Текст книги "Роковая связь (СИ)"

Автор книги: Marien Fox

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

========== Глава 1 ==========

1898 год. Новый Орлеан.

Это время было самым счастливым за всю вечность скитаний первородной семьи Майклсонов. Они были основателями Нового Орлеана и правили в нём, наслаждаясь господством. Губернаторы, группировки мафиози, оборотни, вампиры и даже ведьмы – весь этот опасный коктейль был под контролем Майклсонов, и если кто-нибудь шёл против них, то смельчаков ждала неминуемая смерть. Это также было время бесконечных праздников во Французском квартале и вечеринок в “Бойне”. Но самым главным в это время было то, что Никлаус Майклсон окунулся в омут с головой с ней и не думал больше, что любовь для самых сильных существ на земле – это слабость. Наоборот, она была его музой, опорой и делала его намного сильнее, он готов был горы свернуть ради неё. “Всё это для тебя, Love”. Клаус даже позволил тогда встречаться своей сестре с названным сыном, потому как сам был счастлив и просто не мог позволить себе лишать таких высоких чувств Ребекку в который раз.

В те времена Кэролайн Форбс приехала из Парижа посмотреть на Новый Свет, о котором ей многие рассказывали. Она была яркой особой и просто обожала нескончаемые праздники. В тот день она в первый раз выступала в опере. Было много зрителей: все хотели посмотреть на хоть и юную, но уже знаменитую оперную певицу Форбс. Слухи о её голосе доходили до Нового Орлеана, и семья Майклсонов непременно присутствовала на её выступлении.

– Я хочу её, Бекка, – сообщил с придыханием первородный, отчего сестра раздражённо закатила глаза, но затем, посмотрев в глаза брату, была шокирована. То, что она в них увидела, вызвало не только шок, но поначалу и ревность к брату. Ник никогда ни на кого так не смотрел, даже на Татью и Катерину Петрову. В них бушевал огонь желания, необузданной страсти, и на мгновение Ребекке даже стало жалко эту Форбс.

– Ник, она не девочка с улицы, которую ты можешь затащить к себе в дом и сожрать, – заметила Ребекка, слабо надеясь, что брат отступится. Всё же эта певичка была не с бульвара, а знаменитостью.

– Она будет моей, и ты в этом мне поможешь, или же Марсель поедет далеко и надолго по моим многочисленным поручениям, – резко заметил он ей тогда. – Постарайся, чтобы она уже сегодня вечером была у нас дома. Семья Майклсонов устраивает в честь её дебюта приём. – Клаус опять манипулировал ею, и тогда она в первый раз подумала об отце, но всё же познакомилась и пригласила на приём Форбс, которая не задумываясь согласилась, что облегчило задачу первородной.

С того приёма между Никлаусом Майклсоном и Кэролайн Форбс пробежали взаимные искры неудержимого желания, и он положил начало их бурному роману. Два года Клаус не замечал зависти в глазах Ребекки, но всё же закрывал глаза на её скрытный роман с Марселем. Кэролайн стала частью семьи Майклсонов, и даже Ребекка не смогла устоять перед обаянием и очарованием Форбс. Хоть она и злилась на брата и тихо ненавидела его за запреты, но с оперной певицей они стали близкими подругами. Даже Элайджа не мог не согласиться, что Кэролайн потихоньку излечивает израненную душу брата и что наконец в их семье всё налаживается.

– Разве ты не видишь роман между Ребеккой и Марселем? – промурлыкала она ему в ухо, что вызвало в нём повторное желание. Он уже с вечера перестал считать, сколько раз был в ней и сколько раз они вместе оказывались на вершине Эвереста. Хоть Клаус и был помешан на Кэролайн, что даже иногда пугало первородного, но такие разговоры раздражали его. Кэролайн не раз пыталась начать разговор с ним насчёт счастья сестры, и каждый раз он уходил от разговора, но в этот раз она оказалась как никогда настойчивой.

– Вижу, – слишком резко ответил он ей, отчего Кэролайн больно укусила его в плечо, и Клаус зашипел от неожиданности. – Не нужно всё усложнять, Love.

– Я не желаю больше замечать завистливые взгляды моей подруги на наше счастье, – жалобно протянула Кэролайн.

– Что это, милая? Очередная твоя театральная выдумка, чтобы разжалобить меня? – усмехнулся первородный. За два года он слишком хорошо изучил её, чтобы не понять – Кэролайн перешла в наступление.

– Ты же всё понимаешь, милый, – горячо зашептала она ему в ухо. – Я представляю, как ей больно от того, что она должна скрывать свою любовь от злобного брата, который сам влюблён по уши и не скрывает этого ни от кого.

Кэролайн поистине была воительницей. Она села на него сверху, не скрывая своей наготы, показывая ему, чего он может лишиться на несколько дней, что не один раз за это время, что они прожили вместе, случалось, отчего Клаус приходил в неописуемый гнев, но она была особа с тем ещё характером и всегда смело шла к своей цели, и, конечно же, первородный почти всегда уступал ей. Казалось бы, он должен чувствовать себя побеждённым, но его любимая умела делать так, что в последствии он сам себя ощущал победителем, а награда была поистине сладка потом. Конечно же, Клаус всё понимал: Кэролайн манипулировала им, но только когда он сам это позволял ей делать, и в тот раз это был совсем не тот случай. Счастье Ребекки было для него священно. Он был намного сильнее и мог со всем, казалось, справиться, тогда как у его сестры была слишком ранимая душа. Он не желал, чтобы его сестра в очередной раз страдала, но следующие слова хитрой любовницы проделали брешь в неприступной стене:

– Я не смогу и дня без твоей улыбки прожить, – прошептала она ему в губы, опустившись на его грудь. – Ты самый родной для меня человек, Клаус. – Она чуть прикусила его нижнюю губу, отчего он со свистом втянул в себя воздух, вбирая в себя терпкий от многочисленного секса запах. – Я за тобой пойду куда скажешь, и когда ты меня обратишь, мы будем жить с тобой вечность. Когда я с тобой, то парю в облаках, ощущая себя такой невесомой от любви к тебе, мой милый. – Клаус не выдержал и глухо застонал от её слов. Это было её первое признание в любви к нему. – Мы разделим с тобой Рай один на двоих, и ты будешь для меня единственным в нём. Навсегда и навечно, любовь моя. – Клаус нетерпеливо перевернул своё счастье и подмял под себя. Он смотрел на Кэролайн взглядом, полным любви и обещаний, но она ещё не закончила: – Нам с тобой так хорошо, и каждую минуту я благодарю Бога за то, что подарил мне тебя. Я так счастлива с тобой, с Ребеккой и Элайджей. Так позволь им обоим познать такое же счастье, которое испытываем мы с тобой. Не лишай свою сестру таких прекрасных мгновений.

На следующий же вечер Клаус дал своё благословение на союз между влюблёнными голубками, чем шокировал не только их и старшего брата, но и саму Кэролайн, ведь он так и не ответил ей положительным ответом. Да и потом, после своей речи, она перестала и вовсе соображать, после того как Клаус начал осыпать её тело жаркими поцелуями. Ну, что же, жизнь налаживалась теперь и у Ребекки с Марселем, и Кэролайн была вдвойне счастлива. Оставалось теперь только пережить обращение на её день рождения, который должен был наступить всего через несколько дней. Нет, она не боялась всего этого процесса, она была под стать своему королю. Истинная королева Нового Орлеана – сильная и бесстрашная. Но её раздражало, что Клаус пожелал её обратить именно в этот день. Кэролайн считала, что этот день как-то неправильно омрачать своей смертью, но как бы она ни старалась, Клаус стоял на своём.

– Милая, только подумай, мы будем отмечать всегда два события в один день – рождение и возрождение королевы Нового Орлеана! – Клаус был в буквальном смысле помешан на этой идее почти целый год. – Этот великий день я внесу в историю! По городу в этот день тысячелетиями будут проходить парады в ТВОЮ честь! – Над этой его больной мечтой они с Ребеккой не раз смеялись втихаря от Клауса. Даже Элайджа не раз возмущался по этому поводу.

– Никлаус, время сейчас неспокойное и шаткое из-за раздела порта, я бы посоветовал обратить Кэролайн, не дожидаясь её дня рождения. В конце концов, ты можешь устроить отдельный праздник в честь её возрождения, – уверял его старший брат, но это было как головой об стенку.

– Да кто посмеет навредить королеве оперной эстрады, а также королеве этого города, – не раз смеялся Клаус, уверенный, что против него никто не пойдёт в этом городе.

– Я бы не был так в этом уверен, – настаивал Элайджа.

Что ни говори, но он тоже прикипел к Форбс. Старший Майклсон всегда ценил искусство и музыку, а таланты Кэролайн не имели границ: чего стоил только её голос, а вечерние нескончаемые разговоры о поэзии и искусстве. Он уже не представлял жизнь семьи без этой хитрой особы, поэтому старший Майклсон каждый раз нервничал, когда переговоры с мафиозными группировками проходили не слишком “гладко”. Она человек, а значит, Кэролайн уязвима, и это настораживало даже Марселя. И конечно, они не зря все так переживали.

Наконец, наступило раннее утро долгожданного праздничного дня. Клауса с Элайджей и след простыл из дома, и они с Ребеккой копались в гардеробной, выбирая себе наряды. Кэролайн нервничала и была не в меру раздражена. Платья разлетались по всей комнате, и первородная недовольно морщила носик от поведения подруги.

– Мне нечего надеть на мой же праздник! – возмущалась Форбс.

– Должно быть, ты шутишь, Кэр? – Очередное платье приземлилось прямиком на голову первородной. – Так, ну это уже предел всему, – фыркнула Ребекка, – пошли к портнихе, я могу внушить ей отдать любое понравившееся тебе платье. Хочешь?

– Хочу, – капризно согласилась Кэролайн.

– “Всё ради тебя, Love”, – скопировала брата Ребекка, отчего подруги весело рассмеялись и направились “грабить” несчастную мадам Ровенну, известную портниху в городе, которая шила на заказ только для элиты города. И плевать на то, что какая-то мадама придёт на праздник и увидит своё платье на ней: Кэролайн Форбс было позволено всё. Это была не только заслуга Клауса, но в первую очередь самой Форбс.

Известность подруги очень нравилась Ребекке и даже не вызывала ни малейшей зависти. Её знали, в основном, не как любимую известного Никлауса Майклсона в городе, а как горячо любимую музу для всего Нового Орлеана. Её называли богиней, её боготворили за её волшебный голос, ей дарили бесчисленные подарки и драгоценности, и Ник не раз обращался за советом к сестре, что же подарить в очередной раз Кэролайн, и это очень льстило гордячке Майклсон. А ещё Ребекке нравилась простота подруги: “Всё, что моё, – твоё, сестрёнка”, и первородная буквально таяла от её слов. Она даже не скучала по своим сёстрам, которых лишилась давным-давно: Кэролайн во всех смыслах заменила ей их. И то, что она подействовала на брата насчёт Марселя, только доказывало доброе и преданное отношение к ней Форбс. Теперь у Ребекки был любимый человек, с которым она могла открыто встречаться; брат, который изменился только в лучшую сторону и даже научился сдерживать себя в своей безумной ярости; старший брат, которому не нужно было больше сдерживать Ника, потому как эта обязанность полностью легла на вновь приобретённую сестрёнку – и Кэролайн прекрасно с этим справлялась и даже умело пользовалась. Не хватало лишь Кола, но это было делом наживным. Ребекка уже разговаривала по поводу младшего брата с Форбс, обещала ей, что Кол будет прекрасным довершением их семейного альянса, и Кэролайн, смеясь, пообещала в скором времени поговорить с Клаусом.

Но всё когда-нибудь заканчивается. Пора было уже привыкнуть к тому, что в семье Майклсонов счастье не может быть вечным и без бед и разрушений они просто не могут существовать, как будто проклятье каждый раз нависало над ними. Счастливы – щелчок, и все они оказываются словно в аду.

Такой момент настал как раз, когда они выходили от мадам Ровенны. Кэролайн всё же выбрала себе платье, хотя, по мнению Ребекки, в её гардеробной висели более достойные экземпляры. Но капризную Форбс, если она вобьёт себе что-нибудь в светловолосую головку, никогда не переубедишь – они стоили друг друга с Клаусом. Ребекка не раз винила себя, что расслабилась и не заметила стрелка, который точно попал в сердце Кэролайн, и ей было в тот момент не до того, чтобы гнаться за убийцей. Оставались считанные секунды, и ждать брата не было времени. Она дала свою кровь ей не задумываясь, и это было только началом их бед.

Клаус был в ярости и громил всё, что попадалось под руку. Все они боялись, что Ребекка не успела. Семья ждала воскрешения, но Кэролайн так похолодела и побледнела, что надежда с каждой прошедшей минутой умирала.

– Это ты во всём виноват! – кричала Ребекка отчаянно в лицо брату. – Если бы только ты послушал всех нас! – Клаус готов был волосы на себе выдирать собственными руками. Он отчаянно ждал и надеялся… но лучше бы она умерла тогда – было бы не так больно…

Кэролайн на радость всем очнулась, и её обращение прошло удивительно легко – возможно, потому, что она была к этому уже давно готова, а ещё Форбс устраивало, что это произошло внезапно. Ребекка не отходила от неё ни на шаг, помогая во всём. Клаус даже хотел отменить праздник в честь Кэролайн, но она настояла на нём, что несказанно порадовало его. А той группировки, которая пошла против них, уже и не было: он сделал с ними то, что лучше всего у него получалось.

Поздно вечером она стояла в кругу семьи Майклсонов и принимала поздравления, на удивление всем держась как бывалый вампир. Хотя Кэролайн чувствовала, что в ней многое изменилось, но она сдерживала себя, как её учили Ребекка и Элайджа. Что до Клауса, то ему было всё равно, сколько людей его любимая сожрёт на этом празднике – хоть всех.

– Милая, ты устала, – уже под утро сказал ей Клаус, беря за локоть. – Может, поднимемся наверх?

– Я не устала, – объявила она ему раздражённо, убирая его руку от себя, – если ты устал, то иди, а я побуду ещё с Ребеккой.

Это были первые предвестники беды. Кэролайн не понимала сама себя. Клаус стал ей чужим. Он обещал ей, что когда она станет вампиром, то чувства обострятся и его прикосновения и ласки станут в тысячу раз приятней и ярче, но то, что происходило дальше, было нонсенсом для всех. Она пыталась вернуть всё назад, но не могла. Разум ей не позволял быть с ним – всё её существо протестовало против Клауса. Она не могла с ним спать, не терпела его прикосновения и ласки. Клаус поначалу терпел, думая, что это очередной бунт любимой, думал, что она злится из-за того, что он не уберёг её и не обратил сам. Кэролайн всё больше проводила время с Ребеккой, она буквально ловила каждое её слово, но он всё же надеялся, что это очередная её игра.

– Никлаус, мне нужно поговорить с тобой. – Элайджа зашёл в кабинет и сел напротив него в кресло. Взгляд брата был настолько серьёзным, можно было подумать в тот момент, что весь Новый Орлеан ушёл под землю, и Клаус молчаливо ждал, когда он решится толкнуть далее свою речь. – Она изменилась. – Не нужно было уточнять, о ком шла речь.

– Она переживает обращение. Только и всего, брат, – выдавил из себя Клаус, прекрасно понимая, что Элайджа прав.

– Не думаю, прошла неделя после обращения, и его она перенесла спокойно, – задумчиво произнёс старший Майклсон, – тут дело в другом. Ты замечал, как она начала относиться к Ребекке?

– Как? – резко спросил у него Клаус. – Они всегда так общались с ней.

– Её взгляд изменился. Она буквально не отходит от нашей сестры. Ребекка её обратила, и возможно…

– Это всё твои домыслы, Элайджа! – взорвался Клаус, вскакивая с кресла. – Домыслы, понимаешь?

– Ты же знаешь, что такое бывает. Связь с создателем…

– Один на миллион, брат! – Клаус прекратил ходить из стороны в сторону и зло посмотрел на Элайджу. Он неделю отгонял от себя эти мысли, искал оправдания её поведению и поступкам, но это простое объяснение всё равно ни на шаг не отступало от сознания.

– Ты уже думал об этом, Никлаус, – уверенно ответил Элайджа, – и знаешь сам, что последует за этим. Ни одно внушение не прервёт связь с создателем. Ваши отношения обречены…

Элайджа был, к сожалению, прав. Ещё через неделю Кэролайн ушла и больше не появлялась в их доме. Клаус рвал и метал, как разъяренный лев в клетке, уничтожая и убивая всё, что попадалось на его пути. В “Бойню” больше никто не приходил, и даже Ребекка старалась проводить больше времени с Марселем, не являясь домой, но от гнева брата просто так не скроешься. Он обвинял во всём сестру, а не себя самого.

– Я хочу, чтобы ты меня поцеловала, – внушал он Кэролайн, когда приходил после бессонных ночей к ней в театр. Она подходила и целовала, но это уже был не тот поцелуй: мёртвый, без страсти и желания.

– Прости… я ничего не чувствую…

– Забудь Ребекку, милая, – не сдавался Клаус, внушая ей.

– Не могу…

Она стояла без ноток печали в глазах. Упрямая и не сдающаяся, стоящая на своём. Клаус понимал, что во всём виновата связь, но гнев не отступал, а сердце сжималось каждый раз от её безразличного взгляда. Ребекка с Марселем уже собирались бежать из Нового Орлеана, даже не дождавшись Майкла, но им преградил дорогу разъяренный Клаус, который даже не прятал клинок.

– Нет… Ник, прошу тебя! – взмолилась Ребекка, с ужасом смотря брату в глаза.

– Ты забрала у меня её, Бекка, а значит, будешь страдать, как и я сам.

Ему было плевать на счастье сестры, в нём бушевал неудержимый огонь ярости. В голове раз за разом звучало её последнее признание. Её улыбка. Её нежность. Её взгляды и поцелуи. Клаус понимал, что даже сквозь вечность он не забудет Кэролайн, и благодаря сестре у него этого больше не будет. Точный удар в грудь – и Ребекка наказана.

– Пока она не моя, ты будешь в гробу, сестра, – пообещал он ей напоследок в её полные ужаса глаза.

Но мольбы и уговоры Кэролайн не долго позволили Ребекке спать в гробу, и Клаус всё же сжалился над сестрой через неделю. Он не мог смотреть на слёзы и истерики своей любимой. Понимая, что не сможет смотреть и дальше на создавшуюся ситуацию, Клаус принял серьёзное решение.

– Ты должна сказать ей, чтобы она уезжала и больше никогда не возвращалась. – Он сидел рядом с гробом сестры и смотрел в одну точку. С этим решением он отдавал своё разбитое сердце той, что любил, той, что уйдёт навсегда из его жизни, забирая самое дорогое – любовь.

– Мы найдём выход, Ник! – Ребекка подошла к брату и села рядом с ним. – Ты не сможешь без неё.

– Я не смогу больше видеть эту бредовую связь к тебе, – взорвался Клаус, подскакивая. – Это выше моих сил! Пускай лучше убирается из моей жизни!

– Ты так говоришь, как будто Кэролайн бездомный котёнок, – обиженно возразила первородная, – котёнок, которого сначала приручили, а потом можно вышвырнуть за дверь!

– Я оценил твоё сравнение, но я желаю, чтобы ты сделала, как я тебе сказал. – Его голос был холодным, а в глазах будто умерло что-то самое дорогое. Ребекка испуганно смотрела на брата, представляя себе, что потом последует за отъездом подруги.

Клаус стоял у входа в бар, когда Ребекка просила Кэролайн уехать из города и быть счастливой без неё. Он несколько раз порывался прервать сестру и оставить всё как есть, но слова ведьмы вертелись круговоротом в сознании, повторяясь раз за разом: “Дальше будет только хуже, отпустив от себя, твоя сестра сделает самое разумное. Кэролайн никогда не забудет Ребекку, но всё же сможет жить без неё, если она попросит”. Ведьма уверяла, что у неё была пара таких случаев, убеждала, что это самый лучший выход.

Уговоры Ребекки помогли, и на следующий день Кэролайн должна была в последний раз выступить на публике. Она не знала, куда поедет, где остановится, ощущая себя полностью разбитой, но не послушать своего создателя она не могла. В глубине души Форбс понимала, что это будет правильней всего – уехать и начать новую жизнь, но сознание кричало о том, что она никогда не будет счастлива без Ребекки. Она боролась сама с собой и тушила в себе все те чувства, которые бушевали в ней.

Внезапный пожар изломал окончательно их жизни. Кэролайн сидела в гримёрке, когда он начался и заблокировал ей выход наружу. Лёгкие моментально наполнились едким дымом, и Форбс в тот момент подумала, что самое подходящее для неё в сложившейся ситуации – смерть. Она была готова к ней и даже не пыталась звать на помощь, но уже почти в бессознательном состоянии почувствовала, как чьи-то сильные руки подхватили её и вынесли на улицу. Кэролайн даже застонала от разочарования.

– Зачем? – рыдая, спросила она у Марселя. – Зачем ты меня спас? Лучше бы я сгорела в этом пожаре…

Марсель обнял её и долго потом успокаивал. Семья первородных сбежала из Нового Орлеана в неизвестном направлении. Тогда он рассказал, кто устроил пожар: Майкл. Она, конечно же, была наслышана о нём, и надежды на то, что они вернутся обратно в город, у них с Марселем не было.

– Ты можешь остаться и помочь мне восстановить город, – предложил он ей после того, как пожар прекратился.

– Нет, – ответила она тогда Марселю, обводя взглядом то, что осталось после пожара. – Как бы я ни хотела тебе помочь, ты знаешь, что я не смогу противостоять желанию Ребекки. Завтра я уеду, – уверенно заявила Форбс.

========== Глава 2 ==========

Наши дни. Чикаго.

Она проснулась среди ночи от того, что почувствовала сильнейший удар в грудь. Кэролайн подскочила в кровати, оглядываясь по сторонам. В комнате никого не было, но ноющая боль в груди не проходила и с каждой прошедшей секундой всё нарастала. Она ощущала, как невидимая рука вырывала и вытягивала что-то ценное из неё. Через несколько минут всё прошло, как будто бы и не было ничего. Ещё через полчаса Кэролайн поняла, что именно произошло: разрушена линия её прародителя, а вместе с ней – связь с Ребеккой. За это столетие она довольно плотно общалась с ведьмами, пытаясь найти способ порвать с ней связь, но всё было тщетно. У Кэролайн было предположение, что Ребекку каким-то образом убили и совсем скоро наступит её очередь, а также всех вампиров по её линии, но проходили часы, а она продолжала жить. Все эти годы она прожила словно в аду, и получить дар в виде смерти было для неё наивысшим желанием. Ребекка даже не представляла, на что обрекала её, когда просила уехать и быть счастливой. Да, она уехала, но счастливой так и не стала. Кэролайн бросила карьеру певицы сразу же после того, как уехала из Нового Орлеана. Она превратилась за эти годы в своё подобие, страдающее существо, которое не могло найти себе места в этом мире, в котором она осталась совсем одна. Ведьмы, видя и чувствуя страдание вампирши, из жалости пытались ей помочь, но всё было бесполезно, с каждым новым годом становилось всё тяжелее жить, и казалось, её страданиям нет конца и края. Помутнённый разум прояснился, и жизнь заново вдохнулась в её израненную душу. Годы и годы бесполезных страданий ушли на второй план, уступив место истинному чувству, которое было стёрто из памяти, выжжено из сознания, из сердца по вине этой идиотской связи.

Кэролайн сидела на подоконнике в своей маленькой квартирке с бутылкой бурбона и вспоминала его, смакуя про себя всё то, что было между ними больше ста лет назад, пока не произошла эта роковая связь с его сестрой. Она вспоминала его губы, руки, его слова, которые они друг другу шептали в ночной тишине. Улыбнувшись в темноту, Кэролайн соскочила с подоконника и начала спешно собирать свои вещи. Дождавшись наконец утра, она позвонила Марселю. Хоть она никогда больше не возвращалась в Новый Орлеан, но с ним она всегда поддерживала связь. Раньше он был единственным, кто у неё остался из прошлой жизни. Кэролайн много раз спрашивала о семье первородных, но каждый раз, когда друг приезжал навестить её, слышала отрицательный ответ: “Их как будто след простыл, Кэролайн”. И почему-то сейчас она была уверена, что его ответ будет совершенно другим.

– Кэролайн? – послышался голос Марселя на том конце.

– Марсель, ты не знаешь, что произошло? – с надеждой спросила она у старого друга. – Я почувствовала разрыв с Ребеккой.

– Её линия прервалась… это долгая история, – наконец, через несколько секунд молчания ответил Марсель.

– Она жива? – сдавленным голосом спросила Кэролайн.

– С ней всё в порядке, – успокоил он её. – Твоя связь с ней…

– Разрушена тоже, – быстро уверила она его, – и я хочу видеть Клауса, – решительно произнесла Кэролайн, наконец напоминая Марселю о былой Форбс.

– Он изменился. Забудь его, Кэролайн. Это уже не тот Клаус, которого ты знала…

– Это мне решать, Марсель. Я слишком много бесполезно страдала за это время. Я скоро приеду в Новый Орлеан. – Она бросила трубку, даже не дождавшись его ответа, полностью увлеченная своими намерениями.

Через два дня она сидела в кафе на Бурбон Стрит и ожидала Ребекку. Марсель утверждал, что сначала ей нужно пообщаться с ней, и назначил с ней встречу. Первородная пришла вовремя и молча села напротив неё, даже не улыбнувшись той, которая из-за неё страдала столько лет. Впрочем, и Кэролайн сидела молча, печально смотря в её глаза. Она слишком хорошо знала бывшую подругу, чтобы не понять враждебного настроя первородной.

– Марсель мне сказал, для чего ты приехала, – наконец, произнесла Ребекка. – Не думаешь же ты, что он примет тебя с распростёртыми объятиями?

– Не думаешь ли ты, что я отступлюсь от него, когда роковая связь с тобой исчезла в никуда? Когда чувства к Клаусу вернулись? – Кэролайн подалась вперёд к первородной, сверля её упрямым взглядом. – Ты хоть представляешь, через что мне пришлось пройти?

– Представляю, – взгляд первородной смягчился, – но поверь мне, мой брат страдал после побега не меньше твоего. Мы все думали, что вы с Марселем погибли в том пожаре. – Ребекка на миг замолчала, прикрыв глаза, вспоминая прошлое, а Кэролайн терпеливо ждала. – Его сердце стало со временем чёрствым. Он теперь не тот влюблённый романтик, который дарил тебе подарки и пел о своей любви.

– Марсель мне рассказал, Ребекка. Я знаю про волчицу и их дочь, знаю даже про психотерапевта, – усмехнулась Кэролайн. – Позволь мне попробовать вернуть всё, что было между нами. Обещаю, если не получится, я исчезну из вашей жизни навсегда.

Ребекка оценивающе смотрела на давнюю подругу. Хватку она свою не потеряла: тот же упрямый характер, блеск в глазах, сильна всё так же духом. Возможно, это то, что сейчас нужно брату, ведь он совсем забросил все дела в Новом Орлеане, пал духом и не хотел ничего делать и предпринимать. Элайджа, как мог, старался вернуть к делам Клауса, но всё было бесполезно. Они даже подозревали, что Ник ведёт свою игру с оборотнями, а это было опасно для всех. Быть может, Форбс сможет повлиять на него. Раньше у неё это отлично получалось, и стоило попытаться, но вот почему-то ей хотелось кричать и умолять Кэролайн, чтобы та бежала без оглядки. Ребекка не хотела, чтобы она опять страдала, но в глубине души она так надеялась, что эта упрямица Форбс всё расставит по местам в их жизни. Так должно было случиться много лет назад, так могло произойти и сейчас.

– Хорошо, Кэр, но не говори, что тебя не предупреждали, – в который раз предостерегла её первородная. Кэролайн облегчённо вздохнула. Всё, что сейчас было нужно, это поддержка со стороны Ребекки. – Надеюсь, ты не забыла, где находится наше ранчо. Сегодня состоится семейный ужин. Попытаюсь вытянуть на него Ника. – Ребекка встала и внимательно посмотрела на неё. – Надеюсь, что, поговорив с Элайджей, ты всё-таки передумаешь и уедешь, не повстречав моего сумасшедшего братца. Поверь мне, сейчас он может сделать тебе больнее, чем прошлая связь со мной. – Первородная пошла на выход, но обернувшись напоследок, произнесла: – Удачи тебе, Кэролайн Форбс.

Она старалась тушить в себе поднимающуюся ревность, когда сидела в гостиной ранчо, пытаясь быть вежливой с волчицей, у которой на руках сидела дочь Клауса, и хоть она знала, что Хейли с Элайджей, ничего не могла с собой поделать. Они долго разговаривали со старшим Майклсоном в кабинете, но и он также не мог переубедить Кэролайн уехать из Нового Орлеана. Сложности никогда не пугали Форбс, этим она и нравилась всегда Элайдже, но в данной ситуации предчувствие говорило первородному, что в этот раз она может сдаться, чего в принципе не хотелось, и он надеялся на лучшее.

– Я слишком долго была одна, страдая, чтобы с лёгкостью сдаваться и бежать, поджав хвост, Элайджа, – убеждала она его в кабинете, – единственное, что от вас нужно, не вмешиваться с Ребеккой в наши с Клаусом дела.

– Это самое простое, о чём бы ты могла меня попросить, Кэролайн, – первородный печально посмотрел на неё, – не уверен, что он вообще приедет.

– Ну, что же, тогда завтра я поеду к нему сама, – уверенно заявила Форбс.

– Не думаю, что вам с ним стоит встречаться тет-а-тет. Ребекка правильно сделала, что пригласила тебя на ужин: чем больше народу, тем больше вероятность твоей безопасности.

– Боже, Элайджа, – она тихо рассмеялась, – позволь полагать, что не всё так серьёзно, как вы с Ребеккой выставляете.

– Я бы тоже хотел так думать…

Весь вечер за столом царила приятная обстановка, Кэролайн уже и позабыла, каково это – проводить вечера с этой семьёй. Не хватало только его. Они вспоминали о прошлом, удивляя своими рассказами Хейли, и хоть Форбс с охотой участвовала в беседах с семьёй, истосковавшееся сердце ждало с нетерпением Клауса. Она каждый раз прислушивалась к малейшему шороху с улицы, но он так и не приехал, проигнорировав многочисленные звонки Ребекки. Ужин подошёл к концу, и все стали расходиться по своим комнатам. Кэролайн была отведена комната наверху, но сон не шёл к ней, и она решила прогуляться к озеру, которое, как она помнила, находилось неподалёку от ранчо. Осенняя ночь была прохладной, и такой же прохладный ветерок был только ей на пользу, хоть она и куталась от него по инерции в шаль, медленно направляясь к озеру, где они часто сидели с Клаусом, когда она ему позировала, а он рисовал её в счастливые для них времена. Когда она подошла к озеру, полная луна ярко освещала его, и она даже могла наблюдать, как пожелтевшие листья падают поочерёдно на поверхность воды и медленно уплывают от неё, гонимые ветерком. Кэролайн зачарованно наблюдала за этой картиной, позабыв о своих бедах и печалях.

– Я весь вечер наблюдал за тобой, – услышав позади его голос, Кэролайн вздрогнула от неожиданности, – и хоть ты потеряла связь с Ребеккой, всё равно не та, что была прежде. – Она медленно обернулась, всё так же кутаясь в вязаную шаль, но уже не от промозглого ветерка, а от его холодного и безразличного голоса, как будто он говорил это обычному прохожему.

– Все мы меняемся со временем, – ответила она срывающимся голосом, вглядываясь в темноту. Клаус не спешил выходить из-за деревьев, тогда как ему она была прекрасно видна при свете луны, и это ещё больше начинало угнетать Кэролайн. Слова, которые она хотела ему сказать, которые раз за разом прокручивала в голове за эти несколько дней, испарились из сознания, словно их и не было вовсе.