Текст книги "Шалость удалась (СИ)"
Автор книги: Luna Plena
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Бледные руки дрогнули, повторяя пройденный по торсу путь обратно, замерли под ребрами и с нажимом скользнули по бокам, вырывая из горла Малфоя протяжный хриплый стон, от которого у Гарри все тело пошло мурашками, и переместились на бедра. Он последними крохами ускользающего сознания заметил, что Малфой совершенно не касался члена, идеального, как и все его тело: гладкого, чуть изогнутого и восхитительно поблескивающего выступившей смазкой на яркой розовой головке. Вместо этого он сжимал кожу на боках, сдавливал пальцами талию и на эти нехитрые ласки отзывался так открыто, что выгибался дугой, становясь на лопатки и приглушенно постанывая. И посреди одного из таких стонов он замер, часто надсадно дыша, и одним плавным движением перевернулся на бок.
И Гарри не знал, благодарить ли Мерлина за то, что не видел теперь этих приоткрытых в страсти губ, скользящих по торсу рук и блеска масла, или проклинать его за то, что видел теперь.
Бледная рука растирала оставшееся на ладони масло по бедру, медленно, будто вырывая из этого сумасшествия пару секунд, чтобы придти в себя. И Гарри надеялся и одновременно с этим до жути боялся, что Драко действительно остановится, потому что сам он остановиться будет не в состоянии.
Но вот нога, покоившаяся сверху, медленно согнулась в колене, а Малфой слегка подался телом вперед, упираясь им в постель, открывая неожиданному наблюдателю обзор на самое сокровенное. Такая откровенность Гарри снилась всего пару раз, и то лет в шестнадцать, после чего он остервенело сдергивал грязные простыни, а позже, уже под упругими струями воды, яростно намыливал волосы, пытаясь вымыть из головы эту грязь.
Но сейчас он был не в Хогвартсе. Это был не сон. И Гарри с вожделением блуждал взглядом от разметавшихся по подушке волос до слегка дрожащей спины, по острым плечам и снова возящимся с флаконом рукам, скользя плотно сжатым кулаком по каменной эрекции, со всей остротой чувствуя реальность происходящего.
Его лицо горело, и отнюдь не от возбуждения. Ему было стыдно, бесконечно стыдно за то, что он так бесчестно лезет в чужое, тайное, интимное. И от этого все ощущалось острее, посылая по венам потоки сладкой на вкус лавы. Единственное, что его успокаивало, это что Фиделиус Поттеров еще никому не удавалось пробить, а потому все, что произойдет в его доме – останется в его доме.
А Малфой уже скользил ладонью по ягодице, то сжимая ее до красных отметин от пальцев, то едва касаясь, тихо постанывая и издевательски-сексуально прогибаясь в пояснице. Гарри, почти загипнотизированного этим странным танцем пальцев, из собственных распирающих его мыслей и транса вырвал стон – громче, чем были до этого, но по-прежнему не настолько громкий, чтобы нарушить хрупкую волшебную атмосферу, – когда Малфой резко проскользнул пальцем в сжатое колечко входа в свое тело.
«Как уж под камень», – подумал Гарри, просто чтобы думать. Чтобы не потерять сознание от возбуждения, пульсирующего внизу живота болезненным комком. Чтобы не кончить от одного лишь пальца Малфоя, медленно разрабатывающего тугие мышцы. Среднего пальца, на котором в тусклом свете приглушенно блестел фамильный перстень-печатка с гербом его рода. И этот блеск заставлял Гарри шумно втянуть воздух сквозь сжатые зубы, до боли стиснуть основание члена, но продолжать смотреть.
Смотреть на то, как медленно двигалась кисть, как к первому пальцу вскоре присоединился второй, как свободная рука запуталась в волосах вместо того, чтобы ублажать себя спереди в том же размеренном темпе, что и сзади. И Гарри видел все это и радовался, что не видит ко всему прочему еще и эрекции Малфоя. Потому что всего это было уже слишком. Слишком остро, слишком грешно и слишком желанно.
За этими мыслями и неуместным стыдом, сжигающим его щеки почти до кости, за рваными движениями собственной ладони, Гарри почти упустил тот момент, когда Малфой вытащил из себя пальцы. Задышал надсадно, судорожно, откинувшись затылком на плоскую подушку, кусал губы, а потом отчего-то вздрогнул особенно сильно и медленно поднес те же сомкнутые пальцы к своему лицу.
Гарри вымученно застонал и спрятал лицо в сгибе локтя, потому что даже в самом откровенном сне ему не могло приснится, как быстрый, ярко блестящий от слюны язык эти самые пальцы вылизывает так, будто они только что держали вкуснейшее из французских пирожных, а не двигались в его теле. Поднялся он с руки лишь когда раздался тихий хлопок, с которым из колбы с зельем вынимают деревянную пробку-затычку.
Малфой снова налил на ладонь масло, а подрагивающие от желания губы, слегка двигающиеся, будто шепча что-то в темноту, блестели тем же маслом, и Гарри порывисто облизывал свои, вопреки своим же думам о порочности происходящего желая ощутить этот вкус.
Когда Малфой взял в руки фаллос, Гарри замер, не решаясь даже дышать. Длинные пальцы все с тем же проклятым серебряным перстнем неторопливо размазывали по нему масло, согревая своим теплом, то сжимая его узкой ладонью, то едва дотрагиваясь подушечками до искусственной головки.
И если бы Малфой знал, что Гарри за ним наблюдал, то он мог бы объяснить, почему тот не ласкал себя. Очевидно, он не хотел бы, чтобы Гарри схватил удар от одной этой картины.
А Малфой все продолжал издеваться, притом в первую очередь – над самим собой. Он вел себя, будто пребывал в каком-то мареве, где нет места торопливым и резким движениям: неторопливо подтянул колено ближе к животу, открываясь сильнее, осторожно приблизил руку с фаллосом к ложбинке между ягодиц, неспешно обвел сфинктер смазанной головкой и… замер. Гарри потребовалась вся его выдержка и собранность, чтобы посреди малфоевского тяжелого дыхания разобрать тихое «Рано» и не выматериться, когда тот снова отложил игрушку. Вместо нее Малфой снова взялся за флакон с маслом, помедлил секунду, а затем, словно решившись, нервно облизнулся и приставил его донышком к узкому входу, проталкивая внутрь и выгибаясь в пояснице.
Гарри жадно хватал ртом воздух, потому что совершенно забыл, как дышать. Он и имя-то свое почти забыл, оставаясь способным разве что следить глазами за тем, как мышцы покорно принимали гладкое стекло, обхватывая его тугим коконом, и как дрожало стройное, блестящее – не то от пота, не то от масла – тело, и слушать тихое частое дыхание, срывающееся на приглушенные хриплые стоны. Поттер хотел этого, наслаждался этим, желал запечатлеть на сетчатке, клеймом выжечь в памяти так, чтобы на границе жизни и смерти, когда не помнишь ни лиц родителей, ни имен друзей, помнить этот приоткрытый рот с яркими губами, эти худые кисти и проклятую метку на любимом предплечье.
И неожиданно разозлился на чертову повязку на глазах, скрывающую расширившееся от вожделения зрачки и мутное серебро радужки за поволокой похоти. Но больше всего его интересовало, кого же этот принц, это языческое божество представляло себе в абсолютной темноте, извиваясь на простынях от движений внутри и не смея прикоснуться к себе? Кому Малфой хотел отдаваться так самозабвенно, бездумно, не заботясь о собственном удовольствии?
И ревность эта – раскаленной спицей в сердце. Сразу вспомнилась и рельефная мускулатура Забини с его блядской улыбочкой и высокими скулами, шикарные волосы и яркие глаза Нотта, с которым Малфой делил спальню… Гарри припомнил даже Флинта – длинного, угловатого Флинта с его сильными руками и неожиданно цепкой хваткой пальцев на жестком древке метлы. И одна только мысль, что эти пальцы могли бы сейчас касаться Малфоя – он и так слишком часто прикасался к нему на тренировках! – заставили Гарри тихо зарычать на манер Сириуса и взорвать невербальным стоящую на камине вазу.
Его! Драко был его! Еще с той встречи у миссис Малкин, никого другого рядом с ним не было так долго, как был Гарри Поттер.
Поток яростных метаний прервал очередной тихий стон, и Гарри потерянно вернул свой взгляд картине, мгновенно успокаиваясь и стесняясь своей же странной вспышки. Вот же он, его Хоречек – светлая шкурка и кошачьи движения, – на кровати, один, изнывающий от болезненного желания, но почему-то продолжающий себя мучить. Никакого Блейза, никакого Теодора и уж тем более никакого Маркуса.
Драко внезапно всхлипнул как-то задушено – жалко, как он, наверняка, сам бы охарактеризовал этот звук, услышав его со стороны, – и резко вытащил из себя флакон, откидывая тот в сторону и снова нащупывая фаллоимитатор. Подтянулся на постели, с пластичностью змеи перевернулся на живот и с некоторым неудобством поднялся на колени, снова смазывая игрушку по всей длине и укладываясь грудью на слепо подтянутую к себе подушку. Устроился поудобнее, развел ноги – читай, почти обессилено разъехался коленями, – и, заведя руку за спину, медленно начал вводить изобретение сумасшедших братьев во все еще узкое, но расслабленное отверстие
Гарри видел – теперь он мог открыто наслаждаться его профилем – как нахмурился гладкий лоб, как из-за наверняка не очень приятных ощущений Драко кусал губы, но упрямо продолжал двигать кистью, проникая в себя все глубже. И всем этим таким живым, ясно читаемым эмоциям на лице любимого Гарри был так рад, что ему наверняка уже топили котел в аду. Но на ад ему было глубоко плевать – главное, что у Драко никого не было, кроме этой штуки. Его ангел грешил исключительно с волшебной разновидностью магловского разврата.
Фаллос вошел почти до конца. Снаружи оставалась лишь пара сантиметров, и Драко судорожно выдохнул, выпуская многострадальную губу из плена зубов, слегка поерзал на скользких простынях, схватился руками за прутья деревянного изголовья и лег щекой на кровать.
Своей чертовой прекрасной щекой на собственную чертову кровать, повернувшись восхитительно порочным чертовым лицом к чертову светильнику Уизли. Лицом к Гарри, который в очередной раз за этот сумасшедший вечер проклял идиотскую ленту на его глазах.
Драко замер. Вместе с ним замер и Гарри. Он ждал его, вслушиваясь в хриплое тяжелое дыхание, смотря на дрожащие губы и с жадностью щупая взглядом изящный изгиб спины и задранный зад. Он любовался своим возлюбленным, и ждал. Ждал того самого кодового слова, замерев рукой на члене, и чувствовал, будто не только его движения, но и вся жизнь зависели от голоса Драко. А тот, наконец, сжал пальцами прутья и, судорожно облизнув губы – искусанные, припухшие, блестящие и такие идеальные губы – шепнул в тишину комнаты горячее и дозволяющее «Двигайся».
И Гарри сорвался, с тихим рыком начиная работать кулаком, будто сквозь вату слыша стоны Драко, которого фаллоимитатор имел именно так, как он сам того хотел: сначала медленно, почти выскальзывая наружу и снова протискиваясь в горячую тесноту, отчего Драко вел бедрами и слегка подавался навстречу, а затем, покинув тело вовсе, резко ворвался внутрь, отчего он бы закричал, но вместо того вцепился зубами в предплечье – то, что чернело меткой – тихо поскуливая и раскрываясь все сильнее, пока игрушка вбивала его в перину.
Как считал Гарри, в постели Драко был прекрасен. Беззастенчиво стонал и сбивчиво шептал что-то, то и дело сбиваясь на французский. Цеплялся пальцами то в плотное дерево кровати, то бессильно комкал простыню выламывающимися от удовольствия пальцами, даже не пытаясь ими стирать ниточку слюны, стекающей из приоткрытого рта. То замирал покорно, недвижимо, желая более глубоких толчков, то вертел тазом, как обезумевший, желая увеличить их амплитуду…
Но единственным безумным оставался Гарри. В нем проснулась такое неуместное сейчас упорство, запрещающее сдаваться в схватке с Малфоем, что Гарри готов был метаться по Гриммо в поисках резинки для волос, которые вечно забывала у него Луна, и, найдя ту, затянуть ею что-то имеющее к волосам весьма сомнительное отношение. Да он на что угодно был готов, чтобы не кончить раньше!..
Но чудесное видение Драко, который с каждым толчком фаллоса внутри выгибал спину так сильно, что проезжался напряженным членом по простыне, было сильнее врожденного упрямства.
– Др-рако-о, – тихо простонал он, пожирая гибкое тело на картине почти сумасшедшим взглядом. – Давай же, сделай это. Для меня. Ох, что же ты… Что же ты делаешь со мной, любимый.
Драко вдруг замер, будто внял его полузадушенным мольбам, вздрогнул всем телом раз, другой, выгнул спину натянутым луком и выплеснулся тугой струей, тускло блеснувшей на темном белье, так ни разу и не прикоснувшись к себе. И только когда последняя капля сорвалась с все еще напряженного ствола, Драко запоздало вскрикнул и рухнул на бок, ленивым движением губ останавливая игрушку и силясь отдышаться.
Подрагивающие пальцы скользили по подтянутому животу, собирая жидкий жемчуг, втирая его в кожу с тем же усердием, что и розовое масло, а на губах играла легкая полуулыбка. И эта улыбка – лучшее доказательство того, что Драко было действительно хорошо, – стала последней каплей в терпении Гарри.
Уже позже, приходя в себя после лучшего оргазма в своей жизни, оглушенный удовольствием Гарри смотрел в потолок гостиной Гриммо, старательно пытаясь не думать, что он вообще натворил. А, главное, зачем растравил себе душу. Смахнув пот со лба чистой – относительно чистой – ладонью, и ею же ероша волосы, он перевел осоловевший взгляд на картину, тут же отшатываясь так, что чуть не завалился на спину вместе с креслом.
Свесив с постели ноги, на которых в отголосках оргазма изредка поджимались и расслаблялись пальцы, Драко вертел в руках стянутую ленту, внимательно смотря прямо на светильник. В блестящих глазах не было и намека на холод, к которому Гарри привык за школьные годы, они и не моргали, высматривая в узоре что-то определенное. И, наконец, губы тронула легкая улыбка, – несмелая, как подумал бы Гарри, если бы смел.
– Надеюсь, – охрипший голос вызвал на коже замершего Гарри толпу блаженствующих мурашек, – в следующий раз мы обойдемся без оборотного зелья. Ты и сам прекрасно знаешь, насколько оно гадкое на вкус, Поттер.
И пока Гарри молча хлопал глазами, впервые в жизни жалея, что когда-то воспользовался воскрешающим камнем, Драко, нисколько не стесняясь своей наготы, изящно спрыгнул на пол, сладко потягиваясь.
– Я сейчас иду в душ, и ты – тоже, – он красноречиво окинул его фигуру взглядом – а пунцовый Гарри уже не сомневался, что он его видит,– и тихо хмыкнул. – А потом у нас два пути развития событий. Первое – я возвращаюсь в спальню к расколдованному светильнику, и мы оба об этом забываем. Второе – я возвращаюсь в спальню к тебе, и мы проверяем, как горит эта штука, – он, не оборачиваясь, кивнул на изобретение Уизли и, не дожидаясь ответа, накинул на светильник ленту, закрывая обзор тугим узлом.
Пристыжено застонав и скорее шестым чувством, чем слухом уловив «Надеюсь, тебе не нужно объяснять, какой путь предпочел бы я», Гарри закрыл лицо ладонями, даже не пытаясь прогнать с лица улыбку. Он тоже ничего объяснять не собирался. Он собирался показывать.
(1) Любопытный Том – Peeping Tom – (лит.) человек с нездоровым любопытством, заглядывающий в окна, подслушивающий под забором, разглядывающий всех в бинокль и тд.
***
Драко осторожно выбрался из-под неожиданно тяжелой, но такой отвратительно надежной руки, и бесшумно выскользнул за дверь, на ходу накидывая халат.
Невербальное Силенцио на дверь, приставленный следить «за порядком» эльф, и он апарировал в синюю гостиную поместья, на ходу призывая себе стакан с вином и горшочек с порохом.
– Графство Девон, поместье Паркинсонов, – тихо сказал он, кидая пригоршню порошка в яркий огонь.
Уже спустя несколько секунд в огне проступил образ, который даже глазами-угольками умудрялся смотреть в никуда. В любое другое время Драко бы поежился, но сейчас ему было слишком хорошо.
– Все прошло по плану? – тихий, инопланетный и пространственный голос. Будто призрак.
– Даже лучше, чем я думал, – кивнул Драко, довольно отпивая напиток из запасов, что заложил еще Абраксас.
– Рада слышать, – тонкий пальчик в задумчивости закрутил огненную прядь. – Наш уговор в силе?
Драко тихо хмыкнул. Вот она, факультетская холодность и предприимчивость.
– Скажи мне, Лавгуд, тебя совесть не гложет, что ты так друга подставила?
Полумна перевела отсутствующий взгляд на Драко.
– Единственное, из-за чего может быть недовольна моя совесть, это что я не сделала этого намного раньше, – она снова улыбнулась легкой, понимающей улыбкой. – Уговор, Драко?
– Малфои держат свое слово, Лавгуд. Как и обещал, можете сыграть свадьбу у меня, – отсалютовав камину бокалом, Драко спрятал улыбку за очередным глотком.
Видимо, Панси так и не сказала невесте, что он, на радостях за подругу детства, уже давно предложил играть свадьбу в поместье Малфоев.
Все сложилось даже лучше, чем прекрасно.
– Но Гарри будешь сама объяснять, почему ты хранила ваши отношения в секрете. И, да, скажи, как отключить эту штуку. Не хочу, чтобы эти рыжие извращенцы увидели хоть крупицу нашей жизни.
– Вашей жизни, – эхом повторила Луна и, прежде чем ее образ пропал в огне, улыбнулась широко, открыто. По-человечески. Ну, почти. – «Шалость удалась».
