Текст книги "Костик, Змей и Платяной Шкаф (СИ)"

Автор книги: Mind the Gap

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Константин… ну, да Вы в курсе, – пожал руку Костя.

За окном проплывали дома, в полночь так приятно ездить по городу – совсем без пробок и почти без светофоров. Оторвавшись от созерцания ночного Питера, Костя вдруг спросил:

– Он там живет?

– Что? – не сразу понял вопрос Владимир. – А, нет! Там никто не живет. Там корпоративные квартиры.

Ну, конечно. Твою ж мать! Станет он звать к себе для случайного перепиха. Костя грустно усмехнулся.

Дома он прошел в комнату, не раздеваясь и не включая света, брякнул ключи на стеклянный столик. Посмотрел на едва початую бутылку виски: сейчас она казалась не янтарной, а тягуче-черной. Немного постоял в бледном прямоугольнике света, вытянувшемся на полу от освещенного уличным фонарем окна, и разрыдался.

Комментарий к

========== Часть 4 ==========

Утро, как в сказке, оказалось гораздо мудренее вечера. Костя сам не мог понять, как это его так расколбасило, что уснул он полуодетый, на диване, наматывая сопли на кулак. Наверное, сказывалось напряжение последних дней. Все-таки выходные придуманы для того, чтобы затраханный за неделю человек мог отдохнуть. Или недотраханный, это уж у кого как сложилось. Костя поплелся на кухню, включил кофемашину, потом в ванную – отражение в зеркале выглядело бледно и помято. Постоял под горячими струями душа, немного отмок, потом снова на кухню, уселся с чашкой кофе и начал оживать.

Самое неприятное во всем, что произошло, было не то, что попался очередной мудак – самоуверенный, нахальный. Сколько их было, подумаешь! Обидно было то, что Косте он понравился. Да, стыдно признаться себе, что там, в Москве, случайное знакомство заставило дрожать внутри какие-то струны, предвкушать, надеяться так наивно, как будто могло привести к чему-то хорошему. Давно надо было усвоить, что чуда ждать не стоит.

Необходимость отвлечься от пережёвывания мрачных мыслей предстала перед Костиком в полный рост. Он даже подумал позвонить одному из последних своих пассий – Сергунок всегда был легок на подъем и, чем черт не шутит, может, захочет приехать, утешить старого друга. Но Костик сам выставил того около года назад, именно благодаря сергунковой лёгкости – тот сваливал когда хотел, когда хотел приходил, почти всегда навеселе, рассовывал по кухне то амфетамины, то розовых зайчиков, мотивируя свои загулы решительным неприятием скуки и моногамии. Нет, Сергунку Костя звонить не будет. Последнее, чего ему хотелось, это показывать людям из прошлого, что он, взявшийся за ум и так рьяно пытавшийся доказать самому себе и окружающим, что все можно изменить, потерпел очередное фиаско. Нет, звонить своим бывшим – последнее дело. Лучше старым, проверенным способом: выбраться, наконец, в клуб, где все весело и анонимно.

Часов в девять, приведя себя в порядок и даже прихорошившись, Костя направил стопы в заведение, давно ему известное, но изрядно подзабытое. Он почувствовал лёгкое дыхание ностальгии. Приятное место, где ему посчастливилось лишь хорошо проводить время. Это заведение открылось уже после того, как позакрывались или погорели клубы, где Костику доводилось работать. Один располагался совсем рядом, за углом, теперь его, конечно, и след простыл, но Костя хорошо помнил, как его, совсем еще сопляка, знатно отпинали там и выкинули на тротуар за то, что возомнил себя «королевой бензоколонки» и просто не знал, с кем и чем надо делиться. Погода в ту ночь была примерно такая же – немного ниже нуля и неизменная мокрая каша под ногами. В этой каше Костя и очутился, отплевываясь кровавой слюной, и потом два часа ковылял до общаги без денег и верхней одежды. Самое смешное, что этот эпизод Костя вспомнил без содрогания – перегорело. Он убеждал себя, что перегорело и все остальное, то, что в избытке случалось с ним в его студенческие времена. Мог ли он знать, провинциальный мальчик, поступивший в универ на бюджет, что за первый же год в большом городе жизнь его накрутит такие кренделя?

Начиналось все лучезарно, и Костик успел почувствовать себя золушкой на балу, когда его тогдашний приятель потянул просматриваться в модельное агентство. Костика взяли. Приятеля нет. Не страшно. У Костика скоро был новый приятель, уже из модельной среды. Именно он и растолковал наивному провинциалу, что в городе есть всего пара достойных агентств, куда попасть – все равно, что в лотерею выиграть. Там и стилисты работают, и фотографы, и одевают на халяву, у каждого есть свой агент, и контракты настоящие подписывают, с зарплатой, и шанс есть попасть в настоящую рекламу или даже уехать в Европу, в агентства первого уровня.

А пока нужно поработать на уровне доступном: участвовать во всем и везде, где только можно, соваться куда угодно, лишь бы заметили, лишь бы поймать шанс. Не сразу Костик понял, что ни ростом, ни фактурой для серьезной работы моделью он не вышел. Конечно, случалось и по подиуму пройтись в торговом центре или на конкурсе молодых чокнутых дизайнеров. Такие показы обычно никак не оплачивались, считалось, что это работа на свой имидж. За портфолио же платить приходилось самим. Чаще всего приглашали раздавать на вечеринках сигареты, энергетики или еще какую-нибудь чушь, но за это хотя бы платили. Несколько раз их, и парней и девчонок, сгоняли в новые клубы изображать веселых посетителей, танцевать, разогревать своим весельем вялую толпу. Директор агентства, очевидно, приторговывал своими более искушенными подопечными и в качестве «моделей по вызову». Костя напрягался, когда получал недвусмысленные предложения сопроводить кого-то или встретиться после мероприятия для более близкого общения. Девственником он не был, но ведь у него был друг. Потом друг ему и объяснил, что Костя дебил и лох, и что когда деньги сами плывут в руки – грех отказываться. Костя поистерил немного, с другом расстался и, оставшись один на один со своим юношеским максимализмом, решил, что жить как раньше – ему больше незачем. Он взрослый, он крутой, эдакий тертый калач в свои уже восемнадцать, вот и будет жить как взрослый. Никаких больше любовей, никаких обязательств, никаких авторитетов.

На свою первую случайную двадцатку за минет он напился. И понеслось.

Как выяснилось, для того, чтобы посещать клубы и мочь сшибить немного денег – нужны деньги. Очень быстро круг замкнулся. Вскоре, помимо алкашки, понадобились другие допинги. Костик чего только не делал: глотал таблетки, заходился в отчаянном танце, как в последний день, занюхивал всевозможные порошки, минетил в туалетах, просыпался с тяжелой головой в чужих клоповниках, перемазанный засохшей спермой… Жизнь удалась.

На поддержание ритма снова требовались деньги, иногда он вспоминал, что пытается учиться и даже где-то работает, но на то, чтобы остановиться, денег нужно было еще больше.

Не сторчался Костик тогда окончательно лишь потому, что тыкать в себя иголками – совсем не то, что членами – ему не позволил элементарный страх.

Потом его знаменательно отпиздили, и две недели он пролежал пластом, обдумывая свои ошибки, и понял, что единственным его промахом было отсутствие крыши. Крышей стал новый клуб, где не нужно было платить за вход и покупать себе бухло, но можно было цеплять мужичков, разводить их на трах и на выпивку. За трах отдавать процент, за выпивку – получать. Все просто. Потом там же Костику доверили полуголое гоу-гоу: все-таки сложен он был прекрасно, хоть ростом и не для подиума, но для местной сцены – в самый раз. Чаевыми тоже было принято делиться. Так и жили. Пока его случайно не заметил еще какой-то хер, который представился рекрутером из агентства эскорт услуг.

Из танцулек в клубе и старого агентства пришлось уйти, о чем, впрочем, не приходилось жалеть, и хастлер-неудачник вышел на новую ступень своего нехитрого развития. В эскорте было куда лучше, его привели в порядок, приодели. Быстренько обучили азам, типа того, что сопли рукавом в приличном обществе не вытирают, и выставили на продажу. Основными заказчиками были, к счастью, женщины. Секс с женским полом у Кости как то изначально не задался, но это не мешало работе, а скорее даже способствовало повышению его рейтинга. Вроде как Константин – такой принципиальный, чистоплотный профессионал, что даже с самой привлекательной бабушкой за деньги – ни-ни! Были и мужчины. Как правило, мужчины заказывали себе эскорт не на светские рауты и походы в ресторан, а на тематические вечеринки, которые иногда проходили в саунах и загородных виллах. Иногда мальчишек звали лишь для того, чтобы появиться где-то с молодым красивым спутником и позлить своего бывшего. Бывало и так, что после вечерних бесед с сигарами у камина, ночью на задницу такого молодого-красивого приходилось по паре-тройке помощников депутатов и их гостей. Случалось такое не часто, всегда по предварительной договоренности и с ведома руководства. Но после пары раз Костя выразил нежелание участвовать в подобном впредь. Как бы то ни было, и без таких излишеств, доход Костино занятие приносило, и не малый, при относительной безопасности. Агентство пеклось о своей репутации и в ранг совсем уж блядюшника не скатывалось.

Пролетел еще год, или больше, как один день. Костя с трудом понимал, как все изменилось: времени прошло так мало – моргнуть не успел, и так много – от милого приезжего мальчика-абитуриента до циника и шлюхи.

Между тем, Костя со страшным скрипом перешел на третий курс, да и тот уже подходил к своему логическому концу. Куча хвостов, о половине которых Костя даже не знал. В конце третьего – приказ о его отчислении лежал на столе у декана.

На четвертый курс перевели его авансом, лишь потому, что Костя применил все своё обаяние, умоляя дать ему последний шанс. И летом, вместо поездки в Черногорию с одной из постоянных клиенток, он засел за книги. Он ведь не думал на самом деле, что торговать стремительно терявшим свежесть лицом и другими частями тела – это его призвание на всю оставшуюся жизнь.

Ощутив ужас перед перспективой навсегда вылететь из универа, Костя занялся наверстыванием упущенного.

Четвертый курс дался тяжело, с работой в эскорте пришлось практически завязать. Почти все накопленные деньги ушли на оплату несдаваемых хвостов, но положение более менее выровнялось. На пятом, окончательно придя в себя, Костя истово учился и подрабатывал в мелких фирмах по своей будущей специальности.

Старые знакомые, еще из первого клуба, являли ему пример того, во что он мог превратиться незаметно для себя – кто сторчался окончательно, кто пропал бесследно, ходили слухи, что кого-то находили по весне в пресловутой лесополосе. С содроганием Костя понимал, какая чаша миновала его, и что могло бы с ним быть, не уйди он вовремя из самодеятельности. По мере того, как сокурсники делали первые шаги на профессиональном поприще, начинали заниматься бизнесом: кто сам, кто с поддержкой родителей, покупали себе хорошие машины, снимали квартиры, женились, Костя и сам начинал стремиться к нормальной человеческой, добропорядочной жизни. Постепенно обрубал концы, стирал контакты из прошлого, переосмысливал вещи, казавшиеся теперь важными, те, на которые плевал еще пару лет назад. Что-то начинало его поедать изнутри. Афоризм незабвенной актрисы: «деньги съедены, а позор остался» мог с точностью описать Костино ощущение себя. Он заполнял все пустоты учебой, факультативами, работой, ему казалось, что вот-вот, еще немного, и эта гонка приведет его к какому-то новому, многообещающему старту… Выходя на диплом, он уже твердо решил, что если ему дан шанс вырулить свою жизнь, то он вырулит. Он все исправит.

Только вот нового старта и новой прекрасной дороги за поворотом он как-то не заметил. Время шло, а жизнь «начерно» продолжалась. Работу раз от раза приходилось менять, всплывала его ориентация, неизменно приводя к «служебному несоответствию». Отношения не складывались. Костя уже перестал понимать, где вообще можно встретить кого-нибудь, если отметать вариант клубных знакомств. Поэтому продолжал наведываться в пару приличных мест уже как простой, желающий немного развлечься, посетитель. Не без сожаления замечал, что основное внимание теперь ему уделяют бойкие юные шлюшки, беззастенчиво разводя на коктейль и предлагая себя. Разовые связи напоминали о собственном прошлом и претили. Он все глубже залезал в свой шкаф, и выход оттуда в реальную жизнь был пугающим, словно высадка на другую планету.

Уже подходя к клубу, когда оставалось полквартала, Костя узнал отчаянно машущего человека, бросившегося наперерез машинам. С громкими приветствиями и бесцеремонными объятиями на него налетел Женька, один из немногих институтских приятелей, тот, с кем Костя поддерживал связь раз в полгода по емэйлу. Именно Женька сидел тогда с избитым Костиком в общаге, приносил ему продукты и варил бульон на общажной кухне, сокрушаясь о том, что угораздило же его связаться с придурком, да еще и педиком в придачу.

– Костян! Костяяян! Ну ты, блять, красавчик! Крутой совсем стал? Забыл и бросил друга Жеку?! – приятель так искренне радовался встрече, так отчаянно тряс Костю за плечи, что тот и сам просиял и, неожиданно для себя, крепко обнял старого знакомого. Жека, естественно, потребовал немедленной сатисфакции своих дружеских чувств, потянув Костю безотлагательно вместе выпить. Благо баров всех сортов и мастей на мелкой улочке было в избытке.

Костя напиваться не собирался, особенно рассчитывая закончить вечер совсем в другой компании, но старому и чуть ли не единственному приятелю отказать не мог. В конце концов, какая разница придет он в клуб сейчас или на пару часов позже? Спустя несколько минут они уже завалились в какой-то кабак, оказавшийся в двух шагах. Женька заказал себе графин водки, и никак не меньше, рассчитывая обстоятельно посидеть и, наконец, наговориться с другом обо всем. Костя взял стакан виски со льдом и надеялся растянуть его подольше. Закуски, которые все прибывали, говорили о том, что быстро встреча не закончится.

Костя не замечал, как рядом оказывались все новые порции виски, пока друг приговаривал свой графин. Они и правда болтали без умолку, вспоминали студенческие годы, хохотали, пересказывая друг другу забытые эпизоды, поначалу избегая говорить о настоящем. Костю начало развозить и он все охотнее отвечал на Женькины вопросы. Сперва просто пожаловался, что что-то не складывается, потом перешел к более конкретным рассказам из жизни. Поделился эпизодом, из-за которого оставил прошлую работу. Жена бывшего начальника предстала перед его внутренним взором и заставила брезгливо фыркнуть.

– Вот везет вам, гомосекам, бабы на вас сами вешаются! – без тени оскорбления восторгался Женька. – А вы нос воротите! Мне бы так! Я б ей показал! – и весело потряс рукой, увенчанной кулаком, едва не опрокинув графин.

–Дурак ты, Жека! – рассмеялся в ответ Костя. – Ничего-то ты не понимаешь! Я бы если и по бабам был – не стал бы с ней ничего мутить. Ты ж пойми – это же мерзко как-то: на работе, у всех на виду, замужняя девица… не понимаю я таких движений. Все равно бы дерьмо какое-нибудь вышло, так всегда и бывает, сам ведь знаешь! Нахрен это надо?

Женька не мог не знать: в свои неполные тридцать он имел за плечами бессчетное количество романов и один развод. И все бесконечные расставания были спровоцированы его неуемной любовью к женским прелестям. Чего нового он надеялся найти под очередной юбкой – Женька и сам не знал, но от соблазна проверить удержаться не мог. Скорее всего, они и с Костиком сдружились потому, что никогда не могли бы стать конкурентами в сфере романтических похождений. Других же своих приятелей Женька терял, словно бойцов на поле брани, так как начинал обхаживать любую появлявшуюся в их компании девицу. С женой пришлось расстаться после того, как всплыл его очередной служебный роман.

– Эх, в этом ты прав, Костян! От баб одно зло! Вот терпеть их не могу, чесслово! – пьяно восклицал Женька. – Вот если б мог, давно бы переметнулся на вашу специализацию! Мужик мужика всегда поймет, Костян! Посидеть, опять же, можно нормально, как мы с тобой, а не это: «ми-ми-ми, сю-сю-сю», или это: «мусор выкини, розетку почини» – тьфу, блин!

Костя от души хохотал над вдохновенным монологом приятеля.

– А ты что ж думаешь, Жека, мы мусор не выкидываем, что ли? Да и дилетантский у тебя какой-то подход: «нормально посидеть» – это как? Что ты делать-то на этих посиделках предлагаешь?! Тут все еще запутанней, Жека. Другой раз все мозги сломаешь, пока поймешь что да как.

И Костя в подробностях рассказал приятелю его давешнюю историю с Горынычем, и то, как он снова встал на пороге увольнения.

Женька слушал, хмурил брови, иногда вставлял мало связные междометия и казался уже абсолютно нажратым. Костик закончил рассказ и снова сник. Повисла недолгая пауза, и вдруг приятель совершенно вменяемым голосом выдал свой вердикт:

–Костян, ты не задумывался о том, что иногда проще расслабиться и дать, чем не давать и напрягаться?!

Костя расхохотался, простая философия Женьки была применима к абсолютно любому случаю. После еще пары рюмок Костя намекнул, что пора бы и расходиться, но тут Женька с решительностью, присущей прирожденному авантюристу, заявил, что пойдет в клуб вместе с Костиком. Тот начал было сопротивляться, убеждать, что это совершенно невозможно, что никому не нужны такие приключения, но Женька, бросив на стол несколько купюр, уже пёр на выход, вознамерившись прибыть в клуб даже раньше Костика. Двери клуба располагались практически через улицу, и Костя поймал приятеля за шкирку, когда тот уже лавировал между машинами, прямиком направляясь к цели.

– Ты что, Костян, боишься за мою задницу? Да я им всем там покажу, как моего друга обижать! – выкрикивал Женька, сотрясая кулаком в направлении дверей клуба, пока Костя озирался, оттаскивая того подальше в сторону. – Ты за меня не бойся! У меня не жопа, а кремень! – не унимался нетрезвый исследователь новых развлечений.

Ничего не оставалось, как запихнуть разбушевавшегося защитника в такси и сопроводить его до дома. Когда Костик доставил пошатывающегося Женьку, которого к тому же укачало по дороге, прямо до его двери, был уже третий час. Машина ждала у парадной*, и Костя отправился прямиком домой. С одной стороны, он был рад встрече и тому, что смог выговорить все, что копилось в беспокойной голове, с другой стороны, ему опять не обломилось провести вечер по задуманному сценарию. Он поймал себя на мысли, что за последнюю неделю выпил больше, чем за полгода. Так недолго и переквалифицироваться в нормального асексуала-алкоголика.

Костя улыбался, глядя в мокрое окно такси, на пустой заснеженный город, который мягко освещали желтые фонари. Впервые за много дней в душе появилось что-то похожее на умиротворение. Или это прозаическая алкогольная анестезия?

*Парадная. Да, это подъезд. Но это Питер, детка!))

Комментарий к

========== Часть 5 ==========

В воскресенье Костя проснулся поздно, пошатался по квартире, кое-что забросил в стирку, подумал, что надо бы съездить в магазин, а то из продуктов оставался только виски. Ближе к вечеру он завел машину и поехал прокатиться, как любил иногда – без конкретного маршрута. Незаметно для себя он оказался на Приморском шоссе: знакомая узкая дорога петляла среди сосен, справа мелькали заборы коттеджей, слева за деревьями и снежными барханами проглядывала ослепительно белая полоска скованного льдом залива. На прибрежной полосе из года в год появлялись новые рестораны, и каждый раз, проезжая здесь, можно было обнаружить очередное характерное строение вместо заброшенного детского садика или пионерского лагеря. Когда-то это были места счастливых каникул для тысяч ленинградских детей, дачников и любителей санаторного отдыха, теперь же пляжи и парки на всем протяжении Приморского шоссе густо застроились элитными посёлками, ресторанами и клубами, превратившись в «питерскую рублёвку». Однако пейзажи, которых не коснулись изменения, сохраняли своё непередаваемое очарование. Костя привычно притормозил в Комарово и свернул на парковку любимого ресторана у самой полосы пляжа. Сосны здесь расступались, и широкие окна обеденного зала смотрели прямо на заснеженные холмы, из которых торчали скелеты огромных пляжных зонтов, а за ними, до самого горизонта, расстилалась ледяная равнина Финского Залива, окрашенная закатным солнцем в розовый цвет. Летом картина была совсем другая, ресторан устраивал широкую террасу прямо на песке, белые шатры хлопотали на ветру. В солнечные дни оранжевый пляж был густо засижен разномастными отдыхающими, а Залив в любую погоду казался темным и неприветливым. Костя любил приезжать сюда вот так же вечерами, когда народу становилось заметно меньше, обычно он сидел с чашкой кофе и смотрел на темно-фиолетовую воду, на то, как она обрывалась на горизонте и переходила в дымчатое небо. Там, где он родился, вообще не было никакого водоёма поблизости, а приехав в Питер поступать и оказавшись впервые на Финском Заливе, он принял его за настоящее море. С тех пор прошло больше десяти лет, на морях он побывал, но это место оставалось любимым и хранило память о еще незамутненной радости юношеских открытий.

Возвращался Костя уже в темноте, в машине шуршало какое-то легкомысленное радио, настроение было удивительно хорошим.

В понедельник на работу Костя пришел вовремя и как ни в чем не бывало. Горыныч пару раз промелькнул где-то, в основном он торчал в своем кабинете, вызывая к себе бесконечное число всяческих топов. В офисе царила напряженность. Как Костя уже понял, такая атмосфера тут постоянно, покуда «Змей» в своей пещере. Через пару часов стало известно, что Горыныч распорядился всем без исключения сотрудникам, работавшим по проектам любого масштаба, написать подробные отчеты о том, на какой стадии работа, что сделано, сколько осталось, когда планируются встречи с заказчиками, и отчитаться лично ему, не позднее среды. Народ забубнил. Работы и так невпроворот, а теперь из-за самоуправства Виктории, которая вписала в авантюру новенького Константина, им еще составлять бессмысленные отчеты и лично ходить на аудиенции к Горынычу. Никто рад не был. К тому же поговаривали, что кое-кто из других отделов лишен премии, а кто-то даже, кажется, уволен под горячую руку, хотя точных сведений не было. Вичка делала страшные глаза, переглядываясь с Костиком, но их двоих пока не трогали, оставляя, вероятно, на сладкое.

Незаметно пролетел вторник, а в среду утром секретарша Горыныча сообщила Вике и Константину, что их вызывают на аудиенцию ровно в двенадцать. Оба сидели в приёмной в ожидании шефа, Вика нервничала, по десятому кругу извиняясь, что втравила Костика в переделку, репетируя свои оправдания перед внушающим ужас начальником. Костя же был спокоен как танк и уверял ее, что лучше всего говорить все как есть, не юлить и не оправдываться. Он не разделял всеобщего страха перед персоной Горыныча, хотя понимал, что в отличие от остальных, ему просто нечего терять. Он равнодушно покачивал ногой и ждал известия о своём увольнении.

Ровно в полдень главный появился в офисе, широким шагом проследовал в приёмную и, на секунду задержавшись перед терпеливо дожидавшимися своей участи сотрудниками, возвестил с усмешкой:

– Ну, граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы!* Добро пожаловать на ковер. Дамы вперед, – и кивком головы пригласил Викторию следовать за ним в кабинет.

Костик отметил, что, судя по всему, Горыныч находится в приподнятом настроении, раз даже позволяет себе шутить, однако Вика вряд ли поняла это, ковыляя за начальником белая как мел.

Всего минут через пять она уже вывалилась обратно, покрытая красными нервными пятнами, неловко задевая костылями о дверной проём, и коротко шепнула:

– Иди.

Костя плавно вошел в кабинет и прикрыл за собой дверь. Горыныч сидел в кресле, спиной к окну, за своим огромным, почти пустым столом.

– Присаживайся, Константин.

Костя молча сел в кресло напротив.

– Что я тебе могу сказать? – начал Горыныч. – Проект Виктории Владимировны, который она так феерично чуть не завалила, приняли. Сделка состоялась. Только поэтому я ее не уволил. Так что благодарить она должна тебя. Как вы договорились о процентах? – в его голосе не было ничего, что напоминало бы об их встрече в пятницу вечером. Все только по делу.

– Вы имеете в виду, как мы поделим её гонорар? – уточнил Костя.

– Именно.

– Я стараюсь не обсуждать с коллегами их гонорары.

– И все-таки? – настаивал Горыныч.

– Она предлагала, я отказался. Я не сделал ничего, что потянуло бы на половину ее процентов, – спокойно ответил Костя.

– Тут ты ошибаешься, Константин. Выгодно представить проект перед заказчиком – это как раз половина дела. Особенно, если проект после этого одобрили.

– Если Вам это интересно, мы сошлись на подарке. Деньги от неё я брать не стану, – уверенно проговорил Костя, давая понять, что обсуждать это он не хочет.

– Ну хорошо, я распоряжусь, чтоб тебе выписали премию по такому случаю, – смягчился Горыныч, – и еще, могу тебе сообщить, что твой испытательный срок завершен. Ты принят на основную должность, со следующего месяца начнут начислять полную зарплату. И сразу получишь пару наших старых клиентов – объекты нормальные, но с ними много возни. Займешься ими плотно. Если что, будешь спрашивать меня лично, никакой самодеятельности, – Горыныч сверлил Костю глазами. – Ясно?

– Спасибо, – Костя был слегка удивлен такому повороту, но вида не подал. Он постарался, чтобы его лицо выражало как можно меньше любых эмоций.

– И еще одно, я приглашаю тебя сегодня со мной отужинать по случаю всех этих событий, – совершенно деловым тоном выдал Горыныч.

Костя не выдержал, и его бровь самовольно поползла вверх.

– Я настаиваю, – опередил шеф все возражения.

– Мне казалось, мы закрыли эту тему… – начал было Костя, но Горыныч перебил его:

– Константин, иногда «ужин» это просто совместный приём пищи. Я не стану посягать на твою невинность, – он с трудом сдержал улыбку.

Костя все-таки смутился, хоть по-прежнему и пытался сохранить отсутствующее выражение. Он зачем-то вспомнил, что за продуктами так и не съездил.

– Хорошо, – ответил он тихо, почувствовав, что уши предательски запылали.

Олег сидел напротив и оценивающе разглядывал пойманную жертву. Костик сразу понял это, но постарался сохранить хладнокровие. Ему было нечего стесняться, и неловкости он не испытывал. Пригласили просто поужинать – он поужинает. Если у Горыныча есть какие-то тайные соображения – пусть он и выкручивается.

Делая заказ, Костя не шарил по меню, не суетился, на цены не смотрел, выбрал простой и изящный телячий стейк в сопровождении зеленого салата, а в винную карту и вовсе не заглянул, просто с улыбкой попросил принести ему сухого красного вина, можно самого простого. Мотивировал он свой выбор тем, что в роскошных винах все равно не настолько разбирается. Олег невольно подумал, что мальчишка не дурак, ясно же, что самое простое вино тут все равно будет прекрасным, а так получилось, что ловко сбил пафос…

Костик не спеша вкушал свою телятину, а Олег тем временем отмечал то, что не могло ему не нравиться: не напрягаясь, Костя производил впечатление человека, знакомого с правилами приличия – салфетку небрежно бросил на колени, ножом с вилкой управлялся легко, носом в тарелку не клевал, бокал поднимал исключительно за ножку. Еще бы, год в эскорте кого угодно научит держаться сообразно этикету. При этом Костя никак не утруждал себя беседой. Молчание, похоже, не тяготило его. Шеф поковырял вилкой в своей тарелке, покрутил стакан с виски, понимая, что разговор должен поддерживать именно он.

– Константин, а где ты учился?

Костя поднял глаза и ни минуты не раздумывая ответил:

– Олег Сергеевич, у Вас же есть досье на всех сотрудников.

Резковато, но честно. Вопрос был идиотский. Снова повисла пауза.

– Ну, я бы хотел, чтобы ты рассказал мне что-то о себе… – неловко начал Олег.

– Что-то, чего нет в досье? Мне казалось, Вы и так уже знаете обо мне несколько больше, – легко ответил Костя, и не смотря на смысл сказанного, в тоне не было ничего оскорбительного.

– Константин, мне, помимо всего прочего, хотелось бы извиниться за пятницу. Я не хотел, чтобы это выглядело… так… – Олег замялся, – ну, так, как ты это назвал. И чтобы ты чувствовал теперь неловкость или угрозу.

Что же это делается? Великий и ужасный Горыныч извиняется перед офисным планктоном?! Константин недоумевал, но виду не показывал, продолжая потягивать вино.

– Все нормально, Олег Сергеевич. Я чувствовал бы себя хуже, если бы остался. К тому же я не ребенок, понимал куда еду, – сказав это, Костя едва заметно выдохнул, почувствовав облегчение. Ему даже стало как-то весело. Интересно, куда вырулит вся эта история?

– Если бы ты остался, мы бы просто переспали, Костя. И, смею надеяться, ты чувствовал бы себя весьма неплохо, – без тени смущения продолжил Олег. Как ни в чем не бывало он распотрошил горку замысловатого салата в своей тарелке и поддел кусочек утиного филе. Костику показалось, что извинение уже превращается в упрек. – Хотя, я тоже рад, что так получилось, – вдруг просияв, добавил Олег. – Могу показаться не самым говном!

– А есть предпосылки?

– А то ты не знаешь, что обо мне говорят? – оскалился Олег. – И, между прочим, в основном этому можно верить!

– Может быть, я мало общался с коллегами, но никаких фекальных тем о Вас я не слышал.

Олег захохотал:

– Это потому что боятся. Трепещут.

– Что трепещут, я понял, – Костя улыбнулся.

– А ты нет? – театрально удивился Олег.

– Не очень. Говоря по правде, я был уверен, что Вы меня уволите, так что бояться мне особо было нечего.

– Не уволю. Пока. Если с работой будешь справляться. Хотя я почему-то уверен, что ты справишься. Но не обольщайся, твои новые заказчики – люди сложные, и я с тебя не слезу.

Ощущение неловкости, с которого начался ужин, уже улетучилось, наметилось даже что-то похожее на свободную беседу. Олег, как водится, сверлил своего визави взглядом, а Константин больше не опускал глаз и не изучал скатерть с прежней увлеченностью. Он и правда ребенком не был и понимал, что ужин с боссом – это не дружеская вечеринка, и что причины интереса к его малозначительной персоне у начальника весьма конкретные. Как оно будет складываться дальше, Костя пока не предполагал, но все-таки надеялся, что к скользким вопросам они больше не вернутся. Ничего компрометирующего или предосудительного не произошло, завтра они смогут как ни в чем не бывало столкнуться на работе и не испытать неприязни.

Собственно, так и получилось – после ужина Олег расплатился, пресекая все попытки Костика заплатить за себя, более того, отправил его домой на своей машине с уже знакомым водителем. Как добирался сам Олег – на такси или ждал возвращения своей машины – Костя не имел понятия, да и не слишком интересовался. Он предпочёл оставить всё произошедшее в этот день без осмысления и просто перевернуть страницу календаря.