Текст книги "Ставка? Любовь! (СИ)"
Автор книги: Luna Frid
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
Это все произошло за считанные секунды, что ты даже обернуться не успела. Руки и колени горели от приземления на камни, но тебе было не до этого, быстро поднявшись, осмотрелась вокруг на наличие угроз. Совсем неподалеку от тебя лежал Дазай. Опиравшись на правую руку, он сел на обломках, после схватившись ею за левое плечо.
– Осаму! – восклицаешь и сразу кидаешься к мужчине, вопреки боли в ногах. Подбегаешь к нему быстро, замечая неподалеку от него труп разумного с пулей во лбу. – Ты как, он тебя задел? – взволновано спрашиваешь, пока Дазай шипит. – Дай я посмотрю! – становишься более настойчивой, замечая, что с мужчиной что-то не так. Твои руки ложатся на его, что прикрывает рану. В сердце пробивается дикая тревога, и ты дрожишь. В голову приходят сумбурные мысли, что бьют по сознанию плеткой, и ты держишь слезы в глазницах.
– (т. т.и)… – равно и со вздохом произносит мужчина, он отпускает пистолет и кладет левую ладонь на твои, тускло улыбаясь. Его рваное дыхание тебя жутко беспокоит, и ты сглатываешь, смотря в более тусклые, чем ранее глаза.
«Неужто повредил шею?!» – панически мелькает у тебя в голове. Взор, упавший на нужное место, не видит повреждения.
– Осаму, что случилось? – волнение накаляется, и ты тяжело дышишь, замечая, как глаза мужчины темнеют. Они закатываются, словно он вот-вот потеряет сознание и больше не проснется.
– Убей меня… – с придыханием шепчет он, убирая твои руки от него, и заключая их в свои, ужасно ледяные, они впервые были такими. – Убей меня, пока я не навредил тебе… – его слова звучат непривычно низко, словно он задыхается и сердце уходит от такого в пятки. Ты и сама уде тяжко дышишь, находясь на грани понимания и безумия.
– Что ты такое говоришь?! – ты озабоченно машешь головой, пока остатки сознания в твоем разуме ищут подвох в его словах, терзая твое сырце на несколько частей. – Ты никогда не сделаешь мне больно, и я это знаю! – твой голос дрожит, пока наполняется болью и отчаянием, где-то там ты уже понимаешь о том, что происходит и почему, но не можешь принять это, отвергая простую правду. – Осаму, пожалуйста, прекрати! – ты дергаешь его плечи, пытаясь растрясти мужчину, чтобы он пришел в порядок, хотя знаешь, что это не поможет. – Скажи, что это все шутка! Пожалуйста! – ты кричишь, не имея сил сдержать эмоции, ведь увидев повреждение и услышав его слова, начинаешь понимать, что происходит, хотя и всеми силами хочешь опровергнуть это. Но убрать неизбежное невозможно. – Умоляю!!! – твой крик привлекает внимание других, когда с глаз бегут слезы, а ты мотаешь головой, не в силах принять реальность.
– Ну же, не плачь… – шепчет Дазай, прикасаясь к твоей щеке. – Возвращайся домой… – эта фраза заставляет застыть и широко распахнуть глаза, посмотрев в карие омуты, которые стали схожи с кофейной гущей, они уже какие-то пустые, словно сознание Осаму держится на крупицах, и еще немного и мужчина полностью пропадет из этого мира. Словно он сейчас просто оставит тебя одну, и больше никогда не вернётся. Видя это, ты не можешь сдержать эмоции и просто теряешься. Губы дрожат, а с очей срывается первая хрустальная слеза.
– Что?.. Я не оставлю тебя! – ты кричишь слегка безумно, пока мотаешь головой, позволяя слезам метаться по лицу. – Никогда, слышишь?! Я-я не хочу оставлять тебя! – твоя истерика достигает пика, слезы бегут ручьями, пока в душе открывается многомерная пустота. Кажется, она пытается затянуть тебя в себя, чтобы поработить твою душу оставить ее бесполезным фантиком. – Я хочу быть с тобой! Я люблю тебя! – ты вопишь, переходя в истерику и даже примчавшийся сюда Куникида, который пытается понять происходящее, смотря на вас пораженно, тебя не беспокоит. Ты видишь, что глаза Дазая еще больше потемнели, пока он просто кивает тебе, показывая тем самым, что не отступиться от своих слов. – Прекрати, Осаму! Может все не так плохо! – твоя грудь, кажется, ревется от чувств, когда тело уже болит и тянет. Ты не можешь оставить его. Ты не можешь убить его. Ты любишь его!
– (т.и), я отравлен… Совсем скоро мое сознание затуманится, и я стану как те безвольные куклы… – его голос переходит на шепот, и он отпускает твои ладони, но не перестает улыбаться, трясущимися руками вкладывая тебе пистолет, от чего ты широко распахивает глаза, позволяя слезам стекать по щекам. Они просто размазываются по лицу, и ты практически умираешь внутри от одной мысли, про нажатие курка. – Это будет лучшая смерть, которую… Я мог желать…– его слова вопреки всему теплее, чем солнечный луч, когда ты плачешь, не имея сил принять это, тело дрожит, и слёзы градом стекают по щекам, когда ты сгибаешься пополам, утопая в собственных рыданиях. Боль в груди настолько сильная что кажется от того как болезненно стучит сердце ты сейчас умрешь.
– (т.и), что с Дазаем?! – в панике кричит Доппо, когда смотрит на вас. Его серые глаза явно в панике, когда он видит ваше состояние и не может понять, что случилось, теряясь в ситуации.
– Прощай, Куникида… Попрощайся со всеми за меня… – Дазай испускает рваный хриплый смешок, а ты просто не можешь остановить свои слезы, обнимая мужчину за плечи, пока руки сжимают пистолет. Ему явно тяжко говорить, и ты слышишь его рваное дыхание у своего уха, пока твои пальцы сжимают одежды. Ты слышишь каждое его слово, но вертишь головой, не имея возможности ответить и принять все это. – Не плачь… Я того не стою… Вспомни, какой я плохой и убей меня… (Т.и)… Прошу тебя… – от слабости мужчина валится на спину, а ты за ним, продолжая рыдать, не сдерживая всхлипы. Ты просто не можешь его потерять, ведь он заменил тебе всё, он стал твоим домом, твоей новой семьей, твоей жизнью. – Вернись домой и живи счастливо… – его шепот уже такой потерянный и мертвый, пока по губе Осаму стекает кровь, и с глаз идут такие же кровавые слезы. Но кое-что не даёт покоя, он знает, что ты не отсюда, хотя, когда он узнал это – непонятно. – Будет лучше, если я умру от твоей руки… – голос совсем тихий и становится все тише, и ты отпускаешь его, твои глаза щипает от слез, а в душе царит облако печали, которое пускает дожди на твой внутренний мир, заливая их потопом. Ты просто не можешь проверить в происходящее это так странно и в то же время понятно, что руки опускаются – ничего не изменить. Ты это понимаешь и это главная проблема, все эта дикая боль, цветущая в твоей нежной душе, которая недавно оправилась от ран, снова пережила потерю. Ты прямо ощущаешь, как твоя душа медленно горит, словно это лист бумаги, что начинают жечь с середины, и он понимает, что неумолимо исчезнет, а даже если что-то и останется, оно больше никогда не станет чем-то целым. Пустота снова назревает в груди, только на этот раз она более плотная и темная, словно узкая пещера, из которой не выбраться, в которой ты застрянешь навечно. Дрожащими руками ты приставила дуло пистолета ко лбу такого дорогого тебе человека, взглатывая. Слезы закрывали обзор, пока ты тяжко дышала, стараясь унять дрожь. Ты просто не можешь нажать на курок, хотя видишь, как из его глаз бегут слезы, медленно смешиваясь с кровью, что ещё больше ранит твою душу и сердце. – Я больше не могу контролировать это… Прошу, убей меня, душа моя…– его слова уже, словно просто движения губ, и ты склоняешься ближе к мужчине, оставляя на его губах лёгкий и мягкий поцелуй.
– Я люблю тебя, Осаму… – с придыханием и болью говоришь, ощущая, как рвется последняя ниточка в твоей груди, пока слезы скапываю на обломки дома, а твои слова утопают в криках Доппо. Ты со страхом нажимаешь на курок…– Прости меня… Любимый…
Убийство Дазая стало для тебя точкой отправления в небытие. Ты словно потеряла все эмоции, и даже, ранее такое долгожданное возвращение домой, не сделало тебя счастливой. Это было подобно адской пытке, что терзала твой разум, тело и душу. Ты не могла смириться с тем, что произошло и, в общем-то, не понимала почему? За что? Зачем? Для чего? Столько вопросов пожирало тебя, не давая нормально жить, думать и даже спать. Ночи были каторгой, что пожирала тебя, оставляя одни косточки, которые вскоре начинали разлагаться, будто их никогда и не было, пронзая тело острой и тянущей болью. Угрызение совести за убийство такого дорогого человека пожирали тебя. Ты полностью игнорировала всех: надоедливую прессу, которая приходила к тебе узнать, где находились люди, что пропали так же странно, как и ты; родителей, что переживали за тебя; подругу, которая была взволнована пропажей брата и твоим возвращением, что посещала тебя всё время; психологи, что не могли достучаться до тебя, ведь ты просто, практически всегда, молчала. Все равно, что они скажут, проблему это не решит. Осаму не воскреснет, а твоя любовь к нему, зародившаяся на крови и осевшая в глубинах твоей души, не исчезнет. Все воспоминания пролистывались, как альбом фотографий, подобно фильму. Ты вспоминала все радостные моменты, и от этого становилось только хуже… Кто сказал, что вспоминая счастье ты испытает его заново? Этот человек лжец, предатель и душегуб! Ведь боль от счастливых воспоминаний была хуже каждодневной гильотины. Ты почти не ела и не спала, вся жизнь там начала казаться сном, который медленно растворялся в памяти, оставаясь для тебя далекой недостижимой мечтой, что словно назло сплетались с желаниями на будущее, которого теперь не достичь. Но самое главное тебя начали преследовать призраки… Неважно, заперта ли ты в своей комнате или же на улице в саду. Словно отовсюду на тебя смотрели глаза тех, кто умер от рук Осаму, они обвиняли тебя в их смерти, говоря, что твой мужчина убил их из-за тебя. Это вызывало дикий сумасшедший смех и ярость, что разливалась потоками в твоем теле, вместе с алой кровью, закипая в жилах. Смешиваясь, чувства давали взрывчатку в виде истерики, с битьём посуды и смехом. После себя они оставляли зияющее ничто. Разруха, хаос твоего внутреннего мира, который разбился подобно фарфору. Мелкие осколки стекла резали сердце, придавая ему новой боли. Боль – это не жизнь, а просто ее доказательство. Такое страшное и ужасное доказательство, что от него теряешь рассудок и сознание. Остаётся отдаться вымышленным идеям, в надежде спрятаться от всего мира, от всей правды. От всего, что могло быть или не могло. Слезы высохли и просто перестали течь. Твои глаза жгли и были красными, словно ты стала зомби и, смотря в зеркало, хваталась за волосы, падая на колени в жутких рыданиях, когда слез уже не было. Жизнь стала ужасным бременем, от которого сбежать можно только одним способом… Смертью…
Сидя в своей комнате, ты с пустотой смотрела на мир за окном, который казался тебе ненастоящим, словно был игрушечной моделькой того, что бы хотела назвать домом. Тучи покрыли небо и не отступали, словно подстраиваясь под тебя, делая весь мир серым. Снег, лежащий на земле, не блестел и потускнел под темными занавесками небес, скрывая свой яркий приятный цвет, пока ты утопала в черноте все глубже и глубже. Даже ночи не были белыми, становясь чистым черным покрывалом без звезд. Рядом с твоей кроватью сидела Кэйко. Она была измучена, и твое состояние заставляло девушку замяться. Она сжимала кулаками подол своей розовой водолазки и смотрела своими зелёными глазами в твои пустые, словно в попытке выведать там все ответы. Она явно была озабочена твоим состоянием, но тебя это не волновало. Ты просто как всегда смотрела на мир за окном, ощущая как пустота, та самая дыра в груди растет и растет, взывая тошноту. Хотелось блевать и мотать головой, словно в попытке сбросить ее с плеч, когда ты понимала, что приходишь к грани, которую никогда не сможешь отодвинуть от себя, стоит будет ее коснуться.
– (т.и)… – ее голос боязливо дрогнул, когда теплая ладонь накрыла твою. Кэйко явно беспокоилась о тебе, переживая о состоянии, словно была тебе родной сестрой. Хотя ты понимала, что на то были причины. Она явно ожидала, когда ты решишь поделиться всем, чтобы она могла узнать, что с ее братом, почему ты такая, да и, что за чушь творилась в этом мире. – Пожалуйста, скажи, что произошло… Я знаю это ужасно, но я хочу знать, где Каору и тебе тоже нужно выговориться, станет легче. – девушка закусила губу, пока ее голос был тихим, она явно волновалась за тебя, стараясь действовать как можно более аккуратно, хотя твой воспаленный мозг воспринимал все слишком в штыки.
Сколько раз ты уже слышала это все? Десять? Тридцать? Может сто? Где-то так или больше. Все кому не лень, говорили, что тебе нужно поговорить, выплакаться и успокоиться, но никто не пытался понять, что у тебя на душе. Все словно считали, что от всего можно избавиться, какими-то жалкими словами, словно в душе у тебя цветочный рай с бабочками наперевес. Страшно представить, что раньше ты была одной из них. Такой же самоуверенной и глупой, не понимая, что есть боль, которую невозможно пережить.… И.… Это действительно была другая ситуация. Тут не помогли бы разговоры, тебе бы никто и не поверил, и просто покрутили пальцем у виска, называя тебя сумасшедшей, словно ты больно из психбольницы, хотя попадание туда было уже вопросом времени, ведь все врачи трубили об этом в яром порядке.
– Выговориться… – твой голос хрипел, когда ты издала звук и подруга оживилась, это был первый раз, когда ты заговорила с ней, а не просто билась в истерике или безмолвно сидела. Да и говорить ты начала, только потому, что сердце казалось, уже совсем сгнило в пучине боли и отчаяния, словно прокаженное.
– (т.и), я так рада! Боги… – с ее глаз потекли слезы радости, пока она смотра на тебя, прямо в твои тусклые глаза, что отражали в себе только безразличие, что мешалось с гневом. – С тех пор как тебя нашли на берегу, то ты не говорила… – она вытирает слезы пальцами, тут же кидаясь нежно и тепло обнимать тебя, явно будучи счастливой от того, что происходит, к сожалению девушка не знала что ее ждет, вед ты была у самого края в бездну. Несмотря на то, что это было тепло, совсем ничего не тронуло твою душу, ведь там уже зияла огромная безмерная дыра – пустошь. Некий кратер, который остался от удара чего-то тяжкого, да вот только удар ты не выдержала, пока твоя оболочка трескалась по кусочкам.
– На берегу… – отчаянно шепчешь, понимая, что не можешь вспомнить даже таких вещей. Многие воспоминания размылись, и ты даже не была уверена ни в чем. Все было слишком хмурым, мутным и не понятным намешанным друг на друга, словно плохо снятый фильм… Сколько дней ты находилась дома? Что было до того, как ты попала в другой мир? Кем была ты сама…? Ответа не было, хотя отдаленно ты понимала, о чем шла речь, но не знала полной истины.
– Да… Давай, поговори со мной. – кивает она, всхлипывая весьма горько и в то же время счастливо, явно желая тебе только счастья, которого больше никогда не будет в твоей жизни, когда ты смотришь в ее глаза, которые были у ещё одного человека. Раньше. Смех срывается с твоих уст подобно сумасшествию, что подруга от неожиданности отстраняется от тебя с лёгким страхом в глазах. Кэйко явно не ждала такого раз смотрит так боязно и со стразом до дрожи в теле. – (т.и)-тян…
– Ничего… – говоришь сухо, ощущая как что-то внутри тебя закипает. Ты просто уже балансируешь на тонкой нити, которая вот-вот пореветься от груза, что так и ложиться на твои плечи. Что ты просто не можешь совладать с ним, удержать в руках столько вещей, когда они все были так тебе нужны, но ты терла их по дороге. И в момент, когда ты пришла домой, не осталось практически ничего. – ХАХА! Да, думаю, ничего… Абсолютное ничего, чем бы я хотела делиться… – ты смотришь прямо в ее очи, пожирая ее взором, словно пытаешься съесть, поглотить ее, оставляя только груду косточек.
– (т.и)-тян… Прекрати пожалуйста. – рука Кэйко приближается к тебе, когда она поглаживает волосы, а ты вспоминаешь как точно так же делал Осаму будучи рядом с тобой, насколько сладкие и нежные движения он дарил тебе, что мурашки шли по спине. Но сейчас к такому ты ощущала лютое отторжения, понимая, что рук, которые ты так любила, больше нет, не просто рядом с тобой, а совсем. От этого прорва внутри тебя начинала заполняться адским гневом, то пожирал чистые мысли и разум, пока твой тихий смех становился постепенно больше, заставляя Тачибану бояться этого. – Почему…? – тихо шепчет она, пока по щеке Кэйко стекает слеза, что срывается и падает на твою ладонь, которую она держала в своих руках.
– П-почему? Ха-ха… Ты еще спрашиваешь…? – с придыханием, глубоко глотая воздух говоришь ты, глядя на ее слезы, что совсем не трогали твою душу, казалось они были для тебя чем-то незначительным… Полностью бесполезным и ненужным. Зачем она плачет вообще? Слезами то ничего не изменить! Осаму не воскрес, когда ты плакала, вот и сейчас ничего не измениться…
– Я не понимаю… – мотает головой Кэйко, подавая тебе свой слабый, робкий и надломанный голос, что отражается в ушах эхом слов. – Да, что с тобой случилось! – резко не выдерживает Тачибана, начиная кричать, но тут же закрывает рот ладонями, понимая, что вызвала твой гнев, ведь сейчас в твоих пустых глазах застыла некая ненависть, что пожирала твою подругу до самого нутра. Мурашки пробежали по спине, когда ты снова заглянула в ее глаза, и словно по велению щуки на ее месте возник образ Каору. Эта фигура колебалась в сторону, тянула к тебе руки, от чего ты заёрзала по кровати, пока не услышал липкий голос в голове.
«Я умер из-за тебя… Ты меня убила, (т.с.и)-тян… ТЫ!»
Голос был громче слов Кэйко, что просто растворились в глуши, оставляя тебя одну и полностью оставленную саму на себя, один на один с призраком Каору, который все больше походил на чудовище. От этого душа стала накаляться, словно метал, что засунули в печь, и ты тяжко задышала, когда слезы так же собрались на глазах. Истерика приближалась практически незаметно, с новым выбросом боли и безразличия, что при смешивании отторгали друг друга, делая только больнее, твой душе и даже телу.
– Ха-ха-ха-ха! Ахаххаха! – ты задыхалась от безумного смеха, но счастья не ощущала, ты даже не знала, зачем это делаешь. Истерика просто охватила тебя резкой вспышкой на черном ночном небе, что словно комета проявилась из ниоткуда, опаляя землю своим светом, пока летела в небесах, сгорая по собственной воле. Как и ты, выгорая полностью и без остатка, чтобы стать бесполезной пылью. Твои очи смотрят на фигуру Каору, что стала страшнее прежней, смотря на тебя пустыми глазницами, пока я его живота вываливались внутренности. Он шепчет тебе о смерти и тому, что скучает там, в аду, где тебя ждет Осаму. Именно поэтому твой судорожный мозг приходит только к одной мысли, когда ты все де вываливаешь Кэйко то, что она так просила. – Это я убила его! Ха-ха! Я! Я убила твоего брата! – твой крик хриплый и грубый, кажется, ты сейчас сорвешь голос, но продолжаешь делать то, что начала. Твои очи прожигают фигуру подруги, пока она содрогается от каждого твоего слова, с паникой в глазах. От этого ты получаешь странное наслаждение, когда продолжаешь свою триаду. – И не только его! Я убила многих! Все они погибли из-за меня! Я их убийца и сейчас они приходят ко мне, чтобы поговорить! – с визгом ты схватилась за голову, начиная тянуть волосы, легка боль по сравнению с той, что у тебя в душе, была просто ничем. Но она давала то самое расслабление сердцу, которое безумно билось в груди, желая ломать тебе ребра. Но сейчас ты бы действительно была бы не против смерти, все же ты не видела смысла в дальнейшей жизни без Осаму.
– (т.и)… – в голосе Кэйко сквозит страх и обречённость, пока она наблюдает за тобой, сжимаясь, словно маленький котенок в зимнюю стужу. Ее зелёные глаза тускнеют, становясь болотным, словно она резко потеряла все желание жить, как и ты. – Я не верю тебе… Прошу успокойся! – она словно перенимает твое настроение, повышая голос, чтобы постараться повлиять на тебя, хотя все становиться четным, от твоего дерзкого смеха.
– Но самое главное я убила его, понимаешь?! Я убила его! Из-за меня он умер! Потому что я глупая! Потому что я… Нажала на курок!!! – ты прерываешься, от тяжкого дыхания, а горло болит, но тебе трудно остановить поток слез и криков. Ты пропадаешь с них, теряясь в собственной голове, что кружит спиралями по каруселям жизни. Кэйко шугается тебя, пока ты снова смеёшься, уже не смотря на нее. Тебя даже не интересуют голоса в голове, ведь ты думаешь о нем… Даже сейчас тебе не стало лучше, только хуже, ведь твоя истерика перешла в истошны плоть со скулежом. Твои пальцы в страхе сжимали вещь, пока ты уткнулась в неё лицом, чтобы скрыть себя. Все эти слова о разговоре чушь…
– (т.ф)-сан! – в панике кричит Тачибана, кивнув тебе, чтобы проверить твою сохранность и выбегает из комнаты, в порыве найти членов твоей семьи, ведь слишком сильно волнуется.
Буквально через минуту твоя мать врывается в помещение, смотря, как ты обнимаешь себя за плечи, содрогаясь в рыданиях и смехе. В твоих глаза, словно поселилась болотная муть, а от боли в горле ты скоро начнешь хрипеть с непривычки.
– Я вызову доктора. – стоит матери увидеть тебя, как она тут же взволновано ходит по кругу вокруг тебя, как будто ты экспонат в музее. – Кэйко, прошу, останься с ней. – так же виновато и слезливо прости твоя мать, которая уже не один десяток раз прерывала их.
– Да, хорошо, (т.ф)-сан. – подруга кивает, и подходит к тебе, становясь рядом, чтобы хот бы как-то отвлечь и помочь тебе. В ее голове есть маленькая идея, которая кажется абсурдной, но сама Тачибана уже не знала, что ей делать.– (т.и)… Хочешь, посмотрим аниме…? – неловко предлагает она, слегка посмеявшись, пока ты замираешь, поражённо поворачивая голову ней, смотря в ее глаза, пока сердце вспоминает Дазая, начиная плясать. – Бродячих псов, например? – она клонит голову вбок, медленно подходя, а ты замираешь резко затихая.
– Осаму… – имя вырывается из твоих уст, и ты равно дышишь, когда это имя начинает повторяться эхом в твоей голове, словно мантра в соборе. Твои руки хватаются за твою же голову, сжимая и чуть ли не выдирая волосы.
– Да-да! – уже более радостно восклицает подруга, хот и видела твою реакцию, то что ты помнишь своего фаворита, явно для нее многое значило. – Тебе же нравился Осаму Дазай! Ой, точно, а мне на день рождения футболку с ним подарили, хочешь взять себе? – Тачибана улыбается, она явно подумала, что тебе лучше, когда твои руки опустились на стол, а на лице появилась блаженная улыбка, в придверии ожидания смерти. – У меня есть одна и для Каору! Только с Чуей. Вот когда он вернётся… – продолжает свою речь она, а ты дрожишь.
– Прекрати… – злостно шепчешь, ощущая ярость внутри, что кипит подобно молоку, быстро и много.
– А? – звук, что сорвался с ее уст, пропитан удивлением, словно она не могла говорить, хотя после таких картин это было так, скоро Тачибане понадобятся свой психолог.
– Прекрати… – уже в мольбе просишь ты, пока видишь, как образ Кэйко исчез, показывая тебе только уже окончательно изуродованного друга. Кровь стекает по его белоручками, у него нет ни глаз, ни зубов, тогда как желудок вываливается наружу. – Я не хочу… Он всё равно ко мне больше не придёт. – слова идут с болью, ненавистью к самой себе, к миру и жизни. Не хочется ничего, и даже ты понимаешь, что выгорела, опустела и умерла внутри. Что-то сломалось, когда ты поняла одну вещь, но ум в голове не дал на ней сосредоточится, словно ты бал врагом этого мира. Может потому, чтобы не можешь там утонуть. Осталось снаружи.
– Да, что с тобой случилось?! Ты с ума сходишь! – в ее голосе волнение танцует с беспокойством и это слегка трогает тебя, но ты уже ей все рассказала, она, как и ожидалось, не поверила. Больше не было смысла продолжать. Поэтому, ты те же смеялась, вывод Кэйко на такую же истерику, с криками и разговорами, чтобы «стало легче».
– Осаму больше не вернётся ко мне… – потерянно шепчешь, широко распахнув глаза, когда что-то внутри резко обрывается, со звоном цепей отпуская тебя, позволяя отдохнуть от боли полнейшим, резким, а главное не систематизированным безразличие. – Никогда… – твой голос стихает, пока ты уже не плачешь и не улыбаешься, показывая, что я честна сама, а перед собой.
Кэйко медленно осаживается на пол, и тихо плачет, явно переживая за тебя и напуганная твоими словами. Но тебя это не волнует, и ты просто сидишь, смотря на нее стеклянным взглядом, изредка моргая. Погрязнув в своих порочных мыслях, ты крутишься вокруг до около, слушая голоса в голове, ожидая, что могут сказать, что все миры, и пусть она. На то, как ты уже тоже не смотрела, просто зациклившись на своем «спасение»….
После этого в комнате наступает тишина, до прихода доктора…
Врач, посидев с тобой, пожал плечами и ушел говорить с матерью. Ты слышала крики и вопросы, которые шли по дому слишком громко, чтобы остаться незамеченными. Мать явно не хотела отдавать тебя в какие-то психбольницы, яро крича о твоей нормальности, пока психолог приводил доводы, что указывали на обратное. Как итог твой мама сдалась под уговорами, о том, что там тебе станет лучше, и вскоре ты сможешь жить прежней жизнью, так спокойно, как и до пропажи. Психолог удивительно четко сыграла на ее чувствах и любви к тебе как к единственной дочери, что она все же смирилась с этим фактором, только для того, чтобы увидеть твою улыбку и счастливый взгляд. Винить мать ты не стала, ведь, впрочем, ожидала такого, все же кое-что ты успела перенять от Осаму, и даже не знала, было ли это хорошо или плохо. Но такое тебя не пугало п одной простой причине, тебе было все равно. Сегодня пока ты говорила с Кэйко, пока ты слушала все ее слова, пока размышляла сама, ты поняла одну простую вещь… Этот мир тебе не интересен, не важно где, что и как, вся жизнь перестала существовать для тебя. Возможно, прошло бы время, и твоя боль утихла, возможно, ты даже бы забыла об Осаму как о каком-то сне, однако, сейчас ты не могла это сделать. Он стал значить для тебя слишком много, слишком нужен, чтобы забыть его образ, что раз за разом показывается на веках стоит закрыть глаза. Твое маленькое проклятие, от которого ты не сможешь сбежать, ведь кроме аниме, в вашем мире был такой писатель, да и ты любила читать его книги. Люди на форумах, друзья, возможно будущие коллеги, ты могла услышать это имя от любого человека, что потом явно бы вызывало боль в сломанном в дребезги сердце. Да и совесть съедала тебя с призраками. Пока все отражалось в душе как в водной глади и ты понимала одну вещь, ты не покинешь психбольницу. До скончания своих дней ты будешь гнить там, став грузом для родителей, которые не смогут тебя бросить на верную смерть. Именно поэтому, это была твоя последняя ночь в родном доме, а в итоге и…
Ночной воздух был холодным, снег под босыми ногами щипал кожу, и пальцы медленно немели, пуская по телу ощущение изнеможения и некого страха, все же осадок осознания остался даже у тебя. Ты безмолвно и тихо шла к центру города, желая только одного в этой жизни, которая тебя больше не интересовала – избавиться от мучений. Твое тело продрогло от холода, который ты игнорировала, пока шла, слегка раскачиваясь в стороны, словно местный призрак. Тонкая, белая ночнушка совсем не грела, но сейчас это ещё было и отрезвляющим ощущением, пока холод проникал под кожу заставляя тебя сжимать плечи. Ты безвольно брела в нужную сторону, одного огромного многоэтажного здания, совсем не заботясь о чем-либо или ком-либо. На улице было за час ночи, никого не было… Практически. Несмотря на объёмы города, зимой люду на улицах было мало, наверное, именно поэтому возрастало количество самоубийц, ведь мало кто мог помешать, у всех были абсолютно другие хлопоты. Те, кто подходили к тебе не смогли чего-то узнать, а кто-то спешил пройти быстрее, косо посматривая на твою фигуру, что явно пугала тех, кто считал себя адекватными. Темная аура окутала тебя, показывая прохожим некий сгусток раздражения, злобы разочарование, которое ты источала из своего тела огромными волнами, что распространялись повсюду, как проклятие в виде чумы.
Когда ты остановилась напротив большого жилого дома, то с упорством поднялась на его крышу, с помощью пожарной лестницы. Сделать это слабым руками было не просто, но ты смогла, ведь эта цель казалась тебе такой правильной. Ты даже не понимала, устала ли от подъема, ведь тебе было всё равно. Полное безразличие перед тем, как ты покинешь этот мир, в надежде отправится туда, где был Осаму. Озноб прошёлся по позвонку, когда ты подошла к краю, смотря вниз, на то, как фонари освещают улицы желтым светом. Как там идет совсем маленькие люди, и иногда проезжают машины, явно спешащие домой. Где-то шла компания пьяниц, что громко орала песни с ТВ, а где-то шла влюбленная пара, смотревшая на ночное небо. И именно вторые сделали твоему сердцу еще больнее. Почему-то, где-то внутри ты была уверенна, что Осаму мог многое рассказать тебе о звездах. В животе странно воспарили бабочки, когда тело покачнулось, а перед глазами поплыло. Страх. Простой и такой понятный, человеческий страх смерти пришел так не вовремя, но ты была не в том состояние, чтобы обратить на него внимание. Кто-то уже увидел тебя и засуетился, но ты просто усмехнулась, настолько безвольно, что даже не поняла этого, пока смотрела на маленькие фигуры людей снизу. Мысли пропали, а тело стало ужасно лёгким, словно ты в один момент стала облаком, что могло воспариться в небеса, словно ты всего-то тополиный пух, который несет ветер, пронося тебя сквозь все щели. Это твоя свобода. Свобода от боли и пустоты, что населяла твою душу не позволяя жить нормальной жизнью. Твой шанс пойти вперёд, и выбраться их этого порочного круга боли и страданий, чтобы ты, наконец, познала то, что познал и самый дорогой для тебя человек. Выбраться из этого мира, из этой боли, из этого отчаяния, которое съело твою душу, закусывая сознанием и сердцем, не оставляя после себя ничего, кроме зияющей свистом ветра дыры в твоей душе. Было так больно, что ты больше не могла это терпеть, ты скоро и правда потеряешь рассудок. Но что будет дальше? Чтобы ты не делала, избавиться от боли не представлялось возможным, это была как вечная каторга, словно ад начался при жизни показывая тебе, какого это познать боль, как в книгах. Ты словно пленник во время Второй мировой войны, запертая за решеткой своего же сознания, не желающая выбираться, а точнее не имеющая сил и даже шанса на это. Ощущение полной беспомощности, ненужности, отрицания и желания встречи с одним единственным человеком, которого ты любишь больше своей жизни, но которого потеряла по своей же вине. Да, с твоей стороны было некрасиво ощущать себя чужой и ненужной, но это был факт. Никто не сможет полюбить тебя как Осаму, никто не будет готов на то, что сделал он. Даже если многие вещи были ужасными, но ни все же были для тебя, ради тебя и для твоего благополучия. Все было для тебя, только для тебя одной, но… Ты все сломала. Он знал все, но был готов отпустить тебя! Одна эта мысль заставляла руки трястись заново, а тебя биться в агонии, когда голова кружилась. Мысли судорожно метались из стороны в сторону, иногда сердце в груди билось медленно, практически мертвое. Значит, осталось всего ничего, чтобы, наконец, стать свободной как птица в небесах. Одинокий шаг и ты ощущаешь, как потоки воздуха подхватили твое тело, несмотря на все это было весьма нежно, словно холодный воздух превратился в летний бриз, когда ты расслабилась, отдаваясь этим потокам из завихрений. Стало так легко, и холод просто отступил, когда ты начинала падать, смотря, как свет от фонарей был уже все ближе, а люди снизу бежали по сторонам или наоборот пытались что-то делать быстро. Крики людей снизу смешались со свистом воздуха, а маленькие снежинки, падающие с неба, словно звёзды, иногда попадали на кожу, растворяясь каплями, и застывали в воздухе на мгновение, которое ты смогла уловить. Мир застыл в одной картине, время замедлилось, и показывало тебе самые мелкие детали этой жизни, словно говоря, что бы наслаждаешься этим в последний раз, но ты ни о чём не жалела. Стало легче дышать, и боль отступила при одной мысли о том, что ты сможешь встреть его там, в загробной жизни. Где вы снова возьметесь за руки, пусть даже в адском жаре пламени, но вместе. И пусть это будет не рай, главное рядом с ним тебе будет хорошо, ведь ты любишь его больше жизни. Звуки сирен, от полицейских машин, гул людей в попытке быстро растянуть спасательный батут сплелись воедино, подобно косе, но они словно заглохли в один миг. Они просто не успели… Твое тело раньше коснулось земли, отдавая в руки смерти, к вечной тишине, к вечному покою, вечной тьме. В последнее мгновение ты словно ощутила, что твоей руки коснулась чужая, такая теплая и родная, что даже темный лик смерти не был так страшен, и улыбка отразилась на твоем лице, пока глаза закрывались. Ты не видела мира вокруг, темнота ночи просто поглотила тебя, отправляя в безграничный сон. Стало тихо, спокойно, и разве что немного одиноко…
