Текст книги "Отражение Евы"

Автор книги: Лора Вайс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Глава 1

Лаборатория кибернетики и ассимиляционных процессов. Корпорация «Эвеста»

время 16:30

Профессор Даниэль Берг собирался домой. Сегодня он решил уйти пораньше, чтобы отметить свой тридцать пятый день рождения, для чего условился встретиться с женой у ресторана «Тортилья», что располагался на углу Терк-стрит, недалеко от Джефферсон сквер. Столик был заказан на семь, и Даниэль спешил как никогда, но не из-за того, что страстно желал праздновать, а потому что пять лет назад в этот самый день сделал предложение своей жене. Он, как всегда, хотел порадовать именно ее, любимую и прекрасную Еву. Девушку, с которой случайно встретился в лифте Корпорации «Эвеста», куда юная Ева пришла на собеседование. Ей было всего двадцать пять, но ее опыту и интуиции уже мог позавидовать любой из седовласых мэтров своего дела.

Мисс Фармер еле успела проскочить между закрывающимися дверями лифта, и лишь когда стальной короб все же закрылся, а на табло загорелась стрелка вверх, она обернулась и посмотрела на того, кто, оказывается, все это время робко стоял в углу, неуверенно поправляя свои несуразные очки. Берг, подобно ребенку, которого застукали ворующим сладости, краснея и одновременно бледнея, смотрел на смелую и дерзкую красавицу, оценивающую его с ног до головы без малейшего стеснения. Когда сканирование было завершено, она резко подняла взгляд и глаза цвета бирюзы устремились прямо в душу профессора, будто он смотрел на картину великого Рериха «Гибель Атлантиды». В тот день он и сам погиб.

Так и сегодня, Берг зашел в тот самый лифт и пока спускался на первый этаж, вспоминал их первую встречу. До того момента он не верил в любовь с первого взгляда, считал подобное чувство порывом, химией, чем угодно, но только не влюбленностью. Что говорить? Ева преобразила все. Буквально в один миг, будто щелкнула пальцами и изменила полярность его мыслей и мировосприятия. Кто-то скажет, что этот мужчина слаб и податлив, однако это не так. Просто этот мужчина влюблен.

И вот, он уже сдал все активационные ключи охране, вышел из дверей огромного бело-голубого здания и с легкой душой направился к дороге, чтобы поймать такси. Усевшись в авто, пойманное с третьей попытки, Берг откинулся на спинку сидения и попросил водителя отвезти его на Терк-стрит, тринадцать. Пока машина не спеша преодолевала один перекресток за другим, Даниэль рассматривал маленькую коробочку, очевидно с кольцом. В этот день он всегда сам дарил подарки и не позволял что-либо покупать ему самому. Они уже давно договорились, что семнадцатое сентября будет днем «наоборот». Представляя лицо Евы и ее вечно светящиеся глаза, улыбался практически незаметно, но в той улыбке была не просто радость или удовольствие, в ней была верность и особая привязанность. Кто бы знал, что такой практичный, серьезный и непоколебимый немец, всецело преданный науке, сможет так влюбиться! И все же это произошло, он просто пропал, вся практичность рассыпалась в прах, по крайней мере, когда Даниэль был с ней.

Подъехав к месту встречи, профессор вышел из такси и направился к ресторану, в окнах которого горел мягкий, тускловатый свет. На улице было как никогда тепло, в воздухе зависла вечерняя дымка, а на небе уже начинал просматриваться месяц: «Какой необычный вечер», – подумал про себя Берг, затем открыл дверь и устремился внутрь. Милая девушка-администратор встретила его радушно, можно сказать по-родственному, ведь чета Бергов были частыми гостями у Карнелия Амичи, хозяина «Тортильи». Дорого гостя сопроводили к столику, после чего официант зажег небольшую керосиновую лампу, предложил меню и удалился за стойку.

Даниэль смотрел в окно и ждал, а на часах уже значилось девятнадцать пятнадцать. Ева всегда опаздывала, но не более чем на десять минут, поэтому он достал свой телефон и готов был уже набрать номер жены, как его внимание отвлекли несколько машин скорой помощи, пролетевшие подобно молнии по дороге. В следующую минуту в двери зашла пара и пока их провожали до столика, они громко обсуждали какой-то несчастный случай в нескольких милях отсюда. «Видимо именно туда спешила вереница из машин парамедиков», – решил для себя Берг и снова опустил взгляд на телефон. На этот раз он набрал номер и поднес сотовый к уху, однако автомат ответил, что абонент вне зоны доступа. Где-то внутри него уже поселилось сомнение и какое-то неприятное чувство, какое-то напряжение и дискомфорт, тогда Даниэль набрался смелости и обратился к рядом сидевшей паре:

– Добрый вечер! Я прошу прощения, но не могли бы вы мне рассказать, что за несчастный случай произошел?

– Конечно! – громогласно ответил молодой парень и слегка пододвинул стул в сторону профессора. – Мы ехали по Франклин-стрит, а там такое творится!

– Что же?! – уже взволнованно спросил Даниэль

– Лобовое столкновение, видимо какой-то придурок выехал на встречную. В общем, обе машины всмятку, везде полиция, парамедики, толпа зевак.

И тут в разговор вступила девушка:

– Там будут серьезные разборки. Одна машина представительского класса, на ней еще был знак.

– Какой знак? – чуть ли не со стоном в голосе произнес Берг.

– Ну, эта компания одна из самых крупных разработчиков в области нанотехнологий и кибернетики в Сан-Франциско.

Тогда уже подхватил парень:

– Да, да! Точно! Их директоров часто по третьему каналу показывают, кажется «Эвеста»

– В точку! «Эвеста» – гордо заявила девушка.

И в одно мгновение Даниэль подскочил со своего места, он выбежал на улицу, забыв про пальто и кейс, ведь Ева всегда ездила на машине с водителем, которую ей выделила корпорация. Поймав такси, Берг устремился туда, откуда уже доносились звуки сирен. Внутри него все сжалось, тяжело было даже дышать, не то, что говорить. На удивление водитель и так понял, куда надо ехать, поэтому, молча, тронулся.

Как оказались на месте, профессор выбежал из машины и сразу же бросился в толпу, он яростно пробирался, распихивая глазеющих людей, он думал только об одном, чтобы парочка ошиблась и там была не она, не его Ева. Поравнявшись с вереницей из полицейских, Даниэль пытался рассмотреть, что же там творится. А там стояло несколько машин парамедиков, пожарные, которые резали металл, и пытались добраться до кого-то, кто сидел в смятой, подобно консервной банке из-под сардин, машине черного цвета с тем самым знаком на двери.

Полицейский хотел уже было оттолкнуть профессора, как Берг достал пропуск:

– Я работаю на «Эвесту» и там, – просипел, указывая дрожащим пальцем на искореженный кусок металла, – наши люди. Пропустите!

– Ладно. Проходи.

Даниэль бросился к машине, в этот самый момент пожарники добрались до пострадавших. Рядом уже лежало одно тело, накрытое черным пакетом, из-под которого выглядывала ровная багровая лужа. Спасатели подкатили каталку и готовы были принять спасенного. Далее все происходило как в тумане, пожарный вытащил женщину, ее уложили на каталку и немедленно повезли в направлении машины скорой помощи. Даниэль поспешил за ними, он просил показать, кто там. Один из спасателей отошел в сторону и показал ту, которая лежала с закрытыми глазами и кислородной маской на лице. С губ профессора сорвалось лишь одно слово:

– Ева!

Глава 2

Госпиталь Св.Луки. Сан-Франциско. Калифорния

Время 2:30

Ее доставили в госпиталь Святого Луки и сразу же отправили в операционную, а мне оставалось только сидеть и ничего не делать. Более беспомощным еще никогда себя не чувствовал. Что я мог? Здесь территория врачей, мое же место в лаборатории, там я король, а здесь пустышка, вынужденный пялиться в белую стену и считать воображаемых мух.

Все случилось так неожиданно…

Я пытался пройти к ней, поговорить с хирургами, да хоть с простым волонтером, но ни один не пожелал оторваться от своих чрезвычайно важных дел. Они лишь успокаивали и усаживали на место, а если продолжу «буянить», грозились выдворить на улицу. Видимо, мне сейчас казалось, что важнее ничего и никого нет, кроме спасения жены, хотелось, чтобы все доктора были рядом с ней, чтобы боролись за ее жизнь. В глазах так и стояла та ужасающая картина, как ее интубируют, как подключают к аппарату искусственной вентиляции легких, как пытаются остановить кровотечение.

Высшие силы! Хоть бы у них все получилось!

Мои руки тряслись, в глазах то и дело собирались слезы, попадали под линзы, отчего чувствовалась режущая боль. Да, когда-то Ева упросила меня снять очки, сказала, что без них я выгляжу куда увереннее и моложе. Все вокруг – это она. И что же будет, если?!… Нет! Надо гнать от себя дурные мысли….

Спустя семь часов в коридор вышел доктор. Он снял маску и медленно подошел ко мне, после чего пригласил пройти в кафетерий:

– Вы ужасно выглядите, профессор.

– Как она?! Ева! Что с ней?! – мои нервы уже не выдерживали, я чуть не схватил хирурга за грудки.

– Успокойтесь.

– Не надо меня успокаивать. Меня уже более восьми часов успокаивают, – с возмущением и злостью прошипел в ответ.

В этот момент доктор замолчал и жестом указал на скамью, мне уже ничего не оставалось, кроме как послушаться и сесть:

– Ваша жена жива.

После этих слов я закрыл глаза и глубоко вдохнул:

– Спасибо, – на этот раз произнес тихо, практически шепотом.

– А сейчас давайте все же пройдем в кафетерий и обо всем поговорим более спокойно.

Мы направились на второй этаж. Стоя в лифте, смотрел на мигающие кнопки и вдыхал ароматы озона и спирта, исходившие от одежды хирурга. Затем коридор и вот мы уже внутри просторного помещения, где тихо заседают доктора и некоторые пациенты. Я сел за столик и замер, потерялся во времени, так бы и блуждал где-то, но вдруг обратил внимание на чашку с кофе, буквально из ниоткуда появившуюся передо мной. Доктор устроился напротив и еще несколько минут сидел, молча, затем заговорил:

– Мы с вами еще не познакомились. Меня зовут Майкл Ирвин, я оперировал вашу жену.

– Даниэль Берг…, – но он не дал договорить.

– Профессор и ученый-практик. Научный работник «Эвесты». Я знаю вас и ваши работы, вы читали их на одном из симпозиумов.

– Вас интересует кибернетика? – спросил абсолютно равнодушно.

– В частности. Одно из направлений. Нейробиология. Вы же изучаете способы взаимодействия и внедрения нанотехнологий в живую материю?

– Да.

– Так вот, ваши разработки помогли нам в лечении некоторых пациентов с глубокими нарушениями мозговой деятельности.

– Я рад. Что с моей женой?

– Простите, что отвлек, но так вы хотя бы немного пришли в себя, – и доктор Ирвин, положив руки на стол, посмотрел на меня очень серьезно, – Ева сейчас в коме.

– Что?! – в этот момент чуть не выронил чашку из рук.

– Не бойтесь, это контролируемая кома, с помощью медикаментозного сна ее мозг будет быстрее восстанавливаться. Видите ли, помимо серьезного сотрясения и множественных переломов ребер, у вашей жены перебит позвоночник в области шейного отдела, а именно, позвонки С3-С4. Конечно, мы постарались сделать все, что возможно, однако велика вероятность, что она не сможет ходить.

Но я видел в глазах хирурга что-то еще – недосказанность и искреннюю грусть, что очень редко можно наблюдать во взгляде человека, привыкшего не только к спасению, но и к смерти.

– Есть что-то еще, не так ли?

– Да. Скорее всего, Ева не только не сможет ходить, но и двигаться в целом.

Тогда мой взгляд опустился на этот чертов кофе и продолжал тонуть в чашке, наполненной черной и уже холодной жидкостью.

– Когда я смогу ее увидеть?

– Уже завтра. Мы переведем ее в палату интенсивной терапии, и вы сможете пройти к ней.

– Спасибо вам, доктор Ирвин. А сейчас, с вашего позволения, я хотел бы побыть один.

– Конечно.

Он ушел, а я остался сидеть. В моей душе не было ничего, лишь пустота. Спустя пару часов, в голове начали возникать мысли о том, что все будет хорошо, мы справимся. Я переверну все вверх дном, но найду решение.

Когда в окнах забрезжил рассвет, поднялся со стула и направился в послеоперационное отделение, куда должны были перевести Еву. Сестра, встретив меня у палаты, молча, уступила дорогу. Видимо, я настолько ужасно и бескомпромиссно сейчас выглядел.

В палате царил полумрак, слева на кровати лежала она.

Даже сейчас Ева немного улыбалась, этого никто не видел, только я. Глупо описывать все медицинские приспособления, которые сейчас окружали жену, главное, она жива.

Подойдя к кровати, осторожно дотронулся до ее руки. В памяти сразу всплыли самые прекрасные моменты нашей жизни. С Евой и ссоры были хороши, ведь после очередной бури всегда появляется радуга. Я ни на минуту не мог себе представить, что когда-нибудь останусь без нее. Эта женщина дала мне то, что многие ищут годами, даже десятилетиями – смысл. Ни одно открытие, ни одна научная работа или удачный эксперимент не могут заменить того, что чувствует человек, когда любит и которого любят. И вот, в тридцать три года я наконец-то это понял.

Она всегда напоминала мне девушку–инопланетянку: необычайно большие глаза с бирюзовым оттенком, белая кожа без единого изъяна и каштановые волосы, слегка волнистые и зачастую собранные в строгий пучок, как же приятно было достать из него шпильку и смотреть на то, как локоны рассыпаются по плечам и спине, а облик приобретает более дикий и естественный вид. Так и сейчас, ее лицо буквально сияло белизной, растрепанные волосы лежали на подушке. Я склонился и нежно поцеловал ее в лоб, почему-то показалось, что могу разбудить, хотя знал, она все равно не проснется.

Глава 3
Пробуждение

Со дня той жуткой аварии все и началось. Я жил между работой и больницей, иногда забегал домой, чтобы переодеться и помыться. В голове то и дело проносились сказанные доктором слова о том, что Ева может остаться недвижимой. Я искал место, клинику или исследовательский институт, где могли заниматься подобными случаями. Состояние Евы было очень тяжелым, как выяснилось, во время столкновения несколько крупных осколков от заднего стекла вошли в шею, пробили позвонки и перерезали спинной мозг.

Несмотря на то, что на дворе две тысячи пятидесятый год, медицина по-прежнему бессильна перед такими больными. Как правило, пострадавшие люди с подобными травмами остаются прикованными к кровати до конца своих дней, но я не хочу, чтобы Ева была одной из тех несчастных. Я знал, что в нескольких университетах ведутся кое-какие исследования и разработки. Суть их была в создании особых проводников – искусственной материи, которую помещали в поврежденное вещество спинного мозга, после чего начинался процесс воссоздания неорганических клеток по подобию клеток живого организма. Они делились до тех пор, пока не соединяли поврежденные участки, все равно, что вставить имплант, только процессы иннервации и адаптации куда более сложные, важно было не допустить распространения неорганических клеток за пределы живых, в чем и состояла главная проблема на сегодняшний день. Данная технология пришла на смену закрытой десять лет назад программе по использованию стволовых клеток.

Наша Корпорация поставляла технологии и программное обеспечение этим университетам, поэтому я сумел без проблем связаться с ними, однако ученые лишь пожимали плечами и не могли дать каких-либо утвердительных ответов. Но отчаиваться не стал, все же наука дело такое, сегодня может казаться, что выхода нет, и ты зашел в тупик, а завтра все резко меняется. Мне это хорошо известно, сам не раз сталкивался с подобными «тупиками», просто нужно время.

Сегодня я как всегда мчался с работы в госпиталь, чтобы увидеть ее, переговорить с докторами и посмотреть, как они отводят взгляд в очередной раз. С момента аварии прошло уже два месяца, но Ева все еще находилась в коме. Врачи не спешили возвращать ее, мозг был не готов к активной деятельности, а я надеялся каждый день, что сегодня они скажут обратное. И вот, поставив машину на стоянку, вышел и быстрым шагом направился к дверям. На улице уже выпал первый снег, слегка припорошил асфальт, отчего на нем сразу же появилось множество борозд от покрышек и каталок. Видимо я перестал смотреть наверх, раз замечал только то, что происходило под ногами, да и что там, наверху могло быть? Серое небо, немного тумана и сплошная непроглядная тоска, а этого я хотел сейчас меньше всего, лучше наблюдать движение, чем угрюмое постоянство.

У палаты Евы заметил странную активность, из дверей то и дело выходили медсестры, затем доктора, они о чем-то переговаривались и возвращались обратно в палату. И только я хотел ступить, как меня окликнули:

– Профессор?

Это был Ирвин, он тоже суетился.

– Доктор! Что происходит?

– Ваша жена вот-вот очнется.

– Что? Вы же говорили, она еще не готова.

– Да, она и вправду еще не готова, но мозг активно сопротивляется препаратам, которые мы ей вводим. Ева сама хочет вернуться.

Мы немедленно отправились внутрь, и я собственными глазами увидел на мониторе, как ведет себя ее мозг. Колебания были невероятными, амплитуда достигала критической отметки и все потому, что ей ввели очередную дозу политрила. С недоумением в глазах обратился к Ирвину:

– С чего вы решили, что такая активность связана с желанием пробудиться? Возможно, это какое-то осложнение.

– Нет. Еще вчера мы заметили столь странное поведение. При наличии препарата в крови она уже пыталась проснуться, а с введением сегодня утром новой дозы и вовсе началось что-то невероятное. Мозг пытался сам блокировать препарат. Такого мы еще не встречали, поэтому сразу же ввели антидот.

– Я смотрю, вы перевели ее на самостоятельное дыхание?

– Да, она прекрасно справляется.

После всего увиденного и услышанного, я впервые за долгие годы начал молиться, хотя раньше был самым настоящим атеистом. Если Ева так борется за жизнь, то все будет хорошо. Обязательно!

Ее кожа была уже не такая бледная, зрачки двигались, а грудь вздымалась спокойно и плавно. Все шло к тому, что она вот-вот откроет глаза. Мне оставалось только ждать, поэтому сел рядом и положил голову около ее руки, ощутив все тепло, исходившее от самого любимого человека на этом свете. Возможно, я задремал, а может быть, просто задумался, но спустя какое-то время услышал покашливание, а когда поднял голову, то увидел, что Ева лежит с открытыми глазами. Она явно не понимала, где находится, тогда я тихо произнес:

– Здравствуй.

Ее взгляд тут же переместился на меня, несколько секунд Ева смотрела с недоверием, но вскоре ответила чуть хриплым голосом:

– Привет, Дани.

Какой же камень упал с души, она всегда называла меня Дани, но никак не Даниэлем.

– Как же я рад, что ты вернулась, – коснулся рукой ее волос.

– Я попала в аварию? – ее слова прозвучали практически шепотом, но четко, как и всегда.

– Да.

– Да-а-а, – протяжно повторила она. – Как долго я лежу здесь?

– Два месяца.

– Хм. И, правда, долго. Я видела тебя, Дани.

– Я постоянно был здесь.

– Нет. Не сейчас, в день аварии. Я видела, как ты шел рядом.

– Ты же была без сознания.

– В какой-то момент удалось открыть глаза и посмотреть, а ты был рядом. Поэтому и хотела скорее вернуться, ведь ты ждал, – по моим щекам тогда покатились слезы. – Не плачь, я же здесь. Кстати, паршивый этот их Политрил семь, вот если бы они вводили мне Дитрин полиэмид, тогда я бы проспала дольше, – и Ева улыбнулась.

– Я никогда не переставал удивляться тебе. Даже находясь в коме, ты все равно знаешь, как надо поступить лучше.

– Прости, что так и не приехала к Амичи.

Но вдруг Ева изменилась в лице:

– Почему тело не слушается меня?

– Был поврежден спинной мозг в шейном отделе.

– То есть? Я не могу двигаться? – голос задрожал, а глаза наполнились слезами.

– Не волнуйся! Мы что-нибудь придумаем, я знаю, кто может помочь.

– Я тоже знаю Дани, но они смогут помочь только тогда, когда уже будет слишком поздно, – и она закрыла глаза, а из-под век потекли ручьи слез.

– Не плачь, прошу…. Ева, я люблю тебя, мы справимся, – я целовал ее и хотел утешить, но как можно утешить человека, который только узнал, что полностью парализован.

Затем в палату зашли доктора, Ирвин как-то неуверенно улыбался, а я нет. Ужаснее всего осознавать ту боль, которую сейчас испытывала Ева. Из-за какого-то подонка, который напился и сел за руль, вся наша жизнь пошла под откос.

Мы оба были из той категории людей, кто смотрит на мир открыто, кто не любит фальши и не терпит лжи, поэтому никогда не давали друг другу обещаний, которых не могли бы исполнить или надежд, которые по сути своей пусты. Вот и сейчас, пытаясь ее утешить, порою сам сомневался в своих словах, а Ева тем более. Даже доктора понимали это, они лишь переглянулись и поспешили выйти из палаты. Самая большая людская глупость – это внушение заведомо ложной информации. Пусть гуманисты и бросят в меня камень, но заставлять верить в чудо – крайняя степень невежества, особенно когда вероятность такого чуда сведена к нулю. Я с самого детства относился к окружающему миру, как к объекту со своими характеристиками и принципами взаимодействия с внутренними составляющими, где все подчиняется законам, все можно исследовать и проверить, пусть не сейчас, но в будущем, однако вера в чудеса – это программный сбой. Так и сейчас, я хотел найти решение, добиться результатов, но никак не надеяться в божественное исцеление, а особенно, не пытаться заставить поверить в это жену. Ева тоже человек науки, обладающий высоким интеллектом и объективно смотрящий на этот мир. Наверно, таким как мы сложнее всего мириться с последствиями и с неизбежностью, но такова дань науке.

К вечеру она заснула, а я вышел из палаты и направился к автомату, чтобы употребить очередную дозу кофеина. Ступая медленно, смотрел на пациентов, ожидающих своей очереди, и думал, как же им повезло, они могут самостоятельно встать и прийти на осмотр.

Я закинул несколько монет в аппарат и нажал на кнопку, сразу послышалось гудение, а в пластиковый стаканчик полился горячий кофе. Пара глотков и вроде как стало легче, не морально, физически, кофе согрел изнутри. И было собрался обратно, однако передо мной возник мистер Ирвин. Хирург и, по совместительству лечащий врач Евы, как-то неоднозначно смотрел на меня, я это заметил еще в самый первый день, когда тот вышел из операционной. Он поравнялся со мной, после чего также купил кофе и, молча, принялся размешивать сахар, при этом продолжая поглядывать исподлобья. Честно говоря, больше всего на свете я ненавидел, когда тянут резину, создают непонятную атмосферу таинственности, поэтому заговорил первым:

– Добрый вечер. Вы хотите поговорить? – смотрел ему прямо в глаза, как обычно смотрел на своих студентов, и надеялся на честный ответ.

– Добрый вечер, профессор. Да, я хочу поговорить.

– Слушаю вас.

– Помните, когда я сказал, что слышал о ваших работах на симпозиуме? – я кивнул. – Так вот, в тот момент я слукавил. На самом деле, ваши работы были изучены мною не один раз задолго до симпозиума. Многое из того, о чем вы писали, изумляло и порою казалось невозможным, но когда перечитывал, понимал, что все может быть. Вы несколько лет назад работали над проектом «Гондвана».

Но услышав о проекте, я его перебил:

– Он закрыт. «Эвеста» закрыла проект три года назад.

– Но он мог бы помочь вашей жене.

– О чем вы говорите? Даже если бы «Гондвана» продолжала развиваться и Корпорация дала добро на ее применение, это все равно не спасло бы Еву.

– Вы правы, чувствовать свое тело она бы не начала, но получила бы шанс жить как раньше. Подумайте над этим. Я же знаю, проект закрыли, но вы все еще верите в него.

– Отчего такое стремление?

– Если бы он заработал, то многие люди были бы спасены. Вы же именно для этого его и создавали.

После чего доктор Ирвин покинул меня, а я задумался. Серьезно задумался…