Текст книги "Идеальный мир (СИ)"

Автор книги: Маугли Д

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

   Никто. Ничего. Не видел.

   Никто. Ничего. Не видел.

   Интересно, как долго надо твердить эту чушь, чтобы самому в нее поверить?

   С другой стороны, даже если кто и видел, – что он скажет? Вот что? Дескать, двадцатого сентября две тысячи сто тридцать второго года по среднегалактическому летоисчислению Вадим Кожин, открыв створку шлюза, исчез в момент перехода в соседнюю секцию станции?

   Кто в такое поверит? Даже если автоматика и зафиксировала мое отсутствие? Исчезновение со станции, висящей в открытом космосе, невозможно. В этом никто не сомневается. Это – аксиома. Мало ли что показывают приборы! Программный или технологический сбой, и вот результат: сигналы не поступают в считывающие устройства. С людьми еще проще: в аварийной ситуации никто не смотрит по сторонам, никто не следит за людьми. Авария отнимает всё внимание, все силы и мысли. Замечают только то, что требуется для спасения. Даже если кого-то мельком заметил, то в следующий раз, взглянув на то же место, никак не ожидаешь увидеть там того же человека. Ушел и ушел. Улетел. По делу. Дел слишком много.

   Конечно, потом начинают вспоминать. «Этот был там-то... Ах, не там? А где? Да нет, я точно видел... Хотя... Может, и не его. Тогда кого? Ну, наверно, того...» В результате, никто ничего конкретного сказать не может. Память избирательна. Поэтому можно не тревожиться. Но почему я вторую неделю повторяю про себя эту навязчивую фразу: «Никто. Ничего. Не видел»? Хочу оправдаться в своих глазах? Сделать вид, что ничего не было? Скорей всего, именно так. Сам себе обвинитель. Сам себе судья.

   Это значит, что я поверил. Не в то, что никто не видел, а в то, что происшедшее со мной, – факт. Никто не верит, даже следователь, а я поверил. Стало мне от этого лучше? Нет. Наоборот. Я вздрагиваю от резких внезапных звуков. От щелканья открывающихся створок. От клацанья магнитных подошв по голому металлу стен. От мягких толчков в переборки. Я жду. Жду тех, кто не может придти.

   Ожидание изматывает, и я глотаю успокоительное. А это чревато. Скорость реакции снижается, внимание притупляется. Передвигаешься, словно в тумане, пахнущем металлической пылью, ржавым железом... Кровью. Запах настойчиво лезет в нос, заполняя пространство вокруг меня. Фантомный запах. На станции ничто не может так пахнуть, даже я.

   Конечно, я надеюсь, что всё уйдет. Забудется. Существуют методики выхода из навязчивых состояний. Я вполне способен поискать что-либо подобное в поисковике и воспользоваться рекомендациями специалиста. Не буду. Просто не хочу. Свой лабиринт подсознания я пройду сам. Если пройду, конечно.

   А пока я выбираю путь. Чувствую, что так и не выберу. Поэтому жду знамения, которое ткнет пальцем вдаль и скажет осуждающе: «Чего встал?! Иди!» И я пойду. Я не хочу выбирать. Боюсь, что выберу не то. Что опять ошибусь. Ведь я уже ошибался. Фатально ошибался. И вот – результат.

   Будь я на Земле, я пошел бы к психологу. Поговорил, высказался. Спрятался за выдуманной историей. Получил бы рецепт на все случаи жизни. Взял отпуск в южные страны, на море. Какая там рыбалка!..

   Я – здесь. На станции. Принцип тут один: болеешь – лечись, здоров – работай. Контрольные тесты показывают мою проф. пригодность. Ресурсы в космосе ограничены. Бездельников и тунеядцев тут не терпят. Не выполняешь контракт – штраф и под зад коленом.

   Поэтому всё, о чем я размышляю, остается во мне. На первый взгляд, мои трудолюбие и работоспособность ничуть не изменились. Я всё так же тяну сети по новым секциям станции, подключаю их, тестирую, регулирую. Без проблем. Главное, не встретить. Того, кого не надо. Того, кого здесь и быть-то не может! Того...

   Очень часто что-то неприятное случается только потому, что всеми силами стремишься его избежать. Словно мысленно кричишь: «Я здесь! Я не хочу этого!» И оно приходит на зов. В разном обличии.

   Вроде бы человек, как человек: в униформе монтажника, с универсальным тестером в руках, в тяжелых магнитных ботинках, которыми он клацает по полу. Он явно вышел не прогуляться. У него дела. Работа. Человек думает о ней, идя по привычному маршруту. И на необычное человек реагирует всегда однотипно. Отвлекается, приостанавливается, смотрит...

   Он так и сделал. Посмотрел на меня.

   Я видел его глаза, словно он стоял вплотную ко мне, лицом к лицу. И я видел узнавание в этих глазах. Привлечение внимания, удивление, попытка вспомнить и отождествить стоящего перед тобой человека. И, наконец, полное узнавание. Это легко прочитывается на чужом лице. Когда сам только что испытал подобное. Широко раскрываются глаза, судорожный вдох, рефлекторно сжимаются кулаки. Он узнал. Узнал меня. Он станет кричать. Неважно что: ругань и обвинения всегда идут первыми. Только потом человек начинает думать о том, что ему делать с новым знанием. Как поступить с узнанным? Ведь я опасен. Могу быть опасен. Значит, меня надо нейтрализовать. Попытаться задержать прямо на месте, или вызвать помощь. Как только меня схватят, все неясности сложатся в единую картинку, рассыпанную расшалившимся мелким божеством. У следователя будут факты. Факты против меня.

   Но пока человек не кричит, у меня есть шанс. Крохотный, не больше капли апельсинового сока, вырвавшейся из трубочки и летящей в рот. Надо уйти. Как можно быстрее. Чем дальше, тем лучше. Чтобы он не догнал, не увидел, не нашел... Скрыться. Спрятаться...

   Я с силой оттолкнулся ногами от пола и в тот же миг отключил магнитные ботинки. Лететь спиной вперед – плохая идея: не видно, с чем столкнешься. А столкнешься обязательно, металлические стены на станции везде. Возможно, сзади – открытый люк. Тогда я попаду в соседнюю секцию и сразу же закрою люк перед носом Клима. Я не помню, что там, сзади. Не помню! Я жду удара, вжимаю голову в плечи. Сейчас...

   Удар! В плечо, в другое, а потом я падаю на спину. Сверху сыпется древесная труха, листья, мелкие фиолетовые цветочки. Резкий цветочный запах. Сирень... Господи, сирень...

   Я лежал в кусте, застряв между стволами. Болела спина и левое плечо. Мусор, насыпавшийся сверху, прилип к лицу, и я попытался сдуть его. Не получилось. Выпростал руку и утерся. Стало лучше. Вздохнул и начал выбираться из сирени. «Хорошо, хоть не в шиповник попал», – возникла дурацкая мысль. Будто это самое главное – в какие кусты залететь, когда исчезаешь со станции. Надо решать другие вопросы.

   На удивление, само перемещение со станции уже не вызывало того ужаса, который охватил меня в первый раз. Привык, что ли? Или подсознательно ждал, что такое может произойти? Дождался. И даже немного рад. Потому что тут – совершенно иное место, чем было в первый раз. И, следовательно, никаких неожиданностей быть не может. Не должно быть.

   Выбравшись из кустов, я огляделся. Небо – голубое, трава – зеленая, солнце – желтое, яркое. Припекало не по-весеннему. Дорога – ровная, прямая, мощеная плоскими квадратными камнями. По сторонам дороги из-за сирени выглядывали верхние этажи домиков.

   Сирень росла на газоне между невысоким забором из сетки и тротуаром. Никого вокруг не наблюдалось. Никто изумленно не ахал на необъяснимое появление человека из кустов. Если я появился в жилом районе, то вполне вероятно, что большинство жителей – на работе. Но где же вездесущие старики и малые дети, чинно гуляющие с нянями? Где малолетние озорники, сбежавшие с уроков? Где домохозяйки, вышедшие в магазин за продуктами?

   Конечно, можно подождать – вдруг кто-нибудь пройдет. Но станет ли этот человек отвечать на мои невнятные вопросы? Не лучше ли самому разузнать хоть что-нибудь? К тому же, идущий всегда вызывает меньше подозрений, чем праздно стоящий. Найду железнодорожную станцию, автовокзал или какой-нибудь торговый центр; в общем, место, где написано название городка. Сориентируюсь и решу, куда двигать дальше.

   Дорога, казавшаяся поначалу прямой, через квартал стала изгибаться, а через два вообще резко повернула, закончившись тупиком. Вправо-влево отходили перпендикулярные улицы, и я недолго постоял, выбирая направление. Направо показалось чем-то привлекательнее, и я повернул в ту сторону. У следующего перекрестка – налево. Кварталы были маленькие. Максимум, по четыре домика. Но чаще – всего один. Стояли они достаточно хаотично, так что улицы недолго шли прямо. Им бы весьма подошли названия «Ломаная Первая» или «Десятый Зигзаг».

   Пройдя с десяток домиков, я почувствовал, что поднимаюсь по склону. И теперь куда? Где может быть основная дорога, связывающая это селение с остальным миром? Внизу, наверху? Даже спросить не у кого. Хотя...

   На террасе дома, мимо которого я проходил, под полосатым зонтиком сидела девушка. Белое платье, широкая соломенная шляпа, светлые босоножки, одна из которых покачивалась на носке приподнятой ноги. Очень спокойная, доброжелательная девушка. И в тоже время, в ней виделась некая нарочитость, которую я никак не мог ухватить.

   Будем логичны. Если улицы пустынны и внезапно появляется человек, он всегда привлечет внимание. Вызовет совершенно определенные чувства и ассоциации. Не могла же девушка знать, что я тут пройду, и заранее подготовиться? Я сам не знал, где нахожусь.

   Вот. Она выглядела, словно ждала меня.

   Я прошел мимо. Свернул во двор, прошел в подворотню и вышел на соседнюю параллельную улицу... По крайней мере, должен был выйти. Однако передо мной оказалась терраса, на которой сидела всё та же девушка.

   Ладно. А если повернуться к ней спиной? И идти, идти, прямо и прямо... Я забыл, что прямых улиц здесь не видел. Почти сразу свернул, еще раз, стараясь выдержать направление, поднялся по каменным ступенькам, прошел под низкой холодной аркой, извилистым проходом выбрался из тупика, перелез через заборчик, поцарапавшись о его верхний край. Неловко спрыгнул на тротуар.

   Поднял голову.

   Можно было никуда не ходить.

   Девушка ждала.

   – Так и будете ходить вокруг меня?

   – Почему вокруг вас? Просто – хожу... Гуляю.

   Девушка улыбнулась, облизала ложечку и положила ее в вазочку с шоколадным мороженым.

   – Я вас уже третий раз вижу. Может, вы познакомиться хотите? – она подмигнула. – Только не решаетесь почему-то.

   Я чуть не сказал, что совершенно не расположен знакомиться. Сказал – обидел бы девушку. А так есть шанс, что она мне что-нибудь расскажет. О том, что здесь происходит, например. А еще – как отсюда выбраться. Ну, хоть куда-нибудь, чтобы не видеть надоевших зданий из темно-розового камня, выщербленных гранитных ступеней узких улиц, глухих заборов с деревянными резными дверьми.

   – Можно к вам подняться?

   – Поднимайтесь, – девушка сделала широкий жест рукой.

   Терраса, на которой она сидела, возвышалась над дорогой не более чем на метр. Я посмотрел по сторонам, лестницы, чтобы подняться, не увидел и полез напрямик, уцепившись за камни невысокой ограды. За что получил одобрительный взгляд светлых глаз.

   – Присаживайтесь! – девушка хлопнула по свободному креслу рядом с собой. – Меня Мария зовут. А вас?

   – Вадим, – я осторожно присел на краешек плетеного из лозы сиденья. Незаметно ощупал поверхность. Ничего особенного – прутья, как прутья, гладкие, не слоистые. Старые.

   – Вы давно здесь?

   Невинный вопрос, но я вздрогнул. Слишком часто с этого вопроса начинаются разные сложности.

   – Не следил за временем.

   – Я и так вижу – недавно. И какие у вас планы?

   – Выбраться отсюда, – не сдержался я, – и как можно скорее.

   – Ага, – на лбу у Марии собралась вертикальная складка, – у вас не получается... Давайте, на «ты», а?

   – Давайте, конечно.

   Мария откинулась на спинку кресла и глубокомысленно заявила:

   – Тебя не пускают. Наверно, ты сделал что-то неправильно. Ну, там, откуда ты.

   – Что неправильно?

   – Откуда ж я знаю, – Мария пожала плечами. – Например, толкнул кого-нибудь и не извинился. Или взял с работы карандаш и не вернул. Тебе должно быть виднее. Как только исправишь неправильность – сразу отпустит.

   – Кто отпустит?

   – Да город этот, – девушка неопределенно покрутила пальцами. – Он тут всем командует.

   Значит, город. Больше на поселок похоже. Хотя, кто его знает, что там, дальше – не видел. Не дошел.

   – Скажи, Маша. Как можно вернуть утащенный карандаш, если находишься здесь? Ни карандаша, ни работы. Совершенно постороннее место.

   – Ну, мало ли! Я об этом не думала.

   – Тогда почему считаешь, что нужно исправлять эти твои неправильности?

   – Да, неправильности... – Мария не обратила внимания на мой тон. – Вернее, ошибки. Ошибки всегда надо исправлять. Как только представляется возможность.

   – И где здесь возможность? Где? – я привстал. – Вон там? Или там? Или, может, ее вообще нет?

   – Есть. Я уверена, – Мария поджала губы, осуждая мое поведение, и я опустился обратно в кресло. – Иначе куда бы девались приходящие? То они маячат тут по нескольку дней или даже недель. То внезапно пропадают, и о них ни слуху, ни духу. Значит, они исправились и вернулись домой... Ты ведь домой стремишься?

   Я чуть не поперхнулся. Считать домом станцию можно было лишь с большой натяжкой. Место работы, место временного проживания, место, которое покидаешь без сожаления. Но не дом. Дом – это Земля. Планета. Почва под ногами. Синее небо. Слепящее солнце. Соленое море, плещущее на голые ноги. Жизнь. Слишком много жизни.

   – Домой... наверно. Куда же еще, – с запозданием подтвердил я. – А ты здесь живешь? – Я выделил голосом «здесь».

   – Здесь. Ага. Давно уже.

   – Всегда жила? – вдруг заинтересовался я.

   – Почему всегда? – девушка фыркнула. – Я – как ты. Тоже сюда попала. Когда-то. Только уходить не собираюсь. Мне здесь понравилось. Правда-правда, – зачастила она, – ты не думай, город – он хороший. Там, где я жила раньше, было намного хуже...

   Голос Маши сошел на нет, и она загрустила.

   Я подумал, что Мария вовсе не притворяется. В городе действительно было не так плохо. Тепло, светло, красивые девушки, шоколадное мороженое в вазочке... Если забыть, что не можешь отсюда уйти; забыть, откуда пришел и каким образом, то всё отлично. Лучше не бывает. Покой никогда никому не вредил. Хочу я покоя?

   Покоя я не хотел. Я желал разобраться со всем этим безобразием, которое не дает мне жить так, как я хочу в данный момент. Которое заставляет меня сидеть рядом с девушкой и вести с ней милую беседу вместо того, чтобы вернуться на станцию. Но что там, на станции? А на станции – привычный уклад, привычная работа, привычные люди.

   И не только привычные.

   Еще на станции осталось то, что и выкинуло меня в этот город, раскинувшийся на горе прихотливым минотавровым лабиринтом. Вернее, остался тот. С ним я совершенно не желаю встречаться. Я желаю забыть о нем. Мало ли какие кошмары снятся в бреду, а ничем иным это и быть не может. Если о них не забывать, то жизнь станет невозможной.

   – И всё же. Почему здесь никого нет? Только я и ты?

   Маша недоуменно посмотрела на улицу.

   – Что ты имеешь в виду? Все здесь. Посмотри внимательнее.

   Я обернулся. Сморгнул. Чуть ли глаза протирать не стал. Две улицы, которые я видел, были полны народа. Одновременно включился звук гуляющей толпы: духовой оркестр, звонкие крики детей, гул разговоров...

   – Откуда это?

   Мария пожала плечами.

   – Что – это? Ты про людей? Так ты их просто не видел. Не замечал. Как это... находился с ними в противофазе, – последнюю фразу Маша высказала с некоторым сомнением.

   – Ясно... – но ясно мне не было. – А как у вас насчет еды?

   – Заказывай.

   Девушка махнула рукой, и у стола появился официант. Достал блокнотик, ручку и приготовился записывать.

   – Маша. Как бы это сказать... Понимаешь, у меня нет денег... Ну, так получилось... Случайно. Закончились деньги, в общем.

   – Деньги? Ах, деньги. Нет, они не нужны. Всё бесплатно. Говори Полю, что ты будешь завтракать.

   В голову полезли названия каких-то заморских яств, о которых только слышал, но даже не видел, сногсшибательных вин многолетней выдержки и роскошных десертов. Я сглотнул и выдавил:

   – Яичницу. Из двух яиц. С колбасой. Докторской. И чай. С мармеладом.

   Поль чиркнул в блокноте, кивнул, подтверждая, что всё понял, и удалился. Маша откровенно смеялась.

   – Завтрак холостяка?

   Я не стал отвечать – девушка была права. Сам спросил:

   – А если бы я заказал что-нибудь дорогое? Скажем, осетра?

   – Целого?

   – А почему бы и нет?

   – Зачем?! Зачем тебе целый?! Ты же его не съешь!

   – Пусть будет.

   – И пусть портится. Ты разве не знаешь, как пахнет рыба, когда портится? Сидел бы рядом с осетром и нюхал. Уверяю тебя – приятного мало.

   – Ну, я бы его продал...

   – Кому?! Кто его купит?! Каждый может заказать твоего осетра и съесть столько, сколько хочет. Зачем лишнее?!

   Мария поставила меня в тупик. С одной стороны, на первый взгляд, мы тут имеем коммунизм, с другой – вопросы похищения карандаша. Как то это не складывалось вместе. Или здесь четкое разделение между тем, что принадлежит тебе, и общественной собственностью? Или у отдельного человека нет личной собственности? Я вконец запутался, тем более что такой строй у нас в принципе считался невозможным.

   Маша подмигнула.

   – Ничего, привыкнешь. Все сначала удивляются и стремятся набрать побольше. А потом не знают, куда деть все эти вещи. – Звякнул резкий сигнал, и Мария прижала левую ладонь к уху. – Да. Хорошо. Сейчас буду... – и уже мне. – Извини, просят прийти. Ты пока погуляй. Походи по магазинчикам, их у нас много. Если захочешь отдохнуть – ищи вывески с треугольником. Не найдешь – спроси любого, покажут. Ну, до вечера. Пока.

   Мария быстро чмокнула меня в щеку, так что я не успел ответить, вскочила и убежала. Принесли заказанный завтрак. Выглядело очень аппетитно. Я съел, наблюдая за прохожими. Они шли по своим делам, не обращая на меня внимания. Ну, действительно, кому интересен ничем не примечательный человек, в шортах, тяжелых ботинках, с голым торсом и непокрытой головой, поедающий яичницу на террасе провинциального кафе? Никому не мешает, ничего не просит...

   – Что-нибудь еще? – отвлек меня официант, заметивший, что я закончил есть.

   – Нет, спасибо. Я пойду?

   – Конечно, – он улыбнулся. – Если больше ничего не желаете.

   – Пройдусь, – зачем-то сообщил я ему. – Где тут у вас выход?

   Он показал, и я вышел через темный прохладный зал на соседнюю улицу.

   После станции мышцы ныли с непривычки. Невесомость всегда сказывается, даже если спишь в барабане, занимаешься на тренажерах и принимаешь солевые препараты. Ничего. Привычка к постоянной однонаправленной тяжести возвращается быстро. Посмотрю местные достопримечательности – потом отдохну. Отдохну – и опять смотреть. Мария же не зря сказала «до вечера». Правда, не объяснила, как ее найти. Надо думать, она сама найдет меня – ей это проще.

   Если раньше улицы шли вдоль жилых строений, то теперь будто все магазины сбежались на эту улицу – так много их было, чуть ли не в каждом доме. Дома все сплошь выросли, чтобы впихнуть в себя «кафе», «галантерейные товары», «салоны красоты» и прочие «магазины колониальных товаров», что бы это ни значило.

   Внутри они не отличались разнообразием интерьеров, разве что ассортиментом. И еще: нигде не было цен. На мои вопросы работники магазинов обычно поджимали губы и отвечали, что всё бесплатно. Я ничего не брал – в любом случае мне ничего не было нужно. Да и продавцы казались случайно зашедшими посетителями, бесцельно бродящими от витрины к витрине.

   Лишь некоторые стояли, как и полагается, за прилавком и ждали, что же я выберу и унесу с собой.

   Внимательно рассмотрев непонятную игольчатую статуэтку, я поставил ее на место и обратился к продавщице:

   – А откуда вы всё получаете?

   Женщина пожала плечами и показала на шторку размером с небольшое окно:

   – Оттуда. Хотите воспользоваться?

   Я кивнул. Она сдвинула ткань, обнажив нишу с управляющей панелью, и нажала на две кнопки. Засветился дисплей с клавиатурой и надписью: «введите название». Я ввел. «Карандаш». Сразу же высветилось несколько картинок, и появилась надпись: «уточните запрос». Я наугад ткнул в верхнее изображение. Тут же в глубине ниши мигнул синий свет и на подносе возник простой деревянный карандаш. Я осторожно взял его, опасаясь коснуться подноса, и повертел в руках. Ничего особенного. Вопрос только в том – как он сюда попал. И откуда. И вряд ли мне ответят здесь.

   На дисплее опять светилась надпись «введите название». Я бездумно пощелкал кнопками, вызывая поток всякой галантерейной ерунды: катушку ниток, большую иглу в чехольчике, моток веревки, набор пуговиц в пакетике. Осторожно посмотрел на отвернувшуюся продавщицу и поспешно запихал всё в карманы шорт: не хотелось выглядеть перед ней полным идиотом.

   Наконец набрал «мороженое», выбрал эскимо и вытащил враз покрывшийся инеем брусочек в шоколадной глазури на палочке. Кивнул и вышел. Да, мороженое в жаркий день – это хорошо. Плохо то, что я всё равно ничего не понимал.

   Такого мира в принципе не могло быть! Чтобы питаться, нужны продукты. Чтобы были продукты, их нужно вырастить, собрать, упаковать и отправить в пункт распределения. Всё это возможно, если имеются людские и энергетические ресурсы. А здесь? Где заводы, фабрики, сельскохозяйственные угодья, супермаркеты и грузовики, развозящие товары? Нету! Двухэтажные домики, магазинчики, раздающие всякую всячину неизвестного происхождения, и люди, праздно проводящие время. Никто не работает. Нет, возможно, что сегодня выходной или праздник. И, кстати, официант в кафе действительно принес мне заказ. Но ведь это не производство материальных ценностей! Должно же быть у местных жителей хоть что-то, что они производят на продажу во внешний мир. Ну, или хотя бы на обмен. Что-нибудь достаточно ценное. Скажем, предметы роскоши, ювелирные украшения, антиквариат, какие-нибудь редкие специи или парфюм.

   Как по заказу – а может, действительно по заказу? – мне подвернулся магазинчик с вывеской «Лавка Редкостей».

   После яркого солнца улицы, полумрак и прохлада магазина действовали успокаивающе. Неярко светили несколько ламп на потолке. Подсвечивались застекленные витрины и стойки. Внутри них что-то отблескивало. В помещении никого не было: ни посетителей, ни продавцов. Хочешь – смотри, хочешь – бери что угодно, никого не спрашивая. Непонятный мир, в котором не знаешь, как себя вести.

   – Здравствуйте, – сказал я в пространство.

   Из служебного помещения вышел мужчина, приветливо улыбнулся и сказал:

   – Приветствую вас.

   – Это вы... – я неопределенно покрутил пальцами, – здесь главный?

   – Да, это мой магазин. Меня зовут Алекс. Вас что-то заинтересовало?

   Человек излучал дружелюбие, и его вопрос не казался назойливым приставанием продавцов гипермаркетов, желающих всучить свой товар.

   – Да вот, смотрю.

   – О да! Посмотреть у меня есть что. Не буду мешать.

   Алекс присел возле откидной доски темного дерева, облокотился на нее и подпер рукой подбородок. Я прошелся вдоль полочек, уставленных небольшими цветочками, обогнул стеклянный куб с огромной раковиной какого-то моллюска внутри и остановился перед стойкой с витриной.

   За стеклом витрины стояли разноцветные фигурки: красные, желтые, синие; прозрачные и матовые; тяжелые на вид и воздушные. Разные.

   – Это у вас что?

   – Животные. Хотите посмотреть поближе?

   Алекс поднял стекло и выставил несколько фигурок. Действительно, они напоминали животных. Но не каких-то привычных, вроде слона, носорога или черепахи, а совсем мне незнакомых. При этом фигурки не казались плодом фантазии мастера, сделавшего их: уж слишком проработаны были детали. Вот, например, некое подобие зеленого жирафа с короткими толстыми ножками, длинной гибкой шеей и несколькими рожками по всей голове. Я взял его в руку. Материал фигурки приятно холодил ладонь и будто светился изнутри зеленым пламенем.

   – Стекло?

   – Нет, это камень. Хромдиопсид. Я сам из него вырезаю. По памяти, – Алекс улыбнулся. – Я вижу, зерге вам понравился. Берите.

   Я взял, повертел фигурку и сжал в кулаке.

   – Не сложно вырезать? И когда вы успеваете?

   – Это хобби такое. Вечерами. Закрываю магазин, освобождаюсь от домашних дел и – в мастерскую. У меня хорошее оборудование. Камень, конечно, заранее заказываю – он, бывает, не всегда подходит.

   – Заказываете? – чем-то это слово привлекло меня.

   – Ну, да, на складе. А вы, разве, нет?

   – Я тут недавно, – попытался я оправдаться.

   – Понятно. Если вам что-нибудь нужно особенное, что не сразу возможно получить, можете написать заявку. Дня за три это вам пришлют. Или сами сходите, возьмёте. Где склад – знаете?

   – Нет...

   Алекс достал листок бумаги, ручку и принялся вычерчивать план – как от его магазина пройти к складу. Получалось, что он совсем недалеко и должен быть виден прямо отсюда. Но при всех здешних чудесах я наверняка увижу его, только когда окажусь прямо у входа.

   Именно так и получилось. Я стоял у высокой деревянной двери с львиными мордами на филенках и надписью «Склад» и соображал, как себя вести. Ну, зайти – не проблема. Видимо, чтобы оформить и получить заказ, далеко ходить не надо. Но мне-то хотелось далеко – только там можно было разузнать об этом мире больше. Конечно, если сработает сигнализация или остановит охрана, я найду, что сказать. Дескать, первый раз тут, заблудился. Но вот что я собираюсь искать? Доказательство чего? Что этот мир – не то, чем кажется? Зачем мне это? Чтобы знать истину? Допустим, узнаю. Поможет ли мне это добиться поставленной цели? Быть может. Сплошные предположения.

   Я открыл дверь.

   Пусто. Слева – две ниши, подобные той, которую я использовал, только большего размера. Справа – широкий стол, на котором лежит стопка бланков официального вида и несколько ручек; пять стульев. И никаких проходов внутрь.

   Так не бывает. Должен же хотя бы обслуживающий персонал проходить на ту сторону! Вдруг, починить что-нибудь придется, или товары закончатся. Кто-то же их подкладывает на поднос в нише.

   Или это опять город, который не дает мне возможности видеть то, что я хочу? И проход есть, только в противофазе моему зрению? Значит, надо глаза закрыть и идти так, на ощупь. Дальше стены не уйду.

   Я зажмурился, вытянул руки вперед и чуть в стороны и медленно пошел, нацелившись на стену между столом и нишами и аккуратно поднимая ноги. До стены было шагов пять. Я сделал все десять, ни на что не наткнулся и открыл глаза.

   Коридор. Я стоял посередине него, лицом к стене. Теперь надо было выбирать – куда идти, где правильный путь – налево или направо. А не открыл бы глаза – так бы и дошел до нужного места. Я выбрал правый путь – там светильники показались поярче. А блуждать в темноте, буде они вдруг потухнут, не хотелось.

   Стены коридора, по которому я шел, удручали своей однообразностью: серые, тоскливые. Они все время изгибались, поворачивали, пересекались с другими такими же, так что даже выбирать было не из чего. От них тянуло в сон – я порядком устал за сегодня, а время явно подходило к вечеру. Я моргнул раз, другой, сощурился, пытаясь разлепить веки, уперся головой в стену... И чуть не повалился, когда стены передо мной не оказалось.

   Я оказался в комнатке, из которой был проход в следующую. Приоткрыл ведущую туда дверь и заглянул.

   Небольшой зал с несколькими плоскими мониторами, простым стулом перед пультом и двумя креслами у входа. Пульт работал – что-то на нем мигало и изредка щелкало. На стуле сидела Маша.

   – Это ты, Вадим? Пришел? Подожди, я сейчас.

   Мария не повернулась ко мне, и я присел в одно из кресел. Освободится – поговорим, а пока можно посмотреть на экраны. Тем более что показывали они улицы городка. Где установлены следящие камеры – не определить. Но уже сам факт их наличия говорил о многом. Значит, в чем-то я прав. Единственный способ узнать в чем – спросить. Вот и спрошу: для этого и пришел.

   На экранах неспешно разворачивалась ничем не примечательная жизнь провинциального городка. Скучная в своей предопределенности. Повторяющаяся изо дня в день. Привычная и не интересная. События тут редки. Зачем же снимать всё это? Или кто-то подстраивает события, чтобы подсмотреть реакцию людей? В этом есть логика. Тогда какую функцию выполняет Маша? Наблюдатель? Не может же она одна тут всем заправлять. Кто-то же ей ставит задачи – за кем смотреть. Кто же? Вот с ним и надо говорить. Маша – предварительный этап. Выходить надо на главу.

   Приняв решение, я успокоился и внимательнее вгляделся в мониторы.

   Стоп.

   Я уже видел этого человека. Несколько минут назад на экране, показывающем ту же улицу. Он шел в том же направлении уже второй раз за последние пять минут, и лицо его становилось удивленным. Вот как. Еще один попался. То есть, мой случай не что-то особенное? Это система. Система управления людьми? Их интересует реакция людей на странное? Они получат реакцию. Сейчас они ее получат...

   Мария освободилась, подошла ко мне и села в соседнее кресло.

   – Ты что-то хотел мне сказать?

   – Хотел, да. Важное. И скажу.

   – Давай, – Маша улыбнулась. На экраны она не смотрела. Между тем, человек прошел в третий раз, недоуменно качая головой и внимательно разглядывая дома. Надеюсь, у меня не было такого глупого выражения на лице, когда они наблюдали за мной. Кстати, это вполне можно будет узнать.

   Сейчас.

   – Ой, смотри, кто там?

   Мария повернулась к монитору, и я схватил ее. Левой рукой – за волосы на затылке, а правой – за шею. Она дернулась, привстала, но я швырнул ее на пол лицом вниз и уперся коленом в спину. Девушка обмякла. Вряд ли она потеряла сознание, скорее, была ошеломлена. Поэтому у меня в запасе оставалось совсем немного времени.

   Я достал из кармана моток веревки, подтянул Машины руки назад и связал их в запястьях. Потом приподнял с пола и ощупал одежду. Ничего, что помогло бы девушке освободить руки. Тем лучше.

   – Не делай мне больно... Пожалуйста... – Маша произнесла это тихо, в пол, так что я едва ее расслышал.

   – С чего бы это?!

   – Я всё тебе расскажу. Что ты хочешь узнать?

   Сильнее ухватившись пальцами за волосы, я повернул голову Маши, чтобы видеть ее лицо, и притянул к себе.

   – Да что ты можешь знать! У меня другие планы, понимаешь? Ты сейчас возьмешь трубку, наберешь номер и позвонишь тому, кто всем этим заправляет. Понятно? Позовешь его сюда. А ты останешься заложницей. Всё очень просто.

   – Мы тут все вместе. Вместе всё придумали, – Маша повела плечом, попытавшись показать это «всё». Со связанными за спиной руками ей было крайне неудобно. Марию потянуло вперед, и она наверняка бы шлепнулась лицом в пол, если б я не удерживал ее.