Текст книги "И у морей бывают отливы"
Автор книги: Марк Веро
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Вдруг, как это часто бывает, взгляд остановился на какой-то черной точке на мосту. Точка не шевелилась, но выделялась на фоне белоснежных гор. Стив побрел туда же. Да и вспомнить ту далекую детскую радость, пройтись по мостику, среди мучений зрелости ой как захотелось. Ветер пронизывал насквозь и свистел в ушах, завывая от голода. Наверху сквозь туман пробились редкие огоньки ночных жителей небосклона. Где-то через полчаса показалось начало моста. Тяжелым шагом ступил на него Стив, словно предчувствуя приближение беды. Мост ахнул, заскрипел под ногами, пружиня под каждым шагом. Вдалеке, примерно на середине моста, та черная точка превратилась в чей-то силуэт. Через минуту Стив разглядел пожилого мужчину. Тот перешагнул через канаты и стоял на самом краю моста, отделявшем его от ледяной воды.
– Эй, мужчина, что вы вздумали? – крикнул Стив, когда подошел совсем близко.
Мужчина обернулся. Выглядел он прескверно. Стив часто думал, что это ему соль жизни намешали в чашку чая, но мужчине было заметно хуже: замученное иссохшееся лицо серого цвета, с острым носом и выступающими скулами, смотрело апатично, холодно-безразлично, как у нежильца этого мира. Такая встреча в другом месте обернулась бы страшным испугом.
– Помогите, – прошептал мужчина.
– С ратуши идет видеонаблюдение, сейчас будет помощь... – в это время над их головами в небе закружили дроиды, всевидящие глаза недремлющего города, вездесущие и всё покрывающие, так что любая преступная деятельность тут же фиксировалась и пресекалась. – Но почему вы так?
– Представьте себе, – обреченно вымолвил мужчина, – всю жизнь занимался искоренением ненормальных в обществе, преследовал их везде, где только мог: и в суде, и в сети, и в личных встречах, да вот вырос сын, и на старости лет отца так убил; взял да и сбежал с дома с какой-то девкой, мать в сердцах не вынесла этого, годы уже не те, организм истощен совсем... а мне? что мне за смысл жить дальше, если собственный сын предал все идеалы, всё, за что я боролся?
Последние слова он хрипел вплотную подошедшему Стиву на ухо. Видно, что они давались ему с трудом, что он едва-едва не терял сознание. И держался лишь потому, что не всё еще сказал уходящему, блекнущему миру. Какая-то горечь и желчь подкатили к горлу Стиву, сжали его своими безжалостными кулаками, перед глазами пронеслись родители, появился директор фирмы, и заново уволил его за ненормальность. В глазах помутилось, и Стив, точно желая вырваться из этой удушающей тюрьмы, резко толкнул мужчину от себя, не в силах более слышать ни одного слова от него. Раздался далекий, грузный всплеск. Где-то в глубине, где еще теплились крохи соображения, промелькнула мысль, что вот то его преступление, которое он подспудно искал все эти беспроглядные дни, чтобы оказаться в том же исправительном учреждении, где так счастливо живут Леон и Нико. Перед тем, как потерять сознание, грохнувшись на деревянный пружинившийся мост, ему почудилось, как далекий голос, так похожий на его собственный, но искаженный, как в аудиозаписи, прокричал: «И я хочу так же!»
Бытует мнение, что человек в зрелом возрасте, со сложившимися представлениями, образованием не способен измениться. Если бы это оказалась правдой, то не было бы вершины, к которой мог устремиться человек, как и не было бы той бездны, на дне которой он может очутиться, но ничто не постоянно под луной, и каждая мысль двигает в том или ином направлении.
Очнулся Стив поздно ночью. Мысли постепенно вернулись, а ужас произошедшего захлестнул холодной волной промозглых воспоминаний. Арест, задержание, вынесенный приговор с безапелляционным видеодоказательством его вины, заключение под стражу, и, наконец, конвой в исправительное учреждение, где он сейчас и оказался. Вспомнилось всё, даже то, что не хотелось вспоминать – и те несколько ночей бреда, в заточении, и какой-то пронизывающий жар, выкручивающий тело до самого мозга; вспомнились и глаза обреченного мужчины, и то, как он падал в ледяную воду озера.
Стив огляделся. Стены просторной комнаты увешаны коврами, мягкий диван манит к себе, голографический 3d проектор стоит возле белой стены, рядом – пульт управления всей электронной системой. С потолка свисает хрустальная люстра с led-огоньками, которые прыгают и резвятся как настоящие. В целом, комната расслабляла, успокаивала и убаюкивала; рядом с комнатой располагался тренажерный зал и душевая кабинка. Еще одно помещение оказалось большой библиотекой под стать коллекции искушенных гурманов, с редкими теперь книгами. Да, это не комнаты корпуса А, как у Нико и Леона (с большими удобствами как для тех, кто совершил тяжкие преступления), но и здесь, в корпусе В всё устроено так чисто, красиво и шикарно, что таких апартаментов при жизни в городе Стив точно не мог позволить.
– Вот это жизнь! – выдохнул Стив, откинувшись на диван.
Следующие дни лишь укрепили возникшее впечатление. На утренней пробежке, через день, он столкнулся с группой людей, бежавших из корпуса А в тот же лесопарк, куда и его группу направил инструктор. Беговая дорожка спускалась в ложбинку, по краям которой журчала чистая как слеза вода горных ручейков.
– Вот так встреча! – окликнул знакомый бас. Стив обернулся и увидел догонявшего его Нико. Тот был в спортивной футболке, штанах широкого покроя и бейсболке с логотипом какой-то баскетбольной команды. – Правду говорят в новостях: «кто увидит наше учреждение, тот вскоре сам в нем оказывается». Какими судьбами?
– Да обвинили в убийстве человека.
– Правда?
– Конечно, нет, – почему-то вырвалось у Стива. Это «конечно, нет» потом он для себя еще не раз вспоминал, желая понять, почему же так ответил.
– Расскажешь, пока бежим?
– Да ничего интересного, на самом деле, не было. Да, подумывал, как же сюда попасть, – чуть тише пробормотал Стив, переводя дыхание от непривычной физической разминки, – но ничего не придумывалось, а тут, как по заказу, мужик собрался прыгать в наше озеро, с моста возле замка. Ну, в его летах и в такую пору года это – явно смертельный номер. Я же ничего не делал, руки сами по себе как-то взяли его и толкнули. Одним словом, не выдержал: он такую муть говорил! Ну, и для восстановления психического здоровья перевели сюда, назначили программу реабилитации на ближайшие годы. Ставку дали в 500 тысяч изначальную, это даже без 4х-часового рабочего дня по желанию, за который будет доплачиваться отдельно. Да я столько не получал, когда вкалывал целые дни напролет на работе!
Нико похлопал по плечу.
– Добро пожаловать в рай!
Дни мелькали один за другим. Стив не упускал поначалу ни одного здешнего мероприятия, точно голодный, налетал на стол, ломящийся от яств. Баскетбольные матчи, теннисные столы, виртуальные туры и путешествия далеко за пределы города – предоставлялось всё, что душе угодно. А в свободное от досуга время городом выделялась какая-то общественная работа. Стиву досталось инженерно-строительное дело. Несколько преподавателей ежедневно объясняли, показывали на примерах, обучали новой профессии – было бы только желание учиться! И Стив учился, надеясь по окончании срока обрести новую работу в обществе.
Так прошел не один месяц. Стив отсылал громадные средства на счет родителей, пообщался с руководителем центра по уходу пенсионеров, что дало результат, – их перевели на более высокий уровень содержания и обслуживания. В конце концов, счет достиг такого количества нулей, которых хватит с излишком до конца жизни, сколько бы лет им ни осталось.
– Всё просто отлично, если бы не ночи. Лежу, мучаюсь, мысли то и дело лезут в голову. Что-то меня гложет, а что не пойму, – признался Стив Леону. Тот казался умудренным житейским опытом, а с кем-то опытным до жути хотелось посоветоваться. Брат далеко, а среди заключенных наиболее близко Стив сошелся как раз с Леоном и Нико.
– Да забей ты на всё. Что за чепуха тебя достает? – Леон одним глазом всматривался пристально, как в микроскоп на зеркальце с неизвестным содержанием.
– Да, понимаешь, Леон, среди дня тут столько всяких занятий! То игры, то походы куда-то, то путешествия, то работа... Уже проходим конструкцию зеркал-куполов, может, скоро будут пускать и на настоящее дело. Одним словом, столько всего, что просто-напросто забываешься, точно гонишь на болиде, перед тобой мелькают повороты, люди, машины, и ты не можешь отвлечься от этого. А вот ночью, когда остаюсь сам, то тут же вспоминаю того мужика, которого столкнул с моста. У него был сын, какой-никакой, а был же! Да, он собирался спрыгнуть, но столкнул-то его я! Часами не могу заснуть, весь в поту, и что-то гложет изнутри, как жало, как рана… и кровоточит.
Леон призадумался. На его лбу поплыли легкие задумчивые волны, глаз смотрел куда-то вверх и в сторону, будто ища ответ на сложный вопрос.
– Надо тебе повидаться с родителями. Всё ж таки родная кровь – может, они чем помогут!
– Да и сам хочу этого, но пускали только на встречу с руководителем их отделения. Тот говорит: счастливо живут. У них вся жизнь обеспечена.
– Не может быть, чтобы не было способа. Может, есть кто на воле, с кем можно встретиться в сети? Он тогда сможет воспользоваться своим профилем и провести тебя как гостя с ограниченными правами куда угодно. Да, будет неудобно, но всё же сможешь увидеться-поговорить с ними! – Леон обрадовался, что нашел решение.
– Спасибо, друг, пойду договариваться с охраной об одном визите в сеть. Брат же у меня есть!
И Стив, едва не подпрыгивая, выбежал из комнаты Леона. С охраной договориться не составило труда. Личный психолог тоже увидел пользу в том, чтобы переговорить с братом. Беседа должна была состояться на следующий день с утра. Ночь наводила жуткие страхи и мысли. Казалось, не звезды сияют с небес, а зоркие глаза пристально смотрят и твердят о преступлении. А шум листвы напоминал шелест волн, смыкающихся над тонущим мужчиной. Долгие часы прошли, прежде чем вконец измученный Стив забылся сном страдальца, подвергнутого пыткам.
Утро выдалось дождливым, мероприятия на воздухе пришлось отложить, так что почти все пошли в виртуальные путешествия. Конечно, в те места, куда им открыли доступ. Стиву таковой был дан для свидания с братом. Крышка капсулы для погружения в сеть захлопнулась, зазвенели легкие звоночки, точно далекие колокольчики, пошли дурманящие запахи, шлем подключился к нервной системе; Стив почувствовал, что засыпает, но когда открыл глаза, то как вживую увидел пропускной пункт оздоровительно-тюремного учреждения. Касаясь предметов, он чувствовал их твердость, поскольку на нервные окончания посылались импульсы, обманывая центральную нервную систему, сообщая ей то, чего на самом деле не было.
– Мистер Твердовски, здравствуйте, – обратился к нему охранник, наклонив голову. – Вы всё-таки собрались навестить брата?
– Да, спасибо, хочется.
– Мы отправили ему уведомление. Он ждёт у себя. Подать вам транспортное средство? У вас открыт канал шириной три метра вплоть до квартиры брата. Вы можете и пешком прогуляться, погоду настроим по желанию.
– Спасибо, хотел бы домчаться.
– Как будет угодно, – охранник нажал какие-то кнопочки на сенсорном экране, и вдалеке раздался шум летательной машины. – Проходите, вас ожидают.
Стив не заставил себя ждать. Последние месяцы так хотелось повидать Клайва, повидать родителей, – не верилось, что наконец наступил этот счастливый миг. Не заметил он, как оказался внутри просторного болида цилиндрической формы. Воздух вихрями взвился из-под корпуса, разбрасывая в стороны осенние листья, и за прозрачным стеклом дверцы замелькали знакомые до боли улочки и дома в своём старом обличье, не скрытом однообразными зеркалами-шапками. Узкие улочки петляли, но несли в нужном направлении. Маршрут проложили заранее, заняв на это время полосу, так что никаких непредвиденных ситуаций не возникло.
Клайв встретил в дверях с распростертыми объятиями.
– Ну, наконец-то, очень рад тебя видеть! Проходи же, братец! Удивился, хотя и ждал, когда же ты объявишься?
– Да увлекла жизнь как-то, а вот повидаться не только захотелось, но и полезно – врачи говорят, что, хотя и питание хорошее, и нагрузки, а чахнет мой организм без чувств. Так по родителям соскучился, что готов прямо сейчас без передышки мчаться к ним. Вот и к тебе потому зашел... – Стив замялся, взглянув на Клайва: лицо его на какую-то секунду стало белее снега, но затем вновь налилось привычными красками. Это свойство Клайва взять себя в руки всегда удивляло Стива, привыкшего выплескивать эмоции подобно водопаду.
– Проходи, проходи, Стив, – Клайв захлопнул за ним входную дверь и повел в комнату. На большом виртуальном экране, как в зазеркалье, отображалось его далекое рабочее место; различные механизмы и роботы крутились, выполняя привычную работу, заданную управляющим персоналом, в том числе и Клайвом. – Тебе лучше присесть. Даже не знаю, как тебе сказать.
– Не мнись, скажи, как есть, ничего ведь не изменишь.
– Да понимаю, но всё равно... Знаешь, родители тебя любили до забвения, особенно мама. Ко мне они всегда как-то равнодушно относились, – скривился Клайв, вспоминая какие-то детские семейные истории, – ты – другое дело, любимчик одним словом. И когда тебя арестовали, когда отключили от всех посещений, как поначалу делают со всеми задержанными, знаешь, родителям было очень тяжко, особенно маме. Не знаю толком, что именно случилось. Это мне рассказал их куратор месяц назад. Так что, только с его слов и знаю что-либо.
– Что с ними? – потух Стив.
– Да то же самое, что должно было случиться с ними еще давным-давно, сразу после выхода на пенсию, как это бывает почти со всеми, кто отдал всё до последней капли крови на исполнение возложенной обязанности. Как с нашими родителями этого не случилось, медики сами не понимали. Организмы же у них истощенны, сердца еле гнали кровь. Мама первой сломалась. Произошло это через три недели после твоего задержания. Врачи сказали, что сердце не выдержало, просто отказалось работать в один день и всё тут. Отец прожил на неделю дольше. Как-то захандрил весь, а через неделю во время прогулки упал и больше не поднялся... Такие вот дела у нас.
Известие это свинцовым обручем сдавило голову Стива, в глазах помутилось. Он пошатнулся и, если бы не сидел, то наверняка упал бы. Почему же так произошло, почему отнимают у нас близких в тот миг, когда мы сами так нуждаемся в них? Стив просидел полчаса неподвижно, уставившись в одну точку на белой стене. Клайв не трогал его, появились дела, программа ждала следующих заданий, город не ждал.
Стив уехал той же дорогой, которой прибыл сюда. Закат застал, когда он вышел из дома. Шапки зеркал начали свой плавный и медленный подъем, сворачиваясь как веер, шаг за шагом, поскрипывая гладкими поверхностями. Лучики заходящего светила бороздили по ним, окрашивая паруса зеркал в коричнево-бордовый цвет. Стив взглянул на уходящее солнце будто в последний раз, только сейчас вспомнив, что Клайву толком ничего не сказал. Да и нужны ли какие-то слова? Стив захлопнул дверцу болида, и тот помчался в обратный путь.
Эпилог
Через год Клайв всё так же работал, обслуживая нужды города, сидя в своем удобном кресле, погруженный в жизнь «эко-общества», когда зазвонил легкий звоночек. В сети пришло видеосообщение. Клайв отвлекся от работы, щелкнув на один из тумблеров.
– Посмотрим, что тут у нас, – наскоро допивая йогурт, пробормотал Клайв, открывая видеофайл. Проектор зажужжал при включении и бросил голографическую картинку на центр комнаты. В исхудалой, изможденной фигуре с большим трудом узнавался Стив. Само лицо его было каким-то чужим, отстраненным от этого мира. Взлохмаченные волосы, поникшие плечи, сутулая спина и худоба, как у чахоточного, плохо сочетались с выразительными живыми глазами. Губы Стива задвигались, и через секунду донесся знакомый голос:
– Здравствуй, братец. Не сразу решился поговорить с тобой в последний раз, но боюсь, что другой возможности может не быть. В последнюю нашу встречу тебя не обнял даже. Знаешь, кажется, что мы хороним сами себя, свои настоящие чувства, боясь проявить какое-то сердечное тепло, заменяем их какими-то фальшивыми отношениями, фальшивыми ценностями, ставя во главу угла совсем не то, чем должны бы жить люди. Знаешь, Клайв, за этот год мне едва ли не каждую ночь виделись мои родители. Не знаю уж, где витал во сне, могут ли то быть в самом деле они, или это лишь плод моего воображения. Но общался с ними так живо и тепло, как не позволял себе за всё время нашей совместной, взрослой жизни. И теперь я думаю, что если бы мы обменивались дарами наших сердец за время будничных дел, служили интересам друг друга, то, может, они были бы сейчас целы, пережили бы разлуку по моей вине. Ведь теплились бы в сердцах огоньки наших разговоров, наших путешествий, наших общих дел. Где-то осталась моя большая вина, что я так не смог жить, не преодолел те стенки разногласий, что мы совместно соорудили. Но как жаль, что понимаешь это так поздно! Не давал мне покоя тот мужчина, которому вместо руки помощи я бросил руки злобы и неприятия, лишил его, быть может, возможности одуматься до конца своей быстротечной жизни. Его образ преследовал меня во всех играх, во всех дневных путешествиях, так что, в конце концов, я от них от всех отказался. Не помню, о чем думал, сидя у себя в комнате днем. Наверное, о том, чтобы скорее наступила ночь. У меня пропал аппетит. Медики отмечали ухудшение общего состояния несмотря на то, что видимых причин болезни не находили. Недоумевали, почему же мой организм вдруг, имея в себе всё необходимое для полноценной жизни, стал чахнуть, отвергая спасительные вакцины и внутривенное питание. Может, для них это так и останется тайной. Но для меня совершенно ясно стало: мы живы, пока живем по-человечески; когда же перестаем так жить, то сама природа восстает против нас, лишая нас всех тех благ, которыми так щедро одарила. Знаешь, Клайв, это сообщение должно тебе отправиться, как только... как только, в общем, когда, ты понимаешь... Прощай, хочу тебе сказать. И живи с пользой! Надеюсь, ты рано или поздно выйдешь на улицу, вдохнешь свежую струю весеннего ветра, увидишь своими, а не виртуальными, глазами закат и рассвет солнца. Это удивительное зрелище, которого мы себя лишили сами. Бывай, братец!
Стив закончил говорить, в видеофайле еще оставалось, судя по данным, секунд тридцать обзорной записи комнаты Стива, но Клайв выключил, переводя дыхание и вытирая пот со лба. Но краем глаза он видел, как разрывается красная кнопка сигнала о видеозвонке. Сам бургомистр был на связи целую минуту, и терял терпение.
– Куда ты пропал? – раздался недовольный голос солидного человека с широким землистым лицом.
– Виноват... – замялся Клайв. – Возникли непредвиденные семейные обстоятельства.
– Надеюсь, ты не забыл, что остался час до моего выступления на площади города, а роботы до сих пор стоят без дела, и фонтаны, и сцена, и места для зрителей – всё простаивает! Не потерял ли ты, сам знаешь что?! – завопил динамик.
– Да, да, – поспешно сказал Клайв, это задание будет сделано, не волнуйтесь, господин бургомистр. Я не потерял смысл жизни!
И Клайв упрямо погрузился в работу, как набегающие волны с наскоку бросаются на глыбу береговую, стараясь во что бы то ни стало стесать её. И пенятся, и бьются, разбиваясь, а по крупице делают свое дело. Но и у морей бывают отливы.
В оформлении обложки использована фотография автора Biedermann с лицензией «Free for commercial use»
