Текст книги "Вопросы (СИ)"

Автор книги: Lutea

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Вокруг кипит жизнь, улица полна людей. Бездумно плывя в их потоке, Анко выудила из пачки сигарету и закурила, по ходу отметив, что имеет смысл пополнить запасы. Ей плевать на мамаш, неодобрительно косящихся и приказывающих детям не дышать «плохим дымом». Ей плевать на вежливое приветствие Хинаты, попавшейся навстречу. Ей плевать на мрачную тень, надвинувшуюся сбоку… А-а нет, блять, плюнуть ей не позволят.

Чтобы пытаться вырваться из захвата Ибики, надо быть мазохистом. Анко и попробовала, но сопротивление её мелкой тушки, из веса которой по меньшей мере пять кило – это пальто со всей его рассованной по карманам начинкой, было решительно пресечено твёрдой рукой и заявлением, что, если не перестанет брыкаться, её попросту вырубят и закинут на плечо. Ещё и такой позор Анко не хотела узнавать, поэтому позволила почти-шефу-в-общем-то-другу утащить себя… неожиданно не в допросную штаба АНБУ. В раменную.

– Я это не ем, – сообщила Анко, наморщив нос.

Ибики пожал плечами и пригрозил, что покормит с ложечки. Пояснение было исчерпывающе:

– Плотно, объёмно, калорийно. Кончай уже саке и печеньем питаться.

Откуда у него эта инфа, Ибики уточнять, разумеется, не стал, но, по счастью, не стал также и пытаться выяснить причины загула. Заботы его хватило ровно на то, чтобы сделать заказ и заплатить, после чего Ибики сослался на неотложные дела и свалил. Скормив подсунутую поваром порцию удачно заглянувшему Наруто, Анко вновь отправилась бродить по деревне.

Ноги сами принесли к сорок четвёртому тренировочному полигону. Анко почесала затылок и, махнув дежурившим на входе чунинам, перепрыгнула через высокие сетчатые ворота. Лес Смерти – такой знакомый, едва не родной полигон, место постоянных тренировок на протяжении стольких лет, что в администрации забили на выдачу единократных разрешений на пользование и просто внесли её в список «Допущены всегда». При этом навевает невольные ассоциации с Запретным лесом возле Хогвартса, на опушке которого проходили занятия по уходу за магическими существами, а в глубине – пикники… «Вот тут бы пледик хорошо смотрелся, – подумала Анко, выйдя на берег ручья. – Немного хавчика с кухни, пара бутылок и Сасо… ксо-о, нет! Нет!»

Ноги попросту подкосились, и она осела на землю. Перед глазами – пелена.

Чёртова слабачка.

Не сразу, но Анко сумела взять себя в руки, ополоснула прохладной водой из ручья пылающее лицо и поднялась. Позже она обязательно напьётся, а пока стоит заняться делом, раз уж пришла на тренировочное поле – настроение у шиноби может быть сколь угодно говёным, но это не является поводом забрасывать работу над своими навыками и телом.

На моменте отработки огненных техник на пробегавших мимо зверюшках вспомнился Мадара. Его пылающий взгляд, сильные руки, колючая грива. То, как с ним во время алкопосиделки можно было с совершенно равной вероятностью заняться сексом или завести вдумчивый разговор о политике и отличиях подходов нынешних шиноби от современников Учихи. Это было хорошо… но недостаточно.

Анко с глухим рыком уничтожила к чертям собачьим несколько ближайших деревьев и, взметнув полами плаща, ушла с пепелища. К Джуби то, что только пару часов за полдень, она идёт бухать!

Одной скучно, непривычно, грустно. Хочется крепкого плеча, к которому можно привалиться, а ещё лучше – в умелых руках сенбон, который разукрасит её спину текстом-лекцией о том, как плохо много пить и чем лучше вместо алкоголя заправлять внутренний двигатель. Остановившись, – ещё не вышла из леса – Анко вынула из держателя кунай и приставила острие к бедру. Чуть подумав, нажала, отрешённо проследила за скатившейся вниз по ноге кровью. Жалкая попытка самоудовлетворения. Не кайфово.

Коноха продолжает жить и шуметь, Анко вновь плывёт в потоке, уже едва сдерживаясь от того, чтобы начать посылать брезгливых мамаш. Она ёбаный токубецу джонин с более чем полутысячью выполненных миссий! Она заработала право курить, если хочется, на улицах родной деревни, для которой столько сделала!..

– Йо.

«На ловца и зверь бежит».

– А, Какаши… Тебе чего?

– Да так просто, поздороваться, – Копия состроил то самое невинно-рассеянное лицо, которое обычно берёг для своей команды, и улыбнулся сквозь маску. – С тех пор, как ты вернулась, мы же виделись только мельком.

– А ты хотел бы не мельком? – в лоб спросила Анко.

Какаши посерьёзнел за мгновение – точнее, перестал притворяться.

– Встретимся сегодня вечером у меня?

– Лучше у меня, а то наутро вся джонинская общага судачить будет, – по-деловому возразила Анко. – А мои соседи гражданские, кроме того опытом научены не совать нос в мои дела.

– Хорошо. Принести, что обычно?

– И побольше.

С пониманием кивнув, Какаши пошёл своей дорогой, а Анко сменила курс и направилась к магазину за алкоголем и сигаретами.

До вечера она кое-как сумела себя занять – взялась перечитывать «Приди, приди, рай!», уже в который, блять, раз. Время тянулось мучительно медленно, саке на столике манило, и, когда в выжидающе распахнутое окно просунулась лохматая голова Какаши, Анко оказалась рядом в ту же секунду.

– Жратьки, – она требовательно вытянула руку, в которую получила увесистый пакет с данго, вагаси, дораяки и Рикудо знает чем ещё. «Подготовился», – хмыкнула Анко и строго добавила: – Маска.

Без возражений стянув с лица маску, Какаши пробрался в комнату. Пока Анко вываливала на столик съестное, Копия растрепал волосы ещё сильней и принялся обводить внимательным взглядом комнату, совмещавшую функции гостиной и спальни. Слишком уж присматривался, по мнению Анко, и она поспешила отвлечь его, сунув рюмку.

– За встречу?

– Ага.

Они выпили, и Анко прежде, чем вновь наполнить отёко, воздала должное сладкому – сам Какаши ел его не очень много, но выбирать умел как мало кто. Пустющий желудок этому обстоятельству обрадовался и стал принимать алкоголь более благосклонно, вторая рюмка уже не казалась глотком жидкого огня. На звон в ушах и то, как слегка повело в сторону, когда потянулась за данго, Анко не обратила внимания, только привычно и уверенно скорректировала движение. Какаши нахмурился.

– Так значит, Ибики прав? Ты опять на глюкозо-спиртовой диете?

– А вам что, девочки, больше заняться нечем, кроме как мой рацион обсуждать? – Анко откусила кусочек от данго и принялась жевать.

– Мы беспокоимся, – мягко сказал Какаши, неотрывно глядя на неё. – На миссии в другом мире с тобой что-то случилось, верно?

– Разумеется случилось. Я там была – этого вполне достаточно.

Она говорила резко, отрывисто, и Какаши понял, что лучше тему не развивать – всё равно Анко не признается, что тревожит. Ни один из них никогда не признавался.

Первую бутылку саке они допили в молчании; уже взявшись за вторую, Анко решила, что хватит. С коротким вздохом отпустив горлышко, она опустила ладонь на ногу Какаши и повела выше, к паху. Копия быстро перехватил её руку; подняв на уровень лица, застыл – а затем ткнулся носом в ладонь, шумно втягивая в себя запах. Усмехнувшись, Анко с нажимом провела ладонью по его лбу, макушке, запутала пальцы в волосах и притянула Какаши к себе.

Поцелуй – медленный, сладкий, даже нежный. С привкусом карамели и пустотой внутри. Впрочем, это для неё – Какаши он распаляет, и Копия придвигается ближе, обнимает за талию, неспешно оглаживая бока под короткой юкатой. Груди касается, как хрупкого сокровища. Анко тянется перебраться к нему на колени, но Какаши легко подталкивает её, и Анко податливо откидывается на локти, позволяя ему самому развязать пояс и распахнуть её юкату. Путь играет, целует, раз хочет – один из лучших шиноби страны, Шаринган Какаши, пугало для всех врагов Конохи; с ней – ласковый, как верный пёс, только что хвостом не виляет. Решил развлечь её сперва языком, ах хороший!.. Слишком мягкий.

Эта сладкая нежность почти болезненна, от неё скручивает желудок.

Желая избавиться от этого чувства, Анко требовательно впилась ногтями в его плечо – глубоко, до крови. Однако не встретила понимания; Какаши только, на миг оторвавшись, боднул её руку, отодвигая, а после поцеловал пальцы. Прикрыв глаза, Анко упала на спину, приготовившись стонать и выгибаться.

Ей было никак.

========== Поговорим? ==========

Комментарий к Поговорим?

События развиваются параллельно действиям главы «Возвращение» второго тома «Двух миров» (https://ficbook.net/readfic/3608141/9600042).

Визуально-звуковое дополнение к главе: https://vk.com/lutea_fic?w=wall-144073308_316.

– Мадара-сан где спит?

– На верхнем этаже, в комнате брата Сириуса.

– Отлично.

Анко знала расположение комнат в штабе Ордена Феникса – просматривала составленные в прошлом году планы перед возвращением в мир магов – и без труда нашла ту, на которой висела табличка «Регулус Арктурус Блэк». Снять её после того, как занял комнату, Мадара не стал себя утруждать. Ведь и правда, это мелко, не стоит его внимания.

Отперев дверь невербальной Алохоморой, Анко проскользнула в комнату и сгрузила у кресла рюкзак, скинула на него пальто. «Сасори не переметнулся, – стучало в голове, – враг подчинил его ментальными техниками… Он погиб в бою, принял Аваду лично от Лорда…» Анко прикусила губу, впилась ногтями в ладони. Хотелось обхватить себя руками и…

Стук закрывшейся двери вырвал из мыслей.

– Объяснись.

– Вам нужен сосед? – спросила вместо ответа Анко, развернувшись. Она надеялась, что удержать лёгкое, игривое выражение лица удалось. – Я много места не занимаю, а ещё тёплая, совращенная и трахательная.

Мадара приподнял бровь, усмехнулся.

– От такого соседа глупо отказываться, – произнёс он и положил руку на ключ, торчавший в двери.

– А может, сперва смотаться за огневиски? – предложила Анко, глядя на поворачивающийся ключ.

– Зачем? – спокойно уточнил Мадара. – Скорее всего, нам сегодня ещё предстоит работать. Кроме того, мне не нужно быть пьяным, чтобы хотеть тебя.

– А это и не для вас, – пробормотала Анко, чем вызвала вопросительный прищур Учихи, и быстро пояснила: – У меня диета. Глюкозо-спиртовая. Хорошая, между прочим.

– Не сомневаюсь, – у Мадары позабавленный вид, но в глазах мелькает огонёк заинтересованности.

Лучше отвлечь, ведь врать ему – гиблое дело. А потому, растянув губы в оскале, Анко без спешки стала раздеваться.

Это ведь так привычно и легко: потянуться, напоминая о собственной гибкости, повернуться по-разному, демонстрируя ничуть не ставшее хуже за месяцы расставания тело. Отойти к кровати, лечь на спину, с шальной улыбкой облизнуть пальцы, каждый по очереди совершенно блядским движением. Смотреть в глаза, касаясь себя, ведь всё это – для него.

Мадара – скала в море херни, где Анко тонет, и в нём может быть её спасение. Она ведь хочет спастись, так?..

В комнате запахло огнём – Учихе нравится наблюдать, как она ласкает себя для него. Как кусает губы и часто, хрипло дышит, вскидывая бёдра. Выгибается, проникает в себя глубже – и смотрит на него. О, Анко умеет убедить отыметь себя!

И Мадара приближается, на ходу сбрасывая одежду, а Анко тихо поскуливает в нетерпении – своих пальцев так мало, нужен Учиха! Сразу и весь, чтобы заполнил, согрел, прогнал пустоту. Он прижимается, и Анко обхватывает его ногами, притягивая ещё ближе, отводит с его лица лохматую чёлку и удерживает взгляд. В нём нет ханжества и осуждения, которыми её в последнее время так охотно потчуют, и это едва ли не лучше всего остального. Его близость тоже хороша, но…

Чувства, вы, суки, где?! Это же Мадара, ненасытный огненный кот – как может ничто не шевелиться в душе на него?! Тело, вон, реагирует: горит под его руками, захлёбывается волнами удовольствия… Физиология. И осколки-дробь глубже впиваются в сердце.

Эта боль откровенно бесит. Она не подстёгивает, угнетает, и Анко решительно абстрагируется, сосредотачивается на ощущениях тела, на Учихе. С ним можно долго целоваться, гладить, перебирать волосы – он охотно принимает ласку и, кажется, действительно рад снова быть с ней. К нему хочется ластиться, уютно урчать и кусаться исключительно играючи. И принять его в себя со сбившимся дыханием, выгнуться и прижаться, обвивая руками шею. И давить злые слёзы от того, какая тишина притаилась за оглушительным стуком сердца.

Не удержанное подрагивание плеч её выдало, и Мадара сразу остановился, заглянул в лицо.

– Ты здесь?

– Да. Всё хорошо, – прошептала Анко, целуя его в губы. – Мне вас не хватало.

– Как будто без меня на тебя не стоит очередь, – протянул Мадара, подначивая, вырывая из провала.

– Стоит на меня у половины Конохи, – теперь Анко кусает взаправду, до крови раздирает его губу, на что Учиха только облизывается, этот кот.

– Совращенство, – усмехается он и переворачивается на спину, не отпуская от себя. Такой классный, игривый Учиха, умеющий улыбаться одними глазами с неожиданным теплом.

Упираясь руками ему в грудь, Анко вонзает когти, а после сгибается, длинными, жаркими прикосновениями языка слизывает кровь. На требовательный толчок бёдрами начинает двигаться сама, и думать о чувствах нет времени – телу так хорошо! Как же она благодарна Мадаре за это…

Раствориться, забыться, просто насладиться хорошим сексом. Не думать ни о чём.

На ритмичные движения, руку на волосах Мадара реагирует открыто и честно. Его не надо вскрывать, чтобы понять, как хорошо – сам покажет стоном, подхваченным ритмом, прикосновением к груди. В какой-то момент хочется попросить его выкрутить сосок, сжать запястья до хруста костей, уткнуть лицом в матрас, обездвижив, и выебать, как дешёвую шлюху… Но Анко сдерживает себя: Учихе нравится так, жарко и чувственно, и просить его сделать совсем по-другому – рисковать сломать то, что есть между ними.

Поэтому – вскрикнуть, упасть на него, трясясь, бездумно улыбаясь. Постараться насладиться рукой в волосах, вначале мягко поглаживающей, почёсывающей затылок, затем уверенно направившей вниз. Согласиться на минет и сделать приятно, чтобы Мадара шумно дышал и жмурился, довольно рычал, но не пытался контролировать, направлять, давая Анко показать своё мастерство. Разочарованным этим решением он не остался.

Пока он переводил дыхание, Анко вытерла себя и его попавшимся полотенцем, а после тихо легла рядом. Приоткрыв глаза, Мадара перебрался на кровати повыше, на подушку, и притянул Анко к себе. Устроив голову на плече Учихи, она расслабленно вздохнула, впервые за долгое время ощущая довольство.

– Теперь поговорим?

– О чём? – уточнила Анко, потёрлась носом об его ключицу. – О том, в какую позу вы трахательную меня согнёте в следующий раз?

– Нет, – Мадара пошевелился, поднял её лицо за подбородок, заставляя встретиться взглядом. – О том, где и обо что ты успела так ебануться, чтобы при своём отряде и союзниках-магах заявлять, что будешь спать со мной.

– Во мне это и раньше было, вы просто не замечали, – проворчала Анко, выворачиваясь. Приятная истома развеивалась, обнажая привычную пустоту.

– Было, но не в таких масштабах, – парировал Мадара, позволяя ей отодвинуться и сесть, прислонившись к изголовью кровати. Сам приподнялся на локте, глядя в лицо. – Что произошло?

Стиснув зубы, Анко тихо зашипела. Чёрные глаза Учихи хуже топей в Стране Дождя; провалиться и увязнуть – раз плюнуть, поэтому она предпочла отвернуться.

– С чего это вы моими чувствами заинтересовались, а? Раньше вас занимало только тело, – она звонко хлопнула себя по бедру.

Мадара опустил горячую ладонь на покрасневшую от удара кожу, ощутимо сжал.

– А если скажу, что забочусь о тебе?

– С хера ли?

– С того, хотя бы, что мы с тобой интересно разговариваем, вместе пьём и трахаемся под настроение. Такая вот оригинальная дружба.

– Дружба? – Анко неподдельно удивилась, но тут же зло фыркнула: – Ага, у клиента с юдзё тоже дружба.

Мадара отстранился, сел. Его Шаринган на мгновение вспыхнул и погас, а Ки придавила.

– Если так себя ставишь, могу заплатить и отослать прочь.

– Платите, – бросила Анко. Встав с кровати, она добралась до своих вещей и выудила пачку сигарет и зажигалку, отошла к окну, прикурила и глубоко затянулась. В горле стоял ком чего-то склизкого, мерзкого, а она не хотела показывать слабость Учихе. Он не терпит слабость и размазывание соплей, ведь сам – стальной, несгибаемый. И те, кто рядом, должны соответствовать, иначе вмиг будут лишены всякой симпатии и выброшены из круга, забыты. Этого Анко не хотела, боялась, потому что Мадара ей искренне нравился – как шиноби, как красивый мужчина… как друг. Человек, с которым можно чуточку больше, чем разумно и адекватно, а после не будет мучительно стыдно смотреть в глаза.

Только бы он не заметил, что она сломалась, только бы не отвернулся!..

Анко вздрогнула, когда Мадара подошёл к ней и развернул к себе.

– Оплачу возможностью спокойно поспать, – в его глазах вновь расцвёл Шаринган, закружили вокруг зрачка томое. – Сегодня кошмары тебя не потревожат.

========== Признаем? ==========

Комментарий к Признаем?

События развиваются в сюжете главы «Очень жаркое Рождество» второго тома «Двух миров» (https://ficbook.net/readfic/3608141/10120170).

Визуально-звуковое дополнение к главе: https://vk.com/lutea_fic?w=wall-144073308_335.

– Да-а, я уже чувствую, что ты по мне скучал, Сасори…

– Скучал.

Как они вышли из того переулка неподалёку от бара, откуда кукловод её выдернул, Анко почти не помнила – всё её внимание безраздельно принадлежало Сасори, его руке на талии, мягким волосам, зарываться в которые носом и пальцами можно было прямо на ходу. Выдержки хватало лишь на то, чтобы не начать его раздевать прям там, на улице, под искрами гирлянд и мягким снегом британского Рождества.

– Потерпи, – шепнул Сасори, мимолётно целуя её в висок. – Скоро придём.

– Я полгода терпела, – зашипела Анко в ответ и, пока красный сигнал светофора остановил их на перекрёстке улиц, прильнула к кукловоду, потёрлась всем телом. – Ками… ты ведь, нелюдь, заставил меня привыкнуть к такому охеренному крышесносному сексу, а потом свалил в закат…

Сасори крепче сжал пальцы на её рёбрах.

– Не начинай по новой, я с первого раза понял, что ты очень расстроилась новости о моей гибели.

– Не забывай, сначала я ещё расстроилась из-за того, что ты нас предал, – ухмыльнулась Анко, уже нарочно его провоцируя.

– Всё это более неактуально, – возразил Сасори. Машинам загорелся красный, и алый блик как всегда причудливо расцветил карие глаза Сасори. – Конечно, если отряд и руководство согласятся меня принять после инсценирования собственной смерти.

От такой мысли Анко едва не споткнулась на ровном месте. Нет, такой подляны жизнь не может кинуть даже ей!

– Примут, – сказала она, вкладывая в тон максимальную уверенность, убеждая в первую очередь себя. – С их стороны было бы глупо пренебрегать таким шиноби, как ты: знающим мир магов и имеющим здесь солидную агентурную сеть. Даже если она распустилась за время, на которое ты отошёл от дел, собрать её снова ты сможешь быстро в случае надобности. Хотя, я уверена, что ты здесь не сидел сложа руки и как минимум следил за происходящим, был готов вновь начать действовать. Почти не сомневаюсь, ты что-то предпринял, подготовил на случай воссоединения с отрядом – не рассмотреть такой сценарий ты не мог. В общем, ты очень ценный ресурс.

– Ой-ой, где моя сумасшедшая змейка, которая сначала делает что-то и только потом начинает обдумывать и рассуждать?.. – иронично протянул Сасори.

– Я помимо того, что твоя змейка, ещё и токубецу джонин! – огрызнулась Анко – и рассмеялась над собственными словами. Сасори тоже улыбнулся, искренне, как нормальный человек. Никакого притворства и оговорок – простое признание, что ему нравится непосредственность Анко. Как и подтверждённое определение «моя».

Нравится настолько, что Сасори затянул её на крыльцо какого-то дома, прижал к двери, впился в губы – ну надо же! Это ж как ему не терпится, раз забил на самоконтроль, здравый смысл, привычку не привлекать внимание!.. Как не терпится, Анко ощущала отчётливо. Нет, ну ей-то ёбнутости хватит устроить потрахушки прямо на чьём-то пороге, а вот от Сасори такого не ожидала…

Ещё меньше она ожидала, что дверь откроется, и спина лишится приятной опоры. Сасори удержал её за талию, после чего втянул в тёмную прихожую.

– Сасори…

– Это мой дом, – быстро сказал он, захлопывая дверь, не выпуская Анко из объятий. – Надеюсь, ты не думала, как мой напарник, что я жил в палатке в лесу всё то время, что провёл в этом городе?

– Я м-мф!.. – только и сумела прокомментировать Анко в новый поцелуй.

Жёсткий, горячий, и, как обычно, никакой сдержанности. Да и зачем она, откуда ей взяться, когда такой офигительный кукольник рядом, живой, её – ксо-о, никому не отдаст, и сам больше не сбежит! Нагло обнять его ногами и не отпускать кажется светлой идеей, и Анко немедленно претворяет её в жизнь, повиснув на Сасори. Его это совершенно устраивало, судя по тому, как крепко Сасори её схватил и понёс куда-то… вверх по лестнице? Да пофиг; целовать, целовать, целовать! Губы, лоб, скулы, чтобы дотянуться до шеи, пришлось изогнуться, но в его руках она и не на такие чудеса гибкости способна. А ещё обвести языком ухо, прокусить мочку, на что получить чуть сбившийся шёпот:

– Анко, уймись, я несъедобный.

– Съедобный! – заспорила она и сумасшедше оскалилась, глядя на его капающую на плечо кровь. Сожрала бы с потрохами!

– Ядовитый и жёсткий, – самоиронично заметил Сасори, удобнее перехватывая её под ягодицы.

– Вку-у-ус-с-сный… и вообще, мне виднее! – доказывая, Анко попыталась впиться зубами снова, но хитрый кукольник раньше захватил её в поцелуй, от которого губы горят, а кровь буквально кипит. А ещё что-то творится с сердцем, со всеми системами чувств, привычными осями координат. Все рефлексы задушены, кроме одного-единственного: быть с ним. Просто быть, быть собой и знать, что её хотят – и возьмут, причём так, как понравится обоим.

Какая-то комната, видимо, конечная цель пути, намеченная Сасори – за закрывшейся дверью летит на пол верхняя одежда, и до одури сложно определиться с первостепенным желанием: раздеть или раздеться самой. Эта заминка была использована Сасори, чтобы остановить кровь, капающую из уха, и залечить мелкую рану.

– Эй! – от такого Анко аж слезла с него и упёрла руки в бока. – То есть, мне спину снова шрамами разукрашивать нормально, а себя сразу лечишь?!

– Из нас двоих мазохистка ты, – хмыкнул Сасори, на что Анко раздражённо цыкнула. – Мне нравится твой взгляд, – улыбка вышла совершенно пошлой. – Будешь меня о чём-то умолять?

– На коленях – в самый раз? – вспомнила Анко его давнюю подначку. Она определилась с порывом и запустила пальцы под его свитер, касаясь крепких мышц.

Сасори одежда явно, как и ей, казалась лишней. Он скинул свитер, стянул порезанную на спине и напитавшуюся кровью водолазку с Анко – и шумно выдохнул, легко коснувшись её тонкой ключицы. Анко с урчанием выгнулась, продлевая прикосновение.

– Если я найду хоть один новый шрам… – прошептал Сасори, скользя тёмным взглядом по её коже, с настойчивостью маньяка выискивая изъяны.

– Найдёшь, – дыхание сбивалось, и кто бы объяснил конкретно, почему именно от близости Сасори, его прикосновений. Быстро облизнув губы, Анко взяла его руку и положила себе на рёбра со стороны сердца, завела чуть назад. – Лето, миссия А-ранга, – проговорила она, давая ему почувствовать длинный шрам. – Рубанули камой, едва увернулась. А вот это, – переложила руку на бедро, – мой собственный кунай.

– Почему не залечила? – зашипел Сасори, сильно сжимая пальцы.

– Так ведь не для кого стараться было, – невинно пожала плечами Анко. – Ты у меня единственный из знакомых повёрнут на коже.

– Шрамы на таком теле – неэстетично.

– Кроме того, который твоя отметка, да, Сасори?

– Да, – он резко развернул её к себе спиной, согнул и прижался губами к корочке запёкшейся крови на повторённом поверх старых шрамов кандзи «Драгоценность». Напоминании, вконец ёбнутом и отчасти поэтому романтичном.

– Я бы избавилась от всего остального, вот честно, – пробормотала Анко, расстёгивая джинсы. – Но я люблю свои шрамы, говорила же, они напоминание… – стянув всю оставшуюся одежду, она вновь прижалась к Сасори, выпавшему в то своё странное состояние прострации, когда и взрыв бомбы хвостатого поблизости его не привлечёт. – О том, через что я прошла, – и пока он залип, можно нести херню. – Какие сложные миссии выполнила, – и лихорадочно прикусить пересохшие губы. – С какими противниками справилась, – и касаться себя, потому что терпеть уже невозможно. – Сасори!.. – восторженно выдохнула Анко, когда поверх её руки легла его.

– Что ты пытаешься и кому доказать? – жаркое дыхание опалило ухо. Оно и прикосновения убивали всё желание говорить о серьёзном, но Анко всё же ответила:

– Что «чокнутая змеиная шлюха» может на самом деле быть профессиональной куноичи.

Словно саму себя окатила ледяной водой. Возбуждение спало, и Анко напряжённо повела плечами, уже почти даже желая, чтобы Сасори отпустил её, чтобы можно было отползти в тихий угол и вволю повыть. Озвучивать настолько личное – чертовски сложно.

На слабую попытку вывернуться Сасори отреагировал тем, что мягко обнял её. И это было охренеть неожиданно – почти до испуга.

– Ты с самого начала заинтересовала меня именно как профессионал, – негромко произнёс Сасори. – Когда собирал информацию для Акацуки и расширял агентурную сеть, то и дело наталкивался на хвосты чей-то тонкой работы – это разожгло мой интерес, я стал пытаться выяснить, кто за этим стоит. Ещё любопытнее стало, когда выяснил, что напал на дело рук ученицы своего бывшего напарника, за которым охочусь, – он прижался щекой к её волосам. – Выбравшаяся из ямы, из которой почти невозможно вернуться – я хорошо знаю Орочимару и его приёмы. По слухам безбашенная, но действующая так изящно, что отслеживать, распутывать и угадывать цели – сплошное удовольствие.

– Так вот кто то и дело подрезал крылья моим осведомителям… – проговорила Анко, сражённая осознанием: а ведь они играют друг с другом так давно. – Ксо, и ведь так и не смогла отследить, как ни старалась…

– У меня больше знаний и опыта, – заметил Сасори. – Кроме того, я объективно хитрее и куда в меньшей степени стеснён рамками, являясь нукенином.

– Успокоил, – буркнула Анко. – Хотя, – добавила она осторожно, – как бы это убого ни звучало, проиграть тебе мне ничуть не зазорно. А может, просто рефлекс не замечать именно эти проигрыши, – она невесело усмехнулась, обхватив себя поверх его рук. – Когда в первую нашу ночь пришла, чтобы убить тебя, а в итоге подсела на близость с тобой. Когда позволила вырезать на себе твоё клеймо – уже дважды. Когда с готовностью приняла из твоих рук Амортенцию. Когда опять после десяти лет завязки закурила и сходила с ума последние полгода… Да вот даже сейчас стою тут и ною о какой-то херне, будто нежная химе…

– Это не херня, – Сасори коротко поцеловал её плечо, сжал крепче руки. – Это чувства, Анко, и они есть у каждого. Правильно говорить о них с тем, кому веришь.

– Ага, – слабо откликнулась Анко, мелко подрагивая, вновь на краю падения в пропасть. Она действительно сломана, искажён верный шаблон мировосприятия, если сама признаёт незазорность проигрыша нукенину, если дрожит в его руках и соглашается, что верит. Что за польза теперь от неё Конохе?..

Она не дёрнулась, когда Сасори поднял её на руки и перенёс на кровать, аккуратно уложил на слабо пахнущее чем-то пряным одеяло и лёг рядом, вновь обнял, устроив её голову у себя на плече. Они долго молчали, и Анко никак не могла взять в толк, почему. Как и то, зачем Сасори делает это – обнимает её, легко поглаживая плечо, вместо того, чтобы трахнуть или выставить за дверь.

Молчание тянулось. И вдруг он тихо заговорил:

– Когда я был ребёнком, мои родители погибли на миссии. Бабушка долгое время не говорила мне этого, но в конце концов я догадался, узнал. Мне сложно сейчас описать эмоции, которые испытывал тогда, потому что годами пытался вымарать их из сердца. Я научился у бабушки создавать марионетки и нашёл в этом забвение – творчество успокаивает меня, расслабляет тугую пружину внутри.

Молча слушая его, Анко медленно расслаблялась под уютными прикосновениями. Пришло воспоминание, каким умиротворённым было лицо Сасори в моменты творческого процесса.

– Я сделал себе марионетки, копирующие родителей, – продолжил Сасори, неспешно, почти механически водя подушечками пальцев по её плечу. – Хотел вновь почувствовать их тепло – потерпел провал, конечно же, ведь это были всего лишь куски дерева, начинённые железом, с пустыми стеклянными глазами. Тогда я принял решение, что раз родителей не вернуть, лучше самому стать таким, как те куклы – смертоносным оружием, внешне напоминающим человека. Я долго просчитывал, как лучше сделать это, тренировался, оттачивал мастерство – готовился. Нападая на Третьего, я держал в голове единственную мысль: если готов – получится, если после стольких лет всё ещё нет – не имеет смысла продолжать пытаться и жить. Но я победил и ушёл из деревни, прихватив с собой некоторые её секреты и достоинство. Это обеспечило мне место в Акацуки, и я ничуть не жалею, что принял приглашение. В организации я встретил действительно интересных людей, открыл для себя новые грани жизни и многому научился. Именно Акацуки сделала меня шпионом, – он замолчал ненадолго. – Она же убедила меня остаться человеком. Если точнее, одна куноичи с такой же раной на сердце, как у меня.

– Конан? – тихо уточнила Анко, не поднимая глаз.

– Конан, – подтвердил Сасори. – Она пришла ко мне по поручению Лидера, чтобы пригласить в организацию. Не могу сказать, что она понравилась мне с первого взгляда, но… заинтриговала. По пути на базу мы разговорились, тогда такие подростки, смешно сейчас вспоминать. В нас было что-то общее, оба это чувствовали. Друг с другом было интересно – просто поговорить, посидеть над свитками с донесениями, обдумать и принести Лидеру выкладку, какие заказы более выгодны в данный момент. Кроме того, у нас с Конан схожие механизмы самоконтроля: чувства реализуются в творчестве. Мои марионетки, её оригами – и искусство, и оружие… Много точек соприкосновения, и в итоге – взаимопонимание. Приятное чувство – иметь друга, который всегда поддержит, не осудит.

– Действительно, – согласилась Анко, почему-то подумав о Мадаре. Теснее прижалась к Сасори, замерла – его откровенность была ничуть не менее крышесносной, чем секс. А ещё, кажется, таила в себе нечто важное.

– В Конан я увидел олицетворение мысли, высказанной когда-то Третьим, которую я долгие годы не мог понять: полностью отказаться от чувств – вот истинное проявления слабости, трусости. Потому что действительно большие силы нужны, чтобы разбираться в своих эмоциях, уметь сдерживать их, чтобы не мешали делу, и позволять себе проявлять в особенных ситуациях, с особенными людьми, – он вздохнул, и Анко, не видя, буквально почувствовала, как он устало прикрыл глаза. – Мне потребовались годы, чтобы это понять. Одно из сложнейших проявлений внутренних сил для истинного шиноби – довериться. Не бездумно и легкомысленно открываться каждому встречному, но чётко выверить свои ощущения от человека, эмоциональные возможности, просчитать вероятные последствия – и позволить себе отбросить маску, показать себя настоящего. Через усилие, через сознательно задавленные рефлексы, которые вбиваются с детства: не доверяй, не открывайся, везде опасность, враги. Кажется, для нынешнего поколения это менее актуально, но тех, кто застал мировые войны, воспитывали именно так. К тому же, многие отучались доверяться и другими, весьма травматичными способами, – он легко сжал плечо Анко.