Текст книги "Кого на Земле надо спасать?"

Автор книги: Максим Левобережных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

3. Городок в степях

Городок оказался сильно оплавлен. Почти весь. До этого, как я уже говорил, попадались городки с частично оплавленными от высокой температуры домами. Когда-то это был степной городишко с типичными для бывшего Союза панельными пятиэтажками в новых микрорайонах, желтыми «хрущевками» в центре и на старой окраине.

Степь, правда, была не совсем ровная: там и сям возвышались невысокие холмы. И вообще, для здешнего рельефа характерны поднятия земли (недаром на картах значится Мелкосопочник), что привело к формированию удивительного пейзажа, чья необычность усилилась после Катастрофы… В расплавленных нагромождениях лавы различался внешний вид домов. На окраине сохранились почти целые дома.

Все эти возвышенности, чуть всхолмленный рельеф – возможно, свидетельствовали о близости предгорий хребтов Алатау или Тарбагатая. Я уже сбился с точного ориентирования. Карта для такой местности требовалась более подробная. И нам уже не могли помочь указатели сел и городов: почти всё было оплавлено.

Вверх по улице уходил тротуар. С его края свисали расплавленные капли и струи лавы. В эту лаву превратилось всё, что попало в момент Катастрофы в зону взрыва. Взрыва ли? Я этого не знал. Но уж точно не нейтронная бомба. Такая лава – под землёй. Странно. Но я многое узнал в конце путешествия.

Я стоял около четырёхэтажного старинного здания рядом с этим оплавленным тротуаром. Его могли построить в начале ХХ века, может уже при Советской власти. Но стиль был классический, с резными каменными вставками и лепными украшениями, прямоугольниками на стенах между окон.

Соседнее здание почти полностью оплавилось, так что его архитектура едва угадывалась. А ближний ко мне дом был мимоходом задет загадочным, но беспощадным «плавлением»: лишь крайний подъезд едва был различим в огромной горе лавы, в которую превратился соседний дом…

Тротуар вздыбился на высоту около двух метров и уходил еще выше к горе лавы – но эта дорожка вела наверх еще до Оплавления. Надо же, гористая местность – как в моем городе… Все детство – особенно в детском саду – я провёл среди перепадов высоты, каменных лестниц и похожих дорожек, и дорог, уходящих круто вверх…

Под крутым виражом дорожки образовалась ниша… не совсем даже понятно, что в рельефе было до Катастрофы, а что вздыбило местности плавлением реальности.

И вот… рядом со мной дверь старого подъезда. Дом, повторяю, был почти старинный, построенный еще до эры хрущевских пятиэтажек, а потому красивый, небольшими, но все-таки наличествующими архитектурными «излишествами». Фасад выкрашен в жизнерадостный, но вместе с тем спокойный цвет: в оттенок нежно-тёплых тонов с примесью спокойных синевато-зелёных красок «Видимо, побелка стены была сделана тонкими ценителями покоя и тихой радости жизни» подумалось мне.

Таким я всё запомнил перед тем, как увидел ее.

4. Танец под оплавленным тротуаром

А потом… Не знаю уже, что началось раньше: включилась музыка, или я еще перед этим в тишине, заметил белое платье девушки.

Вижу, как сейчас, медленный танец под оплавленным тротуаром… Темный фон землистого подножия тротуара – позади ее тела в тонком белом платье до колен. А она, воздев руки, совершает плавные движения… Под незримую и почти неслышную музыку – я даже и не помню, что тогда звучало из динамика – тем более, после всех последующих событий.

Сейчас, за Озером, я могу лишь рассказать толково и внятно лишь о Толике – ее брате. Но к этой зарисовке с танцем под оплавленным тротуаром – он имеет самое прямое отношение, ведь музыка лилась из старого радиоприёмника дизайна явно советских времен!

И сам это факт стал для нас надеждой. Неужели белый радиатор на светлой стене дома исторгает звуки дальней радиостанции?!!

Может поэтому я до сих пор с особым чувством вспоминаю образ девушки, словно застывшей в своём танце под тротуаром…

Итак, внешний вид вещавшего на дворик радиоприёмника напоминал 80-е годы. Хотя его можно назвать и репродуктором, и динамиком. Так оно и оказалось. Толик – талантливый радист-самоучка – провёл провод к наружной стене дома, где на какой-то штырь подвесил радиоприёмник.

Простой советский репродуктор, которых более двадцати лет почти нигде не было в продаже. И никто не мог нажиться на этом, хотя люди не раз спрашивали их у продавцов (году в 2006-м в одном магазине на витрине стоял проводной многоканальный приёмник для радиоточки, производства Барнаула – кстати, недалеко от этих мест).

Вот только не знаю, подвесил ли Толик этот репродуктор на внешнюю стену дома еще до Катастрофы, или после – когда им вдвоём с сестрой было нечего делать (кроме того что танцевать). Из всего города не уцелело никого, кроме их двоих – брата с сестрой на старой городской окраине в доме кремовых тонов…

Я даже не успел спросить об этом. Дела и заботы автокаравана по-прежнему давили на меня: я обязан немедленно сообщать о находке всех «фраеров» Каравану – тем более, людей мы почти уже не находили: чем дальше на юг, тем разрушения сильнее и всё меньше выживших…

А дальше всё, естественно, завертелось по наработанной схеме: строгий допрос Капитаном Толика и Айонат (она и оказалась сестройрадиолюбителя). После этого они стали нашими проводниками.Их присутствие повлияло на разработку плана дальнейших действий. Куда ехать? Продвигаться ли дальше на юго-восток вдоль железнодорожной линии, либо спуститься прямиком через степи на юг, прямо через пески…

Северные сияния стали реже. Это хороший признак (это явление, характерное для приполярных областей, как-то связано с нарушением радиосвязи: небо по ночам часто мерцало от излучения, хотя на средних широтах их почти никогда не бывает).

Но теперь мы спускались всё ниже по глобусу… Всё равно мы ждали, что скоро Пелена с нашего сознания падёт (Пеленой мы называли частичную потерю памяти – в основном личной жизни – хотя многие профессиональные навыки, а также интеллектуальный багаж, накопленный за жизнь, остались почти неприкосновенными).

5. Дорога упирается в пески

– Айонат сказала, что здесь надо повернуть, – говорит мой помощник из «галлов». Галлами мы называем подразделение наиболее оголтелых наших работников (Охраны Каравана). Галлы нужны, чтобы без зазрения совести кидать их в бой в самые опасные моменты путешествия. Кстати, «галлы» – абсолютно реальное жаргонное слово, употребляемое частью молодёжи до Катастрофы. Галлами называли тех, с кем нельзя договориться, тех, кто «признаёт только физическую силу».

– Хорошо, – отвечаю, я.

Значит, будем двигаться строго на юг. Около города под названием Семей железная дорога поворачивала на юг. Она отклонялась от бывшей пограничной линии укреплений, созданной русскими вдоль реки Иртиз… Железнодорожный мост – и вот мы на другом берегу реки. Путь лежит прямо на юг – вдоль железной дороги. Мы не стали ехать дальше по автомагистрали, тянущейся на юго-восток. Хотя в конце пути – в верховьях Иртиза было озеро Жайсан – как его недавно на новый лад переименовали местные власти. Я знал что Зайсан – то озеро, где когда-то Пржевальский заболел чесоткой и его увезли с Зайсана, посадив в деревянный ящик… Но наш путь должен идти на юг – искомое озеро не Зайсан.

Заветное озеро где-то на юге, ближе к настоящему теплу, к востоку Средней Азии – к тому краю, который чингизиды назвали раем на Земле из-за резкого контраста его мягкой, практически, субтропической зимы с монголо-сибирскими морозами…

На пути мы повстречали еще один поселок городского типа. Мы его сразу, сверившись с картой, переименовали в его же прежнее (дореволюционное) название Сергиополь – только потому, что красиво – мы ведь одни из немногих выживших людей! Больше некому этот городок называть его прежним неказистым именем…

Это был еще север Великих Степей. Теперь нам предстоял переход через полупустыни к южной части Сарматских степей. С радиотехником Толиком наше путешествие обещало быть более уверенным: снова шарим радиоволнами по окрестностям…

Озёра – должны быть озёра – и одно из них самое примечательное: мы примерно знали, куда ехать. Не совсем по наитию: несмотря на отсутствие связи с внешним миром, мы знали, что секретный Город находился у безымянного озера… Но какое именно озеро нам встретиться? Так что приходилось ориентироваться на месте, уточнять координаты. Вряд ли это Сассыкколь или большое соленое озеро рядом с ним – Алаколь. Хотя мы и ехали пока примерно в их направлении… А дальше – спускаемся всё ниже по карте – к югу, всё ближе к сердцу среднеазиатской «парилки».

А вскоре и в самом деле наступила настоящая жара… Здесь лето, словно еще и не думало кончаться – вот она, долгая среднеазиатская осень! Я слышал о ней. Но вот теперь я ощутил ее на себе. Здесь восточная часть Средней Азии. В свое время ее называли Моголистаном, а также Семиречьем. Семь рек (одна из них – Или, давшая более новое, но уже устаревшее название Заилийский край), впадают в длинное озеро, называвшееся Могольским – с пропавшим звуком «н» как и в империи Моголов в Индии, куда принес это имя завоеватель Бабур…

Итак, Заилийский край… Теперь в степи попадались барбарисы и вообще какие-то кустарники, которых мы – жители средней полосы отродясь не видывали!

По воспоминаниям отрочества (из прочитанных книг о деятеле и просветителе Великой Степи – Чингизе Валиханове) я помнил названия здешних населённых пунктов XIX века, например, пикет Копал… Мы продвинулись сюда по краю мелкосопочника – фактически, это была уже не степь, а полупустыня.

Песчаные моря начинались юго-западнее. Но мы уже были избавлены от тягот пути по песку.

6. После отбоя

   Смеркалось… Догорали костры часовых. Чернели фургоны на фоне еще светлого неба. Песок пустыни тоже казался черным.

   Отбой. Это значит, что все заходят в фургоны и готовятся ко сну. Дисциплина. На первый взгляд, так нужно.

   Я вышел из машины. Как Штурман (и соответственно, один из Совета Каравана) я имел право на долгие прогулки после Отбоя.

   В сумерках я увидел фигуру Айонат в белом платье. Она стояла у одного из грузовиков, положив левую руку на его огромное колесо… Она смотрела прямо на меня.

   Не сразу в темноте дошел до меня смысл ее слов:

– Толик установил радиосвязь. В нескольких километрах отсюда – тайный город. Вот позывные – "Асгард". Устье пересохшей речки, на восход от малоприметного озера.

   И она махнула рукой в сторону невысоких холмов:

– Вон за ними… город, который вы ищите.

– Получается, мы уже немного проехали мимо, – отозвался я.

– Это к лучшему. Начальство каравана вряд ли найдет нас сразу. Хотя описание местности у Виктора должно быть.

   Я был озадачен:

– Так ты хочешь сбежать?

– Да, ответила она. – Понимаешь, в Городе Караван может помешать жителям. Здесь место Света и Вселенной Силы. Это наша новая надежда – проговорила она скороговоркой, – и мы не позволим его испохабить вашей охраной, вашим жлобьем…

   Я зашел в КамАЗ к Капитану (Я имел право без стука входить к нему – должность Штурмана требовала именно этого).

   Он еще не улегся на койку дальнобойщиков позади кабины. Огонек лампы в салоне прикрыт от окружающей ночи белой простыней, наброшенной на лобовое стекло.

   Капитан сидел на сиденье водителя, согнувшись. Аккумуляторов для себя не жалеет, – подумал я, – весь наш поселок на колесах сидит в кромешной темноте, не считая костров по периметру из подобранного на барханах кизила – и тот скоро выгорит…

– Я знаю, зачем ты пришел… Видел Айонат? Блестяще. Ты доказал свою верность. Можешь не рассказывать об ее предложении.

– Как вы узнали об ее предательстве?

– Никак. Я сам сказал ей подстроить для тебя ловушку.

– Значит, я выдержал испытание…

   До утра мне никак не спалось. Я мучительно думал…

   Если бы только до конца мне вспомнить мою прежнюю жизнь! Все-таки, пришлось ли мне и дальше бедствовать вплоть до самой Катастрофы, или кто-то мне помог? Если бы только вспомнить…

   Конечно, новые люди очень нужны – но отбор может быть драконовским. Многие не пройдут – почти все люди из обслуги и охраны нашего Каравана. Хотя они были верны нам все долгое путешествие. Я знал этот простой народ, знал еще задолго до Катастрофы. Это люди со своими желаниями, своим видением мира, стремлением к благополучию…

   Так где же приютиться нашим воинам, "головорезам" из автокаравана? Как они будут жить в городе для избранных? Будут ли они учиться быть Людьми? Вот вопрос.

   Наступило утро. Караван тронулся в путь. Но проехал совсем недолго. Я увидел из кабины своего КамАЗа, как блеснуло вдали серебристой гладью озеро…

   Впереди, за этим озером, нас ждал город, разделённый на районы белыми стенами, увитыми вечнозелеными вьющимися хвощами. Но главное сейчас то, что я – Штурман – довёл Караван до его последней точки у Озера. А за ним – этот прекрасный Озерный город. Это наш мир в миниатюре, со всеми его основными проблемами: недопониманием, а то и откровенной враждой между людьми разного воспитания, культуры, привычек, разного характера и темперамента.

7. Вездесущий комитет

Я проснулся, огляделся. Комната хорошо обставлена. Кровать, шелковые одеяла и чистые белые простыни, овальное зеркало на стене, портьеры. Приоткрылась дверь, и девушка в синем шелковом платье принесла поднос с едой…

Вспоминая потом те дни, я понимаю, что оказался в каком-то подобии пансионата. Часть молодых людей жила в других комнатах, похожих на мою. Часть – приходила, чтобы с нами пообщаться и поработать в хозяйстве этого двухэтажного здания. «Приходящие» жили в отдельных уютных домиках неподалёку. А сам «Пансионат» – как я окрестил здание, в котором жил, было прекрасным, светлым, похожим на дворец или на детский сад из полузабытых снов.

В этом городке всё было чисто и прибрано. Я тоже почувствовал вкус к такой жизни и, особенно к здешней работе. Она заключалась в посменном дежурстве по уходу за хозяйством: расстановка стульев, накрытие столов… Все это здорово напоминало детский сад – такая легкая и приятная работа! Я ощутил вкус настоящей жизни, давно уже подзабытый… «Вот решение проблем общества!», – думал я. Посильная физическая работа, которая приносит ощущение полноценной жизни. Наша ошибка в том, что люди умственного труда давно отвыкли от такой необходимой физической нагрузки. Давайте вернём равноправие, которое было у нас в детских садах! Вернём ту дружбу, игры и равномерную физическую работу… Ведь там уважение людей, приятельские и дружеские отношения…

И еще я заметил, что люди в «Пансионате» были, как говорится, тактичны в общении: «Если что-то не так сделаешь, то они ничего не говорят обидного» – как сказала одна знакомая женщина из нашего мира… Это наблюдение подходит и к здешним людям.

Город у Озера управляется Комитетом координаторов. Во главе комитета – Главный координатор. Такие названия должны подразумевать принцип самоуправления города. То есть люди правят сами, а начальники из Комитета – координируют их действия. Реальная власть сосредоточена где-то в пределах Верхнего города – у жителей «Пансионатов». Более точно я утверждать не могу. Может быть, реальный управитель – только Комитет. Но в любом случае, народ из Нижнего города отстранён от управления. Власть принадлежит, по крайней мере, элите, населяющей Верхний город (но мне не совсем было понятно: решения у них принимаются коллегиально, или Главный координатор – это и есть истинный глава Озёрного Города).

Для простоты мы всем говорили, что приехали из Сибири, реже уточняли, что из Забайкалья… Все слышали про это озеро, по аналогии со словообразованием в термине Закавказье или Зауралье, понятно, где находится и наша малая родина. Хотя, если быть точным, Край – как мы поначалу между собой навали начальную точку нашего Исхода, находится восточнее Города, но общее наименование наших мест – именно Забайкалье (это название для своего края в прежние времена присвоили себе почему-то наши соседи).

Теперь, когда каждый сам себе хозяин (из-за катастрофы власть в оставшихся населённых островках принадлежит какой-либо самоорганизовавшейся группе людей), мы – караванщики вводим новые названия. Итак, Край – так теперь будет звучать наша родина для всех людей, встреченных нами в южных степях и Горах.

За Край! – так стали восклицать при каждом удобном случае наши сотрудники – члены Каравана из «интелей». Какова самоидентификация у людей из Обслуги и, особенно, из убойной силы Каравана – я не знаю. Мы взяли с собой довольно агрессивное и боеспособное охранное подразделение, которое довольно успешно продвигалось по сарматским степям.

Бунтов или даже подобия их на тысячекилометровом пути – ни одного! Так мы проехали по транссибирской автостраде через Барабинскую степь, поворот на юго-восток у Омска на длинную автодорогу, чуть не увёдшую к Озеру Жайсан, после которого Монголия или Китай – пока я, по подсказке Айонат, не развернул караван у Семея.

Так мы выехали к заброшенным краям, где пришлось идти напрямик через пустоши, пока – уже в шаге от рискованного решения идти через настоящие пески, мы не заметили Озеро… А за ним – искомый белый город.

Наша система иерархии успешно справлялась с трудностями пути с редкими попытками «фамильярного» обращения с путешественниками со стороны сохранившихся групп людей.

Самое главное (на мой взгляд) – то, что наши подчинённые беспрекословно слушались «старших» (включая самого рядового сотрудника из «основных»); были послушны и безоговорочно покорны даже самые оголтелые из Охраны каравана – из подразделения «галлов». Против обыкновения никто из них даже не «заедался» по пустякам – в том числе и между собой (последствия Катастрофы, все-таки пострадало сознание…).

Да, мы их разделили – по условиям психологической совместимости и взаимосвязанными с ней социальными условиями – примерно определяя психологический тип человека – кандидата на Путешествие. Я подбирал соответствующий ему психологический тип. И рекомендовал Капитану поместить его в определенную социальную страту, в соответствии с которой новобранец и занимал свое место в том или ином подразделении Каравана.       Ведь даже среди «жлобов» есть довольно различающиеся типы людей. Не то чтобы кто-то был однозначно мягче или жёстче (хотя зависимость, в целом, прослеживается) – но у них разные привычки, манера общения (например, более интеллектуальная, с той или иной долей употребления понятий из сферы общих знаний) – да и собственно привычка держать себя тоже разная: относительно мягкая или мрачная и грубая; или весёлая, но так разухабисто-беспардонная, что волосы дыбом…

Может поэтому нам удалось так удачно пройти сквозь степи и полупустыни? Я и сам не верил. Но мы прошли. Пригодились мои знания людской психологии и увлёченность картами с детства. Пусть память долго не восстанавлилась, я был уверен, что не имел профильного образования по психологии, ни по географии или геодезии. Помню, как мы заезжали в научный центр, в учебные заведения – мы искали карты и книги – но кроме атласа автодорог ничего не понадобилось, всякие электронные навигаторы оказались недоступны после Катастрофы – ведь мы даже не могли установить радиосвязь в пределах Города!

Впрочем, без настоящей радиостанции и человека, умеющего работать с настоящей радиопередачей, мы не могли тогда точно измерять дальность прохождения радиоволн. Лишь по пути на юг, появление Толика, придало нам уверенности.

И однажды радиосвязь была установлена! Тогда же пришла к нам память. С первых минут нам открылось очень многое. Так что пришлось долго осмысливать сведения, приоткрывающие завесу тайны над Катастрофой.

Пока же сообщу следующее: Катастрофа связана с возмущением информационного поля Земли. Когда, к примеру, у рядового ученого, служащего-бюджетника (или даже работника коммерческих структур, но из малооплачиваемой их части) – в конце месяца нередко не хватает денег даже на еду – а рядом нувориши за одно посещение ресторана просаживают сумму сопоставимую с месячным заработком вышеупомянутых групп населения – всё это тоже нарушает структуры мироздания.

Такой социальный настрой и привел к Переплетению смыслов. Инфо-поле Земли сходит с ума. Не только от прямого хамства или грубости людей. Но и от постоянного вранья – то есть заведомого искажения информационных сообщений. В первую очередь от вранья бытового, сиюминутного. Такой стиль общения принят у части низов общества. В наше время широко распространяется. Это губит психику людей, подвергающихся такой агрессии и неуважению их достоинства. Но губит также и нечто более высокое… В воздухе в атмосфере Земли постоянно носятся некие смыслы, духовные энергии разной степени напряженности. У каждой – свой характер, свой уровень вибрации или что-то в этом роде… Можно назвать их духами – это вроде бы удобнее. Природные силы – они не всегда четко делятся на положительные и отрицательные…

Но чего они не терпят – это искажения информационно-духовных полей, излучаемых человеком. Есть люди, которые являются проводниками и усилителями этих духовных природных энергий. Это даже не то чтобы медиумы и экстрасенсы – это обычные люди, и обычно это совершается ими неосознанно. Но, разрушая их «среду обитания», унижая их, другие люди уничтожают и духовные энергии.

А ведь у них – огромная сила. С ними связаны природные стихии. Такая энергетика. Чувства могут снести горы – иногда в буквальном смысле слова. Я это чувствую иногда, смотря на небо – особенно на вечернее небо.

Многие неустройства нашей жизни вызывают еще более обширные расстройства… вплоть до нарушения Мироздания. Но обо всем по порядку.

Вот однажды это и произошло… В буквальном смысле были сметены и горы оплавлены дома, тротуары, слава богу, что большинство не перенёсших Катастрофы людей попросту испарилось из нашего мира. И города были спасены от сильных эпидемий, которые могли быть вызваны разложением человеческой биомассы… Насчёт причины, тайного механизма этой Катастрофы – это не ко мне. Хотя какая это техника… но элементы технического оснащения в этом были. Другое дело, что эту Катастрофу Природа вызвала сама, вернее вынуждена была «прогнуться» под увеличившиеся многократно человеческие горы страданий, унижений, порока, обмана, бессмысленной злобы и двуличия, предательства… Вот она и исказилась – природа…

Но были люди, которые пытались предотвратить Катастрофу… Была правда, версия, что они и вызвали эту катастрофу, чтобы избавиться от гнили в обществе, но что-то не получилось и исчезло гораздо больше людей, чем ими планировалось… Есть отдельные признаки, которые указывают на рукотворный характер Катастрофы. Но возможно, это лишь остатки их приспособлений к тому, чтобы хоть немного смягчить это потрясение всех основ жизни на Земле. В любом случае Катастрофа готовилась самой природой и без них…Скорее наоборот, они пытались купировать потрясения после Катастрофы…

А вот и сведения, касающиеся предыстории появления Озерного города: группа энтузиастов из нашего Города задалась идеей новой колонизации южных земель, однажды уже присоединённых к России. Между тем в обществе царила крайне нездоровая энергетика. Вот-вот должны были рухнуть основы Мироздания. И тогда одному из членов Тайного общества пришла в голову идея «лечения» нашего городка.

Тем временем члены тайного общества копили силы. Под видом перевозки грузов в южные края шли грузовики с оборудованием. Правда большая его часть закупалась на месте – строили закрытый город. Но и в городе шла ожесточённая тайная борьба… Ставка в ней была на тайные технологии…

Движение Гномов началось с недовольства «тёмными годами» нашей цивилизации. Мы тоже многое подготовили для переворота, изменившего, мягко говоря, весь ход развития земной цивилизации. Но люди сами давно и неосознанно двигались к Катастрофе. Моё знакомство с Движением Гномов состоялось, когда появилась только задумка его создания. Я получил задание подготовить внешнюю форму Движения. И теперь я расскажу, как жил до Катастрофы…