Текст книги "Margo_Poetry (СИ)"

Автор книги: Margo_Poetry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Входная дверь крохотного магазинчика на окраине тихого городка с громким стуком ударилась о стену; на пороге возник слегка покачивающийся хмурый мужчина, который, не удостоив вниманием разволновавшегося при его появлении кассира, нетвердой походкой направился к стойке с алкоголем. Грязными пальцами он скользил по бутылкам, со звоном передвигая их в поисках самого дешевого пойла. Полненький продавец, обмакнув белоснежным платочком выступивший на лбу пот, нервно сглотнул, начав бубнить себе под нос давно уже заученное правило – продажа спиртного после девяти вечера строго запрещена.

– Зараза, – прохрипел посетитель, едва не уронив одну из бутылок на вычищенный до блеска пол. Небрежно поставив ее в ряд другой тары, он отыскал, наконец, то, что нужно, и двинулся к кассе, сунув одну руку в карман серого пальто. На прилавок посыпалась мелочь, которой в общей сумме не хватало даже на половину содержимого поллитровки, но мужчину это не смущало. Поставив рядом бутылку, он принялся рыскать по другим карманам, еще больше нервируя этим кассира.

– Мы не продаем… Мы… Уже поздно… – залепетал кассир, с каждой запинкой все больше теряя уверенность в себе и в том, что посетитель его послушает.

– Че ты там бубнишь? – не глядя на продавца, грубо поинтересовался мужчина. На миг его лицо озарила улыбка, когда он вытащил из кармана изрядно смятую зеленую купюру. – Тут еще сдача будет, – придирчиво добавил он, вновь хватая бутылку и запихивая ее во внутренний карман пальто.

– Мистер Диксон, по распоряжению мэра мы… В такое время… в общем… не продаем… алкоголь, – заикаясь, пролепетал кассир.

– Какое время? – нахмурился Диксон, крепче прижимая к себе заветную тару.

– После… девяти, – вымолвил продавец, начиная понимать, что и в этот раз мужчина нагло проигнорирует любые его слова. Хорошо еще, если Диксон не попытается бежать, как уже сделал однажды – только сбил стойку с газетами да чуть не разбил стекло на двери. И ведь сколько раз уже с ним разговаривать пытались все, кому не лень – да что толку-то? Если ему выпить припрет, так он и ночью может заявиться, и ничьи распоряжения его волновать не будут.

– У меня сын родился! – отчего-то очень злобно заявил Диксон, отступая к выходу. – Такое событие нельзя не отметить!

Позабыв даже про сдачу, мужчина чуть ли не пулей вылетел из магазина. Продавец издал протяжный стон, в очередной раз зарекаясь как можно скорее завязывать с этой неблагодарной работой. И ведь надо было устроиться именно сюда, в единственное место во всем городе, куда смеет соваться Диксон! Этому мужику еще и тридцати нет, а он уже на все сто процентов оправдывает свою фамилию, идя по стопам отца и дяди. Те двое, даже не справив порог сорокалетия, оставили этот мир по нелепой случайности. Хотя подробностей кончины сразу двух охотников никто не знал, поговаривали, что поубивали они друг друга сами во время очередного своего запоя.

Лачуга Диксонов представляла собой какой-то отдельный мир со своими законами и обычаями. Заросший по самое колено сорняками, каменистый участок за чертой города был тем местом, которое следовало обходить стороной даже при ярком солнечном свете. Единственным постоянным гостем в том месте был местный шериф, который после смерти самых заядлых правонарушителей стал захаживать туда все реже и реже. Бенджамин, как единственный представитель своей фамилии, вел себя на удивление тихо, хотя с бутылкой расставался редко, и в то время, когда это происходило, обязательно ввязывался в какие-нибудь неприятности.

Удивительно, что этот запойный пьяница умудрился обзавестись супругой. Катерина и сама была из неблагополучной семьи – не знавшая никогда семейного уюта и покоя, женщина каким-то неведомым образом столкнулась с Беном, который показался ей весьма хорошим человеком. Возможно, несчастливая юность и стала тем общим, что объединило этих двоих под одной крышей, да только длилось все это совсем недолго.

Катерина к алкоголю не прикладывалась, и даже какое-то время пыталась отучать мужа от столь пагубной привычки. Диксон весьма доходчиво объяснил супруге, что ни от каких привычек он отказываться не собирается, и женщина перестала поднимать эту тему. Все еще сохраняя в своей душе мечты о счастливой семье, большом доме и обыкновенных радостях, не доступных для нее и Бена, Катерина продолжала влачить жалкое существование с Диксоном, так и не решаясь менять что-либо в своей жизни. К тому же, она стала зависима от сигарет, и в доме постоянно витал сизоватый дым, которым пропитались все вещи и даже мебель.

Рождение первенца, да и к тому же мальчика, словно подарило Катерине немного сил, чтобы продолжать цепляться за жизнь и пытаться что-то в ней поменять. Бенджамин вообще не проявлял никаких чувств к ребенку, словно ему было все равно, что это за вечно орущий младенец, и что он вообще делает в этом доме. Катерина, как умела, растила мальчика, и хотя мать из нее была совершенно никудышная, маленький Мэрл рос на удивление здоровым и крепким.

Мальчик рано понял, почему его семья не такая, как все, и что его самого в жизни ждет очень мало хорошего. Большую часть времени он был предоставлен сам себе, шатаясь до поздней ночи по лесу вокруг дома, прыгая по шпалам на заброшенной железнодорожной станции и иногда копаясь в сарае отца, где тот хранил старый хлам, передающийся Диксонами из поколения в поколение. Там были и нескольких видов ружей, охотничьи куртки, сапоги и шапки, пахнущие плесенью шкурки каких-то мелких зверьков, покрытый ржавчиной капкан с засохшими каплями крови на затупившихся зубцах, большой чемоданчик с ножами самых разных размеров, кипы пожелтевших от старости газет и еще столько всего, что Мэрл так и не успел разобрать за время своего беззаботного детства.

Самыми яркими воспоминаниями были его дни рождения – не такие, как у всех остальных детей, но мальчику не с чем было сравнивать. Катерина не пекла торты и даже не покупала ничего такого – Бен считал это пустой тратой денег, которых в семье и так постоянно не хватало, – она даже старалась скрывать от мужа тот факт, что у их сына раз в год наступал особенный для него день. Впрочем, старшему Диксону вообще до этого не было никакого дела, он предпочитал уходить на охоту, когда жена вдруг принималась наводить в доме порядок. И хотя отмыть истертый до самого основания линолеум было уже невозможно, как и вычистить изо всех щелей забившийся туда за долгие годы сигаретный пепел, Катерина возила метлой грязь из угла в угол, пока муж не уходил в свой лес. А потом вытаскивала из своего тайника в пыльном чулане самодельный подарок и вручала его сыну.

В самые первые года это была одежда, отданная Катерине кем-нибудь из знакомых. У Мэрла никогда не было новых вещей, и мальчик порой с завистью смотрел, как из магазинов выходят его довольные сверстники, которым родители купили очередную обновку. Когда мальчику стукнуло четыре года, Катерина подарила ему ловец снов. Крохотная безделушка без труда умещалась на ладони. Мэрл провел всю ночь, рассматривая тоненькие ниточки, бусинки и перья в лунном свете, испытывая восторг от того, что теперь у него было что-то, принадлежащее только ему одному. Не какие-то там старые сломанные игрушки, которые надоели их прежним хозяевам и которые отец всегда выбрасывал, когда Мэрл забывал их вовремя убирать. Ловец снов был чем-то особенным.

На пятилетие он получил от матери серебряный крестик на тонкой бечевке. Посадив сына на колени, Катерина очень долго рассказывала ему о Боге, о том, что всем людям надо во что-то верить и быть послушными, и тогда с ними обязательно случится что-нибудь хорошее. Свою наивную веру она передала Мэрлу, который долгие годы не снимал этот подарок и в самые трудные времена всегда обращался к Богу.

А когда до очередного праздника оставалось всего несколько недель, на свет появился еще один Диксон. Бережно прижимая к себе крошечный пищащий комочек, который был младшим братом Мэрла, Катерина в очередной раз обливалась слезами, говоря себе, что скоро все обязательно изменится. Что именно и как скоро, Мэрл никогда не понимал и спрашивать не решался. Он уже давно понял, что в этой семье вопросы задавать не принято; лучше помалкивай, чтобы не схлопотать лишний раз ощутимую затрещину от вечно недовольного отца.

Дэрил был на удивление тихим ребенком, что радовало Катерину, а особенно – Мэрла. Он вообще старался обходить младшего родственника стороной, дивясь его беспомощности и бесполезности, на что мать всегда улыбалась, говоря, что все дети такие. Что за ними всегда нужно присматривать, заботиться, защищать, помогать и еще много всего, чего маленький Мэрл запомнить не смог. Единственное, что он со временем запомнил раз и навсегда – что он старший брат. А быть старшим братом не так просто, как может показаться на первый взгляд. Тем более, если ты – Диксон.

С появлением Дэрила все праздники теперь казались интереснее. Мэрл с еще большим нетерпением ждал теперь не своего дня рождения, а брата. И не потому, что жаждал подарить что-нибудь от себя – подарков брату он не делал, просто не зная что и как дарить, – а потому что в эти дни отец был на охоте. В доме сразу становилось намного спокойнее и уютнее, и порой мальчик начинал ловить себя на мысли, что хочет, чтобы отец его заплутал где-нибудь и больше никогда не вернулся.

Катерина же становились все менее сдержанной, порой ни с того ни с сего начиная рыдать, повторяя себе что-то под нос. А потом очень долго стояла у распахнутого настежь окна и курила, пока Бен не возвращал ее обратно в реальность своими криками, а порой и звонкими пощечинами. В такие моменты Мэрлу хотелось, как раньше, убежать из дома и спрятаться в сарае. Сидеть там, перебирая газеты или рассматривая ножи до тех пор, пока не придет Катерина и не попросит сына хриплым от постоянного курения голосом вернуться обратно домой. Но сейчас, когда в комнате помимо Мэрла сидел еще и маленький Дэрил, беспомощно закрывающий маленькими ладошками ушки, вздрагивая от каждого громкого звука, мальчик просто не мог себе этого позволить.

Таскать с собой через окно комнаты маленького Дэрила было проблематично. Разбитые коленки, носы и исцарапанные руки стали частью детства обоих мальчиков, которые со временем все чаще и чаще сбегали из родного дома. Бен словно обезумел, становясь все больше похожим на своих родственничков, а Катерина, кажется, и вовсе стала выпадать из реальности, пропадая где-то в своих мыслях. Последнее, что Мэрл отчетливо помнил – как он сидел за кухонным столом, старательно выводя в тетради домашнее задание, а Катерина сидела напротив него. Тонкими пальцами она держала сигарету, внимательно наблюдая за сыном, и свободной рукой водила по спине сидящего рядом с ней Дэрила, который доедал уже остывший ужин. На следующий день ее не стало.

Мэрл отчетливо помнил поднимающийся в небо столб черного дыма, пляшущие тут и там языки пламени и множество людей, которые топтались во дворе их дома, пытаясь потушить горящее здание. Когда ушел Бен, мальчик не знал, как и то, почему после очередной их ссоры Катерина не пришла за сыновьями в сарай, где они прятались. Возможно, она попросту забыла о них, снова задумавшись о чем-то своем – это ведь было вполне в ее духе. Задумалась так, что легла спать с не потушенной сигаретой, как выяснилось позже, сделав жизнь своих детей еще более страшной и невыносимой.

Новый дом был ничем не лучше старого, и только подпаленный с одной стороны ловец снов напоминал о том, что когда-то в жизни Мэрла были хорошие деньки. Правда, материнский подарок перекочевал вскоре к Дэрилу, когда его старший брат понял, что нет больше ни одного человека, который будет радовать своих детей какими-нибудь безделушками втайне от Бенджамина. Несмотря на свою отрешенность, апатию и пагубную наивность, Катерина была матерью Мэрла и Дэрила, которую они любили, и смерть которой оставила в их сердцах щемящую тоску.

Не успело пройти и месяца после смерти женщины, как Бен вдруг опомнился. Зачем ему одному корячиться, пытаясь где-то подработать, отыскать денег, еды и всяких бытовых мелочей? У него ведь растут два сына, из которых, если воспитать их как следует, может получиться что-то стоящее. Только вот воспитание его в основном состояло из упреков, ругани и старого ремня, которым он нещадно хлестал старшего сына за любую провинность. Дэрила он не трогал, то ли приберегая на потом, если с Мэрлом ничего не выйдет, то ли попросту считая его слишком бесполезным. Тощий, серый, испуганный – какой от него толк?

Часто Мэрл не мог даже лечь, чтобы не застонать от охватывающей все тело боли. Удар у Бена был будь здоров, и он мог посвящать все свободное время, какого у него было полно, на то, чтобы шпынять сына, заставляя его порой делать действительно трудные вещи. Сунув ему однажды в руки охотничий нож, он отправил его в лес, сказав, что ему пора учиться охоте. И все равно, что мальчишке только стукнуло двенадцать, и что у него были проблемы в школе, из которой его грозились выгнать за неуспеваемость и плохое поведение (несколько драк с одноклассниками из-за вечных сплетен о своей семье Мэрл устроил прямо на глазах у изумленных учителей). И что мальчик вообще первый раз в руках оружие держит, даже не зная, как с ним обращаться.

И все-таки, по уши в грязи, голодный, напуганный и умудрившийся вывихнуть лодыжку, Мэрл приволок домой кролика, которого отец с довольным видом принялся свежевать. В тот вечер он первый раз говорил с сыном совершенно нормальным тоном, объясняя, как правильно надо делать силки и разделывать добычу. В тот момент Мэрлу даже показалось, что настал конец его постоянным побоям и унижениям. Быть может, отец одумался вдруг? Понял, что его сын вовсе не бесполезен?

Но Бен и не думал ни о чем таком, продолжая поучать сына по делу и без, и даже начиная посматривать в сторону Дэрила. Младшему едва стукнуло семь, когда Мэрл впервые притащил его в лес. На одной из лужаек Мэрл подвесил к дереву мешок с песком, на котором обучал Дэрила драться. И пусть тот поначалу отпирался, капризничал и со слезами на глазах говорил, что не хочет этого делать, Мэрл заставлял его, не слушая никаких возражений.

– Я же не всегда буду рядом! – в сердцах воскликнул старший, когда Дэрил, несколько раз ударив по мешку, снова завел свою пластинку.

– Но ты мой старший брат! Разве ты не всегда должен быть со мной рядом? – искренне удивился Дэрил, на глаза которого снова начинали наворачиваться слезы.

Мэрл замер, задетый таким, казалось бы, простым вопросом. Он ведь старший брат… он должен… Но быть старшим братом ведь совсем не просто, Мэрл уже успел в этом убедиться. Он не мог позаботиться даже о самом себе, что уж говорить о Дэриле? Как он мог защищать своего брата, когда не мог защитить даже самого себя? Шрамы на теле постоянно ныли, напоминая ему о том, что он никто, просто еще один Диксон, чьей судьбой было сгнить в этой лачуге, так похожей на старый дом.

Дэрил словно понял все сам, перестав сопротивляться и позволяя брату обучать себя. Дни сменялись неделями, и вскоре лес стал для младшего самым любимым местом во всем ненавистном городке. Если бы только Мэрлу было бы так просто отыскать покой хотя бы на минуту. Бен становился все более жестоким, и его репутация не позволяла старшему сыну добиться в жизни хоть чего-нибудь. Дэрила жалели, а Мэрла обходили стороной – в свои пятнадцать он казался старше своих сверстников и был слишком несдержанным и грубым, чтобы продержаться на какой-нибудь работе больше, чем неделю.

В какой-то момент, поддаваясь той слабости, которая всегда окутывала Катерину, Мэрл попросту сбежал из дома. Как и мать, он верил, что наступит еще и на его улице праздник, что все еще будет хорошо. Только в отличие от женщины, он все-таки решил, что сидеть у окна и ждать будет слишком глупо. С тяжелым сердцем оставляя позади младшего брата, который, впрочем, мог и сам о себе позаботиться, Диксон отправился на поиски лучшей жизни.

Ему не впервой было ночевать на улице, а уж добыть себе поесть вообще не составляло никакого труда. В скитаниях от одного мелкого городишки к другому и нигде особо не задерживаясь, Мэрл провел несколько лет, пока не попал на военную службу. Уж там его умение обращаться с оружием и хорошая физическая форма пришлись к месту. Мэрлу казалось, что он, наконец, нашел именно то, что искал.

И все было бы нормально, если бы как-то раз не услышал он один разговор между сержантом и каким-то новобранцем. Кажется, новичку срочно понадобилось вдруг уехать домой, потому что его младший брат попал в серьезную аварию и оказался в больнице, а сержант, далеко не в самой мягкой форме, объяснял ему, что никто его никуда не отпустит.

– Если бы ты раньше так о брате волновался, как сейчас, – фыркнул сержант. И ведь слова эти предназначались вовсе не Мэрлу, но как же сильно они вдруг его задели. Кажется, три года прошло с тех пор, как он последний раз видел Дэрила. Что могло случиться за это время? Да что угодно. Младшего Диксона вообще могло уже в живых не оказаться, или он тоже вырвался на свободу, изо всех сил стараясь забыть обо всем пережитом и о старшем брате, который бросил его, даже не попрощавшись.

Не то издевательский тон сержанта, не то накрывшее с головой чувство вины заставило вдруг Мэрла броситься на этого напыщенного урода, хорошенько заезжая ему кулаком по физиономии. Тот рухнул на пол, плюясь зубами и кровью, и в этот самый миг очередная попытка наладить жизнь полетела к чертям. Армия больше не была тем местом, где Мэрл мог чувствовать себя нужным; теперь таким местом стала тюрьма, в которую его упекли на шестнадцать месяцев, и где он получил отдельную крошечную камеру и слишком много свободного времени, чтобы съедать себя изнутри самыми разными мыслями.

Рассматривая бессонными ночами маленький серебряный крестик, Мэрл пытался вспомнить мать, лицо которой безжалостно стерло из его памяти время. Чего она хотела для своих сыновей, продолжая жить с Беном? Думала ли, что они пойдут по стопам своего отца или надеялась, что им все-таки больше повезет в жизни, чем ей? И если бы не тот злополучный пожар, хватило бы у нее сил, чтобы собрать вещи, детей и уйти прочь?

Пробыв в тюрьме всего пару дней, Мэрл все-таки связался с Дэрилом, который даже явился его навестить. Он заметно вырос, хотя худоба так и осталась. Волосы были не чесаны, одежда в некоторых местах в заплатках, но в целом выглядел он вполне неплохо. Видно было, по крайней мере, что не голодал. Курил, конечно, не меньше, чем мать когда-то, но соображал здраво, значит, с алкоголем особых проблем не было. Хотя бы это утешало – возможно, Мэрл все-таки оказался не таким уж и плохим старшим братом, раз сумел научить младшему всему необходимому.

Дэрил был обижен на брата, но когда тот вернулся из тюрьмы, никуда прогонять его не стал. Да тот бы и сам не ушел, уже зная, что отец их помер пару лет назад, и бояться в родном городе больше нечего. Забросив вещи в комнату, Мэрл увидел висящий в изголовье кровати брата ловец снов – единственная вещь, оставшаяся от матери. Один из немногочисленных подарков, сделавших детство старшего Диксона хоть чуточку счастливым. Вроде бы ерундовая безделушка, но как же она была дорога.

Знал бы кто только, что дальше жизнь будет только хуже. Странная лихорадка, чума, охватившая весь мир и заставившая всех покидать родные дома в поисках убежища. Только в этот раз Мэрл уходил не один.