Текст книги "Господин 2"
Автор книги: Мари Князева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Глава 3. Моя женщина
Халиб
Я просто озверел, когда увидел этого самодовольного хряка за столиком рядом с ней. Кажется, у меня буквально кровью глаза налились. Честно говоря, я сразу почуял неладное, увидев на карте слежения, что моя женщина движется на большой скорости куда-то прочь от дома. Едет на машине. В седьмом часу вечера. В центр города.
Не теряя ни минуты, сел в автомобиль и отправился следом. Однако, несмотря на ослепляющее бешенство, я сразу заметил, сколь недостойного представителя сильной половины человечества Ева выбрала, чтобы позлить меня. Лысеющий мужичок лет тридцати с гаком, имеющий брюшко и самодовольное выражение на мерзкой роже. Свет очей моих могла бы и поприятнее кого-то выбрать…
Отчаянно хотелось отметелить этого субъекта, но я изо всех сил держался, дабы не оказаться в тюрьме вместо того, чтобы хорошенько отчитать мою глупую и недальновидную возлюбленную. Я прекрасно знал, что она хранила мне верность все это время, а тут вдруг – ну не иначе, как назло! Я не мог понять ее мотивов. Зачем ей обострять ситуацию? Понятно ведь, что я не отступлюсь, а только стану жестче, грубее, напористее. Может быть, она этого добивается? От такой мысли кровь закипала в жилах. Перестать стелить перед ней ковровую дорожку, а вместо этого схватить и утащить – эта идея отдавалась такой судорогой в животе, что даже становилось больно. Но я вспоминал, как она замирала и плакала в моих руках накануне нашего расставания и снова терялся в догадках. Нет, она искренне страдала, думая, что не сможет противостоять моим желаниям. А я впадал в гнев и тоску, понимая, что не хочу ее беспомощной покорности. Что хочу ответной страсти, желания, нежности. Хочу ее любви.
И вот, я отпустил ее, а потом приехал сам. Чтобы добиться этой самой любви. И я добьюсь, чего бы мне это ни стоило.
Я провел следующий день в деловых телефонных переговорах, а в пять вечера принял душ, оделся в классические брюки и празничную расшитую рубаху и поехал за моей любимой.
Она нарядилась, как в церковь – в очень похожей юбке и кофточке я застал ее вчера в христианском храме. Хорошая одежда – скрывает прелести моей прелестницы от чужих глаз, но в то же время подчеркивает ее нежную женственность.
А вот волосы безобразно выставлены напоказ. Я никогда не видел таких красивых волос, как у Евы, хотя в моем гареме и водились белокурые наложницы. А уж каким удовольствием было прикасаться к ним – не передать словами! Вот и еще один пункт списка, чем я займусь со своей третьей женой, когда она наконец покорится. Буду гладить и целовать их – они настоящее сокровище. Мягкие, сияющие, благоухающие, словно божественный нектар. Буду зарываться в них носом и целовать кожу головы под ними, тонкую шею, плечи… Да, пожалуй, лучше не увлекаться подобными мыслями, иначе желание заполняет все тело, так что становится тяжело дышать.
Волосы моей белокурой нимфы прекрасны, но, пока на них могут смотреть другие мужчины, их необходимо прятать. Я предусмотрительно захватил с собой тонкий красивый платок, изящно расшитый вручную золотыми нитями. Он, правда, совершенно не помог – Ева все равно выглядела слишком прекрасной. Как ангел, сошедший с небес. У нее большие голубые глаза и длинные пушистые ресницы, которые она подкрашивает, чтобы выглядеть еще прелестнее. Как будто ей мало того, что и так от нее невозможно оторвать взгляд. И они смотрят – те, кто работает с ней, кто посещает ее храм, кто проходит мимо… Неудивительно, что все европейцы – в той или иной степени сумасшедшие. Очень легко сойти с ума от ревности в такой обстановке.
Ева без конца улыбалась и стреляла в меня любопытными глазками, пытаясь выяснить, куда же мы едем. Дошло до того, что она предложила мне выкуп за эту информацию – возможность взять ее за руку, но я стойко воздержался. Это сюрприз. Конечно, предложи она поцелуй, может быть, я бы и дрогнул, но сам на рожон лезть не стал – всё-таки мы ехали на серьезное мероприятие.
Увидев дом моего Бога, Ева обомлела.
– Ты серьёзно? – спросила она. – Ты хочешь, чтобы я вошла туда?
– Почему нет? Я был в твоем храме вчера.
– Но разве можно туда входить неверующим?
– Мы никому не скажем об этом.
– А как же твой Бог? Ты не боишься его гнева?
– Он не станет гневаться, ведь ты идешь туда не с целью глумления или иного осквернения. Правда?
Ещё какое-то время моя птичка сомневалась, сжимаясь от своих суеверно-христианских страхов, но я был терпелив – в конце концов, любопытство пересилило тревогу, и мы вошли.
Еву сразу проводили в отдельное помещение для женщин – на балкончик второго этажа, прикрытый клеткой изящного плетения, – а я разулся и прошел в зал для мужчин.
Конечно, сосредоточиться на службе было нелегко: я машинально повторял молитвы вслед за священником и машинально клал поклоны, но мысли мои были неотступно заняты нежной белокурой девушкой, тоже находившейся сейчас в зале. Это было важно для меня. Так важно, что сердце мое сжималось в порыве любви и благодарности к Еве. Я верил, что она не подведет меня, что согласится посетить Богослужение, – и она не подвела. Из вежливости ли, из любопытства или еще какого-либо суетного чувства – не важно. Пока не важно. На тот момент было довольного того, что она здесь. Это рождало во мне надежду.
Отец всегда внушал мне, что Бог дает человеку все, стоит только попросить с искренней верой. Возможно, в каком-то смысле я совершал святотатство, но каждый день в своих молитвах я просил Господа, чтобы Он подарил мне эту женщину. Ведь это была Его воля – поставить ее на моем пути. Значит, возможно, что Он не против нашего с ней союза. А ее согласие войти в Его храм я воспринял как добрый знак. Конечно, до ее отречения от Иисуса далеко. Я вообще не знаю, согласится ли она когда-нибудь отречься от него. Во времена нашего знакомства Ева была не слишком религиозна – она даже толком не читала священных писаний – но потом, вернувшись на родину, стала часто посещать храм. Я знал это, благодаря своей системе слежения, так как почти каждый день проверял, где она, куда направляется.
Также я запрашивал информацию в специальных агентствах в интернете и знал о своей возлюбленной почти все: где она работает, где живет, с кем общается. Мне было доподлинно известно, что она одинока – в противном случае я бросил бы все дела, что удерживали меня на родине, и поехал требовать своего. Она моя, это непреложная истина, с которой я сросся умом и сердцем. Я не смогу жить вдали от нее, поэтому ей придется поехать со мной. Как это все устроится, я пока не знал. У меня был план свиданий и романтической поездки, но дальше я загадывать боялся. Слишком уж она непредсказуема – моя бывшая рабыня и настоящая повелительница моего сердца.
Служба закончилась скоро – по понедельникам они довольно коротки, оттого я и повел сюда Еву именно сегодня – чтобы она не утомилась.
– Как ты? – первое, что я спросил у нее, так как по лицу ее трудно было что-либо понять.
– Хорошо, спасибо, – мягко ответила она.
– Тебе понравилось? То есть, я хочу сказать, не было ли на Богослужении чего-то шокирующего, пугающего, неприятного?
– Отнюдь.
Забыв о запрете, я взял ее за руки:
– Ева, пожалуйста, расскажи свои впечатления. Это очень важно для меня.
Она смущенно улыбнулась и не отняла рук.
– Да, извини, я понимаю… Просто я боюсь сказать что-нибудь не то. Оскорбить твою веру или наоборот, внушить тебе напрасные надежды.
– Давай договоримся считать, что у тебя нет намерения меня обидеть, а значит, и обижаться не на что. А с надеждами я уж как-нибудь сам разберусь.
Ева еще чуть-чуть гуще покраснела и выдохнула:
– Это было завораживающе!
У меня появилось ощущение, будто на моем месте вспыхнул огромный костер. Огонь полыхал и вокруг, и внутри меня. Ей понравилось. Она в восторге. Я не ошибся: Ева действительно уникальная девушка, и я никогда никуда ее не отпущу.
Она прелестно, очень возбуждающе закусила нижнюю губку, размышляя, говорить ли дальше, и я подбодрил ее, погладив большими пальцами крошечные ладошки.
– Возможно, так часто бывает, когда приходишь на какое-то необычное собрание впервые, – сказала она. – Я однажды попала на воскресную программу к кришнаитам… Это было незабываемо, я внимала каждому звуку, все проходило сквозь меня. Похоже было и сейчас. Другой мир, другой язык, непривычная обстановка… необыкновенные ощущения…
Я кивнул. Как и договорились, не стал сердиться на сравнение нашего богослужения с воскресной программой каких-то сектантов. Самое главное – что ей понравилось. Ева очень восприимчива, и это воодушевляло меня.
Потом мы поужинали в ресторане сирийской кухни – блюда там, конечно, не шли ни в какое сравнение с тем, что готовили мои повара, но я еще и не то согласен есть, лишь бы Ева сидела со мной рядом.
– Ты ведь понимаешь, – осторожно сказала она, – что мой интерес к твоей религии скорее сродни любопытству? Как к какому-то направлению в искусстве или жанру в литературе.
– Конечно, понимаю, – кивнул я. – Но то, что ты не испытываешь к ней враждебности или отвращения, уже хорошо. Это радует меня.
Ева вздохнула, поковыряла хумус, посмотрела на меня из-под полуопущенных ресниц. Такой волнующий кокетливый взгляд…
– Не переживай об этом, – сказал я. – У меня нет желания на тебя давить – разве ты этого еще не поняла?
– Но у тебя есть другие желания, и они не сбудутся, если я не приму твою веру…
К сожалению, это было уже не совсем так. Откровенно говоря, за время нашего знакомства я мысленно переступил через катастрофическое количество запретов моего Бога и его Законов. И возможно, если бы прямо сейчас Ева согласилась поехать со мной в отель, то я и секунды бы раздумывать не стал. Ни о религиозных, ни о нравственных, ни о культурных запретах. Обладание этой женщиной стало моей идеей фикс, я буквально помешался на ней, как ни печально это признавать.
– Ты торопишься, – попытался я успокоить ее, а заодно и себя. – Пытаешься предупредить события, которые еще не происходят. Давай жить сегодняшним днём, а проблемы решать тогда, когда они появляются.
Ева улыбнулась:
– Я как раз пытаюсь их избежать…
– Возможно, в момент их поступления они уже не покажутся тебе проблемами.
– Именно этого я и опасаюсь!
Я рассмеялся. Умная девочка. Но у нее нет выбора. Я просто не могу предоставить ей выбор – только возможность добровольно следовать моему.
Ева
Я знала, куда все это меня ведет. Конечно, знала. Глупо отрицать это. Но детская привычка прятать голову в песок неискоренима в некоторых людях… Мне казалось, что у меня нет выбора. Что я не имею права отказать Терджану в его просьбе, ведь он отнесся ко мне по-доброму, несмотря на сопутствующие обстоятельства. Имел все возможности воспользоваться мной, но вместо этого отпустил. Поэтому я была уверена, что должна уделить ему внимание, пойти на встречу. Конечно, на самом деле, выбор есть всегда. Теперь я находилась под защитой родных властей, Терджан больше не вправе был приказывать мне. Я вполне могла наплевать на его чувства, на его душевные порывы, на его желание добиться моего добровольного согласия быть с ним рядом… Повести себя неблагодарно, чтобы спасти свою шкуру. Или, точнее, свободу. Но отчего-то такой вариант развития событий я не могла даже рассматривать.
Позже я часто задумывалась, почему согласилась пойти на богослужение в его храм. И сколько ни копалась в себе, ответ находила только один: мне хотелось, мне было любопытно, я, собственно, и не испытывала никакого внутреннего сопротивления этому. Стоя там и слушая заунывное пение мужчины в замысловатом головном уборе (очевидно, священника), я не чувствовала, будто совершаю что-то неправильное. Часто поглядывала сквозь прутья решетки на своего друга – его крепкую крупную фигуру в нарядной рубахе, его точные движения в унисон с прочими прихожанами, его идеально круглую макушку, блестящую в свете сотен свечей – и тайно наслаждалась всем этим, словно рассматривала прекрасно исполненное произведение искусства. Мне было хорошо, спокойно, даже радостно.
Терджан после богослужения стал таким напряженным, торжественным, натянутым, как струна – очевидно, переживал, не было ли мне в тягость пребывание в храме. Пришлось немного подбодрить его, ибо мне было тяжело видеть этого большого и сильного человека в таком волнении. От моих слов он расслабился, и на лице его проявилась почти детская радость. Она и умиляла, и пугала меня одновременно. Было страшно оттого, как далеко это все меня заведет…
Глава 4. Второе свидание
Ева
На следующий день ровно в шесть Терджан появился в офисе, где я работала. Он вошел прямо в кабинет, где сидели программисты и тестировщики, и стал внимательно осматриваться, особенно надолго останавливая взгляд на сотрудниках мужского пола.
– Чем могу помочь? – прощебетала офис-менеджер Лера, буквально пожирая господина Насгулла глазами. Остальные девушки тоже обратили на него свое пристальное внимание.
– Я ищу Еву, – отчетливо проговорил он по-русски, но все равно звучало это очень по-иностранному.
Я поднялась из-за стола, чувствуя, как мое лицо заливается румянцем, и окликнула его. Тут уж все глаза в офисе обратились на нас – и женские, и мужские. Кто-то смотрел с любопытством, кто-то с восхищением, кто-то с завистью. Я приблизилась к Терджану и тихо сказала по-английски:
– Подожди меня снаружи, пожалуйста.
– Почему? Я мешаю?
Мои коллеги уже начали собираться домой, но им в самом деле очень мешало наше с Терджаном присутствие – отвлекало внимание, побуждало немедленно обсудить друг с другом, кто же этот загадочный лысый бородатый иностранец во всем черном и как он связан с сотрудницей Рождественской. Но моя навязчивая вежливость помешала мне ответить правду:
– Нет, разумеется, можешь подождать здесь.
Пока я выключала компьютер, прибирала на столе и складывала вещи в сумку, чувствовала на себе строгий оценивающий взгляд Терджана. Он больше не вертел головой по сторонам, а рассматривал только меня и при этом хмурился. Ну что на этот раз не так?! Зная, как он щепетильно относится к моим нарядам, я не стала пока носить штанов и шорт, и платье сегодня на работу надела отнюдь не короткое – до колен, но взгляд моего восточного друга был никак не легче пудовой гири.
– Тебе не следует одеваться столь откровенно! – сделал он мне замечание, когда мы наконец вышли на улицу.
– Откровенно? – раздраженно переспросила я. – Да это самое скромное платье на свете! Посмотри, рукава, воротник под горло, длина…
– Длина ужасная! У тебя половину ног видно!
Я не удержалась и расхохоталась в голос:
– "Половину ног" – это забавно!
– Не вижу в этом ничего забавного, – снова нахмурился Терджан. – У нас такой длины бывает только нижнее белье.
– Да, но мы не у вас. И если ты заметил, у нас девушки летом ходят в шортах, которые открывают не половину ног, а ноги целиком.
– Я стараюсь на них не смотреть. Это очень дурно – так ходить, и смотреть на это – тоже.
С меня вдруг спала вся веселость – очень уж он был серьезен. Я ведь тоже носила шорты иногда, поэтому поинтересовалась:
– Почему?
– Глядя на обнаженные ноги чужой женщины, мужчина впускает грех в свое сердце. Женщина же, которая ходит по улице голой, будет гореть в аду. Нельзя соблазнять благочестивых людей – это несмываемый грех. Ты была одета очень хорошо, когда мы впервые встретились.
– Мы с тобой встретились в храме.
– И что? То есть, я понимаю: там дресс-код, но если это дом твоего бога, и в нем ты стесняешься одеваться неприлично, почему во всех остальных местах ты позволяешь себе недостойные наряды? Разве не сказано в Библии, что твой бог всюду и все видит?
Кажется, я покраснела с головы до ног. Он прав. Конечно, прав. Это просто разновидность лицемерия… Я лицемерка! Однако, признавать это не хотелось:
– Ты утрируешь. Я одета вполне прилично, в таком платье, как сейчас на мне, можно прийти в храм.
– Однако ты надеваешь подлиннее.
– Терджан, мне кажется, ты слегка переходишь границы. Совсем чуть-чуть. Заступаешь за линию.
Он криво улыбнулся – выглядело это жутковато:
– Простите, моя госпожа! Как я мог забыться…
Краска вновь бросилась мне в лицо. Ох, этот человек и без прикосновений может создать такую неловкость, что самым отъявленным донжуанам не снилось.
– Куда мы едем? – спросила я, усевшись на заднее сиденье большого просторного автомобиля. – Опять сюрприз?
– Да, на этот раз чуть более провокационный…
– Еще более провокационный? – изумлённо переспросила я и внутренне сжалась в комочек.
– Ева, я очень прошу тебя не пугаться заранее и не делать преждевременных выводов. Все наши договоренности в силе, я не стану прикасаться к тебе без разрешения…
Всё-таки мне было весьма тревожно, но уговор есть уговор. Поняв, что я не собираюсь сбегать, Терджан еще немного осмелел и завязал мне глаза белым шелковым шарфиком.
– Не хочу портить сюрприз раньше времени, – пояснил он.
Интрига сгущалась, я не могла унять сердцебиение всю дорогу, которая заняла минут десять, но они показались мне часами. Наконец, машина остановилась. Терджан помог мне вылезти из нее, а потом проводил в помещение.
– Ну вот, только пообещал, что не станешь трогать – и тут же нарушаешь слово! – улыбнулась я, имея в виду наши соединенные руки.
– Это всего на одну минуту и исключительно по необходимости! – мягко ответил Терджан и осторожно коснулся моей талии, чтобы слегка скорректировать траекторию.
Я мысленно покачала головой: нельзя доверять восточным мужчинам! Похоже, хитрость – их второе имя…
Мы несколько раз повернули, миновав какие-то залы и коридоры (об их примерных размерах я могла судить только по эху наших шагов), и наконец, войдя в очередную дверь, остановились. Шелковый шарфик с легким шелестом соскользнул с моего лица, и моему взору открылось нечто невообразимое. Я даже не представляла, что в нашем городе есть такие места.
Это был большой зал, полностью выложенный мелкой плиткой, со сводчатым потолком, лавками вдоль стен и огромным камнем на постаменте в середине. Все помещение было окутано белым паром – как туманом, но только не сырым и холодным, а горячим, даже обжигающим.
Я и в самом деле слегка испугалась. Я, конечно, не очень сведуща в этих делах, но всё-таки знаю, кто и зачем обычно приглашает девушек в баню.
– Нет, так не пойдет! – воскликнула я и развернулась, чтобы уйти, но Терджан удержал меня за руку.
– Ева, я ведь предупредил…
– И все? Ты считаешь, этого достаточно? Просто сказать "не волнуйся" – и я не буду волноваться?
– Это не то, что ты подумала…
– Ну конечно, показывать половину ног другим мужчинам – это грех, а вот разгуливать перед тобой совсем раздетой – совершенно нормально!
– На самом деле так и есть, потому что Господь подарил мне тебя, но если ты с этим не согласна, можешь не раздеваться.
– То есть, париться прямо в платье?
– Зачем? Я все подготовил…
Терджан взял меня за руку, вывел из зала и указал на дверь справа. На ней была табличка с изображением женского силуэта. Внутри оказалось очень изысканно отделанное помещение в восточном стиле, с роскошной мебелью, на которой лежали полотенца, купальник, несколько сорочек разной длины и плотности. На полу стояли изящные шлепанцы моего размера.
Терджан оставил меня одну, а я села на кресло и горько задумалась. Он прав. Он меня предупредил: это более провокационное свидание, чем вчера… Я, правда, и предположить не могла, что он осмелится привезти меня в такое место, но, в общем-то, все логично. Терджан последовательно проверяет, насколько далеко я готова зайти, потакая его желаниям в порыве благодарности. От такого места, как эта сауна, до постели – один шаг. А там я окажусь просто в ловушке. Нужно срочно выбираться отсюда. Стоит мне надеть купальник – и моя карта будет бита.
Вдруг в дверь постучали, и я услышала приглушенный голос моего коварного друга:
– Ева, ты одета?
– Да, – ответила я, поднялась из кресла, сделала два шага и открыла дверь.
– Я так и знал, – вздохнул Терджан и прошел внутрь.
– Если знал, зачем привез меня сюда?
– Безрассудная надежда, – по-мальчишески улыбнулся он, и я невольно залюбовалась его преобразившимся лицом.
– Почему ты не отвез меня в парк погулять или на аттракционы? – подсказала я ему логичный выход из ситуации.
– Это банально и глупо. Туда тебя может отвести любой мальчишка-соотечественник. Мне хочется познакомить тебя со своей культурой.
– В сауне?
– Это часть моей культуры.
– Разве в вашей культуре мужчины и женщины ходят в сауну вместе?
Терджан снова улыбнулся:
– Ты очень проницательна, но клянусь, я не имел в виду ничего оскорбительного! Ты можешь выбрать любую накидку, настолько закрытую, насколько хочешь, и оставаться в ней все время, пока мы в зале. В душ я за тобой не последую, даю слово!
Я смотрела на его лицо – лицо совершенно чужого мне человека. Не просто малознакомого, а по-настоящему чуждого: культурно, религиозно, эмоционально. И висела на волоске. Потому что он казался мне близким, понятным, почти родным. Глупо, нелогично, опасно. Буквально игра с огнем. Но я не могла побороть в себе ощущение, что мне хорошо рядом с ним, как тогда, в его доме. Смешно! Чувствовать себя в безопасности рядом с человеком, от которого исходит главная опасность. Но, похоже, именно так я себя и чувствовала, и Терджан понял это по моим глазам и добил:
– Я ни за что тебя не обижу, Ева. Потому что иначе не смогу себя простить всю оставшуюся жизнь.
И я сдалась. Проводила Терджана до двери. Надела купальник и самую закрытую сорочку. Собрала волосы в хвост.
В сауне было жарко и тяжело дышать: горячий пар обжигал нос изнутри. Там был небольшой бассейн, но Терджан сказал, что он не для купания, а для поддержания влажности. Просидев некоторое время на мозаичной лавке, я почувствовала, как щиплет глаза, и, проведя пальцами по нижним векам, обнаружила на них сочный слой туши. "Ужас! – мелькнуло у меня в голове. – Я сейчас превращусь в настоящее страшилище! Или уже превратилась…"
Терджан заметил мое беспокойство и с улыбкой сказал:
– Это тебе намек от судьбы, что не стоит так ярко краситься на работу…
Он подошел к большой каменной раковине и открыл позолоченный кран, откуда пошла приятная прохладная вода. Я поспешно принялась умываться и терла свои многострадальные глаза до тех пор, пока они не перестали выделять черную краску.
– Макияж – это такая же часть моей культуры, как и сауна – твоей, – сказала я Терджану.
– Я бы понял это, если бы без него ты выглядела непривлекательно. Но ты и так прекрасна, как утренняя заря. А эта краска придает твоей внешности какой-то порочности…
– То есть, ты бы не хотел, чтобы я выглядела так, будь я твоей женой?
Взгляд его мгновенно потемнел, он шумно вздохнул.
– Такого я не говорил. Все, что происходит между мужем и женой, за дверьми супружеской спальни, не порочно по определению. А вот если выносить это в мир…
От его слов по моему телу против воли бежали толпы мурашек. Я буквально захлебывалась этим ощущением, а Терджан продолжал говорить:
– Раз уж мы заговорили об этом… Твои волосы тоже не дают мне покоя…
– Мои волосы..?
– Да. Ты ведь прячешь их под платком, когда приходишь в храм – отчего же распускаешь на работе? Наверняка они мешают сосредоточиться твоим коллегам мужского пола.
– Каким образом?
– Ослепляя своей красотой и рождая непреодолимое желание прикоснуться к ним.
Я непроизвольно хихикнула в кулак, но потом обратила внимание на то, как острый жар покалывает все тело. Это ощущение становилось почти нестерпимым, и, встав с лавки, я даже чуть покачнулась. Терджан обеспокоенно вздрогнул, открыл воду и сказал:
– Умойся и иди в душ.
Я последовала его совету, и после этих процедур почувствовала значительное облегчение. Однако ему сопутствовала слабость и желание просто посидеть, а еще лучше полежать, к тому же мой желудок громким урчанием напомнил, что я не ела уже около шести часов. Я сообщила об этом Терджану, и он забавно поклонился:
– Слушаюсь и повинуюсь!
– Ты в самом деле похож на джинна! – со смехом сказала я, следуя за ним по коридору.
Он был одет в холщовый костюм: брюки и рубаху, которые, так же, как и моя накидка, прилипали к мокрому телу, красиво и соблазнительно очерчивая его привлекательные формы. Я невольно засмотрелась на широкую мускулистую грудь моего джинна, а он с ухмылкой ответил:
– В западном мире довольно узкое представление о джиннах. Вы думаете, что это духи, заключенные в лампах, перстнях и прочих артефактах и исполняющие желания. Но на самом деле, это куда более широкое понятие. Священные писания говорят, что это духи, которых Господь создал из пламени и которые в чем-то похожи на людей, но невидимы для них. Одно из самых удивительных их свойств – то, что они, по легенде, способны влюбляться в людей.
Он так выразительно посмотрел своими потемневшими глазами, что у меня даже ноги слегка подкосились. Или это от слабости из-за голода?
– А еще прежде джиннов Он создал ангелов. Из света. Я никогда не слышал легенд о том, как джинн полюбил ангела, но подозреваю, что это более, чем возможно.
Мы вошли в шестиугольное помещение с большим круглым столом посередине, очень красиво сервированным. Там были знакомые и незнакомые мне явства. Некоторые я пробовала в доме господина Насгулла, другие видела впервые. Терджан усадил меня в удобное кресло с подушками и положил на изукрашенную узорами тарелку несколько ложек разных блюд.
– Не ешь много, – посоветовал он, – чтобы тебе не сделалось дурно в сауне.
Очень хотелось пить. Я сама налила себе в стеклянный бокал какой-то рубиновой жидкости из графина. Беспокоиться мне было не о чем: я знала, что Терджан не употребляет алкоголь, а значит, его нет на столе. Напиток оказался невероятно вкусным: в меру сладкий, с легкой кислинкой и горчинкой, и приятно охлажденный. Мой восточный друг наблюдал, как я поглощаю эту восхитительную жидкость, с какой-то подозрительной торжествующей улыбкой.
Однако, после трех больших бокалов, для еды в моем животе уже не осталось места. Я только из вежливости сжевала крошечное канапе с паштетом и огурцом – это было самое маленькое, что я нашла на столе – и попыталась вернуться к прежнему разговору об ангелах, но с удивлением обнаружила, что мой язык слегка заплетается:
– Какие красивые легенды! Ох, как странно… отчего-то очень кружится голова…
Терджан, все это время не притрагивавшийся ни к еде, ни к питью, подвинул свой стул поближе ко мне и озабоченно пробормотал:
– Возможно, ты успела перегреться в сауне. Вот досада! Я опять не рассчитал нагрузку…
– Не говори глупости, – отмахнулась я. – У моих родителей есть баня на даче, я регулярно парюсь там, и ничего подобного со мной не происходит. К тому же, я только что шла по коридору и чувствовала себя в полном порядке. Это все этот странный напиток… В нем нет градуса?
Скулы Терджана внезапно потемнели, он взял в руки графин, словно мог определить содержание алкоголя на вид, и как-то нервно пожал плечами:
– Не должно быть. Но я спрошу у персонала.
– Только, пожалуйста, не наказывай их! – горячо попросила я его.
– Почему ты это говоришь? Ты считаешь меня жестоким?
– Нет… конечно, нет, просто ты бываешь… мм… порывист. Я никогда не видела, чтобы ты ударил кого-то, но я вообще редко видела тебя рядом с кем-нибудь, кроме меня. А однажды во время катания на верблюдах ты схватился за хлыст из-за того, что старик сделал мне комплимент.
Терджан усмехнулся и покачал головой:
– Это… что-то вроде этикета. Ты моя, я не должен позволять всякому отребью оказывать тебе знаки внимания, иначе потеряю статус.
Эта фраза – "ты моя" – полоснула меня ножом по сердцу, и оттуда потекла сладкая тягучая боль, заливая живот и солнечное сплетение. Он даже не удосуживается прибавить "была". Просто – "ты моя", и никаких компромиссов. Я понимала, что спорить бесполезно – он уже все для себя решил – и попыталась сменить тему:
– Так что ты там говорил про ангелов?
Суровое бородатое лицо расплылось в фантастически красивой улыбке. В такой улыбке, что мне захотелось попробовать ее на вкус… но я понимала, что это очень странное желание для женщины, которая тоже все для себя решила. И это решение отнюдь не совпадало с решением мужчины. Терджан ответил на мой вопрос:
– Господь создал их как помощников себе. Они прекрасны и светлы. Как ты.
Я покачала головой:
– Я человек.
– Я тоже. Какое совпадение! У нас много общего…
Я рассмеялась и нечаянно положила руку на его мощное предплечье, опутанное сетью вен. А может быть, и нарочно. Мне давно хотелось прикоснуться к нему, и теперь эта странная звенящая легкость в голове словно толкала меня на безрассудство.
Терджан осторожно положил свою большую горячую руку на мою ладонь и осторожно ее погладил. От этих его осторожных прикосновений по моему телу побежал такой бешеный поток мурашек, что оно, похоже, превратилось в Третье транспортное кольцо. Голова отчаянно кружилась, и меня, кажется, даже начало покачивать.
– Со мной явно что-то не так, – прошептала я, наклонившись совсем близко к своему сердечному другу. На меня пахнуло его сладким пряным ароматом. Я прикрыла глаза и активнее потянула носом. Головокружение усилилось.
– Тебе плохо? – обеспокоенно спросил Терджан.
Я открыла глаза и принялась сосредоточенно прислушиваться к собственным ощущениям, а потом уверенно ответила:
– Нет. Мне хорошо. Просто… я как-то странно себя чувствую… Голова кружится и мысли путаются.
– Я думаю, это всё-таки из-за сауны, – авторитетно заявил Терджан. – Она ведь совсем другая, чем ваши бани… Тебе надо попить еще…
Он стал наливать в мой бокал опять ту рубиновую жидкость, но я протестующе замахала руками:
– Нет-нет, только не это! Налей мне, пожалуйста, простой воды.
Терджан с готовностью повиновался, но подавая мне стакан, вдруг спросил:
– Ты пьешь алкоголь?
Я отрицательно покачала головой:
– Не пила с тех пор, как… попала в рабство. То есть, уже где-то полтора года… Ну, если не считать причастия.
– Кровь Христова, – кивнул Терджан. – Тебе этот ритуал не кажется жутковатым?
Я пожала плечами:
– Это ведь чисто символически, в знак единения с Иисусом и отречения от грехов. Никто никогда не пил ее по-настоящему, даже на Тайной Вечери.
Головокружение начало потихоньку отступать, но я продолжала почти лежать на руке моего друга, вдыхая запретный запах полной грудью, словно хотела надышаться им, сохранить его в себе, как воспоминание.
– Что это за аромат? – спросила я, заливаясь краской.
Может быть, я могла бы купить такой же в магазине и подарить какому-нибудь близкому мужчине: отцу или мужу. Эта мысль странно опаляла жгучей болью. Будто я не желаю выходить замуж. Ни за кого, кроме…
