Текст книги "Cosmological singularity (СИ)"
Автор книги: MichaelTurner
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)
Неведомый порыв заставил обнять плюшевую кофту, и я рухнул на кровать, прикрывая глаза.
Что-то неведомое вернуло меня в первый вечер Сары в нашем доме.
– Тук-тук, – я стучался и по-нормальному, без идиотских присказок, но раз уж ответа не последовало, пришлось перейти к крайним мерам, а затем уже и аккуратно заглянуть внутрь. – Можно? Не спишь?
– Проходи, – вымученно улыбаясь, произнесла Сара, стоявшая у окна в полумраке комнаты. – Какой там, уснёшь здесь…
– Может, перекусишь всё-таки? Ну хотя бы снеки, – демонстрируя упаковку с печеньем, которую прихватил с кухни. – Если, конечно, не хочешь чего поосновательнее, мы с папой там приготовили…
– Спасибо, – О’Нилл еле заметно улыбнулась, но отрицательно помотала головой. – Совсем ничего не хочется…
– Мы старались, – немного обиженно протянул я и тут же прикусил язык. – Извини. Просто правда…
– И вы меня простите, но пока вот так… Не хочу ничего. Ну, почти ничего, – горько усмехнулась Сара.
– Послушай, мы с отцом всё понимаем. Тебе сложно. Ты осталась в Сентфоре одна… Но мы помочь хотим! – я слегка повысил голос, но тут же осёкся, мысленно отвешивая себе оплеуху за резкость.
– Я знаю, Дерек… И я благодарна, правда, что вы приютили меня, что… – она прикрыла глаза. – Просто конкретно насчёт еды – вот кушать сейчас хочется меньше всего на свете.
– Так тоже нельзя, – вздохнул я, качая головой.
– Мне кажется, в этой жизни слишком много, чего «нельзя», – горько усмехнулась О’Нилл. – Вот только разбираться с этим всем «нельзя» не хочется совершенно. Так и живём, так и живём…
– Папа тоже нервничает, – признался я. – Места себе не находит, хоть и пытается делать вид, что всё у него в порядке… Но, знаешь… Твоя мама – первая женщина за последние десять лет, которая смогла что-то в нём растопить. С которой он снова стал счастливым, перестал себя чувствовать бесполезным стариком, как в последние годы говорил… Шевельнула что-то. Вот такие вот вы, леди О’Нилл, роковые женщины в нашей, Никсонов, жизни.
– Так странно это про маму слышать, конечно, – усмехнувшись, Сара поправила вязаный кардиган и снова устремила взгляд вдаль. – Но я тоже по ней видела, как она менялась с твоим отцом. Как сияла, приезжая с очередного свидания, как радовалась, что вот-вот мы сможем зажить по-нормальному… Они планы на совместное будущее строили. Ты представляешь, мама даже спрашивала у меня в октябре ещё, как бы я отнеслась, если бы она с шерифом начала встречаться!
А в декабре я предлагал отцу сделать ей предложение. Не моё, конечно, дело было, но…
– А ты что сказала? – я облокотился на подоконник и обратился в слух. – Дала добро?
Так приятно было вот так просто говорить с О’Нилл… Когда она находилась в моём доме, никуда не бежала, не торопилась. Ни единая душа не отвлекала, на её внимание не претендовала…
– Я, конечно, поддержала. Это было так необычно. Наблюдать за ней, счастливой, – Сара грустно вздохнула.
– Мама у тебя и правда очень приятная. Не знаю, что произойти могло, что вот так вот всё… – я махнул рукой. – Вот всё, чем ты поделилась, то же самое о папе могу сказать. Оттаял, улыбаться стал постоянно. Влюблённый такой… Ходили с ним как два дурака.
– Дерек… – О’Нилл качнула головой, словно в очередной раз проводила черту, перед которой нужно было притормозить. А лучше – вообще остановиться.
– Не говори ничего, – ведь по одному только тону мог предугадать тему лекции, которую пришлось бы выслушать, произнеси я ещё хоть слово.
«О какой влюблённости ты продолжаешь думать? Пожалуйста, прекрати. Ты же знаешь, что я люблю Майкла. Особенно сейчас! Уже всё узнал. Про кольцо моё, что так тебе глаза мозолило. Про отношения наши. Про брак, заключённый на небесах».
Бла-бла-бла.
– Ты очень хороший, – выдала она невпопад, смягчив голос. – Никак не пойму, чем могла это заслужить… И мне невыносимо… Как и тебе невыносимо до сих пор, что я занята, так и мне, что я – причина того, что ты себя хреново чувствуешь. И это ведь так давно уже… Искренне жаль, что не могу ответить взаимностью. Меня это всё так же мучает, не отпускает с того дня, как я всё узнала, правда! Я столько обо всём этом говорила, столько же и молчала, каждый раз ранить боялась, но куда уже больнее? Возможно, при других обстоятельствах… Как же мне жаль.
– И я уже говорил… Ты здесь не при чём. Тут никто не при чём, даже твой Тёрнер, – хмыкнул я. – Такова жизнь, ничего с этим не поделать…
– Если бы я как-то могла что-то изменить… Вот как быть? Я тоже, знаешь, чувствую себя иногда совсем паршиво. Так паршиво, что… Мне совсем не здóрово, что я делаю кому-то больно, – Сара поёжилась и обхватила себя руками, а я обратил внимание, что она дрожит. – Что делаю больно тебе…
– Ты чего трясёшься? – заволновался я, коснувшись её плеча.
– Всё сразу, если честно, – шмыгая носом. – Я и от нервов, и устала, и неловко, и прохладно у вас…
– Прохладно? – удивлённо произнёс я. – Вроде бы нет… Хочешь, чай горячий принесу?
– Не беспокойся, пожалуйста. Не надо, – О’Нилл качнула головой. – К тому же, кошмарно голова болит, все эти резкие движения сейчас точно лучше не сделают.
– Ну вот… Ещё и голова болит, может, вообще температура? Ложись под одеяло, в кровать? Давай градусник принесу, хорошо? – я всё же засуетился, не понимая, куда бежать и чем помогать. Хотелось крепко обнять и забрать это неприятное ощущение себе.
– Нет, температуры точно нет. Может, таблетку от головы? – произнесла она с надеждой.
– Уверена? – недоверчиво протянул я, а потом подошёл ближе и устроил на лбу Сары ладонь. – И правда, не горячая! Тогда обезболивающее?
А мы похожи даже больше, чем ты представляешь себе… Сразу вспомнилось, как кошмарно разрывались виски́, когда все одноклассники, и я в их числе, стали свидетелями громкого объяснения в любви. Чего-то большего, чем просто признания…
– Пожалуй, да. Я устала, а от лекарства не откажусь, о чём-о чём, а об этом не подумала, когда вещи собирала, – как-то виновато улыбаясь. Казалось, будь её воля, ни за что бы не стала просить о помощи хоть в чём угодно. – Извини, если напрягаю. Мне это всё и самой… Не очень нравится.
– Ты что, мне в радость, – ляпнул я, не подумав, но Сара, кажется, вообще не обратила внимание. Ну или сделала вид, что не обратила.
Спустившись на первый этаж, зашёл на кухню. Под вопрошающий взгляд отца достал таблетку из аптечки и налил воды в стакан. Выдохнув, замер перед раковиной, а потом окатил водой лицо, пытаясь унять неизвестно откуда взявшийся мандраж.
К чему вообще это всё было? Я проклинал себя за слабость. Больше всего на свете хотелось занести сейчас обезболивающее и уйти прочь, чтобы не находиться рядом, не сходить от этого с ума, не чувствовать себя пустым местом. Но я бы обманул себя, если бы смог пойти наперекор своему подсознанию и такое решение и принял. Тогда бы стало ещё хуже.
Пусть, чёрт, хоть так. Но рядом буду.
– Вот, – вернувшись в комнату, я протянул Саре лекарство и присел на край кровати. – Ты совсем бледная…
– Что-то чем ближе к ночи, тем мне отвратительнее, – она вздохнула. – Всё это – чистой воды бред. Я как думаю, что мама… Что… Чёрт, как так можно было поступить?! С мужчиной своим, со мной… Как?
О’Нилл всхлипнула. И ещё раз. И ещё, пока всхлипы не слились в рыдания.
Опешив, хоть такая реакция измученной девушки-подростка и была вполне естественной, я сел ближе и сгрёб её в свои объятия, пытаясь успокоить. В конце концов, я имел на это право, ведь друзьям не запрещено обниматься?
Шептал ей что-то, что всё пройдёт, что всё хорошо будет, что мама вернётся, хотя, если разобраться, и сам в это практически не верил.
– Я… Я благодарна твоему папе, – тихо-тихо произнесла Сара. – Что приютил. И тебе, что ты рядом… Но мне невыносимо!
– Потерпи немного, милая, потерпи, – я протянул ещё и руку к её ладони, чтобы переплести пальцы.
О’Нилл вздрогнула, но не отстранилась.
– Дерек… Господи, ну зачем ты рвёшь душу и себе и мне вот этим? – прошептала Сара, чуть сжимая мою ладонь, явно намекая на то, что я и без того крепко её обнимал, а в довершение ещё и совсем по-интимному ухватил за руку.
– Сама всё знаешь, – чуть крепче стискивая О’Нилл в объятиях, не намереваясь отступать.
Да гори оно всё огнём!
– Знать-знаю, но от этого не легче… – Сара снова громко всхлипнула. – Неправильно это всё! Не надо…
– Я тоже всё знаю. Всё помню, – касаясь её волос поцелуем. – И не прошу взамен абсолютно ничего. Я просто хочу тебя поддержать…
– Ты так дорог мне как друг! Я не хочу тебя обижать… И я понимаю, что ты всегда рядом, что могу доверить тебе всё. Что плечо подставишь, что могу на тебя положиться, но я… Я… не знаю, как себя вести прямо сейчас! Это очень близко! – О’Нилл выдернула ладонь и слегка отстранилась. – Понимаешь, не хочу усложнять. Я и так чувствую себя хуже некуда из-за этого всего! Моё место не здесь, даже в этой ситуации. Представить себе не могу, что чувствует Майкл, что он может себе надумывать там, пока я здесь, у вас, с тобой под одной крышей… Мне правда дискомфортно!
– Сара, подожди… – перебил я. – Ни за что происходящее в этих стенах до него не дойдёт, никогда. Я не такой, – снова предпринимая попытку взять её за руку. – А он… Если что-то там надумывает или в тебе сомневается, это не очень…
– Не надо судить, – резко обрывая меня на полуслове. – Я понимаю, да, что что бы ни случилось… Чего там, и без этих слов, точно знаю, что ты не растреплешь об этом ни единой душе. Но пойми одну вещь, я Майкла люблю, я никогда и ни за что его не предам… Касаешься, а мне сбежать хочется, – горько прошептала О’Нилл, приподнимая ладонь и демонстрируя мне её. – Я, Боже мой, замужем… Для кого-то это ничего такого. Кому-то и переспать не с мужем нормально! Мне – нет. Даже вот это всё… Пожалуйста…
– Понял. Хорошо, – я плюхнулся на пол и подпёр спиной каркас кровати. – Давай просто о чём-нибудь поговорим. Отвлечёмся, а?
– Ага… – тихо произнесла она и замолчала.
Я же уставился в окно, разглядывая грузные тучи, что еле тянулись по небу, мрачно нависая над городом.
– А ты раньше любила когда-нибудь? – спросил я через какое-то время.
– А ты как думаешь? – Сара усмехнулась и, не дождавшись ответа, продолжила. – Не любила. И даже не влюблялась, симпатий и тех, как таковых, не было. Я и не целовалась до Майкла ни с кем…
– Так вообще бывает? – рассмеялся я по-доброму. – Такая красавица, неужели кавалеров не было? Или в Балтиморе слепые живут?
– Ну почему, кавалеры-то были, но мне не до всего этого было в принципе. Ну, знаешь, балет там, да и вообще… – О’Нилл, кажется, повернулась на бок, судя по характерному шороху постельного белья. – Просто не было такого, чтобы кто-то зацепил. А тут… С первого взгляда. А ты?
– Вот сейчас тоже с первого взгляда. Но и до тебя встречался с девчонкой, было дело, – слегка улыбнулся я. – Ничего такого, о чём было бы интересно послушать.
– Я хочу домой… – невпопад произнесла Сара.
– Дом опечатан, – качнув головой. – По правилам поисково-розыскных мероприятий, на входе висят пломбы, чтобы полиция понимала, что человек, находящийся в розыске, не появлялся по адресу обычного своего проживания.
– Я не уверена, про один и тот же дом ли мы с тобой говорим, – О’Нилл вздохнула. – Я и сама не знаю точно, что за место такое «дом»… В Балтиморе в нашей квартире я не чувствовала себя дома. Здесь тоже… Только вот у Майкла.
– Можешь не продолжать, – перебил я.
– Не думай только, что я это, чтобы лишний раз напомнить или что-то такое, – она протянула руку и коснулась моего плеча в приободряющем жесте. – Здесь, в Сентфоре, я привыкла, что ты всегда меня выслушаешь, поддержишь. Что тебе можно рассказать всё и даже больше. Никогда не осуждал, не гнул какую-то свою линию. Я так ценю это, не представляю даже, как тяжело даётся…
– Прости, но за сегодня уже перебор по разговорам о Тёрнере. Я и от новостей ваших отойти не могу ещё… – я ухватил её ладонь своей и снова переплёл наши пальцы.
На этот раз Сара уже не сопротивлялась.
– Как вот с жизнью только дальнейшей теперь… Поверить не могу, что скоро отец приедет… Что дальше будет? В Балтимор заберёт? Здесь вряд ли останется… Опять переезжать? А там… Я даже не знаю, где он живёт. Да и не готова я всё бросить и уехать! Здесь вы все, вдруг мама ещё… А Майкл, миссис Тёрнер, как так можно? – О’Нилл тихо всхлипнула. – Что вот мне делать?
– Верить в то, что Эммелин вернётся, – вздохнул я. – Помолиться, что ли… У меня бабуля всегда говорила, что если уже не видно просвета, нужно обратиться ко Всевышнему.
– Везёт же тем, кому это и правда помогает, – буркнула она. – Мы вот всегда были далеки от религии, поэтому всё вот это церковное – вряд ли про меня.
– Папа тоже верить перестал, когда моей мамы не стало… – в горле собрался противный ком. – Ну, логично, что и я особо не проникся этими всеми религиозными идеями.
– Видишь, вот тут мы похожи, – Сара качнула головой. – Вообще сложно представить, как люди во что-то такое, божественное, верить могут, когда столько гадости на них сыпется. Как это всё допускается?
– Уж точно, – согласился я. – А что тогда…
– А?
– То, что я видел сегодня, – слова застревали где-то в горле, но любопытство брало верх. – Свидетельство…
И даже если прямо сейчас О’Нилл бы послала меня к чёрту, сказала бы, что это не моё дело, я бы всё равно спросил об этом. Ведь мысль о том, что даже в расплывчатое «когда-нибудь», у нас могло что-то получиться, всё ещё где-то тлела в глубине души, а вот документ о венчании словно окатывал всё так и неостывшее ушатом ледяной воды.
– Что ты хочешь услышать? – в голосе зазвучали стальные нотки.
– Что для тебя это значит? Если ты не веришь…
– Всё, – перебила Сара. – Здесь не в вере дело. И если ты думал, что вера и венчание как-то связаны…
– Я просто спросил, – сжав её ладошку в своей. – Просто это… Серьёзный шаг. А особенно серьёзный для тех, кто верит во всё это, а вы…
– Давай не будем об этом, хорошо? Только что сам говорил, что все эти разговоры о моём муже тебя утомили, а сам продолжаешь… – повысив тон. – Мы венчались в тайне от всех. Даже родителям не сразу сказали, и уж тем более не рассчитывали, что об этом узнает в принципе хоть кто-то, да ещё и так скоро! Это только наше с ним… Хватит об этом, ладно?
А звучало почему-то так, будто О’Нилл была не слишком-то довольна этим событием.
– Как скажешь, – пожал плечами я.
Мы ещё долго болтали на отвлечённые темы, пока Сара не перестала отвечать на вопросы, определённо, задремав.
Я же остался тупо сидеть возле кровати, держа её за руку, всё размышляя над тем, как иронична судьба. Просидел бы и до утра, если бы в комнату не постучал, а затем и не приоткрыл дверь отец, и не позвал меня кивком в коридор.
Поднявшись с места, я поправил одеяло, сползшее с плеча О’Нилл, и, с трудом пересилив желание чмокнуть её в лоб или в щёку, вышел вон.
– Как? – спросил папа, уронив ладонь мне на плечо.
– Переживает, – вздохнул я.
Только вот вряд ли особо сильно о матери и её исчезновении.
– Сара меня не особо беспокоит, если честно. Ты как? – участвующим тоном протянул он.
– Сойдёт, – слегка улыбаясь.
– Пойдём, поговорим? – отец махнул головой в сторону гостиной, и я согласился, направляясь вниз по лестнице.
– Не знаю, что ты хочешь сказать, – горько хмыкнул я.
– Я правда был не в курсе. Эммелин не говорила ничего… Не её тайна, наверное, поэтому… – вздохнул папа. – Дров не наломай только. Я понимаю, что это тяжело. Невыносимо тяжело… Но здесь надо отступить и отпустить.
– Я тоже не могу приказать долбанным чувствам угомониться! – разозлился я, понизив голос, чтобы ни дай бог не разбудить Сару. – И пока она здесь, что хочешь говори, у меня есть шанс… Хотя бы попытка. И я эту попытку не упущу ни за что…
– Переубеждать не буду, – грустно улыбнулся отец. – Но учти, здесь слишком вряд ли тебе хоть что-то светит…
– Она, к тому же, не особо-то верит во всю эту религию… – звучало раздосадованно.
Я понимал, что цеплялся неизвестно за что. За идиотский призрачный шанс, который придумал сам себе, но так ведь было легче, чем смириться…
Двое суток Сара вообще не прикасалась к еде. Даже банальное печенье, и то игнорировала. И только на третий день она наконец спустилась к ужину после длительных уговоров. Мы с отцом оба оживились, обрадовались даже: усадили гостью за стол и тут же засуетились по кухне, отмахиваясь от предложений о помощи.
– Мы уж десять лет сами справляемся, ещё тебя напрягать? Не хватало, – радушно улыбаясь, парировал папа.
– Ты хотел сказать, что в основном, справляюсь я? – я прищурился, а затем рассмеялся.
– Сколько мы твои слипшиеся макароны да горелые омлеты ели… – закатил глаза отец, ехидно хихикая.
– Можно подумать, сам многим лучше меня поначалу готовил, – цокая языком. – Я хотя бы ребёнком был!
– У мамы до сих пор не всегда всё получается, а вы говорите… – тихо произнесла О’Нилл.
– Ну, а сегодня вот мы вдвоём старались, так что должно быть просто отменно! К чему скромничать, да? – отец будто бы пропустил последнюю фразу мимо ушей. – Поверь, Сара, такого жюльена ты ещё не пробовала!
– Я не ем грибы, – тяжело вздохнув, выдала она, тут же нарушив тёплую атмосферу.
Словами будто по шее отвесила!
– Есть ещё тыквенный пирог, – папа даже зубами скрипнул, но вида, что его задели слова О’Нилл, не подал.
– Только совсем немного, – словно нехотя согласилась Сара.
Непринуждённая беседа не клеилась, но, во всяком случае, О’Нилл составила нам компанию, хоть и съела всего ничего. Потом сказала, что всё-таки не голодная, и, получив категоричный отказ на своё предложение помыть посуду, упорхнула в отведённую ей комнату.
На следующий день я надеялся, что Сара немного оттает. Ведь первую половину дня мы провели в компании друзей, и даже Майкл снизошёл до времяпрепровождения со мной, Бобби, Кэнди и со своей женой, разумеется. На удивление, Тёрнер и О’Нилл изначально согласились покататься на санках со всеми вместе, правда по итогу всё равно ушли пораньше, сославшись на какие-то неотложные дела.
Я же вскоре вернулся домой. Думать, чем именно эти двое были заняты весь день, не хотелось вовсе, поэтому я тоже пытался себя отвлечь: доделал уроки, подтянул провисшую дверцу шкафа в коридоре, а потом воткнулся в телек. Ближе к шести побрёл на кухню и заглянул в холодильник.
Да, не так я рисовал в воображении время, которое Сара проведёт у нас. Сегодня, например, мы могли бы вместе приготовить ужин, сыграть в какую-нибудь настолку, поболтать ни о чём или посмотреть какое-нибудь незапарное кино… Но она, конечно же, предпочла моему обществу Тёрнера. И это уже даже не угнетало, просто было какой-то идиотской данностью, с которой я по-своему успел смириться.
Ужин уже был практически приготовлен, когда отец вернулся с дежурства.
– Решил себя превзойти? – радушно улыбнулся папа. – А где наша гостья? В комнате?
– Не пришла ещё, – я слегка нахмурился, раздосадованно качнув головой. – Восемь почти… Скоро должна быть.
– Ясно, – коротко кивнул отец. – Подождём давай, да ужинать все вместе… Может, хоть сегодня что поест. Что с вами делать? Вот чего вчера завелась? С ровного места же!
– Меня спрашиваешь? – хмыкнул я.
– Ладно, давай не будем… Понять можно в какой-то степени. Отец телефон отрубил, мать с вещами свалила, бабушку решили не напрягать… Что с ней делать? – папа запустил ладонь в волосы. – Так что ладно, я – мыть руки, переодеваться, да потихоньку на стол накроем, а потом уж и Сара придёт, наверное.
– Да, отлично! – я легонько улыбнулся, а вот сердце отчего-то беспокоилось, хоть и причины на то не было.
Время шло. Часовая стрелка потихоньку подползала к десяти, и чем ближе она подбиралась к этой цифре, тем сильнее нагнеталась атмосфера в доме.
– Это уже ни в какие рамки! – возмущённо выпалил отец, поднимаясь с места. – Я поеду туда! Договаривались же, объясняли, ну не просто прихоть! Что, если миссис Райдер от окна не отходит? Знаем же, настучит в два счёта! Все эти маленькие города… Проблем нам только не хватало из-за этих двоих!
– Почему так всё сложно? – я отвёл взгляд, заранее сомневаясь в том, что в этой поездке был какой смысл.
– Вот скажи, оно мне надо вообще?! Да и тебе не надо… В первую очередь, тебе не надо! Чтобы вот такими глазами несчастными не смотрел! – папа щёлкнул пальцами, привлекая моё внимание. – Хватит, Дерек! На меня столько лет ругался, а сам сейчас?!
– Не надо меня поучать, – тут же оскалился я. – Вот именно, так долго был моим единственным примером…
– Поговори здесь ещё, – рыкнул отец, накинул куртку и вышел за дверь.
На улице зарычал мотор автомобиля, и папа отъехал от дома, направляясь в сторону жилища Тёрнеров.
А через минут сорок, конечно же, вернулся ни с чем. Злющий, взвинченный, и я попал под горячую руку.
– Сдалось мне это всё! Одна головная боль! Почему я вообще должен этим всем заморачиваться?! Забери, приюти, прыгай вокруг неё на задних лапках, чтобы потом вот такое к себе отношение?! А не слишком ли много на себя эта девчонка берёт?! – кричал отец. – Как потом Эммелин это всё объяснять я должен?!
– Пап…
– Не пап! Доступным языком же, на пальцах показали, нет! Всё через задницу! Ну что за наказание?! И ты, Дерек! В первую очередь, ты! Со своей миной кислой, сил уже нет это терпеть! – он стукнул кулаком по столу.
– Да ко мне-то ты что пристал?! – я тоже повысил голос.
– Хватит хернёй страдать, ясно? Хватит! – и папа ушёл к себе в комнату, громко шибанув дверью, из-за которой донеслось: – Это – чужая женщина! Точка!
Я же остался стоять посреди кухни, где уже окончательно остыл ужин, да и какой-то неприятный холодок начал заползать под одежду.
А действительно, какого хрена?!
Нет, я понимал её в какой-то степени, но вот осознавала ли сама О’Нилл, что творила?
Впервые за всё это время я был действительно зол на Сару, на её пропавшую мать, из-за которой нам всем теперь приходилось несладко, и в первую очередь, на самого себя за то, что вопреки здравому смыслу продолжал её любить.
Наверное, было бы лучше, если б О’Нилл в нашем доме не появлялась вообще…
Но, хотя бы ради того, чтобы не рвать так сильно сердце отцу из-за его доброй души, в которую так бессовестно Сара плевала, честно говоря, я готов был привязать её даже канатом и запереть на несколько замков, лишь бы никуда больше отсюда не смогла деться.
И всё же пришла пора прощаться. И дело было вовсе не в том, что это объяснил мне Майкл Тёрнер довольно доступным языком. И даже не в том, что я сам облажался.
А в том, что увидел полнейшее разочарование в карих глазах.
Разочарование, разрезающее миллиарды ниточек, связывающих нас с ней.
А ещё сожаление.
Сожаление, что я так тупо просрал всё сразу в этой жизни. Сожаление, что что-то важное потерял.
Потерял навсегда.
И этим важным была она. Сара О’Нилл.
Девушка, чьё имя, как я надеялся, однажды перестанет быть молитвой и проклятьем…
Девушка, которую я когда-нибудь обязательно смогу отпустить.
