Текст книги "Прости меня, Котёнок! (СИ)"

Автор книги: Melara-sama

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Я понимаю, им весело. Я повернулся к ним спиной и молча вышел из кухни, я так устал.

И вот теперь я понял, что имел в виду Мунакат, говоря, что я должен быть понастойчивей и вести себя как оборотень. Они просто издеваются надо мной. По-детски жестоко и глумливо.

Я вышел на улицу и достал пачку сигарет, открыл. Осталась одна. Печально. Прикурил.

Сбегать до магазина? Это примерно два дня пути, развеюсь. Забуду. И остыну, а то я боюсь, что за свое откровение, я могу и не сдержаться. Я почувствовал, что сладковатый дым не приносит успокоения, а только царапает горло, что по щеке покатилась слеза. Я смахнул ее. Затушил сигарету и перекинулся, бросился в лес.

Возможно, он прав с одной стороны, но если посмотреть на ситуацию с моей. То за что он мне мстит так? За что издевается? Мунакат бы просто убил меня и все, а он решил, что найдет мне наказание получше, и нашел, каждодневный стресс.

Я запрыгнул на ветку, с нее на другую.

Устал я уже через неделю этого веселья. Устал так, что выдирая иголки из ноги, шуточка Элика, я был готов уже рвать и метать. Был готов разорвать их всех троих. Но пришел Кинг и принес тазик с водой, и обработал раны. И даже поцеловал меня, точнее, позволил поцеловать себя. Я стерпел.

Физические какие-то вещи я бы и дальше терпел, привык. Но им нужно поглумиться надо мной еще и морально. А я слишком слаб. Да, я признаю, что когда он плачет, я могу сделать все. Почти все.

Я мягко спрыгнул около ручья и перепрыгнул его, понесся дальше от домика в глуши леса.

Зачем он так? Я ведь просто хочу быть ближе… Хорошо, что я кот-оборотень и мы не воем. Грозный рык разнесся по лесу, и я ускорил свои движения, подальше от него, даже запаха не хочу! Дальше!

Кинг.

Когда Мэт молча вышел, я сразу даже не сообразил. А уже через десять минут тишины, я понял. Он обижен. Так сильно мы его еще не задевали.

– Лайям, он уйдет.

– Ну, знаешь, для того, кто только и строит планы как его разозлить, унизить и обидеть. Ты сейчас слишком нервничаешь.

– Но я же не хотел его обижать так сильно.

– Кинг, ты старший из нас, а иногда мне кажется, что это Элик. Ты хотел. Ты с самого начала нарывался именно на то, чтобы он сбежал, тогда что ты теперь так на меня смотришь. Это был твой план, твоя месть. Только, я с самого начала говорил – не заигрывайся.

– Что делать?

– Кинг, ты меня удивляешь. Он ушел, его больше нет в твоей жизни, ты свободен. Радуйся. – Но мне не было радостно. Я чувствовал, как больно сделал своим спектаклем моему партнеру, как его сердце сжимается от обиды, почти ненависти. Как он все дальше от меня.

Но я, в отличие от него, прекрасно знал – не убежать. Мы будем чувствовать друг друга всегда. И сойдем с ума в одиночестве.

И чего я добился?

Я вскочил и перекинулся, бросился на улицу. Я слишком хорошо чувствовал его, ему не скрыться. Но я пока не знаю, как извиниться за свои действия…

Я был слишком поглощен своей местью одному из обидевших меня. Я не заметил, как слишком больно задел его.

Я как раз пересекал поляну, когда на нее прыгнул огромный кот, перегородив мне путь в лес.

– Мунакат? – перекинулся я. Он тоже плавно перетек в человеческую ипостась.

– Ты никуда не пойдешь.

– Но он ушел, я обидел его, я хочу…

– Кинг, я не влезал в это только потому, что думал, что ты понимаешь что делаешь. Древний закон не запрещает наказывать нерадивых партнеров их половинками. Но я забыл, что ты еще слишком юн. И я еще раз повторяю: ты никуда не пойдешь. Если Мэтью захочет вернуться, он вернется, если нет, это будет лишь твоя вина. – Я смотрел на серьезного Муна и не знал, что мне делать. Он как Альфа может мне приказать, он как отец заботится обо мне, но мое сердце разрывается от отчаянья.

– Папа, пожалуйста, я не знаю, что мне делать. – Он вздохнул и притянул меня к своей груди, я уткнулся в нее и расплакался.

– Ты любишь его?

– Не знаю.

– Ты боишься за него? – он гладил меня по волосам.

– Да, я боюсь, что он не захочет возвращаться.

– Это воля Бастет, котёнок. Когда у тебя искренне просят прощения, ты должен простить. – Я застыл. Я иногда забываю, что он чувствует нас всех, каждого, я забываю, сколько он прожил и какой у него опыт.

– Я не сказал ему ничего.

– Зря. – Он подхватил меня на руки и понес обратно в дом. Легко поднялся по лестнице и, пройдя в мою комнату, уложил меня на кровать. – Поспи, если через два дня он не вернется, значит, будем искать.

– Мун? – он обернулся от двери.

– Что, котёнок?

– Только папе не говори, я не хочу, чтобы он думал, что я ничтожество.

– Не скажу. Только, Кинг, малыш, он догадается обо всем сам, Дункан очень умный человек.

С этими словами он прикрыл дверь, а я остался в темноте, и мне все казалось, что Мэт курит свои земляничные сигареты в коридоре на подоконнике. И их сладковатый аромат так дурманит…

Утром я лишь отодвинул одеяло и встал. Я так и не смог заснуть, как бы далеко он не находился, как бы не закрывался, я все равно чувствую его, как себя.

Умылся и почистил зубы, хотя оборотням это ненужно, мы чистим зубы естественным путем в кошачьей ипостаси. Но я все равно это сделал, потому что паста на полке была детская – клубничная. Невкусная, раздражающая, но сразу заставляющая мыслить здраво. Я уперся лбом в зеркало и, наконец, всхлипнул. Мэт бежал от меня стремительно, и думал только о том, чтобы никогда не встречаться со мной. Я знал, что так будет, чувствовал, что перегибаю, но не смог остановится. Не послушал Лайяма. Да и сам я прекрасно знал, что делаю все не так, что, причиняя боль, только отдаляю от себя партнера. Но моя сущность зверя никак не могла определиться чего она хочет – разодрать партнера за боль, или же опустится на колени и просить, чтобы партнер взял меня во всех мыслимых и немыслимых позах. Мне было плохо но, к большому сожалению, Мэтью было намного хуже. Я затронул его самолюбие, гордость, и теперь он не желает меня видеть.

Я встряхнулся.

Собственно, почему я так расстроился, не из-за того, что он ушел? Причина должна быть рядом… Мэт…

Я ударил о кафель ладонью, когти врезались в него, и в ванную посыпалась крошка. Странно. Я точно знаю, что такое любовь. Папа меня любит, Элик, Лайям… Любовь. Я не люблю Мэтью, тогда почему я так паршиво себя чувствую?

Я включил душ и под струями теплой воды, немного расслабился. Посмотрим…

Было рано, и моя семья еще спала, правда не вся. Я зашел в детскую и опустился около кроватки. Папа устроил ее так, что бы Джулиан не пострадал когда выбирался ночью к ним в ипостаси. Джул смотрел на меня своими, еще голубыми, глазами и улыбался. В человеческой форме он был еще жутко беспомощен, но в кошачьей – уже опасен.

Я протянул руку, и он ухватился за мои пальцы.

– Привет.

– Ргррр… – в ответ сказал он. «Агу» малыши оборотни не говорят, они рычат. – Грргррр… – он потянул мой палец в рот и облизал, голубые глазки с вертикальными зрачками зажмурились от удовольствия.

– Нравится, Джулиан? – он не ответил. – А вот я сам себе противен. Знаешь, когда ты вырастешь, мы пожалуй постараемся оградить тебя от боли. Сам не пойму, но вот посмотри, что получилось у твоего старшего брата – не любовь, а одна неприятность для психики. Хотя у оборотней с этим проблем быть не должно.

– Ррррр? – я снова обратил внимание на малыша, он перекинулся и встал на задние лапки, смотря на меня не по годам умными глазами. – Мур… – я погладил его лобастую морду и между ушками.

– Ты такой красивый, малыш. Думаю, в прайде от тебя будут сходить с ума… – он легко перепрыгнул перегородку и потерся об мое бедро головой. Я прикрыл глаза. Мэтью остановился.

Что будет, если я останусь сидеть тут вечно? Я покачал головой и встал с пола, подхватил Джулиана и пошел на кухню, нужно покормить малыша, пусть папа поспит.

На кухне было темно, и я включил свет, подошел к холодильнику и замер. В нос ударил запах крови и гноя. Я обернулся…

Произошло сразу несколько вещей.

Джулиан на моих руках перекинулся и истошно закричал, в кухню в одних пижамных штанах вбежали Мунакат и папа. У папы в руках ножи. Мун перекинулся и прыгнул в то место, где на полу лежало тело, загораживая нас. Я прижимал к себе ребенка и пытался его успокоить.

– Кинг, иди сюда, медленно. – Позвал меня папа.

– Кто это? – я прижался к нему спиной, а он погладил Джулиана по лобику.

– Не знаю. Мы даже не почувствовали, что в доме посторонний. Только твои эмоции. Тихо, Джулиан, малыш, все хорошо, иди к папочке. – Я аккуратно передал заулыбавшегося Джул папе. Но и сам прижался плотнее к его теплому боку. От папы пахло потрясающе хорошо, если признаться честно, я, когда первый раз почувствовал этот аромат, подумал, что Дункан мой партнер, хотя уже знал, что это Мэт. От Дункана пахло добротой, защитой, любовью.

Мои мысли прервал голос Муна.

– Кинг, принеси аптечку.

– Аптечку? – удивился я.

– Да, ему нужна помощь.

– Разве оборотень… – начал папа.

– Дункан, это человек.

Мы в ступоре уставились на спокойное лицо Мунаката. Человек?

– Я сейчас! – от двери прокричал Элик. Вообще аптечка у нас стоит в его ванной. Так что это резонно, что он за ней и пойдет, но человек на нашей кухне. Мунакат поднял тело и положил на стол, белая скатерть тут же стала красной, кровь так быстро окрашивала ее в непривычно алый, я поежился. Дункан передал Джулиана подошедшему Лайяму и подошел к холодильнику, взял смесь и включил плиту. Поставил ковшик с водой подогреваться и опустил в него бутылочку. А сам не сводил взгляд с тела на нашем столе.

– Мун, здесь нужно шить. – Твердо сказал он.

– Да, и неплохо бы, если бы это сделал ты.

– Ладно, только Джулиана покормить нужно…

– Лайям справится. И Зак будешь ассистировать. – Зак кивнул и взял аптечку из рук дрожащего Элика. Я перевел на него взгляд и застыл, я знаю эти глаза все свои семнадцать лет. Я никогда не видел таких глаз у младшего брата. Он как будто впитывал все что происходит, следил за каждым шагом отца и Зака. И с каждой проходящей минутой тишины все сильней кусал губы. До тех пор пока не пошла кровь, я обнял его и зашептал на ушко.

– Что с тобой? – он вжался в меня и почти неслышно ответил.

– Не знаю, но этот человек… – договорить он не смог, задрожал так, что мне пришлось подхватывать его и, под его хоть и маленьким, но все же весом, мы оказались на полу, я укачивал его на руках.

– Пуля!

– Луна!

– Бастет, спаси нас! – видимо раны были серьезные и взрослые старались сильно нас не пугать, делали остальное в тишине. Вошел Лайям, на руках у него рычал Джул, он был голодный, и бутылочка уже нагрелась, так что они оба были заняты поглощением смеси.

– Держи его! – воскликнул папа. Зак навалился всем весом, человек застонал. Элик вскрикнул.

– Уйдите отсюда оба! – строго сказал Мун, я поднял невменяемого брата и понес в гостиную. Положил на софу и присел рядом. Он скрутился в комочек и жалобно мяукнул.

– Элик, я не хочу предполагать, но этот раненый человек…

– Мой партнер. – Совершенно по-взрослому закончил за меня Элик. – И он не совсем человек.

– Как это?

– Я не знаю, просто он чувствуется как-то не так, не как папа или вы, он совсем другой, и он нашего возраста. Зовут Олден.

– Ты это все когда узнал?

– Не поверишь, я знал это всю свою жизнь. – Печально проговорил он.

– Элик, что ты хочешь сказать? Ты чувствовал своего партнера всегда. – Удивленно спросил я.

– Нет. Просто знал. Почувствовал я его только десять минут назад, как будто он открылся для меня, чтобы я узнал его. Я не могу понять, как объяснить это, Кинг. Вот как ты чувствуешь Мэта, что он убегает от тебя, так и я чувствую этого непонятного человека. Как будто он всегда шел ко мне, из далека. И вот, наконец, пришел, только на него напали, и он не справился, он же мальчишка, такой же как мы, и почему-то обращаться не умеет. Хотя он нашей масти. – Элик замолчал и притих. Я неосознанно гладил его по голове и думал. Невероятно, у моего младшего брата появился партнер? И он не обычный, хотя, глядя на Элика, какой у него еще может быть партнер, ведь он сам необычный оборотень. Котенок. Взрослый. Хищник. Жертва.

В гостиную прошел Зак.

– Элик, Кинг, вас Мунакат зовет. – Элик встал сразу и взял меня за руку, повел в комнату к папе.

В комнате родителей на кровати лежал этот Олден. Уже не такой бледный и даже с легким румянцем на щеках, но без сознания.

– Элик, ты ничего не хочешь нам рассказать? – тихо спросил Мун. Папа мягко приподнял Элика и аккуратно сел с ним на руках около больного. Я сел рядом с Муном. Мой брат долго молчал, рассматривая лежащего на кровати партнера.

– Он мой партнер. – Прошептал мой брат. Мунакат вздохнул.

– И что с вами мальчишками делать? – риторически спросил он у потолка. – Элик, ты знаешь, что мальчик прошел почти пол земного шара? – Элик покачал головой. – Его раса называлась Котэн, я вообще считал, что они вымерли, но как вижу – нет. Они были самыми близкими по крови мне. То есть, они в свое время не смешивали свою кровь ни с одним человеком, в их роду не было ни одного полукровки. Он чист, как и я. Элик, сколько ты знаешь, что он твой партнер?

– Как научился думать. – Папа улыбнулся.

– Малыш, ты понимаешь, то, что он сюда добрался, учитывая ситуацию – это чудо. Напали на него, как я понял, какие-то хулиганы, денег то у него нет, взять нечего, вот они его и избили. Я сначала даже не понял ночью, почему мне снится такой странный сон. А теперь о насущном, наш гость проснулся… – я увидел, как Элик весь сжался на руках отца, а в следующую секунду он сбежал. Мы посидели в тишине и вдруг рассмеялись.

– Пуля! Я и не думал, что он у меня такой шустрый. – Воскликнул отец.

– Доброе утро, малыш. – Обратился с приветствием к гостю Мунакат. Тот открыл глаза, и я утонул в этой неповторимой окраске его радужек. Рыжие, с вкраплением зеленого и желтого, у самого вертикального зрачка синие. Я подумал, раз Мун может меняться, то может и этот Олден тоже, и сейчас он просто не может определиться какие у него должны быть глаза?

– Доброе. – Голос был со странным акцентом, мягким, тягучим, но не таким как у Муна и еще одно отличие – парень был блондин. – Где он? – мы конечно сразу поняли, о ком спрашивает наш гость.

– Убежал. Он стеснительный. – Ответил ему Дункан. Олден перевел взгляд на Муна и улыбнулся.

– Так это правда?

– Да. Но об этом мы сможем поговорить в другой раз, малыш, а сейчас тебе нужно отдыхать. Я думаю, ты сможешь познакомиться с Эликом чуть позже. Когда он придет в себя от твоего внезапного обретения. – Мягко сказал Мунакат.

– Кушать не хочешь? – так же мягко как Мун, спросил папа.

– Очень. Спасибо, что помогли мне с ранами. Я бы не хотел оставаться у вас в долгу, мой Король. – Мун вздохнул. Не любит он, когда его так называют, но терпит, потому что он такой. Терпеливый и справедливый, добрый.

– Ну, на самом деле, ты должен нам хорошее отношение к Элику. – Помог своей паре папа. – И мы будем благодарны, если вы не будете спешить. – Вдруг он остановился, и перевел задумчивый взгляд на меня, мне захотелось провалиться. – А где Мэтью?

Я опустил голову.

– Кинг!? – строго начал Дункан.

– Поговорите-ка в комнате котенка. – Остановил лавину вопросов Мун, я встал. Мы с папой вышли в коридор и прошли ко мне в комнату. Я сел на кровать и поджал под себя ноги.

– Кинг, что случилось? – это, наверное, был самый сложный вопрос для меня.

– Папа… – я почувствовал, что вся моя уверенность и отвлеченность на Олдена снова проходит, и я снова чувствовал, как удаляется все дальше мой партнер. – … Он ушел, ночью. Я обидел его, точнее оскорбил.

– Кинг, малыш, ты же помнишь, что я просил тебя не злоупотреблять своей властью?

– Да. Но я так увлекся, что совершенно позабыл, что он живое существо. – Папа присел около моих ног и обнял меня.

– Скажи мне, малыш, он просил у тебя прощения?

– Да.

– Помнишь, когда это все только начиналось, ты сказал «Папа, это только до того момента, когда он встанет передо мной на колени и попросит прощения». Почему же ты не простил своего партнера? – я задохнулся. Не мог вздохнуть ни капли кислорода. Я обхватил голову руками и завыл. Пусть я кот, но в человеческой ипостаси я могу себе позволить завыть. Я забыл, как это все начиналось. Эйфория от того, что Кирхина больше нет, праздник оборотней, который затянулся на неделю, переезд и покупка домика, счастье, что у меня есть семья – я забыл. Папа обнял меня и начал укачивать, я цеплялся за него и плакал навзрыд.

– Тише, все еще можно исправить, можно исправить даже такие вещи как предательство, можно, котенок. – Я всхлипнул.

– Он просил прощения, почти на коленях, я не сказал ему ничего, я ничтожество!

– Нет, это не так, ты просто запутался, ты самое нежное существо.

– Нет, папа, я жестокая сволочь! – он посадил меня к себе на колени и обнял за плечи, встряхнул.

– Послушай, котенок, ты у меня самый нежный на всем белом свете и не белом тоже. И ты обязательно попросишь прощение у Мэта за унижение. За боль. И он простит.

– Нет! – по моим щекам, не прекращаемым потоком, текли слезы, я даже не вытирал их. Только цеплялся за папу и ревел.

– Сначала будет сложно, очень, потому что вы оба недоверчивы, но у вас у обоих есть общая боль. Она объединяет вас, скрепляет лучше любого другого чувства. Ты должен понимать, что просто не будет и, возможно, увидев тебя, Мэт просто развернется и уйдет, а может, накинется, но и то, и другое правильно. Нужно бороться за свою любовь…

– Я не люблю его… папа, и он меня не любит. – Я видел в карих глазах моего отца горечь.

– Кто тебе сказал, что любовь это нежность и розовые лепестки, тот никогда не испытывал жара страсти и огня желания, а пламя, Кинг, это смерть. Любовь не бывает по кальке, любовь у каждого своя, и когда двое сходятся вместе, тут ничего не решает ни статус, ни желание на момент схождения. Тут решает все искра. А между тобой и Мэтом есть искра. Понимаешь? – я кивнул, завороженный речью отца.

– Папа, как мне попросить прощения? Как доказать что я хочу быть с ним? – он прижал меня к себе и тихо проговорил.

– Возможно, тебе придется тоже встать на колени и просить его о прощении, а возможно придется стерпеть. Но я верю, что ты у меня храбрый мальчик, и сможешь. – Стерпеть? Смогу?

Мы еще долго просто сидели в тишине комнаты, и я дышал неповторимым ароматом надежности и заботы. Я решил бежать за моим партнером сегодня ночью…

Мэтью.

В магазине не оказалось земляничных сигарет, с досады пришлось купить ментол. Я, даже закурив, понял, чего-то не хватает. И немного постояв около магазина, пошел обратно в лес. Поплутал немного. Одет, конечно, я не по погоде, хотя оборотню все равно, но выглядел я странно. В одной футболке и рваных джинсах, кеды. Нашел поляну и сел под дерево. Мысли в голове вертелись разные, я пытался не думать вообще. Получалось плохо. Жалеть я себя перестал давно, мне еще десять не исполнилось. Но почему-то именно сейчас, так хочется просто уткнуться в мамину грудь и плакать от жалости к себе. Ментол раздражал. И я выкинул третью за десять минут сигарету и вдруг вспомнил, что я никогда не любил ментоловые сигареты, потому что их курил Кирхин.

Тот самый, дохлый Кирхин, который в мой первый раз обошелся со мной хуже, чем со шлюхой. Тот самый Кирхин, который думал покорить мир людей и оборотней, а споткнулся на одном котенке. Ведь если бы не Лайям, то вряд ли Дункан пошел бы с ними в прайд. Я хмыкнул.

Везде котята. Снова закурил.

Странно получается, я так и не смог быть с ним, хотя мечтал хотя бы просто держать его в объятиях, дарить ласку. Ласку? А умею ли я ласкать? Ну, просто так, без агрессии. И что будет, если в эту лунную ночь он ступит на край поляны…?

Я не знаю ответов на эти вопросы, я слишком долго не умел любить и дарить нежность, возможно, пора учится.

Но стоит ли этот котенок моих усилий? Стоит ли он того, чтобы снова унизиться и снова

встать на колени перед ним?

Я отбросил истлевший бычок, лучше бы обычные взял.

Прикрыл глаза, откидывая голову на ствол дерева, странное спокойствие обволакивало меня. Мне казалось, что все решится этой ночью, и мое сердце вздрагивало от предвкушения. От какого-то странного чувства в солнечном сплетении. Боль ушла, пока я бежал по лесу от уязвленной гордости. Что это значит? Я не знал ответа на эти вопросы, я путался. Я ничего толком не знаю… о любви… котёнок.

Кинг.

Я лежал на кровати и думал, я слышал, что папа пошел на чердак, там, где мой младший брат забился в пыльный угол. Мне, конечно, было интересно, чем закончиться знакомство Элика с партнером, но важнее сейчас был Мэт. Я встал, накинул ветровку и открыл дверь. Прыгать через окна в ипостаси, по моему сугубо личному мнению, было глупо. Если Мунакат захочет меня остановить, то моя секретность не станет преградой.

Я вышел в коридор и прошел по тихому дому, на первом этаже свет тоже не горел, но из-под двери кухни выбивался луч света. Я прислушался. Зак с Лайямом о чем-то тихо говорили, характерный запах мяса дал мне понять, что у них там романтический ужин. Я улыбнулся, ну хоть у одного из нас все в порядке с личной жизнью.

Тихо открыл входную дверь и выскользнул в ночь. Луна убывала, но все так же была яркой. Здесь, на поляне около лесной речки, она была так низко, и можно было рассмотреть ее детально, но мне было совершенно не до блеска холодной луны, я перекинулся и бросился в лес. Туда, куда все еще вели еле заметные следы. Туда, куда тянул меня запах моего партнера, туда, где мне предстоит доказать, что я взрослый и достойный.

Элик.

Я сидел на чердаке. Забился в самый темный и пыльный угол, но помогало это не очень, его глаза и так были перед моим внутренним взором. Всегда.

Я не соврал Кингу, когда сказал, что всегда знал кто мой партнер. Я прижал ушки к голове. Но, знать и видеть это совсем другое. Он такоооой…

И я испугался. А теперь сижу тут и чувствую себя просто идиотом. Он ведь ранен, я должен ухаживать за ним, а у меня поджилки трясутся от предвкушения и страха одновременно, и вообще, я маленький еще…

– Элик, малыш, ты долго будешь тут сидеть? – раздался голос папы. Он слышался снизу, потому что папа решил не подниматься на чердак, да и правильно, тут такая грязь, и мы тут еще не разобрались с Лайямом, и вообще только начали.

– Я спущусь. – Невнятно ответил я, надеясь, что он меня услышал.

– В этой жизни, малыш? – я возмущенно поднял ушки.

– Папа!

– Давай, иди сюда. – Я встал и отряхнул попку от прилипшей грязи, подошел к люку, папа протянул руки и я спрыгнул вниз. Он аккуратно поставил меня на пол, закрыл люк. Я стоял, опустив голову. Мне было стыдно за свое бегство. – Элик, молока хочешь? – я радостно сверкнул глазами. Мой папа всегда знает, что мне нужно! Для настроения и боевого духа!

– Очень! – воскликнул я и подпрыгнул. Он подхватил меня на руки и понес на кухню. Там никого не было, и я вздохнул с облегчением. Папа посадил меня на стол и открыл холодильник, достал пакет молока и стакан, налил. Повернулся ко мне, протянул стакан с прохладным молоком. Я обхватил его руками и сделал судорожный глоток. Стало так хорошо и спокойно, и папин добрый взгляд успокаивал. Он сел напротив меня, оседлав стул.

– Поговорить не хочешь? – я немного погрустнел, но кивнул. Поговорить я хочу, но что рассказать, или с чего начать?

– Он мой партнер. – Начал я с самого главного. – Как он?

– Все будет нормально с ним, он просто должен отдохнуть и не напрягаться, и уж тем более не волноваться по поводу того, что его партнер, ради которого он прошел такой долгий путь, не хочет его видеть. – Я отставил пустой стакан.

– Я хочу. Просто как я ему покажусь… такой?

– Какой? – серьезно спросил папа.

– Пап, я же такой невзрачный… – папа встал со стула и подошел ко мне, обнял меня.

– Кто тебе сказал такое?

– Ну, папа, ты же его видел. Такой красивый. А я… маленький, глупый…

– Элик, прекрати уже. Это не возможно просто, один считает себя не весь кем, второй убивается, что недостаточно умный для партнера.… Послушай, я скажу это один раз. – Я кивнул. – Он прошел длинный и не простой путь, и как ты думаешь, ему не любопытно кто его партнер? Кто тот котенок, которого он чувствует, но ни разу не видел? Мне кажется, что вам просто нужно поговорить, а уж потом ты решишь, вместе с партнером конечно, нужно ли двигаться дальше и насколько ты умный. Малыш, я не заставляю тебя прямо сейчас идти к нему, но знаешь, первый его вопрос, когда он открыл глаза, был о тебе. Уж ты-то должен знать о семейных узах и действовать интуитивно, а вот ему сложней, ведь он один. И сейчас самое дорогое для него существо – ты. А ты прячешься. – Я сглотнул.

– Папа, ты, правда, считаешь, что мне стоит познакомиться с ним. Ведь я о нем все знаю, то есть не то, что прям все, но частично…

– Вот то, что не знаешь можно и узнать познакомившись.

– Сейчас? – мои уши снова предали меня – прижавшись к голове. Я боялся.

– Ну, ты можешь подождать, пока он поправится, и прижмет тебя в каком-нибудь углу для очень близкого знакомства. Но мне кажется, лучше будет, если ты пойдешь и сделаешь это, пока он лежит и слаб.

– Я не боюсь близости!

– А чего тогда ты боишься? – гладя меня между ушками, спросил он.

– Что разочарую его. Что я это… недостаточно хорош, не в сексуальном смысле, а просто… – я замолчал, потому что поднял голову и увидел нежный взгляд папы.

– Малыш, котёнок, поверь мне, если уж Кинг своими поступками не разочаровал меня, то ты, невинное сокровище, вообще не можешь разочаровать кого-либо. А уж своего партнера тем более. Тебе так идет румянец, что мне кажется, Олдену понравится тебя смущать. – Я покраснел. – Пойдем? – я лишь кивнул.

Морально к встрече я был не готов.

Папа подхватил меня на руки и понес в комнату, где был мой партнер. С каждым шагом приближаясь, я нервничал все больше и когда папа взялся за ручку, и открыл дверь спальни, я зашипел и попытался сбежать, прыгнул ему на плечо.

Но не тут-то было, папа поймал меня за бедра и так, со мной на плече, и вошел в комнату. Такого стыда я не испытывал вообще ни разу в жизни.

До того как мы вошли, в комнате велась неторопливая беседа, как только папа переступил порог – они замолчали. Я был красный как помидор, я знал!

– Привет, Дункан. Ты решил принести его сюда? – спросил Мунакат. Я закачал головой и зарычал.

– Нет, просто он в последний момент решил, что чердак еще не до конца чистый.… Но я сказал ему, что этим займется Лайям… – папа повернулся и легко посадил меня в кресло напротив кровати.

Кресло стояло так близко, что я не выдержал и поднял ноги, обнял их руками, уткнулся в колени лицом. Красным, некрасивым лицом.

В комнате было так тихо, что когда Мунакат поднялся, и они с папой вышли, прикрывая дверь – щелчок замка был как гром.

Я сглотнул.

От моего партнера шел живой интерес.

Я съежился.

От него так приятно пахло.

Тишина.

– Эм… Элик? – он начал первый, я сжался еще сильней в кресле. – Хм… я, если честно, не очень понимаю английский язык. Там где я жил говорили на другом… – и для чего он мне это говорит? Но против моей воли во мне разгоралось любопытство, а ушки меня снова подвели и встали, внимательно вслушиваясь в его плавную речь. – Мунакат говорит на моем языке, он не учил тебя?

– Нет. – Невнятно буркнул я себе в колени, ушки поникли. Я вздохнул. Так у нас ничего не получится, не то, что сближения, даже разговора нормального. Я взъерошил свои немного отросшие волосы и, наконец, поднял голову. – Прости, я… – и я застыл.

Он смотрел на меня жадно, с любопытством, цветные, непонятные глаза – горят. Он приоткрывает рот и подается вперед, а я так и сижу, разглядывая его, наверное, с таким же любопытством и жаждой в глазах.

– Не извиняйся. – Он красивый, и вот сейчас, когда немного одеяло съехало, я вижу перебинтованный бок и грудь, светлые соски, я медленно качаю головой. Партнерство это не только сильная ментальная связь и близость тела, это желание. Сильное, неприкрытое. Обладать, отдавать, дарить, быть…

Я вжался в спинку кресла, когда Олден подтянулся на руках к краю кровати и между нами остались считанные сантиметры.

Меня трясло так сильно, и хвост не останавливался, ушки прижаты к голове, я знал, хотя уже почти не чувствовал себя. Только он!

Олден подался еще вперед, и я не выдержал, прыгнул на кровать рядом с ним и обнял партнера со спины. Несильно, чтобы не растревожить раны, только вжался. И лицом в волосы. Мой.

Это счастье чувствовать так, ощущать его.

– Олден… – он сидел на коленях и в тот момент, когда я обнял его, ноги у партнера разъехались. Мы были почти одно роста. Он повернулся корпусом, а я боялся теперь посмотреть на него. Что он подумал обо мне? Что я так на всех, наверное…

– Элик, ты что? – а я и не заметил, как расплакался. Он выпутался из моих ослабевших рук и обнял сам. Прижал к себе. – Ну, что ты? Я так боялся, что ты не захочешь меня, что ты откажешь мне. Но Мунакат сказал, что ты совершенно другой. То есть я хочу сказать, что ты добрый, нежный… – он замолчал, а потом приподнял мое лицо, я зажмурился. – Красивый. – Я пораженно открыл глаза. А он улыбался.

Меня трясло, и он прижал меня сильнее, наплевал на свои раны, гладил меня по голове и ласкал кончиками пальцев ушки. Я замурлыкал.

– Олден, тебе нужно отдохнуть. Ты ранен.

– Это ерунда. – Его нежные губы коснулись моего виска, скулы, я покраснел. – Ты успокоился? – я нерешительно кивнул, потому что очень боялся, что мой сиплый голос меня выдаст, так же как ушки и хвост. – Я шел сюда и не ожидал, что в конце моего пути, меня будет ждать такой восхитительный котёнок как ты.

– Я восхитительный? – поднял я на него удивленные глаза. А он не ответил, а прикоснулся к моим губам мягким, невинным поцелуем. Но вообще-то, это мой первый поцелуй, потому что мои братья считали, что в мир секса меня еще рано посвящать. Так что я покраснел и отпрянул от партнера. Прижал дрожащую руку к губам. Они горели, как и глаза напротив, кот облизнулся.

– Вкусный в своей невинности… – он фыркнул и вдруг слегка побледнел, медленно лег на кровать, а я запоздало вспомнил, что мой партнер ранен. Я хотел слезть с кровати и пойти принести ему воды, но он удержал меня за запястье. – Останься со мной.

Я кинул и устроился рядом поверх одеяла, через несколько минут тишины он вздохнул, и накрыл меня одеялом, обнял за талию и прижал к себе.

– Спокойной ночи, Элик.

– Спокойно ночи, Олден. – я дотронулся до его руки и погладил. – Сладких снов.

– И тебе, котёнок. – Это были его последние слова, через минуту он спокойно спал. Я тоже бы уснул, если бы не возбуждение, которое постоянно упиралось в ширинку бриджей. Эх, здравствуй взрослая жизнь.

Мэтью.

Было уже за полночь, когда на поляну выскочил кот. Да, не плавно, вальяжно перетек, а прыгнул и застыл. Я все так же сидел около дерева, с закрытыми глазами, мне ненужно смотреть, чтобы понять, что это Кинг.