Текст книги "Басурманин. Крылья каарганов"

Автор книги: Милена Миллинткевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Глава 4

Джамбулат спрыгнул с коня и поспешно вошёл в шатёр:

– Тай Чу! – радостно закричал он. – Говори скорее, что за добрые вести ты мне привёз?

Военачальник Хорезма уселся на подушки и махнул рукой. У дальней стены засуетился служка. Шатёр наполнился терпким запахом трав. Приблизившись, он подал на подносе парующий отвар господину и повернулся к манзы. Тай Чу взял чашу и опустился на подушки у ног Джамбулата.

– Тай Чу ездил далеко. Тай Чу привёз почтенному сарыбеку диковинные травы. Вели наполнить большую чашу из котла.

Джамбулат махнул рукой и служка тут же налил в широкую чашу парующей воды и поставил перед господином на низенький резной столик.

Манзы вытащил из висевшего на поясе мешочка крупную мохнатую горошину и бросил в парующую воду.

– Гляди, почтенный сарыбек! – склонил голову манзы. – Такой диковины ты не видывал.

Джамбулат посмотрел в чашу. То, что он увидел и правда было похоже на чудо. Горошина стала расти, растопырив в разные стороны травинки, казавшиеся поначалу мелкими иголочками. Она распускалась всё сильнее, меняя цвет тёмной травы на светлый, почти белый. Когда внутри горошины вспыхнул красный огонёк, Джамбулат взглянул на Тай Чу:

– Что это? – удивился он.

– Гляди! Ты всё увидишь, великий сарыбек! – восхищённо ответил манзы.

Вскоре горошина превратилась в большой красивый цветок, распустив тонкие лепестки, подобные кровавым ручейкам.

– Тай Чу говорил, это диковинная трава. Вели подать малые чаши, почтенный сарыбек.

Джамбулат вновь махнул рукой и служка тут же поднёс две маленькие чаши и поставил рядом с большой.

Манзы вытащил из мешочка два маленьких корешка, бросил на дно маленьких и, ухватив длинными рукавами большую, разлил пахнущую цветами жижу. Отпив пару глотков, манзы кивнул Джамбулату:

– Тай Чу желает, чтобы почтенный сарыбек испил диковинный цветок.

Джамбулат посмотрел на Тай Чу, на распустившуюся в чаше диковину и сделал маленький глоток. Не на что непохожая доселе жижа разлилась обжигающим потоком по телу. Приятная сладость растворилась во рту, а удивительный запах окутал всё вокруг.

– Что ты привёз мне, Тай Чу? Прежде я не пил ничего лучше.

– О! Великий Джамбулат доволен! И Тай Чу доволен! Этот цветок дозволено пить только властителям. Его очень любит правитель Бодойского царства.

– И ты привёз его мне? – Джамбулат осушил чашу и поставил чашу на поднос.

Он внимательно разглядывал манзы, словно искал что-то потаённое, спрятанное от взора. Под его тяжёлым взглядом Тай Чу сжался, опустив взгляд.

– Что ещё ты привёз мне, – заговорил наконец Джамбулат. – Я знаю тебя очень много лет, Тай Чу. Говори!

Манзы забубнил по своему, заёрзал на подушке, оглядываясь на вход, словно обдумывал, удастся ли ему сбежать, а потом ещё ниже опустил голову и произнёс:

– Тай Чу много где бывал. Тай Чу узнал то, что придётся не по нраву великому сарыбеку.

– И что же это?

– Тай Чу узнал о клятве верности тех, кому великий сарыбек доверил опасное дело.

– Говори! – тихо рыкнул Джамбулат.

– Тай Чу узнал, что персидские воины Яшан и Турсун поклялись в верности властителю рода сельджуков. Это случилось, когда на троне Хорезма сидел отец великого сарыбека. Шаху сельджуков не нравилось то, что все торговые караваны идут через Хорезм. Он желал их повернуть в свои земли. Но купцы отказались. И тогда шах возжелал завладеть троном Хорезма…

Джамбулат хлопнул в ладоши и в шатёр, кланяясь, вошёл старый слуга.

– Пошли весть Таймасу. Пусть явится.

Когда слуга ушёл, Джамбулат соскочил с подушек и принялся расхаживать по шатру:

– Что ещё слышал?

Манзы, следивший за каждым жестом Джамбулата поднялся:

– Тай Чу был в персидских землях. Там говорят, что среди степных ханов есть тот, кто подчинил себе духов, может управлять ветром и водой. Великий сарыбек знает о ком так говорят. Шах велел сыскать хана Дамира. Шах назначил награду тому, кто скажет, где укрылся хан Дамир. Шах желает договориться с ханом. Шах…

– Хватит! Молчи! – зарычал Джамбулат. – Хан Дамир мой! Он будет служить только мне!

Манзы поклонился:

– Слово великого сарыбека закон! Тай Чу много раз был у хана Дамира. Тай Чу не знает, правда ли то, что говорят о нём в персидских землях. Но Тай Чу говорит – хан Дамир не склонит головы. Хан Дамир никому не покорится.

– Он склонится предо мной. Я – Джамбулат, и моё слово закон.

Джамбулат подошёл ко входу и выглянул из шатра.

– Тай Чу бывал в разных землях. Тай Чу много чего слыхал. Тай Чу знает, как великому сарыбеку заставить Дамира покориться, – услышал он за спиной скрипучий голос манзы.

– Говори! И если твой совет окажется таким же дивным, как цветок, проси у меня, что хочешь.

Глаза манзы заблестели. Предвкушая щедрую плату, он склонился перед Джамбулатом.

– Помнит ли великий сарыбек о слабости хана Дамира?

– Ты о княжиче русичей?

Манзы кивнул.

– Тай Чу узнал, что княжич русичей не княжич вовсе, а княжна. Ходят слухи, что хан Дамир очень опечален с тех пор, как вернул княжну отцу. В персидских землях Тай Чу слышал, что каарганы великого Джамбулата не нашли хана Дамира. В персидских землях Тай Чу слышал, что хан Дамир на Руси укрылся. Тай Чу думает, хан Дамир пошёл к княжне.

Джамбулат задумался. Суюма тоже говорила, что Дамир променял красавицу Агын на княжну русичей. И если правда то, что княжич девица, Дамир, став слабым от любви к женщине, пойдёт за ней.

В шатёр вошёл воин, с ног до головы закутанный в чёрные одежды. Даже лицо его было скрыто.

– Господин! Ты звал меня? – покосившись на манзы, поклонился воин.

– Таймас! – Джамбулат оживился. – Я ждал тебя! Вели моим каарганам собираться в долгий путь. Нам нужно поскорее покинуть Хорезм.

– Твоё слово закон, господин, – поклонился Таймас и вышел из шатра.

– Ты принёс мне добрую весть, Тай Чу! – Джамбулат так резко повернулся к манзы, что тот отпрыгнул от него и, споткнувшись, повалился на подушки. – Я обещал исполнить всё, что ты попросишь. Но скажи мне, в мешочке на поясе у тебя только один цветок был?

– Тай Чу привезёт великому сарыбеку столько цветов, сколько он пожелает. Каждый из них можно заваривать по счёту пальцев на руке. Но цветы властителей в саду не растут. Тай Чу платил за цветок золотом.

– Ты получишь золото. Только привези мне самые красивые цветы.

Тай Чу поднялся и поклонился.

– Ступай! Явишься, когда доставишь мне цветы властителей.

Манзы скривился.

– Я гляжу, ты недоволен, Тай Чу? – зарычал Джамбулат. – Или тебе мало моего слова?

– Тай Чу исполнит волю великого сарыбека! – кланяясь, попятился к выходу манзы. – Тай Чу верит великому Джамбулату.

И поклонившись, манзы выскочил из шатра.

Джамбулат тяжело опустился на подушки. Он вспомнил и непростой разговор с Маджидом, и ухмыляющиеся лица персидских наёмников, стоявших за его троном. По всему выходило, что Тай Чу поведал правду и сельджуки решили прибрать к рукам и Хорезм, и купеческие караваны, обогатить казну данью всех подвластных Хорезму земель в степи и княжествах на Руси.

Откуда-то потянуло холодом и Джамбулат поёжился. Ему не было дела до того, что станет с Маджидом и Хорезмом. Его не интересовали степные ханы. Когда ещё был жив отец, он говорил: если сельджуки захотят отобрать Хорезм, то сделают это без войск и сражений. Никто не поймёт, что произошло. И теперь Джамбулат понимал, что отец был прав. Во дворце хорезмшаха он не увидел никого из верных его роду людей, кроме Илчина – хранителя покоев. Но верен ли он Маджиду? Да и стоит ли думать о мальчишке, когда и над его головой уже занесена сабля сельджуков? Теперь только сила, способная справиться с духами, может вернуть ему величие, Хорезм и власть.

В шатёр скользнула тень и встала у входа.

– Господин! – услышал Джамбулат голос Таймаса.

– Говори!

– Господин! У твоего шатра я видел двух хабиров1919
  Хабир – шпион, осведомитель.


[Закрыть]! Велишь убить?

Джамбулат поднялся:

– Излови и убей. Но сначала разузнай у них, кто послал и для чего.

– Всё исполню, господин! – склонился Таймас, и тенью выскользнул из шатра.

Выйдя следом, Джамбулат поглядел на удаляющегося кааргана и, оседлав коня, отправился на окраину.

***

Двери за Джамбулатом закрылись. Суюма тяжело вздохнула и медленно опустилась на подушки. Снаружи ещё гудел грозный голос брата, но мысли её, подхваченные колючим ветром, унеслись далеко.

Страх тугими путами скрутил тело: что стало с Джамбулатом? Суюма не узнавала его. В детстве она жила во дворце хорезмшаха. Братья любили её и исполняли все желания. Особенно Джамбулат. Она хорошо помнила, как однажды холодным днём воины пригнали с гор роскошный табун. Какая там была белоснежная кобыла! Суюма так просила отца подарить кызырак2020
  Кызырак – молодая, не жеребившаяся кобыла.


[Закрыть] ей, но он не соглашался. И тогда Джамбулат пообещал его уговорить. Икенджи сомневался, что ему удастся убедить отца. Но брат слово сдержал. Утром, когда Суюма вышла прогуляться в сад, её ждал чудесный дар – белая кобыла с вплетённой в гриву золотой лентой и украшенным каменьями седлом. А когда пришло тепло, Суюма на подаренной ей белой лошади покинула дворец, отправившись в становище Каюм-хана. Джамбулат переживал, что не может проводить сестру к предречённому байэру2121
  Байэр – муж.


[Закрыть] и обещал – однажды они вновь встретятся.

И Джамбулат сдержал слово. Они встретились. Только брат с тех пор переменился. В нём расцвели жестокость и коварство. Каждое слово, слетевшее с уст – пропитано ядом. Каждый взгляд жалил подобно змее. Движения резкие, будто удар острого клинка. А помыслы – чернее самой тёмной ночи.

Суюму затрясло, когда она вспомнила, какую судьбу уготовил Джамбулат Дамиру и его матери. Разве мог брат так поступить?

Нет, она не забыла ту боль, что причинил ей Дамир. Проснувшись утром и не найдя в шатре Агын, Суюма пошла к нему. Но взгляд Дамира был холоден, а речи остры:

«Забудь Агын. Ты вольна жить так, как пожелаешь».

После тех слов, Суюма до вечерней зори металась по становищу. Никто не мог сказать, куда подевалась Агын. Никто не видел предречённую куатан2222
  Куатан – невеста.


[Закрыть] хана. Когда же Суюма спросила о ней Негудера, он лишь отвёл взор:

«Воля хана для меня закон!»

В тот миг Суюма поняла, красавицы Агын больше нет.

Вскочив с подушек, Суюма оглядела комнату, надеясь увидеть забытый Тамачой кинжал или саблю. Но в этот раз нерасторопный прислужник прихватил оружие с собой. Суюма сжала кулаки. Злость на Дамира переполняла её. И хотя ненависть к Маре была столь же сильна, горькой участи видеть растерзанное тело сына, она ей не желала.

В котле паровало пряное варево, наполняя комнату терпким запахом. Суюма бросилась к очагу, налила в небольшой кувшин пахучей жижи и достала из-за пазухи тряпицу. Негнущиеся пальцы дрожали, словно их сковало лютым холодом. Оглядываясь на двери и вслушиваясь в тишину, Суюма развязала узелок, взяла щепоть порошку и всыпала в кувшин. Подумав, набрала ещё, добавила в питьё и легонько встряхнула. Она долго стояла у дверей комнаты, не решаясь войти, пока снаружи не раздался стук и тихое конское ржание. Суюма вздрогнула и прижала к груди кувшин. Неужели вернулся Джамбулат? Но в мазанку так никто и не вошёл. Понимая, что медлить нельзя, Суюма отодвинула засов.

Мара сидела на подушках и глядела в пустоту. Сколько песка ветром унесло, сколько раз белым, студёным саваном землю накрыло, а Джамбулат всё о том же твердит. И как узнал, что она жива?

Стукнули запоры. Двери раскрылись и вошла Суюма. Прижимая двумя руками к груди кувшин, она переступила порог и остановилась, не решаясь приблизиться. Они смотрели друг на друга и молчали. Но по растерянному взгляду Суюмы Мара всё поняла. Поднявшись с подушек, она подошла к ней и заглянула в глаза:

– Ты хочешь моей погибели. Я знаю.

– Да. Хочу.

Голос Суюмы дрогнул. Она ещё крепче прижала к себе кувшин.

– Когда хан Дамир привез тебя в становище, я поняла кто ты, хоть и минуло не одно лето с тех пор, как мы встретились в Хорезме. Ни на кого он не смотрел с таким теплом во взоре. В глазах Дамира вспыхивал огонь, когда он думал, что ты этого не видишь. Даже на мою красавицу Агын так не смотрел… – Суюма запнулась. – Она должна была стать куатан-хан2323
  Куатан-хан – жена, старшая женщина в семье.


[Закрыть], а Дамир… он отдал её табунщикам на расправу.

– Дамир не был жесток с теми, кто ему предан, – Мара отвернулась и отошла вглубь комнаты. – Явуз-хан учил его ценить верность, надёжность и отвагу, чтить духов, быть достойным рода. Но, когда в становище обосновалась Агын, то потребовала, чтобы её, будущую куатан-хан, чтили наравне с духами. Тихая и скромная, она стала мстительной и жестокой. Это обернулось для Дамира карой за то, что он её спас. Не успеет мой сын пригнать полонян, а она уже прознала, сколько там мастеровых, в каких летах мальчики для продажи Тай Чу и где в анбарах2424
  Анбар – у степняков сарай для скота и хозяйственной утвари.


[Закрыть] прячут девиц. Агын злилась, когда Дамир брал одну из них в шатёр. Кричала, что не потерпит рядом с ханом нарсугур2525
  Нарсугур – наложница.


[Закрыть]. А наутро… В дальнем ли анбаре или в шатре на окраине становища, мы находили пленниц с перерезанным горлом. Агын погубила их всех. Разве не так? Я спрашивала тебя, а ты твердила, мол, она всю ночь спала и в том, что случилось с рабынями, её вины нет. Но от меня вам правды не укрыть. Мне было ведомо, что Агын добавляла в питьё пленниц сонные травы, а когда те засыпали, расправлялась с ними. И ладно бы только девицы. Она питала злобу даже к княжичу русичей…

– Княжне, – перебила её Суюма. Горькая ухмылка тронула сухие губы.

Мара повернулась.

– Что? О чём ты говоришь?

– О рязанской княжне, Магрура. Я знаю, что Дамир пленил знатную девицу. Едва не потерял! Но ты её выходила. И с той поры твой сын Агын в шатёр не призывал. Променял дочь хана на княжескую дочь.

Суюма больше не сдерживалась. Она почти кричала, приближаясь всё ближе и ближе.

– Агын желала погубить княжича много раз, – твердила Мара.

– Очень желала, но не смогла. А твой сын… – Суюма подавилась навернувшимися слезами и прокричала ей в лицо. – Дамир не раздумывая, расправился со своей куатан.

– Агын превратила жизнь моего сына в пытку. Она сделала его жестоким.

Мара остановилась посреди комнаты и прижалась спиной к столбу. Суюма стояла прямо перед ней. В глазах полыхал огонь ненависти. С силой сжимая в руках кувшин, она разглядывала Мару. Её губы кривились злобной ухмылкой и подрагивали. Но пламя как вспыхнуло в глазах, так и погасло. Суюма отвернулась и направилась к выходу. У самых дверей она остановилась.

– То, что случилось с Агын давно прошло. Следы укрыло песком. Ветер унёс в степь стоны и мольбы. Моей Агын больше нет! Твой сын погубил её. Он заслужил участь, что ему уготована.

– О чём ты говоришь? – голос Мары дрогнул. – Где Дамир?

– Этого я не скажу. И что с ним станет тоже. Но ты… – Суюма повернулась и посмотрела Маре в глаза. – Магрура! Моя ненависть к тебе велика. И не только оттого, что сделал Дамир.

– За что ещё ты ненавидишь меня? – не понимая, Мара удивлённо смотрела на Суюму.

– Джамбулат… – вскинув голову, чуть слышно произнесла она. – Он так лютовал, когда Каракюрт-хан отказался ему тебя отдать. Брат гонялся за ним по степи, пока не поймал. Грозил убить всех, если твой отец не скажет, где спрятал дочь. Но Каракюрт-хан отказался говорить с ним и тогда Джамбулат на его глазах вырезал весь народ, а потом расправился и с ним. Лишь вернувшись в Хорезм, он понял, что тебя увёз Явуз-хан. Брат бросился за вами, дошёл до запретного леса и дальше до чёрного озера. Но когда вернулся и сказал, что ты погибла в огне, горе его было велико. Долго он ещё ходил как тень, виня себя в гибели той, что ему так дорога. Я видела, как он любил тебя.

Горький ком встал в горле у Мары. День побоища на чёрном озере замелькал у неё перед глазами так, будто это случилось только что. Крики, стоны, бушующее пламя. Под саблей Джамбулата пал каждый, кто оказался на пути. Храбрые и отважные воины, старики, женщины, дети. Он сжёг и уничтожил всё, до чего смог добраться…

– Мой брат жесток ко всем и всегда, – не обращая на нее внимания, продолжала говорить Суюма. – Лишь меня любил, со мной становился иным. Я помыслить не смела, что он может кого-то так любить. Думала, за столько лет брат позабыл тебя, и оттого послала ему весть. Я желала вернуться домой, Магрура. А его любовь вспыхнула вновь. Он стал одержим желанием тебя заполучить и приказал Тамача сделать так, чтобы все думали, будто ты сгинула в огне. Дамир видел сгоревший шатёр. Он полагает, ты погибла. Горе твоего сына было столь велико, что на миг я позабыла о желании мстить.

Суюма замолчала, глядя перед собой. Да и Маре было о чём подумать. Она всегда видела в Джамбулате только ненасытность. Всё, что ему оказалось по нраву, он старался заполучить: купить, обменять, взять силой. Золотом ли, вострой саблей – всё одно. Джамбулат поднимал всадников всякий раз, когда видел выгоду для себя. Ввязывался в битву даже тогда, когда её губительный исход для него был предрешён. И неважно, сколько воинов падёт. Джамбулат всегда шёл до конца. Мара понимала – в этот раз он тоже не отступит…

Хриплый, дрожащий голос Суюмы прервал тяжёлые думы.

– Магрура! Все, кого ты касаешься, гибнут и страдают. Каракюрт-хан, Явуз-хан, Дамир… Ты погубила Джамбулата. Сделала его беспощадным. И потому заслужила участи страдать. Но я не желаю, чтобы ты познала мою боль.

Суюму трясло. Глаза стали влажными от слёз.

– Потому и хочешь убить меня…

Мара вздохнула и протянула руки к кувшину. Суюма отшатнулась от неё. Казалось, будто она передумала.

– Ты уже принесла его сюда. Так чего медлишь? Что у тебя там? Яд? Дай! – потребовала Мара, желая поскорее прекратить эту муку.

– Я знаю, что значит терять тех, кого любишь. Да! В кувшине отравленное питьё. Ты ничего не почувствуешь… Просто уснёшь…

Дрожащими руками Суюма оторвала кувшин от груди и протянула Магруре.

Посмотрев в заплаканные глаза Суюмы, Маре стало её жалко. Суюма любила брата. Отправляя весть Джамбулату, она надеялась вернуться в любящую семью. Но встретилась с братом, которому неведомы ни жалость, ни сострадание. Вздохнув, Мара взяла кувшин и поднесла к губам. Суюма отвернулась.

– Джамбулат задумал что-то. Он будет мстить и не остановится. Дамир ему нужен.

Брошенные напоследок слова обожгли, как удар хлыстом. Мара опустила кувшин.

– Где мой сын? Ты знаешь? – с тревогой в голосе спросила Магрура.

Суюма выглядела растерянной. Казалось, и сама не понимала, отчего с уст сорвались слова, которые она не желала говорить.

– Нет… – тихо произнесла она. – Брат сказал, что оставит твоему сыну жизнь только, если…

Входные двери с грохотом распахнулись. Джамбулат возник на пороге, преодолев в несколько шагов комнату с очагом. Суюма увидела брата, покачнулась, как иссохшая травинка на ветру и затряслась от страха. Высоко подняв голову, Мара смотрела на него, не отводя взор.

Джамбулат подбежал к Магруре, выбил из рук кувшин, резко повернулся к сестре. Глядя ей в глаза, он выдернул из-за пояса кинжал и размахнулся…

Схватившись за горло, Суюма захрипела и повалилась к их ногам. Сквозь пальцы на одежды и соломенные подстилки сочились багряные ручьи. Она смотрела, как с кинжала по капле стекала её жизнь… Взгляд вспыхнул и погас. Глаза закрылись, оставив прошлые горести и беды тем, кто в этот миг, стоя над телом оставляющей их Суюмы, сжигал друг друга взором ненависти.

– Всё, что она тебе тут говорила – ложь! – прорычал Джамбулат в лицо Маре. – Тебе ведомо, я держу слово. Будет так, как я сказал.

Мара смотрела на распростёртое у её ног тело Суюмы, и не могла вымолвить ни слова. Она многое знала о жестокости военачальника Хорезма. И вот теперь он не пожалел сестру. Ту, что так любила его и защищала. Мара ощутила, как по щеке побежала слеза.

Джамбулат схватил её за руку и выволок в комнату с очагом. Споткнувшись, она чуть было не упала. Но он удержал ее. Толкнул на гору подушек, сложенных в углу. Ударившись об оставленный Суюмой на подушках пустой кувшин, она замерла, стиснула от боли зубы. Глядя, как Джамбулат зачерпнул из кувшина варево, как повернулся и пошел к ней, она молча ждала.

– Пей! – подал он ей пряный отвар.

Мара сделала несколько глотков. Приятное тепло разлилось внутри, согрело и немного успокоило.

– Я велел тебе подумать о себе и Дамире. Что ты решила?

Мара допила отвар и подняла на Джамбулата взор:

– Кто тебе сказал, что я не погибла в огне? – не глядя ему в лицо, спросила она.

Джамбулат хмыкнул.

– Ты думала, я не узнаю? Явуз, прикрываясь пожарищем, спрятал тебя у Хамзира, сказав, что ты погибла, спасая сына? Я ведь просил его отдать тебя. Посулил много золота, лучших скакунов. Я грозил ему битвой. Он не склонился. Тогда я сказал, что сожгу становище вместе со всеми, кто там будет. Но он и тогда не отступился от тебя. И даже когда я пришёл жечь его, он мог спасти всех. Но Явуз решил сразиться со мной. А когда всё полыхало, и я сказал, что отступлю, если он отдаст тебя. Явуз обвинил меня в твоей гибели. Он сделал всё, чтобы я поверил в это. Ты знала, что Явуз до последнего вздоха оплакивал тебя? А я… Я сожалел. О, Магрура, если бы ты знала, как я сожалел о том, что не спас тебя, не уберёг! Я винил себя в том, что потерял тебя. То пожарище ещё долго стояло у меня перед глазами.

– А потом, чтобы утешиться, ты взял ещё несколько наложниц, – не сдержавшись, ухмыльнулась Мара.

Джамбулат подлетел к ней, схватил за руки и, встряхнув, поставил на ноги:

– А ты ждала, что я, как и Явуз, буду до самой погибели о тебе горевать?

Джамбулат нагнулся к её шее и шумно втянул запах.

– Прошли годы, прежде чем я узнал, что попал в ловушку Явуза. До меня доходили слухи, что у ведуна Хамзира появилась ученица. И когда Дамир привёз в становище травницу Мару, поселил рядом с собой, стал заботиться… Думали, я не понял кого он привёз? Думали, военачальник Хорезма столь глуп, что не узнает правды? Это я помог Улубию восполнить урон, что нанёс его чести Каюм-хан, а заодно получить отмщение, убив Явуза.

– Отчего в тебе столько злости на Дамира? – Мара высвободилась из крепких рук Джамбулата и, устало, опустилась на подушки.

Джамбулат наклонился и произнес вкрадчиво, заглядывая ей в лицо:

– У тебя и твоего сына есть то, что мне нужно. Я хочу владеть этой силой. Скажи, как подчинить духов и я отпущу вас. Даю слово.

Мара хмыкнула, а потом, не сдержавшись, расхохоталась.

– Что с тобой, Магрура? – взор Джамбулата потемнел от гнева.

– Тебе нужна моя власть над духами земли? – усмехалась она. – Ты опоздал. Они потребовали вернуть то, что принадлежит им по праву. Я больше не властвую над ними. Если я нужна была тебе только за этим, лучше убей меня.

– Ты нужна мне, Магрура. Ты должна была стать моей, и ты станешь. А убить… – прорычал Джамбулат, – этого не будет!

Мара подняла на него удивлённый взор:

– Ты можешь взять любую красавицу. Отчего я?

– Мне не нужна любая. Мне нужна ты. И всегда была нужна, моя Магрура!

Джамбулат сильно сжал её плечи:

– Мне больно, – она посмотрела ему в лицо так холодно, что неустрашимый военачальник Хорезма дрогнул.

Отдёрнув руки, он отступил и заговорил очень тихо:

– Не желал я этого. Услышь меня, моя Магрура, я лишь тебя люблю!

«Нет!» – пронеслось в голове Мары и с губ сорвался легкий стон.

– Я уже в летах, – попыталась возразить она.

– Не для меня. Ради тебя, моя Магрура, я всё сделаю, чего бы ты ни попросила.

Сказав это, Джамбулат сжал губы и отвернулся к очагу. Мара тут же поняла, что он уже пожалел о сказанном. Кулаки сжимались. Лицо перекосилось. Рыкнув, Джамбулат повернулся к Маре:

– Я не хочу убивать Дамира. И не убью, если ты сделаешь всё, что мне нужно. Забери у него амулет. Твой сын! Он должен был пасть в битве с Улубием. Но духи вступились и уберегли его от погибели. Дамир каждый раз встаёт у меня на пути. Отбивает мою добычу…

Мара хмыкнула:

– Ты о том табуне, что Дамир отбил у хазар, а ты решил отобрать у него? Твои табуны больше, чем у любого степного властителя, а тебе всё недостаёт? Тебе мало?

– Этих лошадей я желал подарить хорезмшаху на обряд наречения. Но твой сын отнял их и женщину, что была предназначена для шаха Маджида.

– Агын? – удивилась Мара.

– Да! Агын! Дочь Каюм-хана и Ай-Бике, сестры Улубия. Она должна была стать куатан2626
  Куатан – жена, первая, старшая, главная.


[Закрыть] хорезмшаха. Но твой сын убил её, а себя отдал в дар княжне русичей.

У Мары сдавило нутро. Никто не должен был узнать о слабости её сына к княжне. Ох, если бы Дамир послушал тогда! Но нет, любовь одурманила его. Лишила разума. Дамир потерял осторожность и оказался в страшной опасности. Если пожелает, Джамбулат погубит его!

– Кто тебе сказал, что княжич – девица?

– Мне всё ведомо! И о том, что любовь к этой девке лишила твоего сына разума – тоже. Твой сын… он столько раз заманивал моё войско в ловушку. Из-за Дамира я впал в немилость к хорезмшаху. Сын моего брата больше не слушает советов. А твой – заслуживает смерти.

Мара вспыхнула и приподнялась на подушках, бесстрашно глядя в лицо жестокому военачальнику.

– Убьёшь его и тогда забудь обо мне. Я брошусь под копыта коням, но никогда не стану твоей. Отпусти Дамира.

– Отпустить? Нет! Но сохранить ему жизнь я могу. Ты всё одно останешься со мной. Сделай Дамира покорным мне, чтобы стал послушен моей воле, и я не трону его. Пусть отдаст мне амулет власти и будет жить.

– Ты только что пообещал? Что отпустишь нас, если получишь амулет. Ты стал легко разбрасываться словами, Джамбулат, можно ли тебе верить?

– Ты смеешь сомневаться в моем слове, женщина? – взревел он.

– Да! – с вызовом ответила Мара? Чувствуя свою силу, – дай слово, что сохранишь жизнь Дамиру, и когда он будет тебе не нужен, ты отпустишь его. И только тогда я стану твоей.

Его лицо потемнело, осунулось, он задумался:

– Я ведь обещал.

– Обещал, но слово не давал. Дай мне слово, Джамбулат.

– Как пожелаешь. Я даю тебе слово, Магрура. Но теперь ты должна заставить сына покориться.

– Сделаю, если дашь мне всё, что я попрошу. Мне нужны будут травы. Много.

– Ты получишь всё.

– Я хочу увидеть сына.

– Ты увидишь его.

– Дай мне слово, Джамбулат.

– Не смей меня злить, Магрура! Я уже дал тебе слово, что не убью Дамира. Собирайся. Мы уезжаем. В свою пору, когда я решу, что срок пришёл, ты увидишь его.

Двери распахнулись и на пороге появился закутанный в чёрные одежды воин:

– Всё готово, господин!

Джамбулат довольно кивнул.

– Идём! – поманил он Магруру.

Мара поднялась, огляделась и вышла вслед за Джамбулатом из мазанки.

Когда подвели коня, она не сразу поверила, что связывать её никто не станет.

– Куда везёшь меня?

– Ты хотела увидеть сына. Садись в седло, я отвезу тебя к нему, – бросил через плечо Джамбулат.

***

Тяжёлая дверь в зал советов скрипнула, и тень медленно скользнула внутрь. Окутанные сумраком холодные стены тут же сдавили её, подталкивая к освещённой факелами возвышенности. Юный правитель Хорезма сидел на троне и о чём-то размышлял, разглядывая орнамент на полу.

– Господин! – послышался тихий голос.

– Подойди ближе, – поднял задумчивый взор Маджид.

Тень прошмыгнула вдоль стен и замерла во мраке за троном правителя.

– Господин! Джамбулат вместе со своими каарганами бежал из Хорезма. Двое хабиров2727
  Хабир – шпион, осведомитель.


[Закрыть], что я приставил к нему, не вернулись. Полагаю, их выследили и убили. Что велишь мне, господин? Послать войско догнать Джамбулата? – зловещий шёпот окутал юного правителя.

Маджид повёл плечами, прогоняя, невесть откуда, налетевший озноб, и поднял смурной взгляд, всматриваясь в окружающую его мглу:

– Нет! Ты сам отправишься за ним. Возьми дюжину-другую верных людей и найди моего дядю. Он хитер и изворотлив. В битву с ним не вступай – тебе не выстоять против каарганов. Разыщи Джамбулата. Заставь поверить, что ты с ним заодно. Я должен знать, что он задумал.

***

Едва рассвело, дюжина всадников покинули окраину Гурганджа. Взглянув на выползающее из-за гор светило, Джамбулат повернул коня в другую сторону, подальше от Хорезма. Каарганы и Мара последовали за ним. За холмом их ждал Таймас.

– Господин! Сундуки, как ты и велел, отправились с караваном. Стража надёжная, да и моих воинов там много, – старший каарган с трудом сдерживал ретивого коня. – Что ты ещё мне велишь?

– Со мной отправишься и следи, чтобы погони не было, – поглядывая по сторонам, ответил Джамбулат.

Он не зря опасался. Когда миновали холмы и выехали в степь, позади и правда показались всадники. Засвистели стрелы, жаля тех, кто отстал.

– Скорей, Магрура! – подгонял Джамбулат, – нужно укрыться вон в тех холмах, пока нас не настигли!

Мара стеганула жеребца плетью, искоса увидав, как конь Джамбулата вильнул в сторону. Позади раздался его крик, но вскоре он уже скакал рядом, прижимаясь к холке. В какой-то миг она подумала, что для неё станет благом, если стрела догонит и, придерживая коня, Мара попыталась отстать.

Сбоку послышались крики. Она обернулась. На почти догнавших беглецов воинов неслись невесть откуда взявшиеся всадники. Одни размахивали саблями, другие осыпали стрелами преследователей. Мара стеганула коня и догнав Джамбулата, закричала:

– У тебя много врагов, Джамбулат! Эти тоже жаждут твоей погибели?

Но грозный хорезмиец не ответил. Он лишь поглядел в ту сторону, куда указала Мара и сильнее вдавил сапоги в бока коню.

У подножья холмов стояла небольшая роща. Остановившись, Джамбулат попытался спешиться, но с диким криком повалился наземь. Подоспевшие Таймас и Тамача едва успел его подхватить.

– Стрела застряла в ноге, нужно её достать, господин! – осмотрев рану, старший каарган выдернул опасное жало.

Джамбулат взвыл от боли. Взглянув на диковинный наконечник с узкими прорезями и ложбинками, Таймас покачал головой.

– Господин! Я видел такие стрелы в землях сельджуков. Их вкладывают в лук, если желают, чтобы враг умирал долго и мучительно. Слышал, они смачивают наконечники ядом, а прорези помогают ему проникнуть глубже в рану.

– Что ты там каркаешь о моей погибели? – прорычал Джамбулат. – Нет того воина, чтобы отважился сразить меня.

Боль, разрывающая плоть, огнём опалила ногу. Хорезмиец взвыл. Царапая землю, Джамбулат бился головой и скулил, словно раненый шакал.

– Магруру позови! – завопил он, когда Таймас попытался придавить его к пожухлой траве.

Мара взглянула на рану, скулящего от боли Джамбулата и подняла тяжёлый взор на Таймаса.

– Ты прав. Стрела отравлена.

– Как его спасти? – подступил он к ней.

– Я могу. Но нужно, чтобы твои каарганы держали его.

Джамбулат снова взвыл и Таймас кивнул.

– Делай, что надо.

Магрура велела запалить костер и подогреть немного воды. Побродив по окрестностям, она принесла горсть корешков и иссохшей коры, бросила в котёл и принялась помешивать парующее варево.

– Дай кинжал, – потребовала она, когда Таймас подошёл узнать, готово ли зелье.

– Убьешь его, я перережу тебе горло, – пригрозил он, доставая клинок из-за пояса.

– Хотела бы убить, оставила б подыхать от яда, – пробурчала Мара и положила кинжал в огонь. – Держите его. Нужно разрезать рану и выпустить яд.