Текст книги "Желание быть (СИ)"
Автор книги: lReine
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
========== 1. ==========
Гарри не верит в любовь. И не потому, что мизантроп, а просто они слишком разные. Любовь – это волшебство, неловкое счастливое молчание, мурашки по коже, рожденные случайным прикосновением, и глупые тревоги бессонной ночью.
Гарри спит как убитый. Пьет по утрам крепкий чай, смотрит в будущее с твердостью и волшебства ему не хочется. В волшебстве нет ничего хорошего – наоборот, оно отнимает друзей, смысл жизни, выворачивает наизнанку, заставляя терять, бежать в страхе, сдавать позиции одну за одной.
«Женись», – треплет за воротник разменянный третий десяток.
«Семья», – вещает колонка домашнего психолога в «Мэйл», – «ваш щит от ударов судьбы».
Гарри не понимает, зачем нужна семья, если у него есть старый мотоцикл Сириуса. Железный конь не хочет «поговорить», не требует проводить с ним больше времени и не ругается на то, что Гарри одет в рваную байкерскую куртку, хоть их и видят вместе.
– Свобода – наркотик, – беззлобно тянет Люпин в те редкие дни, когда заглядывает в гости. – Слишком большая доза убьет тебя.
Покорность судьбе растворяется в его словах, как лимонный сок, выжатый из узкой прозрачной дольки, в чашке с чаем. И заварка светлеет вместе с печалью Люпина – ему-то уже никогда не побыть свободным. Не ощутить какого это – спать без сновидений. Счастливую жизнь он похоронил вместе с Тонкс и теперь просто доживает свою. Смириться и плыть по течению – это не слабость, лишь способ выжить.
Гарри осознает это спустя много дней битвы за Хогвартс, уже после погребения Рона, Фреда и остальных. Сначала он убивается, клянет злую судьбу и винит себя, что не спас. А потом понимает, что не может… Не хочет уйти следом, опустить руки и поставить на своей жизни крест. Похоронить себя заживо кажется правильным, но оказывается слишком тяжело, и Поттер идет другим путем. Он «отливает» себя заново, переплавляя обломки страхов и отчаяния в новую форму, запрещает погибшим друзьям сниться, запаивает и шлифует швы в своей непроницаемой, непробиваемой оболочке, создавая идеальную броню без единой трещины. Берет под контроль свою жизнь, свои эмоции и чувства. Отныне сомнения и тревоги обходят его стороной, потому что защита идеальна – чувствам, способным разворошить душу, пронзить сердце, причиняя боль, не за что «зацепиться». И любовь – не исключение.
Камень в душе, лед в глазах, желчь в словах – идеал свободы.
Гермиона говорит, что имела ввиду совсем не это, когда призывала «не жить прошлым и двигаться дальше». Но не чувствовать оказывается проще, чем можно представить.
***
Среда начинается всегда одинаково – с яркого рассветного солнца, бьющего в глаза, безжалостно отвешивающего пощечины, требующего «вставай».
…Крак… Мерзкий звук, будто кто-то раздавил яичную скорлупу. Гарри морщится и пытается прикрыть лицо ладонью. Обычно он спит до двенадцати, но среда – исключение.
Малфой бросает на корчащегося героя злорадный взгляд и отодвигает вторую штору.
– Вставай, сколько можно валяться.
Ответ готов давным-давно:
– Не хочешь ждать, катись отсюда. Как ты вообще тут очутился?
Малфой не катится, только смотрит как на помешанного.
– У меня ключ, – нарочито медленно поясняет, будто разговаривает с пьяным. Снимает серое шерстяное пальто и аккуратно вешает его в шкаф на вешалку. – Пошевеливайся, Поттер.
К тому времени, как Гарри вылезает из душа и, замотав бедра пушистым бежевым полотенцем, заваливается на кухню, Малфой успевает сделать чай и тосты. Магия в этом доме под запретом.
Первое время Драко часто пытается сострить, мол, сказывается детская психологическая травма, когда в неокрепшее детское сознание Дурсли вколотили: волшебство – уродство, но Гарри лишь пожимает плечами. Насмешки Малфоя больше не возымеют над ним никакого эффекта, и тому остается только скрипеть зубами и учиться делать повседневные вещи без помощи волшебной палочки. В школе от Малфоя было не продохнуть, но теперь игра идет в другие ворота.
– Оденься. Думаешь, это верх блаженства – смотреть на твой голый торс?
– Зачем? Тебе не нравится? – Довольно осклабившись, Гарри падает на стул, прижимается щекой к гладкой стеклянной столешнице и кособоко улыбается своему отражению на мутной поверхности. – Ты же все еще меня любишь?
Драко бросает равнодушный взгляд и снова отворачивается, сосредоточившись на скворчащей яичнице.
– Люблю.
– А я тебя нет, – со злорадством удовольствием замечает Гарри и ловит еще один мимолетный взгляд.
– Я знаю.
– Тогда для чего приходишь? На что надеешься? Зачем эти отговорки про героя?
– А для того, – Малфой протирает кухонным полотенцем тарелку и довольно щурится, – чтобы мы не чувствовали себя идиотами.
***
… Самый первый раз Драко приходит к Поттеру сразу после окончания битвы за Хогвартс, когда тот валяется весь в бинтах в больничном крыле. Появляется незаметно, маячит у кровати бледным привидением, исчезая при появлении кого-то из семейства Уизли. Подает стакан с водой, помогает принимать пилюли, так что в конце концов Гарри даже привыкает к его присутствию, и оправдание – мол, Драко хочет отдать долг за спасенную в Выручай-комнате жизнь, вполне его устраивает.
А под конец, перед самой выпиской, Малфой неожиданно признается ему в любви. Кажется, спонтанно, потому что его речь путанная и порывистая – нарочно так не сыграешь.
– И мне нет дела, что подумают остальные или скажет отец, – заканчивает Драко, – в общем, я просто хотел, чтоб ты знал. – Неловко пятится и исчезает из поля зрения.
Гарри лежит неподвижно, глядя в потолок, и все услышанное кажется ему злой насмешкой, потому что это не может быть по-настоящему. Просто бьющая ключом жизнь ищет выход. Раньше все были наполовину мертвецами. Будущее казалось мутно-серым туманом – пойди загляни, что будет завтра – будешь ли жив. А теперь, стоило отзвучать скорбным рыданиям по погибшим, люди будто с поводка сорвались: что ни день – новости о свадьбах и новых встречах. Анджелина признается в любви Джорджу. Билл объявляет, что они с Флер решили завести ребенка.
– Не считай их бесчувственными, – говорит Гермиона слабо улыбаясь. – Мы все скорбим. По Рону, Тонкс… Но люди не виноваты, что просто хотят… Наконец-то быть счастливыми, начать жить.
«Драко не нужна любовь», – думает Гарри, – «он тоже просто ищет доказательство, что выжил, и это не имеет никакого отношения к истинным чувствам».
Герой нужен всем и всегда. Семейство Уизли зовет погостить, но Гарри не может заставить себя радоваться. Неспособный выдавить улыбку и смертельно уставший, рыдать в подушку, он выбирает ничто: просто уходит, разрывая все связи, бросая прошлую жизнь, уходит в мир магглов, и это решение дается неожиданно легко.
Второй раз Малфой приходит к нему через месяц после «побега». Адрес он узнает от Гермионы – Гарри в этом не сомневается. Наверняка она же одалживает ключ, потому что сам Гарри Малфою дверь в жизни бы не открыл. Именно тогда, глядя в серые глаза, Гарри впервые слышит тихий противный треск. Малфой шагает на порог, идет по прихожей, и треск идет вместе с ним, будто Драко шагает по разбитому стеклу. Крак-крак-крак.
– Ну здравствуй, герой, – без улыбки говорит Малфой. Протягивает руку, но ответного рукопожатия не получает. – Министерство Магии поручило мне убедиться, что с тобой все в порядке. Сказали, зачтется за полезные общественные работы.
Если бы Драко хоть заикнулся о любви, Гарри сразу же указал бы ему на дверь. А так, получается, Малфою и самому в тягость навязанная роль надсмотрщика, и пришел он не по своей воле, ну, а доставить белобрысому хорьку неприятности – святое дело. Поттер молча кивает – да будет так.
С тех пор в заведенном расписании появляется новая пометка. Люпин заглядывает каждый второй четверг. Гермиона – суббота и звонок в понедельник утром. Малфой выбирает среду.
***
– Значит, ты меня любишь?
Драко досадливо поджимает губы:
– Тебе заняться больше нечем?
Вопросом о любви обычно начинаются все провокации и этот раз не исключение.
– Вот странно, семейка у тебя – дерьмо полное, отец – ублюдок. Как же вышло так, что ты способен чувствовать любовь?
– Эволюционировал, – задумчиво отвечает Драко, – тебе в химчистку надо что-то забросить?
– Можешь исчезнуть и не возвращаться никогда?
– Запросто. Давай, до следующей среды. Я продукты завезу.
Малфой всегда спокоен и рассудителен, на оскорбления не отвечает и уверен в себе настолько, что это раздражает. Крак-крак – ползет трещина. Что бы не говорил Поттер, как бы не дерзил, Драко все равно придет в среду – проверено.
Входная дверь закрывается, и в доме становится пусто.
– Плевать, – шепчет Поттер. Вдыхает – выдыхает, расправляет плечи, восстанавливая душевное равновесие. – Плевать.
***
– Что ты делаешь?
Гарри весь в машинном масле, мотоцикл перед ним напоминает выпотрошенного оленя. Но это ничего – надо перебрать детали, смазать маслом и старенький «Харлей» пробегает еще не один десяток лет. Странно устроен мир: чтобы подарить мотоциклу вторую жизнь, приходиться сначала разобрать его буквально на запчасти.
– В министерстве сказали, что ты прислал им письмо – просьбу: снять с тебя опеку и, дословно «убрать Драко Малфоя из моего дома к чертовой матери».
– И что, пришел сказать спасибо?
– Кингсли сказал, что они разрешают больше не присматривать за тобой, но – и это министр подчеркнул особо – они не в силах запретить мне приходить к тебе в гости.
– Иди в задницу, Малфой.
– До среды, Поттер.
***
– Отец скончался, – говорит Малфой в один из своих визитов и голос у него тусклый, как уличный рекламный стенд, запорошенный пылью, потертый дождями и ветром. – Заснул и не проснулся.
– Повезло, – равнодушно бросает Поттер. – Знаешь, многих, кого он убил, о таком только мечтали – тихо умереть от старости.
«It s a beautiful day», – поет радио.
Драко кивает – на правду не обижаются, даже на самую горькую.
В тот день Малфой затевает уборку во всем доме и уходит поздно вечером, когда фонари на улице уже пылают вовсю. От резкого запаха чистящих средств глаза у него слезятся, но он доводит начатое до конца. Может, из принципа, а может, не хочет возвращаться в свой осиротевший дом и сидеть один.
Кра-а-к. Трещина ширится и разрастается сеткой паутины.
«Останься», – хочет сказать Поттер, глядя на поникшую фигуру, натягивающую серое пальто в коридоре. – «На улице уже темно».
– До среды, – тихо шепчет Малфой.
– Пошел ты, – на автомате бросает Гарри. – Иди к черту.
***
– И какой повод?
То, что сегодня годовщина гибели Рона, Гарри помнит, а вот то, что этот день приходится на среду – забывает напрочь.
Малфой, подняв брови, созерцает пустые бутылки на столе. – Ты вообще понимаешь, что я говорю? А ну-ка…
– Шшш, стой, куда?..
– Ты пьян, тебя надо привести в порядок. Ты должен…
– Кому должен? Тебе? Я спрашиваю: тебе должен, ублюдок?
Кра-а-к! Идеальная защита не способна больше сдерживать бурлящую ненависть и боль.
– Да лучше б ты сдох, там, в Выручай-комнате. Вот ты бы сдох, а Рон жил. Это ты и твой папаша-урод виноваты во всем. Вы все начали. Все из-за вас. Меня от тебя тошнит. Ненавижу.
Ненависть плещет через край.
– Уходи! – Кричит Поттер, стараясь перекричать треск скорлупы, – надеюсь, больше не увидеть тебя никогда! Хочу, чтобы ты умер! Хочу, чтобы в следующую среду пришел Рон, а не ты!
Малфой смотрит во все глаза, а потом тихо прыскает в кулак.
– Ладно.
В следующую среду Гарри просыпается полвторого. На кухне нет завтрака, в гардеробе – чистых футболок.
Малфоя больше нет.
– Гарри успокойся, я ни слова не понимаю. – Гермиона, как всегда, образец хладнокровия. И даже телефонный звонок в двенадцать ночи не может застать ее врасплох. – Что, говоришь, случилось. Кого ты прождал весь день?
– Он не пришел. Я был прав, он не выдержал.
– Кто, Малфой? – подруга наконец-то понимает, о чем идет речь. Гарри слышит, как она с облегчением выдыхает. – Ты же мечтал, чтобы он исчез из твоей жизни. Оскорблял, унижал и ждал того дня, когда сможешь от него избавиться.
– Мечтал! Но… – Гарри трудно выразить охватившие его чувства словами: гнев, отчаяние и горечь – от собственной правоты, когда отдал бы что угодно, лишь бы не быть правым, – если правда кого-то любишь, то ведь плевать, да? Как бы тебя не гнали, ты все равно будешь приходить – раз за разом. Потому что нет ничего страшнее, чем… потерять любимого человека. Несмотря ни на что. Это же и называется, доказывать любовь изо дня в день… по-настоящему… рядом…
– Гарри, Гарри! Тише. Ты что, проверял Малфоя?
Поттер молчит и тяжело дышит. Не чувствовать. В какой момент желание видеть Малфоя стало сильнее боли, сильнее принятого решения быть одному? Чертов ублюдок растормошил: лез, не спрашивая позволения, день за днем бился в возведенную Поттером стену, тащил и тянул в разные стороны, пока не сломал таки идеальную броню.
Чтобы сложить новую жизнь, сначала надо разобрать старую – по кирпичику, до запчастей.
Хотел ли он, чтобы Драко доказал, что настроен серьезно, как бы он, Гарри, его не гнал? Слишком сильно было желание, чтобы те слова Малфоя оказались правдой. И это невзирая на решение, оградить сердце от всего мира. А Малфой… Как там говорится – ни дождь, ни снег, ни град… Ни поток оскорблений и обвинений не должны были погасить в сердце слизеринца любовь, если она настоящая. Непреодолимая любовь…
– Гермиона, где мне его найти?
Подруга хмыкает.
– Гарри, Малфоя вызвали в Министерство. Свидетелем по делу одного из пожирателей. Он не мог тебе рассказать – у тебя же нет камина. Он просил передать, что будет у тебя в четверг.
Когда на следующий день Драко появляется на пороге, стоит ему вставить ключ в замок, как дверь распахивается. На пороге стоит Поттер, помятый, будто все утро ходил перед дверью взад-вперед, ожидая гостя. В ответ на немой вопрос – что случилось – Гарри пожимает плечами, молча кивает и слабо улыбается. Отступает, приглашая Драко внутрь. И Малфой шагает в дом, на ходу стаскивая шарф. Поттер выглядит так, словно не спал всю ночь, и Драко не до конца понимает, что происходит, но, отчего-то, впервые у него рождается чувство, что, возможно, все будет хорошо.
