Текст книги "Яблоки к яблокам (ЛП)"

Автор книги: LittleSixx

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Им нужно было не только найти истинную любовь Драко, они должны любить друг друга достаточно сильно, чтобы побороть проклятье. Драко был мертв в тот момент, когда его губы коснулись этого яблока.

Она не плакала. Нет, Гермиона перечитала все книги и попыталась придумать логический выход из этой ситуации. Драко был слишком важен, чтобы убить его кусочком фрукта. Гермиона была настолько вовлечена в чтение, что не заметила как кто-то сел рядом с ней.

– Грейнджер?

Она подскочила от испуга, а затем обернулась и увидела Бастьена Квинсбери, закидывающего ноги на стол. Он предложил ей маффин и произнес: «Это его любимые».

Желудок Гермионы заурчал, как только она почувствовала их запах. Она схватила черничный маффин из его руки и откусила.

– Почему ты здесь? – спросила она, почти прожевав.

– Потому что я единственный человек на Арифмантике сейчас, – ответил Бастьен.

Гермиона проглотила и спросила: «Серьезно, что ты здесь делаешь?»

– Я хочу спасти своего друга, – ответил он. Несмотря на то, что он был на Слизерине, Бастьен Квинсбери был достойным человеком. Он был умен и всегда открыто говорил о своих намерениях, чего не хватало на Слизерине. – И ходят слухи, что только поцелуй истинной любви может это сделать.

– Единственный случай, когда слухи правдивы, – заметила Гермиона. Она захлопнула свою книгу и откинулась на своем стуле, – Я действительно не знаю, что делать. Не существует ни антидота, ни какой-либо лазейки… Малфой все равно, что мертв, если мы не найдем того, кого он любит.

– Ты права, – сказал Бастьен. Он посмотрел на нее с хитрым выражением лица.– Ты, правда, не догадываешься?

– Кого он любит? Конечно же, нет. Он никогда никого не упоминал.

– Ммм, хорошо, для самой умной волшебницы столетия, ты достаточно тупа, когда касается любви? – поддразнил её Бастьен. Гермиона швырнула в него свое перо, и он засмеялся еще громче.

– Я была уверена, что Драко и я друзья, но…

– Но он так и не научился тому, как любить кого-то правильно, – сказал Бастьен. – Драко проявляет симпатию странно. Делясь едой, проводя время наедине, как-то так. И, если он по-настоящему доверяет тебе, он попросит помочь с домашней работой. В большинстве случаев ему это не нужно, но иногда даже великий Драко Малфой спотыкается. Так что, дай мне знать, если найдешь кого-то, соответствующего этому описанию.

До того, как Гермиона смогла ответить, Бастьен спросил: «Когда ты последний раз выходила из библиотеки? Ты хоть в туалет ходишь?»

– Кажется, два дня назад, – заметила Гермиона, – И, да, в библиотеке есть туалеты.

– Серьезно?

– Ага, сразу за секцией по маггловедению.

– О, это все объясняет, – сказал Бастьен. Он встал со своего стула и направился к выходу. Через свое плечо он крикнул: «Четыре дня, Грейнджер»

***

Гермиона вернулась на занятия на пятый день. Она ничего не усвоила на занятиях, хотя её участие в защите от темных искусств было просто формальностью. На обратном пути в башню Гриффиндора она услышала разговор, разгневавший ее до глубины души.

– Это должен быть кто-то старше пятого курса. Только они знают его настолько хорошо, чтобы быть его истинной любовью.

– А что если уже слишком поздно?.

– Я слышала, что прошлой ночью Астория вместе с Памелой Элтон проникли в Больничное крыло, чтобы поцеловать его.

– Твою мать, я поставила 2 галлеона на то, что это Гринграсс!

– Таким образом, уже тридцать семь девушек попробовали, и не сработало?

– Тридцать девять.

Гермиона обернулась к группе тринадцатилетних пуффендуек, стоящих в центре коридора.

– О чем вы говорите? – прошипела она. – Люди проникают в Больничное крыло, чтобы поцеловать Драко?!

– А как еще узнать, кто его истинная любовь? – спросила одна из девочек.

– Как только ты попробовала, все решили, что это честно – попытаться.

– Я никогда не целовала его, – сказала Гермиона. – О чем ты говоришь?

– Но… Все слышали…

– Именно поэтому ты и прячешься в библиотеке так долго, потому что твой поцелуй не сработал.

– Нет! Я пыталась найти антидот к Лунному яду! – воскликнула Гермиона, не беспокоясь о том, чтобы понизить голос. – Ты рассказываешь людям, что я проникла к нему в палату и поцеловала его?

– Кто-то видел, как ты убегала из Больничного крыла…

– Потому что там были его родители! – не выдержала Гермиона.

– Все думают, что ты поцеловала его и это не сработало, – сказала самая маленькая из девочек. – Поэтому девушки начали делать также. Они говорят, его губы уже потрескались.

– Удивительно, как это могло произойти после поцелуя тридцати девяти человек? – прошипела Гермиона. – И вообще, почему это связали со мной?

Они рассмеялись вместо ответа. Когда они поняли, что это был оправданный вопрос, выражение лиц четырех девушек сменилось на не верящее.

– Ты сидела за нашим столом!

– Мы видели, как вы смотрели друг на друга.

– Все видели.

– Ой, ты помнишь тот день, когда они вместе потянулись за яблоком? Я была уверена, что они поцелуются там же!

Гермиона прибежала в Больничное крыло и разбила лагерь с кроватью Драко. Мадам Помфри согласилась остаться на ужин, и Гермиона выпросила у нее ночную смены. Она поймала трех студенток, пытающихся проникнуть внутрь. Когда они увидели её, она подняла свою палочку и произнесла:

«Убирайтесь отсюда, пока я не превратила вас в ложки».

***

Гермиона загнала в угол Луну рядом с гостиной Когтеврана на шестой день.

– Ты должна поцеловать Драко, – настаивала Грейнджер.

Луна захихикала и спросила: «Почему ты сказала такую отвратительную фразу?»

– Ты его друг, – ответила Гермиона.

– Так же как и ты, – парировала Луна. Она предложила Гермионе копию «Придиры», и та приняла её.

– Но ты все еще не попыталась, а у него заканчивается время, – ответила Гермиона. Она смахнула слезы, скопившиеся в уголках глаз. Луна улыбнулась ей немного грустно.

– Я могу сказать то же самое и о тебе.

– Драко никогда не полюбит меня, – заметила Гермиона. – А ты была добра к нему, простила его и возможно этого достаточно.

Луна улыбнулась и взяла Гермиону за руку. Они зашли в общую гостиную, затем прошли по лестнице в спальни семикурсниц. Луна подошла к своей кровати и указала на фотографию на тумбочке. На ней была молодая версия ее отца с девушкой выглядящей точь-в-точь как Луна. Они танцевали в саду, на девушке были серьги-редиски.

– Это твои родители? – спросила Гермиона. Луна кивнула.

– Мой папа всегда громко заявляет о любви, ты знаешь. Люди говорили, что в его глазах отражалось его сердце, когда мама заходила в комнату. Он говорит, он знал, что полюбит мою маму, как только её увидел. Некоторые люди кричат о своей любви, будто Снарфалумп. Они обхватят тебя своими щупальцами и будут кричать, насколько потрясающ их любовник, и не уйдут, пока ты не поверишь им.

– Я практически вижу, как твой папа делает это, – колко заметила Гермиона. Луна не заметила сарказм.

– Мама была другой. Она умерла, когда мне было шесть, но все, что я помню, было удивительным. Её любовь была бесшумной. Она говорила о папе, будто единственное в чем она нуждалась это он. Будто бы он был ей балансом. Ей влюбленность была безмолвна и, в большинстве случаев, незаметна, но она всегда была. Как нарглы.

– Как нарглы, – повторила Гермиона с улыбкой.

– Есть разные виды любви, – настаивала Луна, не открывая взгляд от фото. – Кто-то кричит, кто-то молчит, и так много между ними. Драко – крикун, возможно не в словах, но точно в действиях. Все знают, кого он любит, возможно, до того, как он сам это понимает. Он может быть немного медлительным, когда ответ не совпадает с тем, что он хочет услышать.

– Кажется, все вокруг уверены, что он любит меня, – сказала Гермиона, – Но это не может быть правдой.

– Возможно это не то, о чем он кричит. Возможно, ты должна подумать о том, чего он не говорит. О том, что ты больше не слышишь.

Грязнокровка.

Они стояли, наблюдая как родители Луны танцуют, а затем Гермиона обняла Луну.

– Никогда не меняйся, Луна, – прошептала она.

***

Гермиона провела эту ночь, плача в подушку.

Это было слишком похоже на то, когда она потеряла Гарри. Будто видеть эти капюшоны в её кошмарах было недостаточно. Хогвартс продолжал забирать у нее людей. Она избегала коридор, где нашли тело Лаванды Браун. На стенах все еще были пятна крови, а доспехам все еще не хватало оружия, напоминая о произошедшей здесь битве.

Но в отличие от того ужасного дня, семь месяцев назад, сегодня Гермиона могла сделать одну единственную вещь, чтобы попытаться спасти Драко. В то время как её сомнения были глубоки, каким другом она будет, если не попытается? Это был седьмой день, и Гермиона не могла смотреть, как умирает еще один ее друг. Она просто не могла.

Гермиона наложила на себя Дезиллюминационные чары. Они не были идеальны, но они были нужны. Никто не пойдет ей навстречу, если поймает её. Тихо выйдя из комнаты, она направилась вниз по лестнице, прошла через портрет. Темные коридоры Хогвартса больше не пугали её. Вещи, увиденные в свету, пробуждали в ней воспоминания еще более ужасающие, чем все то, что она могла придумать. Она спокойно добралась до Больничного крыла, не встретив никого. Мадам Помфри спала, солнце только-только показалось из-за горизонта. Гермиона медленно подошла к почти безжизненной фигуре.

Смерть ужасно отразилась на Драко.

Гермиона никогда не замечала, насколько часто он улыбается, пока он не перестал. Его волосы свисали в разные стороны, а губы потрескались от тридцати девяти поцелуев, которых он не просил. Он все еще был в своем джемпере, в котором гулял в прошлую субботу, его лицо было неимоверно бледным. Гермиона глубоко вздохнула и смахнула пару слезинок.

Без разницы, что сказала Луна, без разницы, во что все остальные верят, Гермиона знала, что Драко её не любит. Как он может? Их дружба была слишком нова для них. Плюс, выражение лица Люциуса Малфоя подтверждало то, что она уже знала: ей нет места в жизни Драко после Хогвартса.

Гермиона присела на край кровати Драко. Она глубоко вздохнула.

– Ты был прав, ты мне очень сильно нравишься, я клянусь, больше никогда не съем твои яблоки. Просто… просто вернись, Драко, – сказала Гермиона, её голос дрогнул на его имени, – Мне нужен друг, и это ты. Мерлин, я действительно должна была сделать это неделю назад.

Она подалась вперед и легонько прикоснулась к его губам. Грудь Гермионы сжалась от понимания, что это неправильно, но она не могла отстраниться. Она пропустила свои пальцы сквозь волосы Драко, чтобы приблизить его, всего лишь на мгновение. Гермиона отстранилась на несколько сантиметров и отпрыгнула, когда Драко открыл глаза.

Он моргнул.

Он моргнул еще раз и сделал глубокий вздох. Драко закашлялся, когда не смог сдержать его, разбудив мадам Помфри, которая тут же выбежала из своей комнаты. Драко поднялся на локтях, широко раскрыл глаза и сказал:

– Черт возьми, где я?

Мадам Помфри уверила Драко, что он в Больничном крыле, и что он в безопасности. Он отмахнулся и сел. Драко посмотрел на Гермиону, несмотря на то, что она все еще была невидима. Если бы Гермиона не знала, она бы поверила, что Драко знал, где она и что она сделала. И она сделала единственное, что могла:

Она сбежала в общую гостиную, настолько быстро насколько она могла.

========== Часть 3 ==========

В горле Драко пересохло настолько сильно, будто он не дышал нормально несколько дней.

Было темно, когда он открыл глаза. Драко потребовалась пара секунд, чтобы понять, что он в Больничном крыле. Мадам Помфри уверила его в этом же, но Драко только что провел, бог знает сколько времени, подвергая сомнению все, что он видел во сне. Как он, черт возьми, должен был понять, что окружающее не его очередная мечта?

Драко посмотрел налево и увидел кого-то. Практически невидимый, благодаря Дезиллюминационным чарам, Драко не мог понять, кто это. Он знал, кого бы он хотел увидеть, но это была просто очередная игра разума, в которую он не был готов сыграть. Драко вздохнул с облегчением, когда невидимка сбежала, напуганная появлением мадам Помфри.

– Как это произошло? – спросила она. Ответ Драко застрял у него в горле, когда он увидел неверящее выражение лица мадам Помфри. Он кинул взгляд на выход, гадая, сделала ли невидимка что-то кроме слежки за ним.

В течение нескольких следующих часов его осматривали, поили зельями и задавали кучу вопросов. Он решил не упоминать невидимку. Мадам Помфри разбрасывалась словами «поцелуй истинной любви», «лунное дерево» и «на грани смерти». Драко не слышал ничего кроме них. Все, что он мог сказать:

«Я хочу поехать домой».

***

Драко не было совестно за бегство без прощания с его друзьями, он просто хотел оказаться в своей кровати.

Его отправили портключом, поэтому Драко оказался снаружи мэнора, будто бы незнакомец. Он трясся от холода, будучи одетым в вещи, которые он носил в течение этой недели. Он не озаботился застегиванием своего пальто, просто накинул его на плечи, коснулся бутылочки с зельем и оказался за воротами мэнора. Они открылись, и Драко начал свою прогулку длиной четверть мили. Он осмотрелся, понимая, что все осталось таким же как и три месяца назад. Трава была все еще зеленой, павлины все еще белыми, а мэнор все еще стоял.

Входная дверь открылась, хотя Драко даже не прикоснулся к ней. Малфой мэнор практически сам притянул его к себе. Господи, как же хорошо было дома. Дверь захлопнулась за ним, и Драко прошел в холл. Он проигнорировал крики портретов, возмущающихся его приходом, они знали, что как только Драко унаследует мэнор, они будут сняты.

Он прошел наверх, мимо отцовского кабинета. Он слышал голоса, доносящиеся из-за двери крики, которые постепенно стихали, пока он удалялся дальше по коридору. Драко зашёл в свою комнату и бросил свое пальто на пол. Он залез на свою кровать, откинулся на подушки и подтянул колени к плечам. Драко уткнулся в колени и сделал глубокий вздох.

Дом.

***

– Ты, блядь, зол?! – закричал Драко

– Я твой отец, и ты не будешь материться в разговоре со мной!

Драко кинул выпуск Ежедневного пророка от 28 Декабря на стол отца. Заголовок на первой странице гласил: «Малфои рассматривают возможность признания вины?». Все его существо сотрясалось от какой-то смеси страха и ярости. У его отца хватало наглости сидеть за своим столом и разговаривать с Драко так, будто все его будущее это сущий пустяк?!

– Сделка о признании вины?!

– Это всего лишь один из рассматриваемых вариантов.

– У меня есть хоть какое-то право голоса в этом вопросе?! – закричал Драко. – Или ты продолжишь принимать за меня решения до конца моей чертовой жизни?

– Сын, еще раз услышу мат…

– Я прекращу материться тогда, когда ты прекратишь контролировать мою жизнь! – Он добавил еще один «Блядь», чтобы подтвердить свои слова. Драко наблюдал, как его отец вздохнул, как поднялись и опустились его плечи, а потом на его лице появилось выражение, говорящее «Как бы я хотел, чтобы ты был меньше похож на свою мать».

– Визенгамот отпустит тебя со штрафом в размере двадцати тысяч галеонов, если ты признаешь себя виновным по обвинению в покушении на убийство, – сказал его отец.

– Скажи им отъебаться от меня! – настаивал Драко. Он давно уяснил, что кидаться вещами в кабинете его отца нельзя, поэтому прошел к двери, открыл ее, а затем громко хлопнул ею. Ярость в нем слегка утихла, но спустя секунду вновь поднялась в нем. Драко вернулся к отцовскому столу.

– Ты возможно забыл, но ты пытался организовать покушение на Альбуса Дамблдора. Технически ты виновен.

– Я сделал то, что должен был, чтобы защитить свою семью! – воскликнул Драко, – Он бы убил тебя, а затем прислал Фенрира за мамой и заставил бы меня смотреть! Конечно, я бы убил Дамблдора, чтобы предотвратить это. Не говоря о том, что я провалился! Я невиновен, отец. Я сделал то, что должен был, как узник войны.

– О, так ты был узником войны? – произнес его отец. – Должно быть это был самый приспособленный узник, учитывая, что ты был в школе…

– Я пропустил все занятия с марта по апрель, – парировал Драко.

– Тебя хорошо кормили…

– Я почти не ел из-за беспокойства, нервов, необходимости спасти мою чертову семью.

– Ты был любим.

– Кем?! – закричал Драко. Вот она вся суть. Он едва мог дышать, произнося эти слова. – Если бы ты любил меня, отец, ты бы увидел, что именно Темный лорд мог сделать со мной. Ты бы понял, что он накажет меня из-за твоих ошибок. Пока ты спокойно сидел в Азкабане, я застрял, пытаясь спасти троих из нас. Не обманывай себя, думая, что твоя любовь спасла меня от чего-либо.

Люциус Малфой выглядел так, будто его кто-то ударил в живот. Воздух покинул его легкие с громким звуком, и Драко бы засмеялся, если бы не был так чертовски взбешен.

– Я невиновен, – настаивал он. – Это не преступление, быть мудаком. Все, что я сделал, я сделал для нашего спасения, и ни разу не из-за своей верности Темному лорду. В отличие от тебя, я точно не сяду ради него в тюрьму.

Драко развернулся на каблуках и ушел, дверь громко хлопнула за его спиной.

***

Тео пришел на следующий день. Драко поднялся с дивана и крепко обнял его. Спасибо гребанному Мерлину за Тео. Несмотря ни на что, он всегда был уравновешенным, а здравомыслие было редким явлением в их кругу.

– Как я рад тебя видеть, друг, – произнес Тео. – Видел эту хрень в Пророке. Твой отец не собирается заставить тебя признать свою вину, ведь так?

– Нет, – сказал Драко, не прекращая обнимать Тео. – Поттер согласился выступить в мою защиту. Я могу выиграть.

– Это отлично, – прошелестел Тео, – и я бы с удовольствием дожил до этого момента, так что, пожалуйста, прекрати пытаться сжать мои легкие…

– Извини, – сказал Драко, отпуская Тео и отступая на пару шагов. Мерлин, было настолько здорово иметь друга, который не задавал ему вопросов на каждом гребанном повороте. Тео сел в кресло напротив Драко, только кофейный столик между ними. Драко откинулся на подушки и скрестил ноги. Тео изучил его, не говоря ничего в течение нескольких минут. И это было так хорошо, ведь ценность Тео заключалась не только в его присутствии, но и в его словах.

– Я рад, что ты не умер, – наконец произнес Тео.

– Слышал об этом, да? – спросил Драко.

– Ну, вчера был не первый раз, когда ты появился на первой полосе в Пророке, – Ответил Тео. Драко закатил глаза. – Они хоть использовали хорошую фотографию. Ту, где у тебя хорошо уложены волосы и все такое.

– Слабое утешение, – грустно ухмыльнулся Драко. – Сомневаюсь, что вернусь в Хогвартс. Это был… опыт.

– Что случилось? – Спросил Тео. Драко молчал мгновение, поэтому он продолжил, – Тебе не нужно мне рассказывать. Я знаю о лунном яде, но никто не знает, как ты проснулся.

– Я знаю, – сказал Драко

– Ты знаешь?! – воскликнул Тео. Драко не смог сдержать широкой улыбки.

– Да, я знаю, – повторил он застенчиво. Тео закатил глаза.

– Твою мать, Драко, кто поцеловал тебя?

– Это была Грейнджер.

Последовала долгая пауза, во время которой брови Тео в замешательстве сошлись на переносице, прежде чем он расхохотался. Он глубоко вздохнул и сказал: «Так, ладно, серьезно, кто это был?»

– Гермиона Грейнджер, – повторил Драко. Тео громко сглотнул и откинулся в своем кресле.

– Ты серьезно говоришь мне, что влюблен в Гермиону Грейнджер, и она, вероятно, тоже любит тебя?

– Мне кажется, что первая часть тебя не удивляет, – сказал Драко.

– Нет, – заметил Тео. – Мы все знали, что она нравится тебе. Она была запретным фруктом…

– Давай не будем говорить о фруктах сейчас, – заметил Драко. – Я все еще немного чувствителен по отношению к ним.

– Точно, – сказал Тео, – так что, она ненавидела тебя и обыгрывала тебя по всем предметам. Конечно же, она тебе понравилась. Даже невзирая на ее кровь, она может переплюнуть самого Мерлина, а ведь ей всего девятнадцать. Но черт возьми, как она влюбилась в тебя?

– Будто бы я знаю, – ответил Драко. – Мы стали друзьями, но… Я не знаю, Тео.

– Ну и каково это было? – спросил он. – Быть отравленным?

– Ад, – заметил Драко. – Лучший вариант ада.

– Что ты имеешь в виду?

– Вещи, которые я видел…

– Например? – спросил Тео. Драко улыбнулся. Он думал, что немного рассказать об этом будет забавно. Тео однозначно был наиболее понимающим, чем кто-либо.

– Лунный яд это медленно распространяющийся вид. Нужна неделя, чтобы поглотить все тело, и этот яд проектирует воспоминания о твоей истинной любви, – произнес он, сопровождая свои слова кавычками. Это были все слова, который он запомнил. Слова, за которые он цеплялся.

– То есть ты видел кучу Гермионы Грейнджер в своей голове? – спросил Тео. Драко покачал головой и вздохнул.

– Нет, и это то, чего я понять не могу. Я не знал, что люблю Гермиону. Правда, Тео. Она мне нравится. Она мне очень сильно нравится, она охренительно замечательная, она смеется над всеми моими шутками…

– Ну, она должна любить тебя, чтобы делать это, – поддел его Тео – Твои шутки не смешные.

– А ты не настолько привлекательный, так как, черт возьми, ты заполучил Трейси Дэвис? – ответил Драко с улыбкой. Он заметил проблеск румянца на щеках Тео.

– Она потрясающая, но мы говорим о том, как ты чуть не умер, – настаивал Тео, – Давай вернемся к этому.

– Вы трахаетесь, да? – спросил Драко, внезапно отчаянно желавший узнать это. Этот румянец на щеках Тео стал сильней, и улыбка Драко усилилась, – Я, блядь, знал это!

– Я очень счастлив за тебя – заметил Тео со смущенной улыбкой. Он провел рукой по волосам и жестом велел Драко продолжить.

– Да, точно… Все, что они рассказали, касалось воспоминаний, но у меня нет положительных воспоминаний о Гермионе. Она все еще меня не поцеловала. Мы не продвинулись настолько в наших отношениях, чтобы любить друг друга, понимаешь?

– Драко, что ты видел?

– Там не было воспоминаний. Все, что я видел, пока яд распространялся, касалось того, что могло случиться. Если бы я не был таким мудаком по отношению к Гермионе в течение этих семи лет … Насколько мы могли быть счастливы? Мы бы стали друзьями раньше. Я бы помогал ей с зельями, она бы мне с Арифмантикой, мы могли бы проспать вместе Уход за магическими существами.

– Так яд не был искушением для тебя, – понял Тео, – Это было сожалением.

– Именно.

– Тогда все имеет смысл.

– Ну просвети меня, – сказал Драко.

– Если мы будем считать, что сожаление давило на тебя, то ты бы проснулся только ради второго шанса. Это не означает, что вы должны быть влюблены, настолько насколько вам было нужно обещание любви и прощения. Возможно, прощение вытеснило все остальное.

– То есть, ты думаешь, что она не влюблена в меня? – спросил Драко, разочарованно. Он сначала испугался, но по прошествии нескольких дней он уже не обращал на это внимания. Вообще, это было очень приятно, осознавать, что он сумел настолько измениться. Это означало, что у него есть силы стать лучше своего отца.

– Ну, она должна любить тебя, чтобы суметь простить, ведь так? – спросил Тео. – По крайней мере, чуть-чуть.

– Не знаю, – ответил Драко.

– Используй слова. Люди, как известно, делают это время от времени.– заметил Тео.

– Не думаю, что мы еще увидимся, – сказал Драко, – Я не хочу возвращаться в Хогвартс. Я практически умер там…

– И сколько раз ты практически умер там? – спросил Тео.

Драко закатил глаза и произнес: «Ненавижу, когда ты умнее меня».

– Тогда ты должен вести очень ненавистную жизнь, Малфой.

***

Он не вернулся в первый день занятий. Драко сказал, что это из-за его опыта со смертью, но Тео был прав. Он боялся встретить Гермиону. Какого черта она убежала? Она стыдится своей любви? Если да, Драко не может ее за это винить.

Его мать принесла десерт к нему в комнату. Она присела на край его кровати и передала ему маленькую тарелочку сорбета из манго. Один из этих разговоров, получается. Его мама могла вытянуть из него что угодно в обмен на этот сорбет.

– Я знаю, что это была Грейнджер, – сказала она. Драко с усилием сконцентрировался на своем сорбете. Он проглотил большую ложку, чтобы избежать подтверждения материнских слов.

Она спросила: «Хочешь поговорить об этом?»

Драко потряс головой.

– Мне кажется, это нужно обсудить.

– Она мне нравится, – сказал Драко больше своему сорбету нежели матери. Он не поднял глаз, боясь увидеть реакция Нарциссы.

– Могу я спросить, почему? – спросила Нарцисса. Драко кивнул и проглотил еще чуть-чуть сорбета прежде чем ответить.

– Потому что она храбрая в той степени, в которой никогда я не был, – заметил он, – Она умнее меня, сильнее меня, и каким-то образом она всегда находит решение проблемы. Даже если это означает поцеловать меня, она всегда решит проблему.

– О, сынок, – сказала Нарцисса. Она коснулась волос Драко своей рукой, также как делала в его детстве. Драко посмотрел на нее и увидел улыбку на её лице. Он не знал, чего ожидать, но точно не улыбки. – Всё, чего я хочу, это чтобы ты был счастлив.

– Я даже не уверен, что я сейчас чувствую, – заметил Драко, – Я был напуган всю войну, и когда она закончилась, я стал волноваться о слушанье. Все что я знаю, это что Гермиона заставляет меня забыть об этом на какое-то время. Она рассказывает о проблемах гораздо больших, чем я.

– Больше чем ты? – спросила мама. – Что ты имеешь в виду?

– Справедливость, – ответил Драко. – Стандарты для Визенгамота, вещи наподобие максимального срока за определенные преступления и предоставление всем достойного представления, несмотря на их денежное состояние. Мне нравится, что она мыслит в этом ключе. Я могу решить свои проблемы, но Гермиона использует мой опыт, чтобы решить проблемы всех остальных»

– Мне кажется слово, которое ты пытаешься описать – это сочувствие, – поддела его мать. Она улыбнулась и украла ложечку сорбета. – Кажется, мисс Грейнджер учит тебя сочувствию. Прости за то, что говорю это, но это качество ты никогда не выучил бы от своего отца. Я тоже тут небольшой помощник, – заметил она, хмыкнув.

– Ты не злишься? – спросил Драко. Его мама потрясла головой, и на минуту Драко показалось, что он вновь под Лунным проклятьем.

– Нет, сынок, я не злюсь. Мне, конечно же, хотелось, чтобы ты влюбился в какую-нибудь чистокровку, но как я сказала, твое счастье важнее. Если ты сможешь избежать Азкабана, я буду наслаждаться каждой минутой с тобой, даже если рядом с тобой будет магглорожденная.

– Отец никогда этого не допустит, – сказал Драко.

– Твой отец увидит смысл в этом, – ответила мать, – Он легко убеждаем, когда нажимаешь нужные кнопочки, – хитро улыбнулась она.

Драко проглотил сорбет и передал матери пиалу, с выражением отвращения на его лице. Он высунул язык и произнес: «Отвратительно. Это не то, что я хочу представлять в своей голове. Господи, я бы лучше был под проклятием».

Его мама засмеялась и обняла его прежде, чем выйти из комнаты.

– Портключ истекает завтра вечером, – сказала она через плечо.

***

Драко приземлился в гостиной Слизерина, и все подпрыгнули от удивления. Некоторые кинулись его обнимать. Бастьен Квинберри рыдал от счастья на его плече, боясь до этого, что он будет единственным человеком с Грейнджер на Арифмантике. Драко потребовалось пять минут, чтобы сбежать из комнаты в гостиную Гриффиндора.

Он обнаружил себя напротив Полной дамы, понимая, что он не знает пароль. И как бы он не умолял, она отказывалась его пропускать.

– Я знаю, что Грейнджер внутри! – настаивал он, – Через полчаса она пойдет на ужин, и…

– Должны ли мы волноваться о том, что ты знаешь ее график, Малфой? – спросил Лонгботтом, появляясь из ниоткуда. Всегда он в неподходящее время.

– О, просто заткнись. Она мой друг, конечно я знаю ее расписание.

– Так и быть, я впущу тебя, – сказал Лонгботтом. Драко сжал зубы и повернулся к Невиллу.

У Лонгботтома было сомневающееся выражение лица, будто бы он пожалеет потом о последствиях.

– Если…? – спросил Драко.

– Если ты скажешь, что-то приятное обо мне.

– Серьезно? – спросил Драко. – Ты настолько отчаялся услышать комплименты?

– Не, – он засмеялся, – Я просто хотел посмотреть, как ты будешь извиняться.

– Миссия выполнена, я полагаю, – Драко усмехнулся. Он напряг свои мозги. Что-нибудь приятное о Лонгботтоме. Он дружит с Гермионой, так что это может послужить как его достоинство, но он сомневался, что это будет засчитано, как комплимент.

– А! – воскликнул Драко. – Ты лучший студент по Гербологии, которого я знаю.

Невилл поднял бровь.

– Сомневаюсь, что ты так думаешь, – заметил он. Лонгботтом произнес «Годрик!» и портрет отодвинулся. Драко проскользнул сквозь портрет и крикнул через плечо: «Шутка, потому что я не считаю это комплиментом.»

Гостиная затихла, стоило Драко коснуться пола. В гостиной должно было быть порядка шестидесяти человек, уставившихся на Лонгботтома. Драко осмотрел комнату в поисках знакомой головы с копной волос и нашел ее в кресле около камина. Драко чувствовал на себе сто двадцать глаз, уставившихся на него, пока он проходил мимо всех укромных уголков и остановился напротив Гермионы.

– Грейнджер.

Она подскочила со своего кресла, ее книга упала, приземлившись чересчур близко к камину. Она нервно заправила пряди за уши и произнесла: «Малфой! Я… Я не думала, что ты вернешься».

– Как и я, – сказал он, – Но у меня так и не было возможности отдать тебе твой рождественский подарок.

– Мы не должны делать это здесь, – сказала Гермиона, кивая на всех в комнате. – Пошли наверх, моя комната свободна.

– О, твоя комната? – дерзко ответил Драко. – Обычно я бы настоял, чтобы ты сначала угостила меня ужином, как настоящего джентльмена.

– Настоящего джентльмена? – спросила Гермиона. – Откуда ты знаешь о такой вещи?

И все было настолько нормально. Господи, настолько благословенно нормально. Гермиона подтолкнула Драко к лестнице, сопровождаемая хлопками и свистом. Грейнджер левитировала его по лестнице к женским спальням. Типичные гриффиндорцы, не понимают, как обойти обычную тактику сдерживания. Как только его ноги коснулись земли, Гермиона провела его в самую дальнюю комнату.

– Я делю её с семикурсницами, – сказала она, – Но они должны сплетничать в гостиной, по меньшей мере, еще час. Ты сказал, у тебя подарок для меня?

– Друзья дарят друг другу подарки на Рождество, так ведь? – спросил Драко.

Гермиона кивнула.

– Да, дарят. Обычно они делают это в январе, но лучше поздно, чем никогда.

– Тогда счастливого рождества, Грейнджер, – произнёс Драко. Он достал маленькую коробочку из внутреннего кармана пальто и передал её Грейнджер. Она улыбнулась и вырвала коробочку из его рук.

– Я не думала, что ты мне что-то подаришь…– начала она. Гермиона открыла крышку и увидела маленький тюбик блеска для губ. Она пялилась на него несколько секунд, не говоря ни слова. В конце концов Драко задал вопрос, мучавший его неделями: «Почему ты сбежала?»

– Потому что я боялась того, насколько хотела твоего возвращения, – заметила Гермиона, – И когда ты проснулся, это означало, что я… Что я…