Текст книги "Смирись, девочка (СИ)"

Автор книги: Mia_Levis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Смирение ==========

Она затравленно смотрит на тебя, напоминая загнанного в угол зверька. Такая же испуганная, но готовая до последней секунды сражаться за принципы, взгляды, близких… Так молода, так наивна, не понимающая, что борьба порой бессмысленна. Иногда это просто трата времени и сил. Иногда легче смириться с преимуществом противника и отдать то, что ему нужно. Она еще поймет это, но сегодня ты не будешь демонстрировать преимущество в силе, сегодня ты покажешь ей другие возможности и грани бессмертия, а значит и огромного опыта.

Ты делаешь шаг. Она отступает на один.

– Что тебе нужно, Клаус? Хочешь моей смерти? Так перестань тогда играть в эти игры. Просто убей, – ее голос и губы дрожат. Она не хочет умирать. Ведь она уже говорила это тебе однажды, за минуту до того, как выпить твоей крови и спастись от неминуемой погибели.

– Смерти? Ты так жаждешь этого, Кэролайн? Я считал иначе, – ты растягиваешь слова, плавно и лениво, наблюдая за тем, как она пятится еще сильнее, пока не упирается спиной в каменную стену подвала старого особняка Локвудов. – Ты думаешь, что я буду мстить тебе? Не буду лукавить, я действительно этого хотел. Но убивать… Какая же это месть? Так банально.

– Что тогда ты хочешь? Запугивать меня планируешь? – поджав губы и откидывая волосы за спину, интересуется она.

– Ну что ты, девочка? Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

– О чем ты говоришь? Я не понимаю тебя! – ее руки водят по холодному камню за спиной, как будто пытаясь найти выход. Какая глупенькая… Никакие двери не помогут ей сбежать, если ты не захочешь. А ты не захочешь, пока не получишь ее.

Ты больше не говоришь, действия иногда лучший ответ, чем слова. Доля секунды, мимолетное движение, ее сдавленный вскрик, и вот она уже зажата между твоим телом и стеной. Тебе хочется сжать пальцы на ее горле, сдавить и наблюдать, как голубые глаза наполняются слезами ужаса и отчаянья. Тебе хочется вонзить в нее клыки, чувствуя, как под давлением рвется ее бледная кожа, а рот заполняется горячей, приторно-сладкой кровью. Тебе хочется впиться в ее дрожащие губы, заставляя ее пить собственную кровь и погибать от осознания своего бессилия. Тебе хочется запустить пальцы в ее белокурые локоны, нежно перебирая их, а уже через мгновение зажать ее волосы в кулаке и больно дернуть, чтобы она никогда не забывала, что твоя слабость всегда мимолетна, и на замену ласкам придет жестокость. Тебе хочется резко задрать короткую юбчонку, в которой она сейчас, и грубо отыметь ее, оставляя кровавые метки, любуясь ее агонией, вкладывая в каждый толчок всю ненависть, которая копилась в тебе столетиями. Тебе хочется, чтобы она умирала мучительно долго, и по ее щекам струились соленые капли – свидетельство ее слабости. Тебе так хочется… Но ты не сделаешь этого с ней. Ты найдешь другую жертву. И будешь называть ее Кэролайн. И будешь терзать ее, давая выход Клаусу, который в этом нуждается, который не умеет иначе. А здесь же, на закате, в окружении танцующих в бледно-желтых лучах заходящего солнца пылинках, ты позволишь властвовать другому твоему воплощению. Этот другой Клаус рисует и восхищается ею. Он хочет верить ей, хочет, чтобы она верила ему. Хочет тепла и солнца, хочет счастья… для нее. Для себя уже, наверное, не ждет.

– Боишься? Правильно. Всегда бойся меня, Кэролайн. И никогда не верь, потому что мне нельзя доверять. Разве что изредка и ненадолго, – тихо шепчешь ты в ее ухо, обхватывая ее лицо ладонями и заставляя посмотреть в твое лицо. Большим пальцем ты проводишь контур ее скулы, не давая ей пошевелиться, крепко держа ее в плену.

– Отпусти меня, Клаус. Пожалуйста, – так же тихо отвечает она, смотря на тебя своими огромными глазами и нервно кусая нижнюю губу.

– Конечно. Конечно, я отпущу тебя, Кэролайн. Чуть позже, – последние слова заставляют появившиеся уже было искорки надежды в ее глазах погаснуть. А ты склоняешься к ее лицу так медленно, как это делают герои слезливых мелодрам, демонстрируя свою любовь. Но вы, увы, не герои кинофильма, поэтому ты намеренно рушишь чрезмерную трогательность этого момента, сжимая ее волосы на затылке, заставляя запрокинуть голову, давая возможность осознать, что ты хочешь от нее. Ты не позволишь ей и на секунду забыть, кто ты такой и что от тебя не стоит ожидать ничего хорошего. Для нее так будет лучше.

– Клаус… нет, пожалуйста.

– Что нет, Кэр? Не целовать тебя? Не трогать? Не трахать? – Последнее слово звучит грубо, оно заставляет ее шумно втянуть воздух и вжаться в камень стены еще сильнее.

– Ты злишься, но… Тебе же не станет легче, если ты унизишь меня. Это не решит проблемы, – она пользуется дешевыми психологическими трюками, но тебе так много лет, что они только смешат тебя.

– О, нет, поверь, мне станет легче. Если хочешь, можешь называть меня Тайлером, – ты выдыхаешь это имя в ее приоткрытые губы и спустя мгновение прижимаешься к ним, поглощая ее возмущенное бормотание. Она пытается отпихнуть тебя, но ты одной рукой обхватываешь ее запястья и поднимаешь ее руки над головой, заставляя прижаться к твоему телу. Вторая твоя рука сильно сжимает ее шею, не давая возможности отвернуться, пока твой язык настойчиво размыкает ее губы, проникая внутрь. Она всхлипывает так потерянно и жалко и, черт подери, тебе действительно жаль эту маленькую девочку. Ты не признаешься ей в этом никогда, просто станешь нежнее… чуть-чуть. Ты проводишь по ее нижней губе языком, легко прикусываешь, следя, чтобы не поранить, и снова зализываешь место укуса. Рука перемещается с шеи на грудь, неспешно поглаживая сквозь ткань футболки. Ее соски напряглись, и ты удовлетворенно усмехаешься, выдыхая воздух ей в рот. – Все еще хочешь сопротивляться, девочка?

– Зачем ты так? Что ты доказываешь? – В ее глазах блестят слезы, но она больше не пытается оттолкнуть тебя, когда ты отпускаешь ее руки.

– Просто показываю тебе, что любовь и желание разные вещи. Ты можешь ненавидеть меня, но это не мешает тебе хотеть меня. Ты так молода, Кэролайн. Так сложно относишься к жизни. А ведь все значительно проще, – ты говоришь это тоном умудренного жизнью старца, пристально смотря в ее глаза, тем временем как твои руки ложатся на ее талию, подхватывая основание футболки, и тянут ее вверх. – Подними руки, – она отрицательно машет головой, а ты продолжаешь, устало вздохнув: – Добровольно будет легче. Ты же знаешь, что я получу все в любом случае.

– Я тебя ненавижу, – бесцветно произносит она, послушно поднимая руки, и через мгновение ты уже стаскиваешь вещь, небрежно отбрасывая ее в сторону.

Поцелуй… Вкус слез на ее губах.

Дорожка коротких касаний по шее… Ее руки, невольно прижимающие твою голову ближе.

Язык, прочерчивающий путь в ложбинке ее грудей… Ванильный запах ее духов.

Холодные пальцы, скользящие по ее спине и расстегивающие застежку бюстгальтера… Шумный выдох и хриплые, неразборчивые слова.

– Клаус, не нужно…

– Тшшш, смирись, девочка, – говоришь ты, успокаивающе целуя ее в лоб.

Твои зубы болезненно прикусывают кожу на ее груди, губы смыкаются на соске… Она часто и рвано дышит, несмело обнимая тебя и прижимая сильнее.

Солнце уже почти село, когда ты обхватываешь ее ягодицы, сжимая, привлекая ее вплотную к себе, позволяя почувствовать, как сильно ты ее хочешь, как необходимо тебе получить ее. Ты приподнимаешь ее, заставляя обхватить тебя ногами за талию, вдавливая ее спину в шероховатый камень, задирая юбку и отодвигая ткань черных трусиков. Тебе хотелось бы заниматься с ней любовью на огромной кровати, застеленной шелковыми простынями. Тебе хотелось бы посмотреть на нее во сне. Но она и так слишком много узнала о тебе, о том Клаусе, которому давно пора умереть и прекратить бесплодные поиски эфемерного счастья. Поэтому ты будешь трахать ее, как какую-то уличную девку, которую даже лень раздеть. Ты не должен поступать иначе. Черт возьми, не должен ведь?

Одной рукой ты держишь ее на весу, другой расстегиваешь молнию на джинсах, высвобождая болезненно напрягшийся член. Она больше ничего не говорит, гипнотизируя какую-то точку у тебя над головой.

– Кэролайн, посмотри на меня. И не отводи взгляд, – ты не навеиваешь ей, ты просто просишь в своей странной манере. Твои пальцы скользят к складкам ее плоти, медленно поглаживая, убеждаясь, что она достаточно готова для тебя. Она влажная, и ты позволяешь одному пальцу погрузиться в ее тело, ловя губами ее тихий, смущенный вскрик. Ей стыдно получать удовольствие, но тело предает ее, выдавая ее истинные желания. Ты двигаешься в ней очень медленно, пока она сама не начинает отвечать на твои движения, несмело насаживаясь на твой палец.

На вас падают первые отсветы месяца, когда ты заменяешь палец членом. Она пристально смотрит на тебя, кусая губы, судорожно сжимая пальцами ткань рубашки на твоей спине. Ты не спешишь, хотя и планировал. Ты наблюдаешь за капелькой пота, стекающей по ее шее, ты целуешь ее, заставляя сплестись ваши языки, ты поглощаешь ее крик, который она не успевает сдержать, ты кладешь руки ей на спину, чтобы она не чувствовала боли, трясь о камень.

Она громко кричит «Клаус», когда ты усиливаешь скорость движений, и смущенно прячет лицо у тебя на шее. Ты целуешь ее в висок и шепчешь какие-то нелепости. Ты гладишь ее по волосам, когда она снова кричит, наконец-то кончив, и плачет, потому что она еще так молода и считает, что этот оргазм – самое большое предательство. Ты изливаешься в нее, глухо рыча и сильно сжимая ее ягодицы. Ты тихо шепчешь в ее приоткрытые губы «Кэролайн», позволяя себе еще один поцелуй – невесомое касание, легкое и воздушное.

***

– Я тебя ненавижу, – шепчет она, когда ты застегиваешь застежку ее лифчика.

– Ты повторяешься, девочка, – отвечаешь ты, целуя ее в шею. Ты следишь, как она исчезает в косых лучах бледной луны, обхватив себя руками. Ты удовлетворенно усмехаешься, зная, что сегодня она проведет ночь рыдая в подушку. И только на секунду вновь оживает тот другой Клаус, который разбивает костяшки пальцев о каменную стену и с отвращением наблюдает, как быстро затягиваются раны…

========== Коварство ==========

Дни в Мистик Фолс тянулись отвратительно медленно, сменяя друг друга однообразной чередой, не отличающейся ни новыми красками, ни важными событиями. Из нашей семьи в городе остались только мы с Ребеккой, братья Сальваторе и остальная компания кажется успокоились или по крайней мере отложили наше убийство на неопределенное время, и теперь мне было отчаянно скучно. Мысли покинуть этот городок появлялись все чаще и чаще, манили обещаниями новых развлечений и событий. И я часто склонялся к мысли, что обстановку действительно пора менять, но было обстоятельство, которое сдерживало мой порыв. Это обстоятельство с маниакальной энергией избегало меня вот уже месяц, который прошел с тех закатных часов, проведенных нами в подвале старого особняка Локвудов.

Сначала это было даже забавно. Она смущалась, опускала голову и быстро уходила, как только оказывалась со мной в одном помещении. Потом это начало раздражать, и однажды я все же не выдержал, перегородил ей дорогу, когда она уже намеревалась покинуть бар, заприметив меня.

– Привет, девочка! Что-то я давно тебя не видел. Я, знаешь ли, соскучился. Выпьешь со мной? – Она подняла взгляд, несколько секунд молча всматривалась в мои глаза и бросила лишь одно-единственное слово:

– Нет. – Она быстро обошла меня и скрылась в сгустившихся сумерках.

А вчера вернулся этот щенок, Тайлер Локвуд. Я видел их вечером. Сияющие, как два фонаря, улыбающиеся, счастливые…

Что я чувствовал? Я был в смятении. Как она может любить его после того, как он бросил ее? Что же она за маленькая дурочка такая? Как не видит, что эти отношения обречены, что она никогда не будет для него единственной, лучшей? Как не замечает его взглядов на других девушек даже в те мгновения, когда она рядом с ним? Неужели она не чувствует, что для него она одна из многих. Интересная сейчас. Любимая сейчас. Нужная сейчас. Но не навсегда, не на вечность, которую она заслуживает.

Она так ведома, так безоговорочно верит друзьям, не имея возможности самой понять и осознать, что нет в мире абсолютного зла или добра, что мир не черно-белый, а состоящий из миллионов оттенков – уникальных и особенных в каждом отдельном случае.

***

– Ты уже рассказала ему, что мы трахались в старом доме его семьи? – Мне удалось застать ее врасплох, и она испуганно дергается, проливая на себя виски. Смотрит зло, сильно поджимает губы, пытаясь стереть янтарные пятна, четко виднеющиеся на ее светло-голубых джинсах и произносит:

– Давай уже тогда называть все своими именами. Это было изнасилование, и трахался только ты, а я просто терпела, так как не имела другого выхода.

– Нет, девочка, ты что-то путаешь. Изнасилование не предусматривает оргазма, который ты получила. Если не веришь, посмотри в гугле. – Я широко улыбаюсь, наблюдая за пунцовыми пятнами, растекающимися по ее щекам. – Так рассказала или нет?

– Да, рассказала. И Тайлер понимает какое ты животное, поэтому никаких проблем, на которые ты, видимо, рассчитывал, не возникло. – Она быстро тараторит эту фразу, хватает сумочку и вскакивает на ноги, не смотря на меня. Как глупо ты попала, девочка…

– И что, он даже не сломает мне нос? Не оторвет голову? Странно-странно… Может, мне самому поговорить с ним? Извиниться, сказать, что ему повезло? Признать, что его девушка столь привлекательна, что я просто не сдержался? Интересно, ему тоже нравится та очаровательная родинка у тебя на правой груди? – Я говорю задумчиво, как будто произношу мысли вслух, медленно делая глоток из стакана с виски и усмехаясь в него, когда она резко разворачивается, взметнув белокурыми прядями и мертвенно побледнев.

– Не смей. – Она неосознанно хватает меня за руку, потом понимает, что делает, резко выпускает ее, нервно хихикает и пытается как-то выбраться из каши, которую сама же и заварила своей маленькой ложью: – Тайлер не будет бить тебя, потому что понимает, что это всего лишь секс, и ты сам говорил, что физическая реакция не зависит от чувств. Он знает, что я его люблю и ему все равно, что там у нас было. – Я округляю глаза, понимающе киваю, как будто действительно убежден и восхищен разумностью и мудростью малыша Локвуда.

– Так у вас свободные отношения? – Я добавляю в голос интонаций а-ля “лучшая подружка”, успокаивая ее елейным голосом и понимающим взглядом, и она счастливо улыбается, энергично кивает с такой силой, что даже светлые локоны вторят ей, задорно подпрыгивая. Моя маленькая девочка, какая же ты еще наивная глупышка, сколь многому тебя еще нужно учить…

Она понимает, что сказала что-то не так, когда я сбрасываю маску доброжелательности и окидываю ее изучающим взглядом.

– Эмм… Не то, чтобы очень свободные. Не такие, чтобы вообще. – Она пытается найти дорогу назад, но сейчас она слишком сильно запуталась в паутине и теперь каждый рывок только сильнее затягивает вокруг нее липкие нити.

– Нехорошо врать, девочка. Особенно если не умеешь. Итак, вернемся к моему первоначальному вопросу: ты рассказала парню о нас?

– Нет никаких “нас”! Нет, не рассказала. – Первую фразу она произносит криком, вторую шепотом. Злость сменяется страхом и обидой, и сейчас мне снова ее жаль. Она как дитя, чьи надежды обманули.

– Значит, расскажи. – Я пожимаю плечами, смотря на нее, стоящую передо мной, дрожащую и едва не плачущую, и уверяю себя, что когда-то она еще скажет мне спасибо.

– Я не могу.

– Почему?

– Он не поймет! Потому что он не такой чертов извращенец, как ты. Он любящий и хороший. – Она прикусывает губу и обессиленно опускается на стул, который покинула за несколько минут до этого.

– Хорошо, не рассказывай. – Я безразлично хмыкаю, делая череду коротких глотков и ощущая, как она прожигает взглядом мой профиль.

– Что ты хочешь за это? Ты никогда не делаешь ничего просто так.

– Догадаешься? – Я поворачиваюсь к тебе, двусмысленно приподнимаю брови и с удовольствием наблюдаю, как на твоем лице проявляется смирение. Я люблю смирение…

– И что? Какой в этом смысл? Он узнает рано или поздно, и я все равно потеряю его. Ты никогда не оставишь нас в покое, даже если я соглашусь на… на… ЭТО. – Последнее слово она смешно выделяет голосом, как девчонка-девственница, стесняющаяся вслух произнести это похабное слово “секс”.

– Ну, что ты? Я же не такой злодей! Мне нужно всего лишь, – я задумчиво прищуриваюсь, рассматривая ее виднеющуюся в вырезе грудь, – три ночи. Как в сказках, знаешь, три желания. А после этого я уеду, прихвачу с собой Бекку и навсегда избавлю славный городок Мистик Фолс от своего присутствия. – Я салютую ей бокалом и снова делаю глоток.

– Ты же сам сказал, что я не могу тебе верить. Какие у меня гарантии, что ты уедешь или что не расскажешь обо всем Тайлеру перед отъездом? – Она смотрит перед собой, но я знаю, что в душе она уже смирилась, приняла неминуемость моего условия.

– Я такое говорил? Ну что ты? Я сама честность и искренность. – Я сопровождаю эту фразу взглядом коварного Змея из Эдемского сада, улыбаюсь, видя, как она сердито поджимает губы, а потом просто встаю и ухожу, бросив на ходу: – Я позвоню тебе, Кэролайн.

========== Ожидание ==========

Дорогие мои, глава получилась совсем маленькая и переходная, поэтому потерпите, пожалуйста. Обещаю вам “клубнику” в следующей главе ;) Люблю вас

Прошел еще месяц. Месяц, в течении которого я не предпринимал никаких решительных действий, но в тоже время доводил Кэролайн до едва ли не истерического состояния.

Мне нравилось находиться где-то невдалеке от нее, иногда бросая в ее сторону двусмысленные взгляды, из-за которых она отчаянно краснела и сразу же отворачивалась. Я получал настоящее удовольствие, когда как будто бы случайно прикасался к ней в те мгновения, когда мы оказывались достаточно близко. Невесомое касание к обнаженной коже руки, легкое поглаживание поясницы, рука, кажется, нечаянно скользит вниз… В такие моменты она дергается, смотрит на меня убийственным взглядом, но ничего не говорит. Она понимает, что потеряет своего мальчишку, если он узнает о наших маленьких развлечениях. И она боится этого, как бы не было неприятно это признавать.

Сегодня они сидят в баре напротив друг друга, соединив руки и щебеча, как две пташки. Меня это раздражает, поэтому я снова делаю большой глоток терпкого виски, недовольно морщусь, наблюдая за тем, как светятся ее глаза. И чем она так привлекла меня? Совсем молоденькая, наивная, безрассудно доверяющая мнению друзей, но тем не менее такая особенная, чувственная, привлекательная, желанная…

– …не понимаю тебя! – Этот крик вырывает меня из раздумий, и я замечаю, как мальчишка Локвуд вскакивает из-за столика, громко отодвигая стул.

– Тайлер! Не кричи. На нас люди смотрят! – Кэролайн пытается взять его за руку, но он выдергивает ладонь и быстро уходит. Она еще несколько минут просто сидит, уставившись в одну точку и обхватив дымящююся чашку с кофе кончиками пальцев, а потом поднимается на ноги, демонстративно расплямляет спину и, не отводя от меня раздраженный взгляд, быстро преодолевает разделяющее нас расстояние, и произносит:

– Когда?

– Добрый вечер, Кэролайн. Я тоже рад тебя видеть. – Я салютую ей бокалом и кивком головы указываю на стул рядом с собой. Она послушно опускается на указанное место и снова повторяет:

– Не нужно прикидываться, что ты не понимаешь. Когда? – Она сжимает губы в тонкую линию, скрещивает руки под грудью, смотрит на меня этим своим полыхающим яростью взглядом, а я просто позволяю себе несколько мгновений полюбоваться ее лицом.

– Но я действительно не понимаю, о чем ты. Пояснишь? – Она покрывается пунцовыми пятнами негодования, я же просто ухмыляюсь и делаю еще один глоток.

– Когда ты уедешь из города? Когда ты… мы… Черт возьми, не делай вид, что не понимаешь! Когда ты потребуешь плату за свое молчание? Я больше так не могу, я думаю только об этом. Еще чуть-чуть, и я просто сойду с ума. – Кэролайн тяжело дышит, ее грудь в вырезе часто поднимается и опадает, и я на несколько мгновений думаю, что сейчас как раз тот момент, когда можно перекинуть ее через плечо и отвезти к себе домой… или просто затащить ее на заднее сидение машины… или повалить просто на барную стойку и плевать, что публичный секс однозначно самое скандальное, что когда-либо за свою историю видел провинциальный городок Мистик Фолс. Мне просто хочется иметь ее, каждую клеточку ее тела, губами ловить ее хриплые стоны и слышать свое имя из ее уст, когда она испытывает оргазм…

Но я беру себя в руки, убеждая, что мне не нужен кратковременный результат. Мне нужно абсолютная власть над душой и телом этой девочки, поэтому я, лениво растягивая гласные и то и дело отпивая виски, произношу:

– Приятно осознавать, что ты думаешь только обо мне, девочка. Но мы с тобой ведь не в средневековье живем. Я ничего не буду у тебя требовать, никакой платы. Ты сама попросишь. Когда захочешь. Ведь ты уже хочешь, не так ли? – Ее глаза становятся просто огромными, она открывает рот, чтобы что-то сказать, но из рта вырывается только несвязное бормотание. Я приподнимаю бровь, прикладываю руку к уху и, добавляя в голос издевательских интонаций, интересуюсь: – Что-что, девочка? Ты что-то сказала?

– Я… просить? Почему это я должна просить? Я согласилась на это потому, что боюсь потерять Тайлера. Потому что уже теряю его, ведь не могу нормально жить, пока ты находишься в этом городе. Но это не значит, что я должна лицемерить и просить о том, чего не хочу. – Она наконец-то облекает свои мысли в слова, выхватывая у меня из рук стакан и одним глотком допивая всё содержимое.

– Ты лицемеришь сейчас, когда говоришь, что не хочешь. Подумай об этом. И чем быстрее ты примешь правильное решение, тем скорее меня здесь не будет. – Я кладу руки ей на колени и медленно скольжу вверх, чувствуя, как напрягаются все мышцы ее тела, как она задерживает дыхание, как краснеет, как сжимает зубы, чтобы сдержать полузлой-полувозбужденный выдох. Я еще раз усмехаюсь, резко отдергиваю ладони и ухожу, не оборачиваясь, только усмехаясь, когда слышу, как Кэролайн чертыхается за моей спиной.

***

– Какого хрена! Ребекка, ты же говорила, что сегодня не будешь ночевать дома. Нельзя было взять ключи? – Я быстро обматываю бедра полотенцем и весь в пене иду к двери, чтобы убить дурочку, которая вжала палец в звонок, отчего трель, разносящаяся по дому, просто оглушает. Я широко распахиваю дверь, открываю рот, чтобы сказать что-нибудь язвительное и впервые за долгие годы теряю дар речи. На пороге стоит мое самое большое наваждение – Кэролайн Форбс. Растрепанная, покрасневшая, тяжело дышащая, но от этого не менее прекрасная и желанная.

========== Потребность ==========

Дорогие читатели, не забывайте о рейтинге и о том, что работа, по сути, остается PWP, поэтому обоснуй не выискивайте. Люблю Вас)

От третьего лица

– Пожалуйста. – Кэролайн говорит всего лишь одно слово, прежде чем переступить порог и в нерешительности замереть, ожидая дальнейших действий Клауса. Ее глаза лихорадочно блестят, то ли от того количества алкоголя, которое она выпила, то ли от странной смеси этого примитивного, но столь укоренившегося в человеческой сущности, желания, граничащего с вожделением и острой потребностью.

– Что пожалуйста? – Клаус любит дразнить ее, ему нравится наблюдать как расширяются ее зрачки от негодования, как кривится линия губ в недовольной гримасе.

Кэролайн молчит, потому что она чересчур пьяна и слишком потеряна в собственных эмоциях, чтобы сейчас практиковаться в красноречии. Она собирается предать Тайлера, чтобы спасти их совместное будущее, и это звучит как жуткая параномия. Кэролайн смотрит на обнаженную грудь Клауса, наблюдает за капелькой воды, которая срывается с мокрых прядей волос, медленно стекает вниз, прочерчивает дорожку по мышцам живота, скрывается где-то за тканью полотенца. Она тяжело сглатывает, ощущая, как болезненно пересохло горло, как нет сил ответить на его вопрос хоть что-нибудь, поэтому она и не отвечает, а делает единственное, что лучше слов может разъяснить ее намерения. Она целует Клауса…

***

Сначала не происходит ничего. Они просто замирают, как две странные статуи, волею скульптора соединенные в недвижимом, невесомом поцелуе на веки вечные. А потом к Клаусу приходит это сладостное ощущение хоть и краткосрочной, но такой триумфальной победы, и он привлекает Кэролайн к себе одним резким, сильным рывком, не оставляя между ними и дюйма, заставляя ее вжаться в его тело, сдаться на волю победителя. Он целует ее жадно, как будто впервые, как будто ему мало просто касаться губами. Этот запах ванильных духов и сладостная терпкость виски на ее губах застилают сознание, рушат все сомнения, закручивая в водоворот этой дикой, безумной потребности, где уже нет ни Тайлера, ни его семьи, ни ее друзей. Сейчас есть Он и Она, и это древнее, как сам мир, желание отдавать и получать взамен.

Пальцы Клауса путаются в светлых локонах Кэролайн, он, не прекращая поцелуя, подталкивает ее к ближайшему столу, второй рукой подхватывает ее под ягодицы, подсаживает, игнорируя перезвон разбитого стакана, свалившегося на пол.

– Я никогда не прощу тебе этого. Никогда не прощу того, что ты со мной делаешь. – Кэролайн едва ли не плачет от бури эмоций и ощущений, захлестывающих ее, заставляющих ее пальцы яростно сжиматься на плечах Клауса, ногтями оставляя небольшие розоватые метки.

– Не прощай. Не думай. Чувствуй. – Он выдыхает этот шепот в ее приоткрытые губы, а уже через мгновение возобновляет поцелуй, проводя языком по нижней губе Кэролайн, проникая ей в рот, проводя по контуру зубов, заставляя ее отвечать, целовать в ответ, искать еще более тесной близости. Руки Клауса разрывают футболку девушки, как бумагу, он отбрасывает испорченную вещь, целует Кэролайн в шею, покрывает чередой коротких, легких словно перышко, поцелуев кожу на ключицах, на тяжело и рвано поднимающейся и опадающей груди.

– Ненавижуууу… – Кэролайн шепчет, откидываясь назад, хватая ртом обжигающе-горячий воздух, пока Клаус срывает лифчик, обхватывает губами напрягшийся сосок, легонько прикусывает. И Кэролайн снова что-то кричит и говорит какие-то глупости, и скрипит зубами, только чтобы сдержаться от этого такого стыдного “Клаус, пожалуйста, пожалуйста, прошууу…” Но он и сам понимает ее желания, он скользит языком по коже ее живота, пока она почти полностью откидывается на деревянную поверхность стола, упирается локтями, бормоча что-то развратное и такое остро-необходимое.

– Быстрее. Мне нужно… Нужно… – Эти слова – наибольшее, что может позволить себе Кэролайн. Это не пьяный бред, не попытка быстрее избавится от Клауса. Это просто потребность. Необходимость. Сейчас. Немедленно. И Клаус уступает, он быстро вжикает молнией у нее на джинсах, неловкими и резкими рывками сдергивает их с ее бедер, откидывает их куда-то в угол, рвет тонкую ткань трусиков, обхватывает ладонями талию Кэролайн, подтягивает ее на самый краешек стола, заставляет ее обвить ногами его талию, срывает еще чудом не свалившееся до этого полотенце.

Глаза Кэролайн лихорадочно блестят, припухшие от поцелуев губы приоткрыты, и она только всхлипывает от яростного жара, который растекается по ее телу, когда она вплотную прижимается к Клаусу, кожа к коже, целует его еще раз, прикусывает его губу, слизывает капельку выступившей, уже знакомой и привычной на вкус, крови, скользит руками по все еще влажной и скользкой коже на спине, ощущает, как напряженны мышцы Клауса.

– Ты все еще будешь отрицать, что хочешь меня, девочка? – Он касается пальцами складок плоти, поглаживает, заставляет Кэролайн кусать собственные губы, лишь бы только не кричать… не кричать… кричать.

– Я… ненавижу… Клаус, черт бы тебя побрал. Еще… – И он только усмехается, резко вводя в нее палец, проводя по стенкам влагалища, срывая с ее губ эти бесстыдные, но такие желанные необходимые ему просьбы. Второй рукой он обхватывает ее затылок, целует ее губы, проводит языком по скуле, прикусывает мочку уха, продолжая двигать пальцем в ее теле.

– Клаус, пожалуйста. Я хочу тебя. – Это все, что ему было нужно. Он пристально смотрит в ее лазурные глаза, ласково проводит по ее скуле, улыбается с какой-то странной нежностью и грустью и тихо шепчет:

– Запомни эти слова. Ты сама этого хотела…

Он входит в нее одним плавным, но сильным толчком, заполняя ее до основания, заставляя ее шептать как молитву или проклятие одно-единственное “Клаус”. Кэролайн запускает руки в волосы Клауса и целует его. Снова, снова, снова. Все сильнее, все глубже, все яростнее, переплетаясь языками, не прекращая движений в теле девушки, судорожных прикосновений кончиками пальцев к обнаженной коже друг друга, влажной от пота и воды все еще капающей с волос Клауса и тонкими ручейками стекающей по их телам.

– Клаус! – Кэролайн громко кричит, когда мышцы внутри нее сильно сокращаются, и оргазм накрывает ее с такой силой, которую она не испытывала прежде никогда и ни с кем. Она рвано дышит, уткнувшись носом в шею Клауса, пока тот, сделав несколько последних сильных толчков, изливается в тело Кэролайн с протяжным хриплым стоном. Прохладный ночной воздух холодит их разгоряченые тела, обжигает холодом легкие, когда они часто втягивают ртом воздух, но сейчас ни Клауса, ни Кэролайн не волнуют эти неудобства, ведь их тела все еще соединены, девушка продолжает прятать лицо на плече Клауса, он же просто рассеяно перебирает длинные пряди разметавшихся волос, давая ей время, чтобы восстановить душевное равновесие. Она так молода, она считает себя предательницей, а он просто не может сейчас доказать ей, насколько она не права.

– Эмм… Я думаю, мне пора. – Она отстраняется, уже намеревается встать со стола, но Клаус останавливает ее, поднимая ее подбородок указательным пальцем и произнося с этой привычной ухмылкой, за которой он скрывает свои истинные чувства:

– Ты плохо слушала условия, девочка. Три ночи, а не три… кхм, раза. Ты же не думаешь, что я сплю на столе? У меня есть очень удобная кровать. – Кэролайн потрясенно расширяет глаза, хочет что-то возразить, но слова так и не срываются с ее языка, потому что Клаус затыкает ее поцелуем, а потом она уже просто-напросто не хочет возражать…

========== Дилемма ==========

Солнечные зайчики весело плясали по моей комнате, периодически падая на лицо Кэролайн. В такие моменты она смешно морщила нос, сильнее прижимаясь ко мне и пытаясь спрятать лицо на моем плече. В этом жесте, пусть и неосознанном, было столько доверчивости, детской непосредственности, что сердце сжималось от такой странной, непривычной для меня трепетности и нежности. И пусть я вел себя, как последняя сволочь, заставляя ее соглашаться на мое условие, пользуясь этой ее глупой упрямостью и желанием скрыть наш маленький общий секрет от своего бойфренда, но иначе я просто не мог. Я слишком долго думал о ней, слишком обезумел от невозможности прикоснуться к ней. И я добился желаемого, пусть и нечестным способом.