Текст книги "Секс-защитник по соседству"
Автор книги: Любовь Попова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Глава 2.
– Я знаю, дамочка, что я красавчик, но может быть вы уж заберете тряпку, – слышу сквозь трясину сознания голос и моргаю.
Не узнал. Ну, конечно, и не мог узнать. Столько времени прошло.
– Да, конечно, – дрожащим голосом отвечаю, беру тряпку и поднимаюсь. Он за мной. И вот уже широкий коридор кажется резко меньше. А дыхание перехватывает.
– Завтра пришлю парней, они поставят новый толчок. Этот на свалку, – говорит он, а смотрит почему-то не в глаза.
Опускаю взгляд и ахаю! Футболка промокла насквозь, демонстрируя выпирающие соски.
– Отличный вид на холмы, – еще и ухмыляется этот засранец. Складываю руки на груди и указываю на дверь.
– Спасибо за помощь. Парням вашим я заплачу сама.
– Так я же по доброте душевной, – не двигается он с места, а меня тут же накрывает пеленой воспоминания, с какой стремительностью он повалил меня на пол и трахнул. Зверюга, не иначе.
– Мужчины и доброта, не смешите меня, – хмыкаю. – Я заплачу за себя сама. Покиньте мою квартиру.
Он все-таки отрывает взгляд от виднеющихся из-под рук холмиков, а потом резко разворачивается и идет к двери, на ходу бросая:
– Увидимся.
Глава 3. Илий
Дверь за спиной закрывается. Щелчок замка как выстрел в мозг.
Охренеть. Нет, не так. ОХРЕНЕТЬ! Беляева. В Москве. В моем подъезде. Почти в моих руках. Пальцы до сих пор колит огненными иглами желания прикоснуться к горошинкам, что так аппетитно выступили сквозь мокрую ткань. Бля-я….
Срываюсь вниз, добегаю до квартиры и сразу в спальню.
А там в прикроватной тумбочке личный алтарь Анжелики.
Иногда реально чувствую себя маньяком, пока дрочу на одну единственную фотку с ее первого приема и те самые трусики, что я, кажется, даже не понял, как засунул в карман.
Достаю фото и мгновенно сгораю. Умираю. Жажду ощутить в руках это гибкое тело.
Она. Эта была она. Хочется злобно захохотать над тем, какой подарок мне сделала судьба. Нет. Вы можете поверить? Я с трудом. Хочется еще раз подняться, чтобы убедиться, что не сон. Как только Анжелика открыла дверь, я, бл*ть, чуть не сдох на месте. Сердце вскачь. Кровь патокой по венам. В голове шум тысячи голосов и одновременно пустота. Это как вариться в котле собственной одержимости.
Сразу оттолкнул ее и в толчок.
У меня было как раз несколько минут, чтобы успокоиться и прийти в себя. Потому что хотелось наброситься на нее с вопросами – раз, для мести – два.
О, да!
Все эти полгода я жил одной только мыслью, что где-то, когда-то мы встретимся и я сведу ее с ума, точно так же, как она меня в тот вечер. Использую, брошу, выкину как рванные трусы. Но даже тогда я не мог представить, что попаду в такую зависимость от ее образа. От воспоминаний. От ее поступка. И уже он не кажется таким плохим и вот я уже сотни раз хочу, чтобы она его повторила. Только она.
Как только вернулся в Москву, сразу решил устроиться в охрану к Беляеву на постоянку, соблазнить его жену и…
Дальше постели с этой крошкой мои мысли не шли, а вскоре я узнал, что она исчезла.
Кто-то говорил, что с любовником. Кто-то говорил, что Беляев в приступе ревности ее убил.
Но более достоверные источники гласят, что она прихватила коды доступа от банковских ячеек убитого в тот вечер отца, пару миллионов и свинтила, прихватив сестру.
Беляев ищет ее.
Тратит просто бешенные бабки на детективов.
Пообещал дохера бабла за ее голову. А она здесь. Прямо надо мной. В точно таком же размере спальне. Возможно, на кровати. Возможно, обнажена и уже думает обо мне.
Она ведь узнала меня. Расширившиеся, как от дозы наркотиков зрачки сказали все лучше слов. Узнала, часто задышала, соски напряглись и дали мне окончательное подтверждение моей первой догадке. Анжелика вернулась в мою жизнь.
Да, она сменила внешность. Да, она напялила на себя черт знает что и скрыла блеск глаз за очками. Но это глупый камуфляж для того, кто рассматривает ее лицо уже полгода, ничто.
Овал, черты, линия роста волос. Губы, в конце концов. Она может провести дебилов вроде охраны муженька, но не меня.
Не меня…
Только не того, кто стабильно видит в каждой лежащей под ним телке ее.
Бесит уже.
Трахаю блондинку, вижу Анжелику. Трахаю рыжую, вижу Анжелику.
Но теперь ей не скрыться.
Она загнана в ловушку и скоро, совсем скоро мне не придется никого представлять или о ком-то фантазировать.
Скоро, совсем скоро руки, что сейчас сжаты в кулаках, коснутся шелка кожи, ощутят горячую влагу сладкой дырки.
В штанах уже пожар и даю члену глотнуть свежего воздуха.
Откидываюсь на кровать и вспоминаю, вспоминаю, как плотно пухлые губы обволакивали ствол, как юркий язычок старался вытолкнуть меня, пока я насаживал на себя ее узкое горло.
Провожу кончиками пальцев по уже влажной головке и вниз, поглаживаю взбухшие от желания яйца. Сжимаю, перекатываю тонкую кожу.
Губ касается улыбка и я мысленно предвкушаю, как буду пихать член сквозь спелые дыньки, украшенные такими уникальными вишенками.
Они так и просились в рот.
И я знаю, что она была бы не прочь пригласить меня вкусить их. Провожу рукой по стволу, ощущая, как от натуги и жажды вздулись вены.
Еложу рукой все быстрее. Дыхание почти прерывается, пока в голове развратные картинки всего того, как я буду мстить.
Как буду срывать стоны с этих чувственных губ, как буду слизывать сок между ног, как буду загонять член по самые яйца, что сейчас, кажется, уже взорвутся.
Вбиваюсь в кулак все быстрее, выдыхаю желанное имя:
– Анжели-ика, сучка дранная…
Содрогаюсь от экстаза, кончая в ладонь, и обещаю себе, что в следующий раз моего члена коснется только маленькая, аккуратная ладошка Беляевой.
Тут главное не спугнуть и не дать понять, что ее камуфляж раскрыт, а она теперь под моей защитой. К мужу она вернется только через мой труп.
Глава 4.
Прийти к какому-то решению легко, а вот сделать всегда сложнее. Но не для меня.
Я не для того выжил когда-то среди врагов, чтобы бояться маленькой женщины, которая всем своим видом показывает, что очень самодостаточна и в поддержке не нуждается.
Ну да. Ну да. Хотя, может быть дело в том, что мы с парнями приперлись чинить ее толчок во время принятия душа. А ее сестренка, которая упорно притворяется парнем, с улыбкой пустила нас, забыв очевидно о водных процедурах Анжелики.
И вот она стоит, за тонкой шторкой, сквозь которую прекрасно видно ее изгибы и аппетитные формы. Парни толпятся за моей спиной, а я только и думаю… Кого сейчас Анжелика проклинает больше? Создателей совмещенных санузлов или меня, упорно не отдающего ей полотенце.
Я просто держу его раскрытым, готовый помочь Анжелике в него завернуться. Только и всего… Ну я же по доброте душевной, а не потому что это очень хорошая возможность увидеть, не изменилось ли ее тело за полгода.
Я точно извращенец.
И мне даже парни не мешают, потому я всем своим видом показал, чья это женщины.
– Илий… – слышу бас бригадира сантехников.
– Выйдите пока, видите, девушка стесняется, – говорю через плечо и быстро возвращаю взгляд на шторку.
– Я не стесняюсь, – недовольно бурчит она, выглядывая. – Просто вы ведете себя неадекватно.
И ведь не поспоришь.
Только сделать с этим ни я, ни она ничего не могут. А в паху уже кусаются шмели и жалят, распространяя по телу свой возбуждающий яд. А все дело в оттопыренной попке.
Женщинам с такой фигурой надо срочно запретить ходить по земле, побуждая мужчин на самые странные поступки. Например, такой, какой совершаю я.
– Лика, – именно так называет ее сестра. – Я всего лишь хочу помочь. Помогу вам безопасно выйти, и ни один из тех обалдуев за дверью не посмеет на вас посмотреть.
– А вы? – прищуривается она и поджимает такие пухлые, влажные губки.
– Ну… – пожимаю плечами. – За все приходится платить. Я никому не скажу о том, что увижу. Сохраню внутри себя, как самое приятное воспоминание. Иногда достану, чтобы…
– Шут и хам, вот вы кто… Илий. Что это вообще за имя такое? – говорит она и переступает с ноги на ногу, а шторка облегает часть бедра.
Дыхание перехватывает от зависти. Сейчас я готов оказаться даже капелькой, что стекает по ее виску.
– Напоите меня чаем, и я расскажу вам трагичную историю о том, как затерялись три буквы моего имени… Выходите, не будем же мы стоять здесь до вечера.
– Вы же понимаете, что принуждаете меня… -хмурится она и смело, наверняка потому что я однажды видел все и даже больше, откидывает шторку.
Меня как током бьет от открывшегося вида. Плоский живот, тяжелые гроздья грудей с острыми пиками сосков и пушок между ног, скрывающий розовую влажность. Что может быть прекраснее женщины после принятия душа. Дыхание почти прерывается.
Господи, как пацан.
Очнись, телки что ли никогда не видел.
– Вау… – слышу за дверью, и Лика вскрикивает и сразу снова скрывается за шторкой. Вот и доказательство, что представление было только для меня.
Рычу, рукой захлопываю дверцу, обещая себе наглецу дать в челюсть. Смотрю в прищуренные глаза Лики.
– Вы пришли помочь или издеваться?
– Над вами? Боже упаси.
Издеваешься ты, тем, что еще не раздвинула свои ножки для моего уже давно готового бойца.
Она тяжело вздыхает. Открывает шторку и почти выпрыгивает из ванны. Пытается грудь прикрыть. Но разве скроешь такое богатство? Только если моим ладонями. Я помню, что они подходят для этого просто идеально.
И она помнит, смотрит в глаза, часто опуская взгляд вниз, и губы влажные и без того облизывает. Сладкая, манящая вишенка.
Разворачивается ко мне спиной, поражая нутро видом округлой задницы, и отбирает из ослабевших от жара в паху рук полотенце.
– Вы были очень любезны, – смеется она, скрывая от меня свое тело, оставляя простор для фантазии извращенца.
Хочет взять халат и выйти, но я преграждаю путь, заслоняя почти всю дверь широкой спиной. Скрадываю и без того тесное пространство, накаляя воздух между нами до предела. Его буквально можно резать ножом, настолько он густой и пряный от дыхания.
– Прекратите. Прекратите так смотреть, – шепчет она на грани слышимости. Опускает длиннющие ресницы. Все чувствует. Все знает. Да и бугор, почти разрывающий штаны, не скроешь.
– Если бы я мог… – легонько толкаю ее к раковине, руками беру в плен, нависаю, всем видом демонстрируя, что шанса на спасение нет. Ни у одного из нас.
Только не от того, кто одержим даже не желанием трахаться, а просто вот так стоять и дышать ее свежестью.
Но вопросов в голове так много и все они давят, заставляют страдать и не делать последний шаг.
– Илий… Василий… – она шумно выдыхает мне в губы. – За дверью столько народу, за кого, по-вашему, они меня примут? А сестр… то есть брат. Это неприлично…
Тебе вроде не привыкать…
Хочется сказать, что мне насрать на всех. Насрать на приличия и даже на ее желания, потому что жажда уже невыносима.
Вот ты бредешь по пустыне, ищешь источник с водой и находишь. Он так близко. Невыносимо. Протяни руку, коснись его рукой. Испей до дна. Но нельзя, потому что, мать их, люди и приличия.
– И вы хотели чаю…
– Не так сильно, как поцеловать тебя…
– Не помню, чтобы мы переходили на ты, – отклоняется она к зеркалу все сильнее, часто и судорожно дышит. А мне бы только не проколоться. Только бы не напомнить, как она говорила со мной на ты, только бы не раздвинуть ее ноги в стороны и не ворваться, смотря как наши, сгорающие от страсти, тела отражаются в зеркале.
– Когда мужчина видит женщину обнаженной, для правил этикета не остается места. Остаются только инстинкты.
– Подавите их, вы же сильный… Умный… Илий, прошу…
Когда она так просит, хочется ее ударить. Наотмашь. Потому что отказать нельзя. Потому что от одного ее низкого, чуть хриплого голоса мурашки уже отвоевали себе все участки моего тела, готовясь штурмом взять сердце. Сука…
– Поцелуй… – требую я. – И ты выйдешь отсюда.
На этот раз…
Она напрягается, но сжимает руки в кулаки и тянется к моим губам… Но лишь порхает по ним бабочкой и касается подбородка.
Поднимает взгляд, пока я готов просто разломить раковину пальцами от напряжения и кайфа, что все больше захватывает разум. Дурманит. Поражает.
– Еще…
Она облизывает губы и целует кадык, спускается к груди. И я сотрясаюсь, прикрываю глаза, ощущая на сосках горячее дыхание. Даже сквозь ткань белой футболки. На животе, пупке и… все… Что за?
Открываю глаза вижу, как она резво прошмыгнула снизу и уже сняла с крючка халат. Я бы мог в два счета ее догнать и заставить завершить начатую пытку, но не буду.
Слишком хороша та игра, в которую она со мной играет. Слишком возбуждающа. Только боюсь, Лика еще не понимает, что правила в игре устанавливаю я.
Глава 5. Анжелика
Что правильно, а что нет?
Где та граница, за которую хорошим девочкам переступать нельзя?
Наверняка, на такой границе будет змей-искуситель в виде крупного образца мужчины, с пошлой ухмылочкой, твердым подбородком и прищуренным взглядом.
Он жалит мне спину, пока я уже в третий раз пытаюсь налить ему чаю.
Расположился он тут как дома. Наглый, мерзкий, но настолько искренний в своих эмоциях и желаниях, что это не может не подкупать.
Может быть, поэтому в тот злополучный вечер я выбрала его. Именно за него из всей безликой толпы охранников зацепился взгляд.
Воспоминания о том, что он вытворял с моим телом, успешно дают провалить четвертую попытку с чаем.
Бл*ть…
Вытираю тряпкой и печально смотрю на самодельный маникюр. Лучше не тратить лишних денег, а взять из банка равносильно объявлению о капитуляции перед Беляевым.
А значит смерть. Ведь теперь я ему не нужна.
– Помочь? – оглушает меня шепот сзади, и жар крупного тела, занявшего почти все пространство не маленькой кухни, будоражит. Сносит планеты благоразумия с орбит.
– Олег… – пытаюсь посмотреть где Леля.
– Ушел…
– И вам бы надо… – предлагаю я и все-таки наливаю остывший чай в чашку, слышу, как за стенкой работают сантехники.
Чувствую касание губ на шее и задыхаюсь, испуганно поворачиваюсь и, конечно же, опрокидываю чай ему на белоснежную футболку. Недотепа…
Испуганно жмусь, жду, когда он наорет на меня, назовет бесполезной курицей, как часто делал Беляев.
Но Илий не Алекс.
Он нагло ухмыляется и, стягивая со своего невероятного тела футболку, заявляет:
– Вишенка, если ты хотела посмотреть на меня, могла бы только попросить… Я могу предоставить тебе эксклюзивный доступ к любым частям своего тела, – играет он бровями, а затем доводит меня до сумасшествия игрой мышц на груди.
И я не могу сдержать веселый смех, чувствую, как рассыпаются печальные мысли о прошлом, и свобода, что я ощутила за эти полгода, стала полнее, приятнее.
– Боюсь даже представить, что вы попросите за подобные привилегии, Илий…
– Только лишь, – наклоняется он, губами почти касается щеки, – взаимность.
Его рука уже раскрывает халатик, вторая поглаживает спину, спускаясь к пояснице. Он так близко, захватывая меня в плен своей светлой ауры и запаха мускуса, который я так хорошо помню.
Помню, как вдыхала его и давилась членом, помню, как падение в экстаз, испугавшее меня, было так близко.
Неужели он меня не запомнил? Неужели его обманул мой камуфляж? Издалека да, но так близко…
Неужели он вот так интимно касается каждой понравившейся девушки. Знаю. Противоречу сама себе. Боюсь, что он узнал меня, и злюсь, что «нет».
Сволочь он. Кобель. Такому мужчине постоянно нужен секс, а я прекрасно помню, что ни разу за все два года брака так и не смогла кончить. Зачем я ему…
Лучше не начинать.
Лучше сказать ему, что между нами не может быть ничего… такого. Такого обжигающе прекрасного, такого сексуального, эротичного.
Нет. Лучше не начинать. Хотя очень, очень хочется.
Удерживаю его руку, почти коснувшуюся полоски свежих трусиков, смотрю в глаза и отрицательно качаю головой.
– Не надо…
– Я так не думаю, – сметает он мое сопротивление поцелуем. Жадно касается губ, языком тут же пробираясь внутрь. И меня несет. Он такой страстный, ни капли схожести с грубым, холодным как змей Алексом. Настоящий лев. И в груди щемит от удовольствия, пока наши губы и языки не прекращают влажно соединяться.
И его рука, конечно, уже между ног, ласково, так ласково поглаживает полоску ткани, надавливает, промокая ее в терпкой влаге.
И только глупая обила, что он не узнал меня, не позволяет отдаться этим чувствам до конца. Принять его силу и покориться его мужественности.
– Нельзя, – все же прекращаю поцелуй, чувствую, как внушительный бугор прижимается ко мне все плотнее, а следом шепот в ухо:
– Ты слишком много думаешь, расслабься. Даже если я укушу, тебе только понравится.
– Я не могу. В квартире полно народу, будет замечательно, если кто-нибудь из них еще не снимает нас для сети, – прихожу в себя окончательно, но Илию все нипочем.
– Ты просто сногсшибательна в гневе. Как только все уйдут…
– Вы, Василий, уйдете с ними, – говорю ему в спину. Стараюсь быть твердой, хотя коленки ватные. Почти дрожат.
Спина Илия каменеет. Он поворачивает голову. Не могу насмотреться на профиль, такой крупный нос, почти как… Он так смотрит. Становится не по себе. Занимаю руки во время паузы, поправляю одежду.
И впервые мне страшно смотреть ему в глаза. Словно одержимость в мгновение ока овладевает его разумом.
– Уйду. Но не думай, вишенка, что не вернусь. Нельзя играть в игру, правил которой не знаешь.
– Я не играла… – говорю я и замираю, когда он в мгновение ока оказывается возле меня и задирает голову, потянув за волосы.
– Дразнишься, отвечай. Не хотела бы видеть меня, не стала бы звать в кухню. Так что… – заставляет он дрожать все тело, одним движением чертит языком линию на шее. Словно клеймо ставит. Даже пугаюсь такой резкой смены. Кто он такой? – Ты можешь обмануть кого угодно, даже себя. Но мне ты солгать не сможешь.
Он держит меня за волосы, грубо целует, насилует рот, разнося по телу огненные иглы возбуждения и резко отпускает.
– Парни закончат и уйдут, – говорит он на выходе, потом смотрит в свой смартфон и бросает: – Сегодня у моей сестры день рождение, ты едешь со мной.
Что?!
Глава 6.
Не поняла.
А какого это черта я должна куда-то идти?
Мой вопрос остался без ответа. Этот сексуальный хам просто слинял. А как ему объяснить, что я крайне редко выхожу на улицу, потому что, не смотря на иллюзию свободы и камуфляж, меня может узнать, кто угодно.
Судя по всему, кроме Илия, черт бы его побрал. Обидно ведь.
Настолько, что, когда он приходит вечером озарить меня видом в светлой рубашке и отутюженных брюках, я даже не собираюсь одеваться.
Стою, как была в домашнем халате и разве что расчесанными волосами.
– Вишенка, твой халат больше подходит для дома. Одень что-то более уличное.
– А зачем мне одевать, как вы выражаетесь «уличное», если я собираюсь оставаться… дома.
– Не понял, – темнеет его взгляд подобно грозовой туче. А на лице живые эмоции. Это будоражит.
– Если у вас проблемы с восприятием русской речи или со слухом…
– Проблемы сейчас будут у твоей задницы, если ты не сделаешь, как я сказал, – почти рыком говорит он. А рубашка от напряжения мышц трещит по швам.
– С чего бы это? – все же скрещиваю руки на груди, тут же замечая, как его взгляд скользнул с лица. Вниз.
– Потому что я мужчина. Потому что минимум на пятьдесят килограмм тяжелее и на двадцать сантиметров выше, – поднимает он брови и упирает руку в косяк двери. Какая точность в подсчетах… – Как ты думаешь, долго ты сможешь сопротивляться?
При его последних словах мысли мои понеслись к тому вечеру, когда я не сопротивлялась, совершенно, принимая в себя все его двадцать с хвостиком сантиметров. Он, действительно, крупный. Везде.
А пока он ждет ответа, я пытаюсь успокоить свое сердце, которое уже отбивает чечетку, словно предвкушая, как я буду не сопротивляться. А это плохо сказывается на дыхании и коже, уже давно покрывшейся мурашками.
И отчего же он такой внимательный. Уже в следующую секунду он хватает узел моего халата, тянет меня на себя.
– Впрочем, если ты хочешь, можем остаться сегодня дома и… – приближает он свои губы к моим. Я отклоняюсь. Заманчиво, конечно. Но этого-то как раз лучше избежать. Совсем. Не хочу разочаровать еще и его.
– Впрочем, я могу просто накинуть на себя платье, – пожимаю я плечами и все-таки вырываюсь. Но он держал так крепко, что я просто грохаюсь на пол, устеленный тоненьким ковром.
Халат распахивается, и глаза Илия и без того заполненные полыхающим огнем горят еще ярче, когда он видит мелькнувшие между ног трусики.
Он раздувает ноздри, как бык. И я понимаю, что нет ничего красивее, чем желание мужчины. Оно так жжет низ живота, что я готова расплавиться перед ним мороженым и умолять себя слизать. Боже, откуда такие мысли?
– Картина маслом, – слышу фразу, а затем хруст яблока. Леля подпирает косяк арки между коридорами и насмешливо за нами наблюдает. Она вообще стала без гнета отцовского дома и угрозы будущего брака с вором в законе совсем другой. Простой. Общительной.
– Хочешь с нами, братец Иванушка? А то видишь, как Аленушка боится. Думает, наверное, гуси прилетят, – как ни в чем не бывало хамит Илий, а Леля только закатывает глаза.
– Не-а, я лучше телек посмотрю. Больно надо наблюдать ваши половые прелюдии…
– Олег! Что за выражения?! – все-таки поднимаюсь я с пола, злобно смиряю взглядом обоих. – Знаете, что… Я пойду, пожалуй, оденусь. Давно надо было развеяться.
И разумеется угроза секса, пусть даже такого жаркого, тут не причем. А то, что я одеваю свой не самый скромный наряд – летнее платье с глубоким декольте – никак не связано с Илием. Точно никак. Очки же я надела. Большие, скрывающие пол лица, правда с простыми стеклами.
Удивительно, что даже в таком наряде я вижу в этом мужчине желание, а с Алексом что бы я не надела, не помогало ничего. Он оставался таким же холодным, грубым, безразличным. Жестоким к врагам и женщинам.
А Илий. Он другой. Пусть и знаю я его совсем недолго.
Остается понять, что ему вообще от меня нужно. Ну… Кроме основного инстинкта.
– В качестве кого я еду? – спрашиваю я, пока Илий пристегивает меня ремнем в своей огромной машине. И, конечно, не может «случайно» не задеть мою грудь. Губами.
– А в качестве кого бы ты хотела?
– Есть варианты? – спрашиваю и вздрагиваю, когда Илий с улыбкой заводит своего зверя. Машина под стать хозяину.
– Ну… дружить я с тобой точно не собираюсь.
– А что собираешься делать? – спрашиваю, а тело дрожит в ожидании его ответа.
И почему он такой стремительный? Неужели не мог оставаться в зоне приятного флирта. Тогда бы не пришлось его отталкивать и рассказывать, что я совершенно фригидна и не знаю, как доставить мужчине удовольствие.
Правда блок в мозгу на удовлетворение никак не отменяет желания помечтать. Повспоминать. Как в тот вечер. На полу. Получая шлепки по заднице и толчки члена в унисон с ударами сердца, я отдавалась ему, не думала почти ни о чем. Только горела. Благодаря Илию.
– Вот все, что ты в своей голове нафантазировала только что, – ухмыляется зараза. – И даже больше.
