Текст книги "Полёт над гнездом кукушки (СИ)"

Автор книги: Michelle Youmans

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

========== Он – мой апрель… ==========

Чой Чжон, сколько себя помнила, жила в стенах сеульской психиатрической больницы. Эти потрескавшиеся остатки плитки, которых она иногда касалась подушечками пальцев, хранили в себе больше боли и отчаянья, чем самый несчастный в мире человек. Время нещадно потрепало и внешнюю обивку здания, запустив процесс гниения между деревянных оконных вставок и проседающих дубовых ступеней, что скрипуче проводили докторов, пациентов и проведывающих их внутри богом забытого здания.

Порой, садясь на самую нижнюю ступень, девушка заводила с ней разговор, представляя, что она находится на руках своего доброго друга, готового выслушать когда угодно. Он не дарил ей советов и не прогонял прочь, но молчаливо выслушивал, позволяя обрушить на себя смутные мысли, навеянные очередным прошедшим днем.

У времени есть две стороны: жестокая и милостивая. Первая нещадно крушит песочный материал между кирпичами, создающими стены. Уничтожает деревянные полы, что с каждым днем скрипят все больше и больше. Разъедает щепки оконных рам, которые пропускают холодную зимнюю стужу и сырость во время длительного дождя. Эту сторону времени невозможно остановить, она лишь все ухудшает, забирает уют, отнимает тепло.

Но вторая – безликая. Она незаметно лечит самые глубокие душевные раны. Пробирается в недра сознания, аккуратно заметает боль, выносит большие пакеты мусора из страданий, освобождая место для новых эмоций. Она избавляет от тяжких воспоминаний, якобы случайно стерев их ластиком, который тоже выбрасывает в один из целлофанов на вынос, и впуская внутрь ровный покой.

Чжон любила размышлять о многом, а еще обожала бродить по полупустым коридорам, не подходя ни к кому из людей, но одними губами приветствуя каждую дверь, подсвечник на стене, металлический столик, брошенный забывчивой медсестрой, и целый ряд диванчиков, ежедневно выдерживающих мрачных посетителей. В каждом неживом предмете она находила искреннего друга, мудрого слушателя и усталого хранителя запечатанного в толстых стенах постылого сумасшествия.

Каждый ее день начинался, проходил и заканчивался одинаково. Единственным развлечением в ее жизни было наблюдение за звездами на ночном небе. Темно-синее полотно всегда было разным, хотя обычным людям оно казалось неизменным. Доктора всегда удивлялись словам Чой, уверяли ее, что она обманывает саму себя, но девушка не обращала на это внимания, потому что отличалась от всех, кто ее окружал.

Больше всего девушка любила весну: ее обожаемым месяцем был апрель. Ей казалось, что именно этот период является идеальным и счастливым. Когда уже не холодно, но еще не жарко. Кожа не зябнет от мороза, губы не трескаются от хитрых сквозняков и лицо не сгорает под прямыми лучами солнца, которые вынуждают потом не спать по ночам из-за ноющей боли летнего ожога.

Минувшая первая неделя апреля вобрала в себя всю зимнюю хандру, испытываемую Чой, и теперь девушка не сдерживала довольной улыбки, поднимая личико к солнцу и зажмуриваясь. Она сидела на высоком фонтане в саду больницы, который находился позади самого здания. Здесь редко бывали другие пациенты, предпочитающие проводить свое время внутри в попытках излечить каждый свое безумство.

Чжон не считала себя сумасшедшей. Она всего лишь была немножечко другой. Позволяла себе видеть то, что остальные предпочитали не замечать. Верила в чудеса, вдыхала жизнь в неживое и наслаждалась этим, забывая обо всем на свете.

Чой с нежностью погладила ладошкой бетонный выступ и задумчиво прикусила нижнюю губу, мысленно передавая свои чувства безмолвному мистеру фонтану, держащему ее на своих руках. Она услышала, как кто-то прошел мимо, но не придала этому значения, думая, что все-таки нашелся пациент, подобный ей и решившийся насладиться весенним утром под открытым небом.

Девушка продолжала сидеть с поднятым к небу лицом, про себя напевая недавно услышанную колыбельную, которую медсестра пела пятилетней Лоле из триста второй палаты. Девочка стала свидетелем убийства своих родителей, и после этого никто не мог вырвать у нее ни слова. Она ни разу не улыбнулась и отказывалась выпускать из рук своего бледно-голубого плюшевого медведя. Он был единственным ее другом. Кажется, Чой отлично понимала ее.

Внезапно до слуха Чжон донесся звук хрустнувшей веточки. Открыв глаза, она заинтересованно покосилась на нежданного гостя, которым оказался высокий худой человек, стоящий к ней спиной. У него были длинные черные волосы, достающие до лопаток, и пижама в серую полоску. Он был босым, но даже не вздрагивал от достаточно прохладного ветерка.

Рассмотрев его внимательнее, Чой осознала, что это мужчина. У него была крепкая с виду спина, мускулистые руки, широкие плечи. Волосы спутанные, сеченые, сухие, словно он не расчесывался целую вечность. Она не видела его лица, но и не пыталась приблизиться, ведь кто знает, чем болен этот человек. Стало быть, он новенький, потому что раньше Чжон не приходилось его видеть.

– Сехун! – на пороге появился врач Ким, который непосредственно взаимодействовал со всеми больными. Он пытался отыскать причину болезни каждого и старательно изучал всевозможные средства для лечения психологических заболеваний. Также он был единственным, с кем Чой иногда разговаривала, ведь больше никто не слышал ее голоса. Даже та малышка из триста второй.

Зачем тратить голос на тишину? Заполнять ее словами, которые потом растворяются, подобные костёрному дыму в воздухе? Люди ведь не достойны этого. Они тратят свой дар на вранье, злые слова, пустые обещания… Они убивают и лечат словами, но иногда проще молчать, чем знать, что ты оставил глубокие рубцы на сердце того, кого обидел.

– Сехун! Почему ты здесь? Я ведь просил тебя оставаться в палате! – врач Ким подбежал к пациенту, разворачивая его к себе лицом, и Чой наконец смогла рассмотреть острый подбородок и усталые печальные глаза под длиннющей челкой. – Пойдем уже! Тебе еще нужно выпить лекарство и перевязать спину.

Но, как оказалось, парень, что выглядел чуть старше Чжон, даже не пошевелился. Он стоял перед мужчиной, опустив глаза, и просто молчал. Его плечи были опущены, словно внутри Сехуна сломалась ценная опора. Будто еще чуть-чуть, и он сам сломается, как ломаются спички. Пополам.

Неожиданно парень повернул голову к ней. Словно впервые заметил. Он беспристрастно смерил ее долгим взглядом и медленно отвернулся, не проронив ни слова. Доктор заметил реакцию новенького и тоже посмотрел на застывшую на месте Чой. Он ласково улыбнулся и слегка покачал головой, обращаясь к девушке:

– Чжон, ты снова здесь околачиваешься? Я ведь просил тебя не покидать здание до обеда. Ты снова сбежала от сестры Чэ?

Она не ответила, хотя он и не ждал этого. Врач прекрасно знал, что Чой не говорит при посторонних, но и не избегает их. Обычно люди для нее мало что значили, они здесь все были одинаково больны, как и она. Они не могли понять ее, а она их, не могли принять ее внутренний мир и привычки. А Чжон даже не пыталась кому-то понравиться или с кем-то подружиться – до этого дня.

Позже врач Ким завел парня по имени Сехун в здание, а девушка продолжила сидеть на своем фонтане и пялиться в пустое поросшее травой дно. Она задавалась мыслью, кто же этот парень? Кем он мог быть? Но затем решила, что это совсем не ее дело, ведь время не стояло на месте, а клиника заполнялась новыми нездоровыми людьми.

Но на следующий день Чой снова увидела Сехуна, и это было ужасно, потому что он сидел на ее фонтане. Никто никогда не занимал этого места, ведь оно принадлежало только ей! Так почему же этот сумасшедший уселся на ее друга так, словно уже давно жил в клинике и мог позволить себе все, что вздумается?

Тихо рыкнув себе под нос, Чжон поспешно подошла к длинноволосому юноше и злобно заглянула ему в глаза. Он был все так же спокоен, как вчера, и ответил безразличным взглядом, лишенным любых эмоций. Будто внутри него все неживое, вспоротое от и до, чуть присохшее под запекшейся кровью. Душа тоже кровоточит, тоже крадет солнце из сердца, скребет когтями по чувствам, вспарывая их от угла до угла.

Закусив губу, Чжон лихорадочно искала способ прогнать парня со своего места, а он просто рассматривал ее, вглядывался в напряженную складку на бледном лбе, изучал слегка шелушащиеся губы. От таких взглядов внутри девушки разгорелась целая буря. Она вздымала вверх все ее чувства, колотя их в миксерном эффекте, вызывая чувство тошноты.

Потоптавшись еще несколько минут, Чой все же решила отступиться. Она слишком боялась этого незнакомца и его прошивающего хуже всякой пули взгляда. Возможно, лучше не торопить события. Может, завтра он просто уберется отсюда и больше никогда не придет.

Уговорив саму себя, Чжон резко развернулась и бросилась внутрь клиники, так и не заметив преследующего ее безотрывного пристального взгляда из-под длинной черной челки.

Она боялась таких как он. Задумчивых, отстраненных, словно одиноких по жизни. А все потому что сама была такой, и если раньше с чем-то подобным жить было достаточно просто, то сейчас все изменилось. Он ворвался в ее жизнь, отобрал ее фонтан и дико пугал своим видом. Чой еще не видела парней с такими длинными волосами, спутанными, рваными, напоминающими тех жутких людей из телевизора, которых она иногда видела, забредя в общую комнату, где пациентам позволяли пару часов проводить вместе, вне одиночных палат.

Чжон теперь чувствовала себя такой же бездомной, как и апрель. Только вот, в отличие от нее, он был теплым и приветствовал каждого, кто радовался ему. Девушка присела на край своей кровати, придвинувшись к окну, что открывало вид на сад. Она видела, что Сехун все еще сидит на ее фонтане и просто смотрит куда-то вдаль. Опустошенно. Выжженно. Сухо.

В какой-то момент ее сердце замедлилось, и девушке даже показалось, что она впервые заболела. Люди ведь чувствуют слабость, когда простужаются? Они дрожат, им становится трудно дышать, легкие словно стягивает кольцами боли, но… Что же это такое слабое и сладкое между ребрами? Это тоже признак болезни?

Сехун вдруг спрыгнул на ноги, и его померкший взгляд скрылся под упавшими на лоб волосами. Он сгорбился и медленно побрел в сторону дверей, но на миг снова остановился, всматриваясь куда-то в землю. Парень медленно присел, вытянув руку, и что-то поднял. Заинтересованной Чой несложно было распознать в предмете свою подвеску, серебряного лебедя, которого ей подарила Нари – единственная подруга, которая пару лет назад скончалась, сбросившись с крыши психушки. Ей не удалось справиться со своими страхами, и она решила пойти легким путем, оставив Чой жить в одиночестве.

Вздрогнув, девушка хотела было бежать вниз и отобрать у Сехуна подвеску, но потом вспомнила, какой он пугающий вблизи, и мгновенно застыла на месте. Нет. Она потом незаметно украдет своего лебедя. Как-нибудь ночью.

На следующий день Сехун снова сидел на ее фонтане, и в душе девушки поселилось настоящее беспокойство. Что же теперь делать-то? Жить внутри здания? В этой душной, мрачной клетке? Извять, подобно цветку, лишенному света и воды? Целыми днями слушать чертей, заполонивших ее мысли? Тогда она наверняка станет следующей, кто спрыгнет с крыши этой лечебницы.

Разозлившись на глупого и непонимающего парня, Чжон выбежала из своей палаты и бросилась вниз по ступеням с явным намерением как-нибудь показать Сехуну, что ему не место на ее фонтане! Это ее друг, в конце концов! Почему какой-то незнакомец так нагло отбирает его у нее?

Но успев услышать отрывок фразы, донесшейся из кабинета врача Кима, девушка тут же остановилась, прижавшись ухом к стене рядом с приоткрытой дверью.

– …Но ему нельзя здесь находиться. Он ведь не безумец, – торопливо убеждала в чем-то сестра Чэ главврача.

– Я знаю, но его отец заплатил хозяину клиники за то, чтобы мы удерживали паренька, не пуская его в город. Он ведь сын любовницы, а не жены. Той, что повесилась пару месяцев назад, помнишь, в новостях рассказывали? Сехун остался один, и все, что ему нужно, это любовь отца, который ненавидит его всем сердцем, не желая даже видеть.

– Бедный мальчик… – прикрыв рот ладошкой, прошептала госпожа Чэ. – Значит, он обречен прожить в этих стенах всю свою жизнь? Как сумасшедший?..

Последние ее слова были едва слышны и наполнены такой невыносимой горечью, что сердце Чжон вздрогнуло от боли.

– Я не знаю, какая судьба уготована этому малышу, но я искренне надеюсь, что он не сойдет с ума. Он отказывается говорить со мной, мало ест и почти не спит по ночам. Однажды я застал его, сидящего прямо на подоконнике ногами наружу. Он ведь мог упасть! Поэтому я попросил нашего директора прислать кого-то, кто мог бы поставить решетку на окно мальчика.

– Это так ужасно… – покачала головой сестра Чэ, и Чой поймала себя на мысли, что больше не может это слушать. Она устремилась вперед по коридору, углубившись в свои мысли и не заметив, что навстречу кто-то идет. Неожиданно она столкнулась с другим пациентом, стукнувшись головой о его грудную клетку. Испуганно подняв на него глаза, Чжон опешила, встретившись взглядом с глубокими темно-карими глазами, цвет которых напоминал ей каштаны.

На самом деле Чой не видела их в жизни, но рассматривала книги с картинками, где упоминались эти странные плоды высокого крепкого дерева.

Сехун молча смотрел на нее; взъерошенные длинные волосы обрамляли его бледное лицо, а вблизи подбородок выглядел еще острее. У него были небольшие губы с еле заметным шрамом рядом с надгубной ямочкой. От него пахло чем-то сладким, едва ощутимым, мгновенно ускользающим при попытке почувствовать.

Чжон поймала себя на мысли, что безудержно таращится на него, все еще находясь в опасной близости, и, вспыхнув, она молниеносно отскочила назад, бесконтрольно выдохнув:

– Ты страшный!

После этого девушка рванула прочь, даже не пытаясь оглянуться. Сейчас ее куда больше волновала собственная болезнь, выражающаяся в сумасшедшем сердцебиении и бархатных щекотных бабочках, неизвестно откуда взявшихся в ее груди.

Что-то дергается внутри, как загнанный в ловушку зверь. Сердце истерит, будто сдуревшее, виски покалывает от напряжения, а душа раздувает затушенные угли, и это зарождающееся тепло, ей-богу, дико пугающее.

Сехун не подпускал ее к себе, не смотрел на нее, не улыбался и не разговаривал с ней. И тем не менее он становился для нее подобием зависимости, человеком-привычкой, внутривенной болью, отдающейся замедлившимся пульсом, что в разрыве секунды превращался в непреодолимое желание сблизиться с этим парнем, словно сделанным из непрочного стекла.

Он забирал ее изнутри, сдирал с нее наглухо сбитые ставни, прошивал ее собою насквозь, мешая сосредоточиться. Сехун становился бездной, в которой она вот-вот утонет. Он стал ее апрелем, отобравшим все самое ценное и дорогое. Укравшим ее покой.

Целую неделю Чжон отказывалась показываться в саду и вообще выходить из палаты. Она бродила под стенами своей «клетки», напевала под нос колыбельную сестры Чэ и рисовала карандашами, оставленными врачом Кимом, свой любимый фонтан. Что странно, так это отсутствие Сехуна, который тоже не появлялся на улице. Он решил больше не занимать ее место?

Впрочем, какая разница, так ведь?

Когда очередной безликий день подошел к концу, девушка забралась под одеяло и закрыла глаза, намереваясь уснуть. Ее одолевало множество разных мыслей, которые в основном крутились вокруг странного парня с пустым взглядом. Она так глубоко задумалась, что практически достигла грани между реальностью и сном, но что-то не позволило ей полностью отключить сознание.

А точнее чье-то ровное дыхание, обволакивающее ее лицо и шею. Кожей Чжон чувствовала чужое присутствие и весьма знакомый едва ощутимый сладкий аромат. Теплый воздух обдал ее ключицы, посылая нервные сигналы по всему телу, вызывал мурашки по коже и легкий страх. Неужели Сехун здесь? Он правда в ее комнате или это ее воображение играет с ней злую шутку?

Но ведь он попросту не может быть здесь. Больница круглосуточно охраняется, а по коридорам ходят дозоры. Но все эти ощущения такие реальные, словно парень и правда очень близко. Как будто он склонился над ней и пристально рассматривает. Чой боялась открыть глаза, но не потому что хотела увидеть пустую комнату, а потому что боялась лишиться этого испытываемого трепета. Почему ей так нравится этот аромат и теплота чужого дыхания?

На следующее утро Чжон проснулась радостная и выспавшаяся. Что с ней произошло этой ночью? Почему ей снились такие странные сны? И тем не менее первым, что она заметила, когда села на кровати, был пестрый сарафан из белой ткани, разукрашенный нежно-зелеными художественными мазками. Словно простое полотно измазали кистью, но это выглядело очень красиво.

Девушка торопливо надела свой сарафан из ситца, скорее всего, подаренный врачом Кимом или сестрой Чэ. Она распустила свои длинные каштановые волосы и поспешно спустилась на первый этаж, желая вновь вернуться к своему фонтану. Чжон радостно приветствовала всех, кто встречался ей на пути, убеждая себя в том, что не станет бояться Сехуна. Он просто один из пациентов, и ей следует к этому привыкнуть. В конце концов, она даже может позволить ему сидеть на фонтане, но не целый день, потому что Чой дико соскучилась по своему старому другу.

Однако когда девушка выбежала на улицу, то увидела, что на фонтане сидит кто-то другой. Некто с короткими темными волосами, в белоснежной рубашке и светлых джинсах. Он сидит к ней спиной, но ширина плеч и мимолетный запах напоминают ей Сехуна.

Приблизившись, Чжон изумленно уставилась на парня, который непринужденно рассматривал прозрачную воду, до краев заполнившую почти заброшенный фонтан. Теперь дно было чистым, а травы больше не было и в помине. Неужели все это сделал он?

– Не знал, понравится ли тебе это, но кажется, что ему не хватало воды. Разве он не сказал тебе об этом? – внезапно тихо произнес Сехун, поворачивая к ней голову. Конечно же, парень подразумевал желания фонтана, но откуда он мог знать, чего недостает ее другу? – Надеюсь, теперь я не пугаю тебя.

– Нет, – неожиданно для самой себя ответила Чой. Она осторожно взобралась на каменное строение и уселась рядом с парнем, не в силах заставить себя оторвать взгляд от его коротких аккуратных волос. Сейчас перед ней словно сидел совсем другой человек. Приятный, очень красивый и отчего-то такой родной… Странная мысль вогнала девушку в легкий ступор, из которого ее вывело действие Сехуна.

Парень вытянул руку и докоснулся до ключичной ямки девушки, после чего сразу убрал ладонь, оставив в нежном углублении светло-розовую шапочку астры. Чжон задрожала от волнения, чувствуя, как внутри все рвется и сыплется. Крошится под нежным чужим взглядом.

Опустив глаза на цветок, девушка вдруг обнаружила свой кулончик, который видела в ладони Сехуна около недели назад. Лебедь надежно лежал на ее груди, вздымаясь под порывистым дыханием, и в этот самый миг Чой осознала, что прошлой ночью ей не снился сон, а все эмоции были настоящими.

Не сильно понимая, что делает, Чжон повернулась к нему всем телом и задумчиво протянула ладонь, задержав ее у лица парня. Он смотрел на ее руку, выжидая дальнейших действий и не шевелясь. Между ними повисла тишина, нарушаемая лишь тихим переливом воды в фонтане. Два взгляда сжигали друг друга, впитывались в кожу, вгонялись иглами в сознание, рвали здравый смысл на куски.

Кажется, пора принять свои чувства всерьез.

Громкие крики нарушили создавшуюся атмосферу, и Чой отпрянула от Сехуна, испуганно спрыгивая с фонтана. Астра безнадежно упала на землю, похороненная под ногой девушки. Из здания прямиком к ним направлялся высокий мужчина в строгом черном костюме с золотыми запонками. Чжон задрожала всем телом, чувствуя присутствие чужого незнакомого человека, который совершенно не внушал ей доверия. Внезапно перед ней вырос Сехун, закрыв ее своей спиной от пронзительного взгляда чужака.

– Я просил тебя не привлекать внимания! – вдруг рявкнул мужчина, оказавшись рядом, и неожиданно дал хлёсткую пощечину парню, который чуть отшатнулся, но тут же спокойно выпрямился. Чой в страхе закрыла рот двумя ладошками и неконтролируемо расплакалась, чувствуя, как всю ее колотит от ужаса.

Она никогда не видела, чтобы кого-то били, и уж тем более ни за кого не боялась, но сейчас, оказавшись здесь, рядом с Сехуном, и увидев, как чужак причиняет ему боль, девушка испытывала самый настоящий и безумный ужас, ворвавшийся в ее сердце.

Позади мужчины появился врач Ким, что бежал со всех ног к застывшей у фонтана троице.

– Господин О, вам лучше покинуть это место! Пожалуйста, не пугайте пациентов! – торопливо заговорил главврач, огибая Сехуна и обнимая Чой за плечи. – Здесь есть и другие больные, помимо вашего сына…

– Он мне не сын! – гневно крикнул тот, злобно сверкая темными глазами. – Я ведь просил его исчезнуть! Но вместо этого его друзья-молокососы отравляют жизнь мне и моей жене! Когда вы все уже исчезнете с этой планеты?!

Чжон заплакала еще больше, ее пальцы судорожно сотрясались от давно забытого, но теперь вернувшегося с новой силой припадка. Ее страхи вернулись, а картинки страшной ночи, когда из пожара в их доме вынесли обгоревшие тела родителей и младшего брата, снова возродились в голове.

– Н-нет… Н-нет… – без умолку бормотала она. Врач Ким попытался увести ее по тихой просьбе Сехуна, и девушка безвольно подчинилась. На пороге, она все же нашла в себе силы вновь взглянуть на отца и сына, увидев, что парень пытается обнять родственника, но тот безжалостно толкает его, отчего Сехун падает на землю.

Больше Чжон ничего не видела. Главврач привел ее в комнату и заставил лечь в постель. Он тихо напевал ей что-то и гладил по волосам, пока та не уснула.

А сердце все еще продолжало плакать, пытая тело слабостью, похожей на болезнь.

Ее разбудили теплые лучи раннего солнца. Девушка зажмурилась, прикрываясь ладошкой, но в следующий же миг ее окутали воспоминания о прошлом дне, и Чой резко села на кровати. Сердце заколотилось с новой силой, а лицо горело так, будто это не Сехуна вчера ударили, а ее.

Спрыгнув на пол, Чжон устремилась к единственному месту, где могла увидеть его, и она не ошиблась. Сехун уже был там, опершись спиной о каменную стенку фонтана. Одна его нога была согнута в колене, и он опирался на нее локтем, задумчиво глядя вдаль. Приблизившись, Чой медленно взобралась на выступ и, сев рядом, прижалась щекой к спине парня.

– Ты в порядке? – тихо полюбопытствовал он. Как ни странно, его голос звучал спокойно и беззлобно, как ни в чем не бывало.

– Разве это ты должен спрашивать об этом? Это я должна беспокоиться о тебе… – возможно, такое количество слов было странным для нее, но все происходящее казалось таким правильным и нужным, что она даже не задумывалась об этом.

– Ты не обязана, – слабо улыбнувшись, ответил О, но на этот раз Чжон предпочла промолчать.

Они некоторое время просто молча сидели вот так, наслаждаясь утренней тишиной и слабым теплом. Счастье иногда горячее, как солнце, а иногда леденящее, как лавина. Оно хрупкое, как хрусталь, и ржавеющее, как железо. Оно является неотъемлемой частью двуличного времени, которого всегда так мало…

– Улыбнись, – прошептал Сехун, чуть поворачиваясь лицом к девушке. Он окунул пальцы в воду и игриво тряхнул ими прямо в лицо Чой. Холодная влага заставила ее вздрогнуть от неожиданности и, опешив, отпрянуть от парня.

– Что ты делаешь?

– Отвлекаю тебя, – впервые за все их знакомство Сехун улыбнулся, и Чжон пораженно онемела, глядя на него. Еще одна сторона О была такой притягательной и волнующей, что внутри нее приятно защемило; или же это, напротив, стая ласточек вспорола ребра острыми крыльями, выпуская эмоции наружу?

Очнувшись от наваждения, Чой зачерпнула рукой воду из фонтана и плюхнула ее на парня, который громко захохотал и поспешил отомстить Чжон. Забрызгивая друг друга водой, они не контролировали свои эмоции, смеялись и толкались, подобно детям, играющим с мыльными пузырями. Девушка вдруг уперлась ладонями в плечи Сехуна и столкнула его в фонтан, вследствие чего он окунулся с головой, но в следующий же миг вынырнул, поднимаясь на ноги.

– Это было нечестно! – со смехом воскликнул О. Его рубашка прилипла к телу, и Чой увидела мускулистый живот, обтянутый полупрозрачной тканью. Мокрые волосы красиво обрамляли его лицо, по которому скатывались капли воды. Но Сехун вдруг перестал смеяться. Он неторопливо приблизился к девушке, настороженно рассматривающей его, и слабо улыбнулся:

– Ты сказала, что я страшный. Так почему же не бежишь от меня?

Чжон озадачено посмотрела на него и с некоторым удивлением обнаружила, что по телу расползается странный трепет. В груди горячо и все бурлит от неизведанных эмоций.

– Потому что мне больше не страшно.

Сехун подошел еще ближе и осторожно завел выпавшую прядь ее волос за ухо. От него все так же приятно пахло, и кожа, казалось, кипела от каждого прикосновения.

– Это потому что тебе меня жаль? Из-за отца?

– Нет, – еле слышно выдохнула Чой и, перехватив его ладонь, положила ее на свое сердце. – Это вот почему.

Их взгляды пересеклись, когда парень почувствовал ее сверхскоростное сердцебиение. Его ухмылка растворилась, вместо нее появилось труднообъяснимое выражение на лице. Когда он стал медленно склоняться к Чжон, она подумала, что теперь и правда с ума сошла, потому что в следующий миг сделала нечто совсем из ряда вон выходящее. Разведя ноги, она обвила руками талию Сехуна и, притянув его к себе, обняла, упершись в его бедра коленками.

Парень завороженно погладил ее щеку пальцем, слегка задел губы и опустил взгляд на ключицы.

– Ты напоминаешь мне кукушку, Чой Чжон, – негромко произнес парень. – Эта безумная птица отсчитывает годы жизни для людей, и мне кажется, что мое сердце остановится прямо сейчас, если ты не подаришь мне еще пару сладких минут жизни.

Сехун качнулся ей навстречу и властно накрыл губами ее губы. Сладко, трепетно, жадно, впервые… Он впитывал вкус ее губ, словно пил самое вкусное и дорогое вино на свете. Чжон встрепенулась, когда его ладони оказались на ее талии. Оказавшись в крепких объятиях Сехуна, она поймала себя на мысли, что никогда ранее не испытывала подобных эмоций. Девушка не знала, что ей делать, не ведала, как себя вести, просто отдавалась собственным инстинктам, жаждая продолжения.

Она смущенно зажалась, когда почувствовала у себя во рту движения чужого языка, и под напором парня разомкнула зубы, позволяя ему проникнуть глубже, утопая в новых ошеломляющих чувствах, проносящихся по всему телу и застывающих внизу живота.

Влажная одежда Сехуна отпечатывалась на ее легком сарафане, но горячие пальцы, сжимающие ее бедра, заглушали все остальное. Кажется, она полностью потеряла голову, и теперь это уж точно неизлечимо.

***

В эту ночь ей плохо спалось. Чжон выбралась из постели и подошла к окну, опуская взгляд на одиноко стоящий фонтан. Вода в нем красиво переливалась, отражая лунный свет. Поддавшись внутреннему порыву, девушка покинула палату и, стараясь не шуметь и не наткнуться на дозор, спустилась вниз. К счастью, дверь в сад была не заперта, и по пути Чой никто не встретился.

Оказавшись снаружи, девушка обвела взглядом зеленые кусты и вдохнула полной грудью свежий воздух. Апрель подходил к концу, но почки на деревьях давно распустились, как и цветы, что в будущем станут плодами.

Ночь была теплой, и на мгновение Чой подумала, что было бы здорово, спустись к ней Сехун. Они могли бы вдвоем наслаждаться этой красотой, целоваться под открытым небом и шептать друг другу всякие нежности.

Она рассказала бы ему о своих погибших в пожаре родителях, когда ей было пять. Совсем как той малышке из триста второй. А он поведал бы ей свою историю об отце, который даже не желает признавать в нем родного сына, потому что он от любовницы.

Но не успела она додумать мысль, как услышала чьи-то голоса. Они доносились с другой стороны здания, и Чжон осторожно направилась на звук, пригибаясь и боясь быть пойманной. Однако это был не главврач и даже не сестра Чэ.

Это был О Сехун, который говорил с каким-то парнем, стоящим с другой стороны высокого забора, находящегося под напряжением. Они видели друг друга благодаря щели, и Чой смогла услышать часть их разговора.

– …я не вру! Все только и ждут твоего возвращения! Давай отомстим тому подонку, засунувшему тебя сюда!

– Этот подонок – мой отец, – устало отозвался О на слова незнакомца.

– На костре надо жечь такого отца, – горько ответил тот, и Сехун безразлично пожал плечами.

– Не думаю, что смогу отсюда когда-либо выбраться. Разве что если добьюсь положительного диагноза от врача. Но это невозможно, потому что мой отец отвалил кучу денег, чтобы меня здесь держали силой.

– Черт, это же просто дерьмо какое-то! Ты, совершенно здоровый парень, среди больных на голову? Идиотизм!

– Знаю, Чан. Просто смирись с этим! – отозвался Сехун, складывая руки на груди и обреченно качая головой.

– Ты можешь сбежать отсюда! – воспротивился парень. – Мы поможем тебе! Не зря же мы все твои друзья! Я привезу парней!

– Не стоит, вас только поубивает током, – вздохнул Сехун. – Только этого мне здесь и не хватало…

– Не обязательно, – Чой медленно вышла из тени, откуда наблюдала за парнями, подслушивая их разговор.

– Чжон? Что ты здесь делаешь? – Сехун изумлённо покосился на девушку, что слегка дрожала от прохладного ночного ветерка, но выглядела очень уверенной в себе.

– Отсюда можно выбраться, не боясь тока, – ответила Чой, проигнорировав его вопрос. Она подошла к парню и, схватив его за руку, повела за собой.

– Погоди, что ты делаешь? – попытался ее остановить О, но Чжон целеустремленно вела его к самому высокому кусту под стеной здания, где были сломаны прутья решетки и ток на них не распространялся. Девушка тщательно душила наворачивающиеся слезы, осознавая, что Сехун совершенно не желает оставаться в этом месте. У него просто нет выбора. Но разве он будет счастлив, оставшись в клетке вместе со своей кукушкой? Ему нужна свобода, и только тогда он сможет жить как все.

– Здесь, – она остановилась, не глядя на него и не поворачиваясь лицом к парню. – Ты сможешь пролезть внизу, тебя не убьет током. Уходи.

– Чой Чжон, прекрати себя так вести, – он схватил ее за руку, но девушка вырвалась из хватки, опуская голову.

– Тебе пора, О Сехун… Ты свободен. Иди и получи свой настоящий диагноз в той клинике, где отец не сможет никого подкупить, и будь свободен. Живи как здоровый человек…

– Тогда идем со мной, – он нежно обхватил ладонью ее плечо, заставляя повернуться к себе. Горькие слезы блеснули при свете луны, и сердце парня дрогнуло от отчаянья.