли, я ходила к Музе-то? Ведь она верно сказала о Маше, что скоро “отдашь замуж за мальчишка”, вот и исполнилось! Да и о тебе она сказала, только я тебе тогда не открыла». – «Ну, а что сказала?» – «Она сказала, что старший сын уйдет в монахи, и вот ты и идешь». Я тогда подивился, а теперь и еще более и еще более удивляюсь и славлю Бога за все Его милости. Вот видишь, я и монах, и живу на пустыне Святого Афона. Как это она усмотрела, эта Муза, за несколько лет вперед и [через] такую даль расстояний? – Да, твой рассказ дивный и поучительный, [– отвечал отец Венедикт, – ] но, чтобы не остаться в долгу, и я, вспоминая молодые годы, нечто скажу на пользу твоей души. Молитвами вашими дай Бог памяти рассказать все толково.
Вот прошло тому лет под пятьдесят. Я, еще бывши мальчиком семи лет, жил в деревне Долматовой Новгородской губернии Валдайского уезда. Имел [я] товарища – сиротку восьми лет, имя позабыл уже. Мальчик не имел ни отца, ни матери, ни сродников, был родом не из нашей деревни, а просто поселился в нашей деревне и ходил из дома в дом: его все любили, потому что он пел стихи про Георгия и про других угодников. На память, бывало, запоет, из носу только сопли висят; ему за это давали кто пирога, кто рубашку и т. п.
Раз мы, дети, собрались на улице, а он нам говорит, что вот если нынче попостимся и всю ночь будем молиться (в это время был канун праздника Преображения), то увидим Господа, апостолов и солнце будет играть и земля трястись. Двое из товарищей, были лет по пятнадцати, высказали недоверие к его словам, но он удостоверял и высказал, что он не раз видывал. Мы поверили ему и в числе пятнадцати человек постились день. Вечером потихоньку от старших собрались в назначенное место и стали молиться кто как умел: кто клал земные поклоны, а кто поясные, а молитву выражали такими словами: «Господи, покажись нам, покажи нам видение» и т. п. Молились долго. Годами были все почти равные – от семи до восьми лет, лишь двое были по пятнадцати лет.
Молились мы лицом по направлению [к области] между востоком и югом. Вдруг образовался на небе сильный гром, земля затряслась, и мы от испуга попадали, но, ободрившись, увидели на востоке солнце играющее – двигающееся вправо и влево, а потом стало двигаться сверху вниз, а затем из солнца образовался крест – величиною громадный и светлый.
На западе слышан был шум. Обратившись взором на сей шум, [мы увидели] на небе по направлению к востоку широкую дорогу светло-красного цвета, и шла она как будто в гору; по ней шло народа видимо и невидимо – много в светлых одеждах, и от идущего народа и был шум тот. А на востоке открылось нашим глазам непостижимое зрелище, что описать оное ум не может. Мы увидали Господа нашего Иисуса Христа, сидящего на высоком преславном Престоле, в руках имеющего скипетр и державу с крестом наверху; кругом его сидят двенадцать учеников – апостолов в непостижимой славе, в белых одеждах, а сами красоты ненаписанной. Это видение схоже с тем, как пишут Святую Тайную вечерю, но на самом деле несравненно величественнее, а какое лицо Спасителя! – я и не видел на иконах подобного, уж очень-то хорошо.
Потом все кончилось. Но что же оказалось? Двое наших товарищей, которым было и лет более и кои вначале сомневались в видении, вовсе ничего не видали, за исключением шума и трясения земли, а один из них едва очнулся после видения: все время лежал на земле без памяти и немного его лицо было опалено.
Сей сиротка вырос, отдали его в военную службу, и я его вовсе не видел. А я по милости Божией, бросивши мир и мать-старуху, коротаю дни сии в среде святых афонских отцов.
– Спасибо тебе, отец, за рассказ, век его не забуду. Прости, пора отдохнуть.
Дивный келлиот
В1904 году в мае месяце скончался у нас на больнице келлиот отец Ириней, и пред смертию вот что он рассказал. Бывши мирским, хотелось ему спастись. Раз наяву предстал ему дивный муж, препоясанный крестообразно (Ангел), и говорит: «Иди на Афон и там спасешься, но только никого ни за что не осуждай». В это время предстал страшный исполин, и, указывая на него, Ангел говорит: «Вот, борись с ним всю жизнь» – и велел сходить в Киев помолиться.
«Пришедши в Киев к отцу Ионе, [– рассказывал о. Ириней, – ] я был удивлен тем, что отец Иона обратился ко мне с [теми же] словами: “Ты иди на Афон и там спасешься, но никого не осуждай”.
Сам думаю: где этот Афон и как буду спасаться? Подходит старичок ко мне и говорит: “Поезжай на Афон, и там будешь пострижен в схиму, но никого не осуждай”.
Я его спросил: “А как тебя зовут?” Старец ответил: “Антоний”. Этот разговор подслушал послушник фондаричный[12]12
Архондарик, или фондарик, – приемная комната для гостей в православном монастыре, также гостиница для паломников, как правило в Греции (на Афоне, в Метеорах).
[Закрыть] и спрашивает: “Это с кем ты говоришь?” Я ему все рассказал, и он подивился сему: послушник старичка не видал.
На Афоне живя, раз размышлял, как бы спастись, и в это время наяву явился Сам Иисус Христос и говорит: “Молись Моей Матери, Она многих спасла по Своей доброте”.
Сижу раз на дороге и задремал. Вижу: идет женщина с посохом, вроде игумении, остановилась возле меня и говорит: “На вот тебе старые башмаки и поди в Андреевский скит и там попроси их переменить на новые, скажи, что Игумения Святой Горы[13]13
Игуменией Святой Горы на Афоне называют Пресвятую Богородицу.
[Закрыть] велела”. Я очнулся и увидал перед собою старые башмаки, которые отнес игумену Феодориту в Андреевский скит. Он много дивился и дал мне новые башмаки».
Старец собой очень прост и часто размышлял, почему не видал ни разу Игумении Святой Горы, и вот Она Сама явилась и дала башмаки.
Повествование иеросхимонаха Фомы
Иеросхимонах Фома, один из греческой братии, старейший из живущих в Русском святого Пантелеимона монастыре (с 1837 года), передал следующее событие, бывшее при его памяти.
Когда афонский монастырь Костамонит[14]14
Костамонит – греческий монастырь на Святой Горе Афон, освящен во имя Стефана Первомученика; основан в XI в.
[Закрыть] пришел в крайний упадок и находился в бедственном положении, не имея средств к существованию, в такой крайней бедности бывший тогда игумен, не видя ниоткуда помощи, избрал одного старца из своей братии и послал его в Константинополь за сбором доброхотных подаяний для поддержания обители. Этот старец, послушный своему игумену, прибыл в Константинополь [и], не имея никого знакомых благодетелей и не зная, к кому обратиться, ходил по улицам в скорби. Вдруг встречается ему один человек мирской, одетый прилично и, по-видимому, имеющий хорошие средства. Этот человек остановил старца и спросил его: «Откуда ты, отче?» Старец отвечал, что с Афонской Горы, из монастыря Костамонит, прибыл в Царьград просить помощи у благодетелей, ибо «не имеем средств к существованию, а по неимению знакомства не знаю, куда и к кому обратиться». Тогда этот человек сказал ему: «Пойдем со мною» – и привел его к себе в дом, угостил его и, вручив ему весьма значительную сумму денег, сказал: «Помолитесь обо мне, святые отцы, ибо я очень грешен, имею много великих грехов, и, если можно, совершите всенощное бдение, дабы Господь простил меня и не помянул беззаконий моих!» Старец обещал исполнить его просьбу, и так как врученная ему сумма была весьма значительная, то он более и не обращался ни к кому, а прямо отправился на Афон.
По прибытии его на Афон игумен спросил: «Почему скоро прибыл?» Старец отвечал, что Господь послал благодетеля, и передал ему пожертвованную сумму и просьбу благодетеля. Игумен с братиею на первом же бдении совершил моление о благодетеле, прилежно молясь ко Господу, дабы Господь простил его грехи и даровал ему исцеление болезней телесных, ибо у него по всему телу его были раны.
На это бдение пришел один пустынник, живущий в пещере близ монастыря. Этот пустынник во время полиелея задремал и в тонком сне видит, что когда пели полиелей, то пришли два светоносных мужа и поставили посреди церкви большую чашу (купель), наполненную водой, и привели какого-то человека, раздели его – он был весь в ранах и гнойных струпьях – и погрузили его в эту купель и вынули его оттуда здоровым, и уже ни единой раны, ни струпа на нем не было. Затем взяли небольшую чашу, почерпнули этой воды и поднесли пить ее игумену и всей братии, которые все пили. Когда же поднесли ему, он начал кричать, что «я не буду пить такую смрадную воду». И когда они его как будто понуждали, он опять закричал: «Пусть здешние пьют, а я пустынник, пришел попросить сухарей» – и своим криком обратил на себя внимание всех. Его успокоили и стали расспрашивать, [и] он рассказал все, что ему виделось. Тогда игумен в присутствии того старца, который получил жертву, стал сего пустынника спрашивать, каков обличьем человек, которого погружали. Он отвечал, и, по словам его, оказался сходственным с означенным благодетелем. Тогда игумен с братиею возблагодарили Господа, услышавшего их молитву, и написали благодетелю благодарственное письмо, на которое он отвечал, что в ту самую ночь, когда было бдение, его раны закрылись и он получил совершенное исцеление.
Этот рассказ передал отец Митрофан, слышавший [эту исторю] из уст отца Фомы, и прибавил, что отец Фома знал этого игумена лично, но забыл его имя; он игуменствовал в сороковых годах текущего столетия.
Еще отец Митрофан говорил, что в монастыре Есфигмен есть обычай: когда кто из братии отходит ко Господу, то в самую минуту кончины ударяется трижды в колокол, и кто бы где ни был на послушании, слыша удар в колокол, останавливает занятие и протягивает четку о упокоении души новопреставленного.
Событие на Георгиевской постной келлии
Второго декабря 1884 года, на память святителя Спиридона Тримифунтского <…> на монастырской келлии святого великомученика Георгия, находящейся на востоке от монастыря, на значительной возвышенности у подножия холма, около [которого] <…> устроен водопровод: [вода идет] по желобам, или так называемым гурнам [, произошло следующее]. В келлии жили схимонах Иоанн, монах Савел и брат Давид. После трапезы, чрез час, отец Савел говорит: «Пойдем гурны поправлять», отец Иоанн говорит: «Я не пойду, сегодня праздник», а брат Давид сказал: «Я за послушание пойду, а работать не буду». Но пошли. И [когда] отмерили около того места, где нужно было поправить, вбили один кол, вдруг слышат необычайный шум, как бы гром, и прямо несется на них [сей шум]. Они взглянули кверху, смотрят: часть скалы оторвалась от своего места и разбилась на множество камней, и летят [эти камни] на них. Отец Савел кинулся от страха в сторону и закричал: «Спиридон! Спиридон!» Отец Давид прижался в угол, груда камней пролетела через них <…> сами остались невредимы, но повредило гурны бизюли[15]15
Бизюля – каменная стена для укрепления земляных уступов на склоне горы.
[Закрыть]
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
