Текст книги "Хорошая новость (СИ)"

Автор книги: LuckyLuke

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Есть фразы, после которых в жизни всё меняется. Вот сказал вам любимый человек: «Нам нужно поговорить», и вы уже подсознательно, на уровне нейронных соединений понимаете, что эти слова могут изменить очень многое. Если вы думаете, что фраза «Милый, у меня хорошая новость» более безопасная, спешу вас разочаровать: она может поставить с ног на голову всю жизнь.

Со мной это случилось однажды в дождливый апрельский вечер. День не задался. На работе ситуация была очень напряжённая: новый клиент проел плешь на головах всех работников своими запросами, шеф грозился уволить каждого, кто попадётся ему на глаза. Да ещё этот дождь… В общем, домой я вернулся в плохом настроении. Хотелось упасть ничком прям в прихожей и там же уснуть. Но не тут-то было!

Моя милая жёнушка носилась по квартире со скоростью пущенной стрелы, нарушая все возможные законы физики. Завидев меня, она тут же начала что-то говорить, причём с такой прытью, что периодически переходила на ультразвук. Я не сразу понял, зачем мне под нос суют какой-то странный предмет, что от меня вообще хотят и почему мне не дают просто упасть и поспать. После десятой, кажется, попытки и врученной мне странной штуковины с экранчиком и двумя полосками на нём я наконец-то понял: мы беременны.

– Почему ты не радуешься? – скрестив руки на груди, спросила жена.

И я, вспомнив неудачный день, хотел объяснить, что очень устал и что эти тесты не дают стопроцентной уверенности, что нужно сначала подтвердить этот факт у врача, но, к счастью, механизм самосохранения работал безотказно, и потому вместо всех логичных объяснений я выдал короткое:

– Я очень рад, милая.

Жёнушка моя тут же радостно улыбнулась и незамедлительно исчезла в недрах кухни, откуда доносились очень аппетитные запахи печенья.

Неделю спустя мы действительно оказались у врача. Ожидая результатов, моя супруга со спокойствием сытого удава читала какой-то женский журнал, а я, удивляясь её умиротворённости, нервно поглядывал на часы. Врач подтвердил результаты теста. Вот тогда-то я обрадовался по-настоящему. В моём воображении тут же нарисовалась идеалистическая картинка: небольшой домик где-нибудь на окраине города, зелёный сад, моя милая маленькая хрупкая жёнушка, вечно находящаяся в состоянии эндорфинного переизбытка и поющая песни, двое, хотя, нет, всё же трое ребятишек…

– Чего ты лыбишься как идиот? – вырвала меня из мира моих фантазий вдруг ставшая серьёзной жена.

– Ну… это… я радуюсь, – растерянно признался я.

– Хм! Столько дел переделать надо, а он радуется!

До сих пор для меня остаётся загадкой, как улыбка мешает делать дела, но их оказалось на самом деле много. Нужно было найти подходящую коляску, кроватку, купить огромный ворох одежды, которую на ребёнка наденут ровно один раз, рассказать счастливую весть всем родственникам и знакомым и, самое главное, решить, в какой цвет красить стены в детской комнате: голубой или розовый. Это решение заняло целых четыре дня. В итоге стены были выкрашены в жёлтый. А ещё два дня спустя – в зелёный.

Тогда я по наивности решил, что самое сложное уже позади: теперь будем радоваться приближающемуся пополнению семейства. О том, как сильно я ошибался, мне суждено было узнать очень скоро.

Проснувшись однажды ночью, я почувствовал, что что-то не так: место в кровати рядом со мной пустовало, и давно – простынь была холодной. Отправившись на поиски своей благоверной, я обошел весь дом и в итоге обнаружил её на кухне, закутанную в одеяло, около открытого холодильника.

«Проголодалась», – подумал было я, но тут же заметил, что она не просто так сидит: зефирка из одеяла размеренно вздрагивала и всхлипывала.

– Что случилось? Почему ты плачешь? – успел спросить я, прежде чем в меня что-то полетело.

Хорошо, что меткостью моя супруга не отличалась никогда: неопознанный летающий объект – кажется, это был тапок – просвистел около левого виска и приземлился в тёмном пространстве коридора.

– Уйди! – резко потребовал дрожащий, но очень настойчивый голос.

Именно это я и сделал. Ушёл. А что мне ещё оставалось? Лёжа в кровати и пялясь в потолок, я пытался придумать хоть какое-то логическое объяснение, но ничего из приходящего в голову не объясняло произошедшее.

Минут через десять вернулась моя зефирка, улеглась рядом и, всхлипывая, спросила:

– Почему ты ушёл?

Мой воспалённый от усердных размышлений мозг начал выдавать уйму причин: потому что ты настойчиво приказала мне сделать это, потому что ты кричала, потому что кидалась в меня тактически небезопасным оружием – тапки-то тяжёлые, с каучуковой подошвой! Я судорожно пытался найти правильный ответ, но всё, что было настоящей причиной, просто не мог произнести вслух. И вдруг неожиданно для самого себя выдал:

– Прости, любимая.

Зефирка довольно крякнула, развернулась ко мне, уткнулась носиком в плечо и довольно засопела. Кто бы мог подумать, что правильный ответ был так прост!

Это было первое ночное приключение, но далеко не последнее… Следующие месяцы были наполнены бесчисленными «мне холодно», «мне жарко», «открой окно», «принеси воды», «я чего-то хочу». Этой фразы я боялся больше всего. Достаточно скоро я понял, что спрашивать, чего именно она хотела, было бесполезно, а мои вопросы, хочет ли она сладкого, кислого или солёного, заканчивались долгими философскими размышлениями о том, почему бы не съесть всего сразу.

Надо признаться, кулинарные пристрастия моей жёнушки всегда были очень консервативными. Её было сложно уговорить попробовать что-то новое. Это изменилось во время беременности. Мы вдруг узнали, что бутерброд с майонезом и шоколадной крошкой – это вкусно. А если намазать на варёное яйцо сгущёнку – то вообще пальчики оближешь. Почему «мы»? Потому что меня тоже заставляли это есть.

– Ну попробуй же! Это очень вкусно! – искренне удивлялась моя ненаглядная, когда я в очередной раз пытался непрозрачно намекнуть, что её подводят вкусовые рецепторы. Всё напрасно.

Всё самое интересное в нашем доме происходило по ночам. Днём моя уже к тому времени похожая на глобус жёнушка словно перевоплощалась в существо, пользующееся логикой. Ночью же с ней случалось что-то необъяснимое. Она рассказывала мне часами, что ей очень хочется селёдки. Но селёдку есть нельзя. А еще хочется красной икры. Но её тоже нельзя. И сыр «Бри». После этих разговоров мы мирно шли к холодильнику и хомячили за обе щеки всё то, что есть было можно.

Ровно до того момента, когда вдруг хотелось того, что в холодильнике, да и в доме в целом не обнаруживалось. Так, однажды ночью моей ненаглядной вдруг захотелось клюквы. Напялив куртку поверх пижамы, я направился в единственный в городе круглосуточный магазин. Захватив на всякий случай и замороженную, и сушёную клюкву, я вернулся домой… Оказалось, клюкву нам тоже нельзя.

Да и в целом из нашего лексикона исчезло слово «я». Оно было успешно заменено более ёмким «мы». Мы хотели есть. Мы хотели спать. Мы не хотели спать. Мы не хотели есть эти противные макароны. Мы… Я стал сомневаться, что когда-нибудь смогу говорить о себе в единственном числе.

Достаточно быстро я смирился и с тем, что меня будили посреди ночи толчком локтя под рёбра.

– Ты что, спишь уже? – удивлённо спрашивала моя жёнушка, словно спать в три часа ночи было чем-то необычным. – А я тут вот подумала…

Думалось нам по ночам об очень важных вещах. О том, какого цвета купить шторы для детской. Когда отдавать ещё не рождённое чадо в детский сад. Надо ли нам заводить собаку, ведь с ними дети растут более уравновешенными. Хотим ли мы нанимать няню. И мой самый любимый вопрос: а что, если у нас будет двойня? Мой шеф, сам отец троих детей, старался не будить меня, когда я в очередной раз засыпал на рабочем месте.

Однажды мы вместе пошли на приём к гинекологу смотреть ручки-ножки. Ну и, как я думал, другие части тела тоже. А не тут-то было!

– Мы не хотим знать пол ребёнка! – безапелляционно заявила моя супруга на вопрос врача ещё прежде, чем я успел радостно кивнуть. В общем, я смирился и тут: МЫ не хотели знать пол ребёнка. Собственно, это было и не важно: к тому моменту я уже привык, что решения за НАС принимает этот сгусток прогестерона. Врач сочувственно кивнул в мою сторону, видимо, осознавая всю щепетильность ситуации: я-то отчётливо видел на мониторе компьютера всё то, что отказывалась видеть моя вторая половина.

И вот настал час Икс. Ничего удивительного, что настал он тоже среди ночи. Меня разбудил увесистый удар меж лопаток.

– Вставай, пора уже! – скомандовала моя супруга, и я тут же скатился с кровати.

С трудом понимая, что значит «пора», но привыкнув за последние месяцы беспрекословно выполнять все просьбы и приказы, я натянул свитер и вдруг понял, что происходит. Схватив в одну руку предусмотрительно приготовленную для клиники сумку, в другую переминающийся с ноги на ногу колобок, я выбежал к машине, вспомнил, что забыл ключи, вернулся, закинул сумку, усадил жену, уселся сам, вспомнил, что забыл документы, снова вернулся… На полпути моя супруга сделала неожиданное заявление:

– Кажется, я передумала.

Как?! Как можно передумать! Оказывается, можно. Мы вернулись домой. Мой нерешительный колобок тут же завалился спать, а я остаток ночи сидел на кровати и пялился на неё, ожидая, что она передумает снова. Она не передумала. Ни в эту ночь, ни в следующую. Лишь на четвертый день за завтраком этот милый шарик на ножках спокойно поднялся из-за стола и начал одеваться.

– Ты куда? – удивился я.

– Как куда? – также искренне удивилась она. – В больницу. Пора же.

Я уже не пытался понять, куда, зачем, почему она решила, что на этот раз действительно пора. Действовал на автопилоте: надо – значит надо. Сумка в багажнике, жена – в машине, документы в кармане, ключи в руке. Всё на своих местах.

И вот он, долгожданный момент: врачи, акушерки, белые стены, какие-то вопросы, моя рука, сдавленная до синих пальцев. Всё идеально. Всё так, как должно быть. Дышим – не дышим, сейчас тужимся, а сейчас отдыхаем. Час, два. На улице стемнело. Рука онемела. Волосы прилипли ко лбу. И вот он – долгожданный комочек в руках акушерки.

– Поздравляю с сыном.

– Ну, слава Богу. Отмучались, – выдохнул я.

– А тебе-то что? – хмыкнула моя жёнушка. – Как будто ты мучился.

Нет, я не мучился. Я наслаждался каждым мгновением, каждой бессонной ночью, каждым толчком под рёбра. И, если вы думаете, что во второй раз всё случается спокойней, спешу вас обрадовать: нет – и во второй, и в третий всё так же незнакомо и трепетно. И «мы» – совсем не плохое местоимение, если уж быть честным.