Текст книги "Без царства земного (СИ)"
Автор книги: MadameD
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Девушка сбежала по лестнице и в прихожей столкнулась с управляющим Фомой, который как раз руководил разгрузкой вещей. Их только что доставили. Важный управляющий недовольно посмотрел на хозяйскую дочь, которой так и не привили степенности в манерах. “Вот что значит – росла без матери”, – подумал он.
– Что угодно молодой госпоже? – спросил управляющий, быстро скрыв свои чувства.
Все-таки именно Феано сейчас была в доме главной после патрикия. Пока ее не отдали замуж, конечно.
– Где мой сундук? – воскликнула девушка. – Зеленый, у него еще оковка с розетками!
Фома наморщил лоб под короткой челкой. Выпростав левую руку из складок гиматия, показал наверх:
– Кажется, унесли в вашу комнату.
Феано ахнула и, схватившись за голову, опять убежала на второй этаж. Ее опасения оформились в ясную мысль, когда она застала в своей комнате младшую сестру. Анна стояла над ее зеленым сундуком, уперев руки в коленки; и рассматривала узорную оковку, как будто видела ее в первый раз.
– А вы мне что-нибудь привезли?
– Кыш отсюда! – крикнула Феано. Сестра ахнула и отпрянула: глаза вмиг наполнились слезами обиды. Она бросилась прочь из комнаты.
“Сейчас отцу нажалуется”, – подумала Феано. Ей и самой стало стыдно; она догнала девочку и остановила, схватив за обе руки.
– Не сердись. Просто я очень не люблю, когда трогают мои вещи. Отец привез тебе подарки, и я тоже, – прибавила она.
Анна упрямо дернулась из ее рук; но Феано не отпускала сестренку, пока она не успокоилась и не улыбнулась. Феано погладила девочку по волосам, и та ушла к себе.
Феано поспешила назад в свою спальню. Присев на кровать под балдахином, опять устремила взгляд на зеленый сундук, выделявшийся среди других вещей. Как хорошо, что после того, как Марк и Феоктист повзрослели и поступили на службу к императору, им с сестрой каждой выделили собственную комнату. Это только кажется, что дом просторен: в особняке Мелитов, кроме хозяина с детьми и наемника Эйрика, постоянно живет еще десять человек слуг. Четверо из них – иноплеменные рабы. И любой из них может сунуть нос в дела Феано…
А уж сестренка наверняка еще не раз придет полюбопытствовать. Феано резко поднялась и, подойдя к сундуку, откинула крышку; из-под свертков с запасными сапожками и грубым дорожным плащом она осторожно извлекла драгоценный древний ящик. Поискав глазами, куда бы его определить, девушка усмехнулась и задвинула ящик под кровать, завесив бархатистым коричневым покрывалом. Потом найдет тайник понадежнее.
Феано села к туалетному столику и недовольно нахмурилась на свое отражение. Она была хороша собой, как и Анна; и ей нравилось, что от отца-полуперса они обе унаследовали и тонкость черт, и высокий рост. Но вот загар придется сводить долго. С таким лицом ни одна благородная патрикия не покажется на люди.
Она втирала в лоб и щеки миндальное масло, когда дверь комнаты скрипнула. Прозвучали шажки сандалий сестры.
– Тебя зовут к столу, – сказала Анна. И, не дожидаясь ответа, ушла: похоже, все еще дулась.
Феано поднялась и направилась вниз, в триклиний. Она очень проголодалась, и отец тоже; они долго угощались чечевичным супом, салатом из огурцов и зелени, солеными оливками, мясными и абрикосовыми пирогами, запивая кушанья разбавленным вином. Анне тоже дали вина, разбавив водой вдвое больше, чем у старших. Наконец Феано удовлетворенно вздохнула. В ее отсутствие стол не стал хуже; хотя она, привыкая к роли хозяйки, все чаще досматривала за тем, как у них дома готовят и подают, а то и сама стряпала.
Она подняла глаза: отец с улыбкой смотрел на обеих дочерей. Но о чем он думал – непонятно.
– В воскресенье пойдем к заутрене в Святую Софию, – произнес патрикий. – Феано, позаботься о своем наряде.
Старшая дочь кивнула.
– А тебе, Анна, мы сейчас покажем наши подарки.
Анна захлопала в ладоши и подскочила на стуле.
– Подарки!
Конечно, она уже и так была избалована всевозможными милыми вещами; но всегда радовалась новому. Роман Мелит привез младшей дочке из Херсонеса темную соболью накидку и такую же муфту, щеголять зимой. Ему удалось купить там меха у русов гораздо дешевле, чем в Константинополе. А еще нарядных тканей на платья – обеим дочерям; и каждой по паре ниток прекрасного янтаря. Потом и Феано преподнесла свою расписную критскую чашечку. Сестренка была счастлива.
Правда, это удовлетворило ее ненадолго: Анна повисла на отце, требуя, чтобы тот рассказал ей все об их с Феано путешествии. Патрикий был рад потешить ее воображение – он прекрасно рассказывал истории; а в разговоре с ребенком еще и присочинял.
Феано ушла в свою комнату. Она прилегла на кровать и немного подремала; и приснился ей опять тот заброшенный дом. Только в ее сне он не был заброшенным. Древние призраки, населявшие его, обретали телесность и даже пугающее величие. Они тоже были детьми великой державы, память о которой ныне почти умерла…
Феано проснулась на закате, ощущая сильное волнение. Нет, должно быть, эти видения не оставят ее, пока она не сделает… Что? То, что дарует мертвым покой?..
Девушка потрясла головой и быстро прошептала “Отче наш”. Она вспомнила, что до воскресенья еще три дня. Отец, наверное, в эти дни предстанет перед самим василевсом, отчитываясь о своих делах. Крит важен для императора. А ей следует приготовить наряд получше и позаботиться о своей красоте. Феано смекнула, что отец хочет, посетив службу в Софии, возобновить некоторые знакомства; в том числе, с теми благородными господами, которых прочит ей в женихи.
Она знала, что отец не будет принуждать ее к браку с неприятным ей человеком, и, скорее всего, окончательный выбор оставит за нею самой; однако тянуть слишком долго нельзя. Она уже не девочка, в этом тетка Ирина права; и моложе не становится.
Феано порадовала мысль, что исповедоваться и причащаться они будут не здесь, в блистательной Софии, – а в своем загородном имении, в местной церкви, когда уедут туда перед Рождеством. Отец Савватий отпускал ей грехи с самого детства. А отец… Феано догадывалась, что некоторые столичные священники используют во зло откровенность высокородных прихожан, и интригуют не хуже царедворцев, чтобы возвышать одних знатных особ и ниспровергать других. Вот почему Роман Мелит приберегал свои грехи только для смиренного отца Савватия. Да и тому, возможно, рассказывал не все…
Феано, волнуясь, заглянула под кровать; долго смотрела на заветный ящик, но вытаскивать не стала. Нужен подходящий случай, чтобы заняться критскими свитками. И она поймет, когда будет пора.
А может, Феоктист пособил бы ей?.. Феоктист, ее второй брат, был евнухом: китонитом* в императорском дворце. Его оскопили еще ребенком: мать долго протестовала и плакала, но отец настоял на своем, выбрав для младшего сына такую долю. Считалось, что евнухи люди более чистые, поскольку свободны от страстей; вдобавок, они не могли завести семью и не зависели от нее. А на службе им был открыт доступ в святая святых, куда не допускались посторонние мужчины.
Феоктист был по-настоящему ученым юношей и знал разные языки, в том числе и древние; и историю народов знал гораздо лучше Феано. Возможно, она и обратится к нему, если Феоктист их навестит. Он в последнее время очень занят.
Феано направилась на кухню, проследить за ужином. Потом вернулась к комнату и немного почитала при свете лампы – отрывки из Плиния Старшего: специально для нее скопированные на папирус. Цельные книги, в окладах, были еще редки и слишком дороги. После ужина девушка сразу отправилась спать. Никакие видения ее не тревожили.
Весь следующий день, пятницу, она провела дома, с отцом и сестрой. А на другой день патрикий отправился во дворец, как и ожидала Феано. Сама же она решила поехать на прогулку – посмотреть город и, возможно, сделать некоторые покупки. Феано приказала заложить двуколку; она взяла с собой служанку и, конечно, Эйрика.
Для выхода молодая хозяйка принарядилась – поверх бледно-зеленой шелковой далматики надела травяного цвета гиматий, затканный серебряными ликами святых. На правую руку надела два серебряных филигранных браслета; в высокую прическу вплела нити жемчуга, а на лоб надвинула серебряный обруч с мелкими жемчужинами. Край гиматия девушка изящно набросила на голову.
Они направились в сторону Месы – главной и самой роскошной улицы Константинополя, пересекавшей город с востока на запад, через форумы Константина и Феодосия. В этот час Меса была уже полна народу: важные патрикии и матроны прогуливались пешком, ехали в нарядных носилках на плечах рабов. Спешили отряды всадников в блестящих кольчугах и панцирях, толпились торговцы и всевозможный ремесленный люд. Двуколка Феано медленно катила по замощенной мрамором и мозаикой улице, мимо портиков, статуй, богатых дворцов.
Она направлялась в сторону форума Константина. И вдруг услышала изумленный и веселый возглас:
– Прекрасная Феофания!
Феано так редко называли полным именем, что она не сразу поняла: это именно ее окликнули. Девушка обернулась. С ее экипажем поравнялся высокий, приятной наружности нарядный молодой человек. Его волнистые темные волосы были тщательно уложены, в зеленых глазах светилось восхищение.
– Варда Мартинак, – произнесла она, любезно улыбнувшись и склонив голову. – Я рада встрече с вами.
Молодой щеголь поклонился.
– Вас не хватало в Константинополе. Давно ли вы с вашим отцом вернулись из путешествия?
– Нет, совсем недавно, – ответила Феано; она опустила ресницы и слегка зарделась, чувствуя на себе восхищенный взгляд Варды Мартинака. Он был в числе друзей семьи и даже числился среди женихов.
– Я желал бы как можно скорее засвидетельствовать свое почтение патрикию Мелиту, – сказал Варда.
Феано раздумывала несколько мгновений.
– В воскресенье мы с отцом и сестрой отстоим заутреню в Святой Софии. Будете ли вы там?
– Ну конечно! – воскликнул Варда. – Я буду счастлив вкусить божественную благодать вместе с вами.
Он еще раз поклонился.
– Не смею долее задерживать вас, Феофания, в драгоценный час прогулки. Передайте от меня поклон вашему досточтимому родителю и Анне.
Молодой Мартинак прибавил шагу и затерялся в толпе. А Феано, сама не зная почему, оглянулась на Эйрика. И заметила на лице викинга странное выражение: точно он опять предостерегал ее против чего-то… или же ревновал?
Последняя мысль и позабавила, и рассердила ее. Эйрик был храбрый воин и хороший человек – но все же только северный дикарь, почти язычник. Тот день на Крите, когда они набедокурили вдвоем, был и миновал.
Феано выпрямилась на мягком сиденье и приказала править дальше на форум. Домой она вернулась незадолго до обеда, успев отдать нужные распоряжения к приходу отца.
* Пропонтида – Мраморное море.
* Хеландия – судно, заменившее античную триеру; скедия – род ладьи.
* Китонит – стражник императорской опочивальни.
========== Глава 4 ==========
Во время церковной службы женщины заняли места по левую руку, мужчины – по правую. Феано с сестрой и нянькой Феклой стояли, склонив головы, внимая сильному голосу архидиакона и слаженному хору певчих. Сердце у Феано замирало; и как и раньше в этом великолепном храме, ей казалось, будто она внемлет хору ангелов. Это чудо человеческих рук, многокрасочные витражи, сияние сотен свечей, отраженное в позолоте и мраморе, в соединении с божественным пением глубоко впечатляло всякого, даже постоянного прихожанина.
Но под конец ноги и спина у Феано устали, она принялась незаметно переминаться с ноги на ногу; и по сторонам тоже слышалось покашливание, шуршание одежд. Невольно подумалось, как там отец и Эйрик. Крещеный вэринг, который почти никогда не утруждал себя посещением христианского храма, совершенно неожиданно выразил желание отстоять заутреню вместе с господами.
Наконец служба окончилась. Верующие облегченно закрестились, закланялись. Феано посмотрела на сестренку и, улыбнувшись, взяла ее за руку. Тело гудело от усталости, но душа воспарила: они поистине причастились благодати.
Феано и Анна с нянькой направились на поиски патрикия; и тот как раз оказался занят разговором с отцом и сыном Мартинаками. Феано раскланялась с Вардой и его престарелым отцом Дионисием, но вести праздные беседы в церкви ей показалось неуместно. Мужчины втянули в свою беседу еще какого-то знакомого, а Феано огляделась в поисках Эйрика.
И тут же увидела такое, отчего сердце ее забилось как сумасшедшее. Не думая ни о чем, Феано выпустила руку младшей сестры и устремилась вперед.
Напротив Эйрика стоял тот самый молодой архидиакон, отец Анастасий, который вел службу: священник гневно распекал его. Воин слушал, опустив голову; но было видно, что он сам едва сдерживается. Феано могла понять, что отца Анастасия возмутил меч, висевший за спиной у вэринга. Но когда он ткнул пальцем Эйрику в грудь, девушка вспомнила, что ее охранник так и носит свое распятие вместе с языческим оберегом…
Рука Эйрика дернулась к мечу; викинг едва сдержался и отступил, весь дрожа и сжимая кулаки. Вокруг уже начала собираться негодующая толпа. Феано вскрикнула от ужаса и бросилась вперед.
– Прошу вас, отец Анастасий, не прогневайтесь! – взмолилась она. – Этот человек – воин, мой охранитель, и он всегда с оружием! Он… новообращенный и еще не уяснил всех наших правил!
Она замерла, готовясь к худшему. Архидиакон перевел взгляд на нарядную девицу, с нее опять на варвара… и, махнув рукой, крупными шагами удалился. Эйрик вскинул голову и горящими светлыми глазами оглядел ромеев, которые еще минуту назад готовы были на него наброситься; за оружие он больше не брался, но вид у него был такой, что толпа быстро рассеялась сама.
Феано подбежала к наемнику.
– Эйрик, что ты учинил!..
– Не учинил, – возразил Эйрик: глаза его снова сверкнули. – Но мог.
Потом он взглянул на нее с глубокой признательностью.
– Благодарю тебя, ясная липа ожерелий*, что заступилась.
Он произнес это восхваление на своем северном языке, но Феано поняла. Она так смутилась, как будто это она совершила что-то недозволенное; и отчего-то на миг почувствовала себя счастливой…
И тут наконец оба увидели, как к ним спешит патрикий Мелит с целой свитой.
– Феано, вот ты где!.. А ты, варвар, что тут устроил? – крикнул патрикий.
Он был разгневан не меньше архидиакона и испуган за дочь. Феано бросилась к отцу и схватила под руку.
– Прошу тебя, не сердись. Произошло недоразумение, но мы его уладили. Давайте поскорее выйдем, здесь не место сварам! – горячо попросила она.
Все покинули храм. Феано шепотом пообещала отцу, что объяснит все позже; и Роман Мелит успокоился. Отчасти он и сам догадался, из-за чего был скандал, заметив молот Тора на шее у Эйрика. А Феано подумала: вэринг не снял амулета оттого, что слишком честен. Он пришел на богослужение прежде всего ради нее! Но до сих пор не знал, держаться ему веры предков или перейти в ромейскую!
Они пересекли всю площадь Августейон и остановились под длинным портиком, где их ожидали слуги с носилками. И там патрикий впервые нарушил тягостную тишину.
– Феано, поздоровайся с асикритом* Диогеном и госпожой Евфимией. А это славный друнгарий* Иларион Дамиан: мы с ним встречались, но ты, должно быть, не помнишь, – Роман Мелит улыбнулся ледяной улыбкой. – С патрикием Мартинаком и Вардой ты уже говорила. Варда Мартинак сказал мне, что это ты пригласила его присоединиться к нам во время заутрени.
– Да, правда, – Феано покраснела и поклонилась сразу всему высокому собранию. – Мы с Вардой Мартинаком встретились на прогулке. Мне очень жаль, что сегодня так вышло.
Роман Мелит немного оттаял.
– И мне жаль. Что ж, давайте забудем сие досадное происшествие. Феано, я пригласил всех этих сиятельных господ к нам вечером на ужин.
Феано кивнула; обещая себе, что как следует постарается для гостей. Они снова раскланялись и распрощались со всеми знакомыми, кроме отца и сына Мартинаков. Они жили по соседству, и некоторое время ехали обратно вместе. Варда Мартинак и патрикий Мелит были верхом; а Феано с сестрой и нянькой, как и старого Мартинака, ждали носилки.
Воспользовавшись тем, что их отцы завели между собой разговор, Варда подъехал к носилкам Мелитов.
– Вы все еще расстроены, Феофания? – вполголоса произнес он, склонившись к ней. – Неудивительно! Какой, однако, бешеный нрав у вашего варвара!
Феано посмотрела в красивое лицо молодого патрикия. Оно выражало искреннее участие. И она нравилась Варде Мартинаку, даже очень нравилась! Феано заставила себя улыбнуться.
– Благодарю вас за доброту, – сказала она. – Эйрик храбр, но необуздан, таково все его племя.
Патрикий взял ее руку и поднес к губам.
– Мне и вправду не хватало вас, Феофания, – нежно сказал он. – Я приглашен к вам на ужин, однако на званом ужине даже не поговоришь. Быть может, вы согласитесь отправиться со мной вдвоем на прогулку – покататься на лодке по морю? Вы ведь любите море?
Видя ее замешательство, Варда склонил темноволосую голову.
– Я, разумеется, прежде всего попрошу разрешения у вашего отца. И мы возьмем с собой охрану.
– Поговорим об этом на ужине, – справившись с собой, ответила девушка.
Варда Мартинак поклонился, прижав руку к сердцу; и отъехал. Феано прикрыла глаза, слишком взволнованная и переполненная впечатлениями, чтобы говорить хоть с кем-то еще; она не откликнулась, даже когда услышала робкий вопрос сестры. Правда, нянька Фекла тут же шикнула на девочку, понимая, каково пришлось сегодня Феано; и Анна притихла.
После возвращения в особняк все сразу разбрелись по своим комнатам. Феано некоторое время сидела и шила у окна, а потом отложила рукоделие, чтобы заняться обедом и проверить, все ли в порядке в доме. Наверное, пора сделать уборку в триклинии и в прихожей. А еще выгнать раба подмести двор. Убрать зал по-праздничному уже не успеть, но нужно хотя бы расставить вазы с цветами и переменить скатерть…
В коридоре Феано неожиданно столкнулась с отцом. Она чуть не упала, и Роман Мелит поддержал дочь; а потом обнял.
– Я как раз шел к тебе. К нам сегодня придет в гости твой брат, я не успел сказать. Мы встретились в Большом дворце.
– Феоктист? – радостно переспросила Феано.
– Конечно, Феоктист. Ты скучала по нему?
Скучала, и не только! У Феано в голове вмиг пронеслось множество запретных мыслей; она закусила губу.
– Я очень рада, отец. Постараюсь приготовить все в лучшем виде.
– Я и не сомневался, сердце мое, – тепло ответил патрикий.
Феано была слишком занята до вечера, чтобы подумать о чем-то еще, кроме самых насущных дел; и лишь когда первым из гостей на пороге появился Феоктист, она вспомнила, какие надежды возлагала на брата. Они обнялись и расцеловались. Молодой евнух был Феано гораздо ближе, чем старший брат Марк, занятый на военной службе.
– Как ты повзрослела, совсем невеста! – улыбаясь, заметил Феоктист. Ему сравнялось девятнадцать, но из-за своего увечья он выглядел моложе, и был смазлив почти по-девичьи. Феоктист уродился черноволосым, в отца, но с голубыми глазами матери.
Феано взяла брата под руку и провела в триклиний, где усадила на круглый мягкий табурет. Налила вина.
– Как дела у тебя на службе?
Феоктист поднес палец к губам.
– Вне стен Большого дворца мы об этом не говорим. Тайна сия велика есть. Лучше ты расскажи, как поживаешь? Как прошло ваше путешествие?
Феано только было собралась рассказать, как послышались новые голоса в прихожей: явились отец и сын Мартинаки. Она извинилась и поспешила приветствовать их.
Варда Мартинак был одет так же изысканно, как утром, с драгоценной аметистовой пряжкой на плече; он благоухал мускусом. Поклонившись хозяйке, молодой аристократ вручил ей неожиданный подарок. Не сладости, даже не драгоценности – а настоящую критскую статуэтку, изображавшую древнюю богиню в широкой юбке с оборками!
Варда сполна насладился изумлением на лице Феано.
– Вижу, я угадал. Как раз в тон нынешнего вечера, госпожа, – молодой патрикий поцеловал ей руку. Феано неловко улыбнулась, чувствуя, что, приняв подарок Варды, она тем самым признает его особые права. Хотя, конечно, до помолвки это ничего не будет значить. И даже катание на лодке ничего не будет значить!
Тут начали прибывать остальные гости. Феано и патрикий Мелит любезно поприветствовали всех и пригласили в триклиний. Обычно женщины на пирах сидели отдельно от мужчин – так же, как и стояли в церкви; но, поскольку женщин было всего две, – сама Феано и супруга Калодота Диогена, почтенная госпожа Евфимия, – они сели все вместе. Какое-то время хозяин дома занимал собравшихся своими историями; но потом Феано и Варда оказались в центре внимания. Феано предъявила подаренную поклонником статуэтку, и та вызвала общее восхищение, как и чернофигурная чаша Романа Мелита. Потом Феано, по просьбе отца, принесла кифару и сыграла для гостей. А Варда Мартинак спел лирическую песню о весне. У него был хороший голос, не хуже, чем у церковных певчих.
Феоктист все это время помалкивал, наблюдая за сестрой и гостями. Под конец, когда все начали расходиться, он попросил у отца разрешения задержаться. А Варда Мартинак, улучив минуту, подошел к патрикию Мелиту и пригласил Феано на свидание – прокатиться на лодке по заливу.
Роман Мелит нахмурился, испытывая понятные сомнения. А молодой аристократ улыбнулся и проникновенно прибавил:
– За безопасность и честь вашей дочери, патрикий, я ручаюсь жизнью. Разве я и мой отец не давние друзья вашего дома? Мы возьмем моего собственного охранника и гребцов.
– Нет, – неожиданно резко произнесла Феано. – Охранник будет мой! Мы возьмем Эйрика!
Самообладание на миг изменило Варде Мартинаку.
– Этого… Вашего варвара? После того, что он сегодня натворил в храме?
– Да, – внезапно произнес Роман Мелит. – Если Феано согласна, я отпущу ее прогуляться с вами, патрикий Мартинак, но только с нашим собственным охранником. Он дикарь, однако мы не раз имели случай убедиться в его надежности.
– Ну хорошо, пусть так. – Кажется, Варда понял, что для Феано этот вэринг важнее, чем простой наемник. Однако он больше ничем не выдал своих чувств.
Молодой аристократ сказал Феано, что придет за нею послезавтра в полдень; и, откланявшись, ушел.
Феано с облегчением вернулась в триклиний, где все еще сидел брат. Они с отцом немного побыли втроем, говоря обо всем на свете; Феоктист Мелит, как и Роман Мелит, мог поддержать любую тему. Потом Феано заметила, что уже совсем темно и на улицах Константинополя небезопасно.
– Может, Феоктист переночует у нас? – предложила она. – Он так давно не был дома.
– Отчего же нет? – улыбнувшись, ответил Роман Мелит. – Надеюсь, ты завтра свободен? – обратился он к сыну.
– Да, завтра как раз свободен, – ответил евнух. – Я рад принять ваше приглашение.
Он встретился взглядом с сестрой и догадался, что ей есть что еще ему сказать наедине. Феано повела брата наверх, чтобы приготовить ему комнату; но прежде того пригласила его к себе.
– Что же ты хотела мне показать, милая сестра? – спросил Феоктист, оглядевшись в девичьей спальне: он весело и заговорщицки улыбнулся. – Наверняка что-то, о чем батюшка не знает?
– Ты прав. Погоди, сейчас.
И Феано, опустившись на колени, извлекла древний ящик со свитками из-под кровати: за эти дни она так и не нашла для него лучшего хранилища.
* Кеннинг: древнескандинавское хвалебное иносказание.
* Асикрит – чиновник императорской канцелярии.
* Друнгарий – военачальник.
========== Глава 5 ==========
Они с братом засиделись так надолго, что комнатная служанка Феано, Елена, несколько раз заглядывала в спальню хозяйки, порываясь сказать, что господину Феоктисту приготовлены покои, а вода для умывания совсем остыла. Не говоря уже о том, что и госпоже давно пора было почивать. Но девушка сочла за лучшее не вмешиваться.
После того, как Феоктист услышал из сестриных уст историю обнаружения древних свитков, он сразу же загорелся мыслью разобраться в этом. Пожалуй, он увлекся даже более самой Феано. Он был царедворцем, но не в меньшей степени – книжником.
Феоктист долго сидел, шевеля губами и водя стилосом вдоль выцветших строк, сопоставляя слова и имена; а Феано завороженно наблюдала за братом, боясь шевельнуться. Под конец молодой евнух досадливо хлопнул себя по коленям, прикрытым светлым вышитым одеянием, и поднялся с места.
– Восковых табличек у тебя, конечно, в запасе нет?
– Есть, я часто сама веду счета, когда отцу некогда. Но лишних не найдется. Тебе ведь надо много записать? Ты что-то понял, правда?..
Феано вскочила с места.
Евнух приставил к губам кончик стилоса, в голубых глазах появился странный блеск.
– Кажется, понял. Но это требует многих трудов, сестра, и моих скромных знаний тут недостаточно… И я даже не знаю, решусь ли справляться у более ученых мужей, нежели я сам.
– Ты тоже не хочешь разглашать, – догадалась Феано. – Но что ты прочитал?
– Подожди, дай мне сперва табличку. Или, позволь-ка…
Феоктист, не дожидаясь разрешения, схватил восковую табличку с настенной полки, где они лежали стопкой. Там уже было что-то записано, но евнух не задумываясь стер сестрины пометки другим концом стилоса и, усевшись обратно, принялся быстро писать свое. Почерк у него был каллиграфический.
Он заполнил всю табличку и только тогда поднял глаза. Улыбнулся извиняющейся улыбкой.
– Я тебе пришлю чистых табличек. И папируса, наверняка тебе нужно, – сказал Феоктист. – У нас в ведомствах этого добра предостаточно.
Феано кивнула, сжав губы. Она обхватила ладонями локти: ее зазнобило.
– А теперь, может быть, ты соизволишь поделиться со мной своими учеными мыслями?
– Конечно! Прости, – Феоктист рассмеялся и, поднявшись, пододвинул ей стул. Они уселись рядом, и молодой евнух опять зашелестел свитками, переворачивая их ловко и осторожно.
– Первое – они на двух языках, древнегреческом и древнеперсидском. Это ты, конечно, поняла. Еще вероятно, что текст на одном языке дополняет текст на другом, поскольку они не могут быть не связаны…
– Я подумала, что персидский текст – копия эллинского, – заметила Феано. – Объем примерно одинаков.
– И я сперва так же решил, – Феоктист кивнул. – Это логично. Но тексты разные, хотя составлены современниками.
Феано вздохнула.
– Главное – о чем там идет речь, дорогой брат! Имеют ли эти свитки вообще какую-то ценность, или я просто обманулась?
Вместо ответа Феоктист быстро перевернул пару папирусных листов и указал стилосом на одно эллинское имя. Потом на то же имя в другом месте; и еще на одно, стоявшее рядом.
– “Артемисия”, – дрожащим голосом прошептала Феано. – Артемисия!.. А второе имя – “Ксеркс”! Отец нам рассказывал их истории, как сказки на ночь, помнишь? А потом я сама прочитала у Геродота! Ксеркс был великим царем Персии, а Артемисия была правительницей, кажется, в Карии! Она была не только царицей, но даже воительницей и советницей самого Ксеркса!..
– Верно, – Феоктист кивнул. – И мне думается… что ты нашла записки ученого язычника, жившего во времена этих царя и царицы. Или нескольких людей из ближнего круга Ксеркса или Артемисии.
– Но это же страшно давно! – Феано была потрясена. – Я не вспомню точно, но…
– Они жили почти за пять веков до христианской эры, – сказал Феоктист. – Более тысячи лет назад. Просто поразительно, как эти папирусы не истлели.
– Ну, может, сами папирусы новее… хотя все равно должны быть очень старые, – сказала Феано. – И мне жаль, что я так и не осмотрела дом получше. Возможно, там припрятано что-то еще более ценное?
– Возможно, – согласился Феоктист. Феано с неприятным чувством подумала, что об участии Эйрика он за все время не сказал ни слова, – как будто наемник был всего лишь орудием своих господ. Хотя такое отношение было обычным для ромеев.
Но тут же она забыла о своей неприязни, услышав следующие слова брата.
– Ты сказала – тебе почудилось, будто эти тексты имеют какое-то отношение к нам? И ты слышала в том заброшенном доме… м-м… зов мертвых?
Феано кивнула. Феоктист произнес это с некоторой насмешкой; но он, однако же, вполне серьезно относился к ее ясновидческому дару.
– Вполне может быть, что ты не ошиблась. Ты знаешь, что в границах области, которая именовалась Карией, лежит наше собственное имение? Я интересовался этим вопросом, когда изучал родословную Мелитов в архивах, – похвалился Феоктист. – В двух днях пути от нашего поместья находится мраморная гробница царя Мавсола, которую почитают чудом света. Там был древний город Галикарнас, где и правила царица Артемисия. У Мавсола также была супруга Артемисия, но эти двое жили гораздо позднее…
Юноша задумчиво почесал стилосом в затылке.
– Я ездил смотреть эту гробницу: ее именуют мавзолеем, и она поистине великолепна. А вот от древнего города мало что осталось.
– Ты мне ничего об этом не рассказывал, – холодно заметила Феано. Ее в который раз больно уколола мысль, что ее брату, хоть он и евнух, позволено гораздо больше, чем ей самой.
– Может быть, мы еще и побываем там вместе, – великодушно ответил Феоктист. – Все это – империя, а вся империя наше имение, милая Феано!
Тут Феано взглянула в заплетенное глицинией арочное окно, которое выходило во двор. Она ахнула: уже взошла луна.
– Как же мы засиделись! Идем, я провожу тебя спать, – девушка быстро встала. Потерла лоб: у нее даже голова заболела после такого суматошного дня.
Феоктист быстро и аккуратно сложил свитки в первозданном виде, убрав в футляр и ящик. Он сказал:
– Я заберу эти папирусы с собой. Ты согласна? Мне нужно изучить их получше, да и не след хранить их у девицы под кроватью.
Феоктист обаятельно улыбнулся, сразу напомнив ей отца. Феано серьезно кивнула.
– Хорошо. Только смотри не потеряй; и рассказывай мне все.
– Даю слово, – ответил брат, приложив обе руки к сердцу.
Проводив Феоктиста в его бывшую спальню, Феано разбудила задремавшую там служанку. Молодая хозяйка проверила, чисты ли простыни, готова ли вода для умывания; поправила фитиль в благовонном светильнике. Потом, выпроводив служанку, она пожаловалась брату, что ужасно устала и не знает, как завтра встанет к завтраку.
– Можешь вообще не выходить. Я скажу отцу, что тебе нездоровится, – предложил Феоктист.
– Вот спасибо! А как же ты? – воскликнула Феано.
– Мне это ничего, – заверил он. – Мы на государевой службе привычны к ночным бдениям.
Феано проспала завтрак; проснувшись поздним утром, она с благодарностью увидела рядом с кроватью поднос с едой. На блюде лежали свежие сырные лепешки и пригоршня жареных каштанов, стоял кубок с разбавленным вином. Феано встала и накинула поверх сорочки халат, причудливо расшитый павлиньими перьями. Потом села обратно на кровать и принялась есть. Ей и вправду нездоровилось.
Феано даже опасалась, не пришли бы крови: хотя было еще рановато. А ей ведь завтра встречаться с мужчиной! Если так, придется сослаться на болезнь и отказать!
