Текст книги "В шаге от восхода"

Автор книги: Лисса Рин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Подъем на самую высокую обзорную площадку страны, расположенную в небоскребе Лендмарк Тауэр на шестьдесят девятом этаже, был осуществлен на скоростном лифте за сорок секунд, о чем мне красочно поведали мои заложенные уши. Для меня, спокойно перенесшей взлет и посадку самолета, это стало неожиданным сюрпризом. Сюрпризом и восхищением отозвался и вид, открывающийся с площадки на порт и даже на далекий Токио. Тем красивее он был в медовых, тягучих лучах заходящего солнца, щедро освещавшего и сам порт Минато Мирай, и побережье Токийского залива. А вот разглядеть гору Фудзи, к сожалению, не удалось – яркие солнечные лучи нещадно заливали оранжевым светом и слезами глаза.

Вдоволь полюбовавшись огромным колесом обозрения «Cosmo Clock 21», в центре которого цифровые часы показывали 16:03, я уже развернулась к выходу с намерением лично посетить это колесо… и едва не налетела на Ларри, поймавшего меня за руку. Быстро отпрянула и напряглась.

– Хочешь, сфотографирую? – предложил гид, взгляд которого неожиданно для меня смягчился. – Я уже всю группу перещелкал, ты единственная, кто меня не просил. Подумал, что это немного несправедливо.

– Я уже, – невнятно запротестовала я, подозрительно оглядывая голубоглазого блондина, который, в свою очередь, смотрел куда-то в сторону.

– Ну, смотри, Мари-чан, – пожал он плечами и немного отошел, и это ненавязчиво-добродушное поведение окончательно сбило меня с толку, – я просто знаю, где открывается отличный вид на порт. Не хочешь?

Он мягко взглянул на меня и улыбнулся – само радушие и искренность!

Воспользовавшись моим замешательством, парень уверенно выхватил телефон из моих рук и отошел, копаясь в его настройках.

– Сейчас сделаю пару пробных снимков, чтобы оценить экспозицию, – пояснил он, пока я нервно теребила сумку в нехорошем предчувствии. С другой стороны, возможно, я просто превращаюсь в законченного параноика: в конце концов, это всего лишь фотография.

– Что-то не получается? – спустя две минуты наблюдения за тем, как мой телефон разве что еще не лобзают, я забеспокоилась и подалась вперед.

– А, нет-нет, уже разобрался, – спешно заверил меня гид и направил камеру телефона на мою скромную персону у окна. – Улыбочку, Мари-чан.

Я бы и рада. Но желание улыбаться Миямото, пускай и для фотографии, отпало напрочь. Поэтому я просто произнесла про себя «Минато Мирай».

– Отлично получилась! – восторженно отозвался фотограф, словно запечатлел по меньшей мере шедевр искусства. – Только нужно чуть поближе встать. Ну-ка!

– Одной достаточно, – заметила я и уже было протянула руку за законной собственностью, однако Ларри внезапно придвинулся вплотную и, ловко заменив мой телефон своим, направил камеру с намерением сделать селфи.

– Чт… – только и успела я произнести под короткую трель, весело возвестившую о том, что моя ошеломленная физиономия только что была увековечена в памяти чужого телефона.

– Вы серьезно? – взбунтовалась я, отпихнув от себя возмутительно-довольную морду гида. – Зачем вы это сделали?

– Что-то не так? – от его приторно-беспокойного голоса у меня заныли зубы. Впрочем, допускаю возможность, что зубы свело вполне ожидаемым желанием членовредительства.

– Извини, я по привычке, – самоуверенно продолжал он, пристально оглядывая мое лицо, которое предательски заливала жаркая краска негодования и неловкости, – обычно все туристы хотят сделать со мной селфи.

Охотно верю. Некоторые туристы в моем лице действительно хотели сделать его фотографию. Для надгробия, к примеру.

– Говорила же, привычки нужно менять, – разбавил наш диалог знакомый голос, которому, признаться, я была ужасно рада.

– Тори-чан! – судя по искренней лыбе, Ларри был рад не меньше.

И напрасно.

Викториа ловко выхватила телефон из его рук и, проделав пару манипуляций, вернула его хозяину.

– Удалено. Можешь не волноваться, – мягко сказала она мне и бросила грозный взгляд на напарника. – Группа снова разбрелась по Тауэру, а скоро отъезжать. Пора всех собирать.

– Как скажешь, Тори-чан, с этого этажа и начну, – бодро отсалютовал ей Ларри, не прекращая улыбаться, пока девушка не скрылась в лифте.

Только после этого он позволил себе расслабленно выдохнуть.

– Уф, у меня иногда от нее мурашки по коже. У тебя такого нет? – обратившись ко мне за поддержкой, Ларри безусловно ошибся адресатом, поскольку на меня Викториа как раз произвела самое приятное впечатление. О чем я тут же не замедлила сообщить, правда, в несколько завуалированной форме.

– Викториа, вы что-то забыли? – как можно более естественно спросила я, глядя поверх левого плеча Ларри.

Миямото сначала побледнел, затем посерел и даже слегка скукожился.

– Тори-ча… – мгновенно налепив на лицо самую медовую из имеющихся в арсенале улыбок, он быстро оглянулся, чем допустил стратегическую ошибку: на ослепительный свет его улыбки тут же начали слетаться очаровательные стайки хищных до знаний и рассказов мотылей-туристов во главе с Нелией.

Ларри посмотрел на меня, как на предателя, и удрученно покачал головой.

– Обозналась, – пожала я плечами и поспешила выбраться отсюда прежде, чем выходы из Миямотовского окружение будут перекрыты окончательно. Его уже не столь бодрый голос, пытающийся заглушить гул перекрикивающих друг друга туристов, стал усладой для моих ушей: членовредительские мысли с чувством выполненного долга ушли на заслуженный покой.

Быстро покинув башню, я поспешила к набережной, на ходу вынимая наушники. Музыка всегда действовала успокаивающе, сработало и на этот раз. А нежные изгибы ласковых прибрежных волн и вовсе быстро вернули к равновесию.

Этот Ларри, будь он неладен! Вот чего пристал? И не боится же, что могу отзыв нелестный оставить или вовсе жалобу накатать. И откуда знает, что делать этого все же не стану – не так воспитана. Зараза!

Только сейчас я в полной мере осознала, отчего мне так неприятен этот тип. Лари не заигрывал со мной. Не флиртовал и уж точно не пытался за мной ухаживать. Он играл. Холодно, расчетливо и методично он расставлял игровые фигуры на доске и уверенно вел свою партию к известному только ему исходу. И сильно сомневаюсь, что для меня итог будет благоприятным. В лучшем случае отделаюсь изрядно потрепанными нервами. В худшем…

Ну а в худшем, Ларри, я приму твой вызов. И уж можешь мне поверить: есть демоны куда страшнее чертей в моем тихом омуте!

Я злорадно хмыкнула: фантазия не преминула подбросить с десяток найэпичнейших способов расправы.

С этими мыслями я зашла в пока еще пустой автобус. Должно быть, взгляд мой был полон мстительной кровожадности, потому как водитель стал часто и с беспокойством на меня поглядывать, что для японцев совсем не свойственно. А десять минут спустя и вовсе поднялся и, повозившись с верхней панелью, выдвинул небольшой телеэкран. Полагаю, для того, чтобы отвлечь от себя мое внимание. На всякий случай. И на этот же случай Вакаба-сан покинул автобус.

А мне что? Я с удовольствием уставилась на экран, отмечая подозрительно знакомые кадры. Ну разумеется, это же известный японский фильм ужасов о мстительном призраке черноволосой девочки! Так-так, помимо неуемного любопытства наш водитель, оказывается, обладает еще и черным юмором, который в японском обществе, как правило, непонятен и, как следствие, абсолютно неприемлем.

Фильмы ужасов я любила. Но вот жутковатые кадры, щедро приправленные потусторонним шелестом и шумом несправного экрана, в плотном сумраке автобуса разносили вполне ощутимую ауру тревоги и даже страха. Я не удержалась и встала с твердым намерением разыскать какую-нибудь живую душу, поскольку мертвых уже хватало с переизбытком. Но тут в ответ на мой немой призыв живая душа нашлась сама: в автобус вошел Рен и со всего маху задел макушкой экран. Изображение на экране тут же стало четким, а на Реновском лице – недовольным. И я едва не покатилась со смеху в проход.

– Тебе здешнего колорита мало? – попеременно то хмурясь, то улыбаясь, осведомилась жертва японских невысоких потолков и кивнула на экран, который, как оказалось, вещал на чистейшем японском без какого-либо намека на перевод.

– Прости, – видит небо, я старалась, как могла, сдержать смех, но увы, – пожалуйста, прости. Просто я тоже вечно пересчитываю косяки головой, поэтому мне это так знакомо. Сильно задел?

– Самолюбие? Да, – глядя на меня, Рен и сам не смог удержаться от смеха. – Будет шишка, но мне не привыкать.

– Еще бы, с таким-то ростом, – восхищенно заметила я и прикусила язык, в пытках запоздало понять, не задела ли подобным высказыванием кроме самолюбия еще и чувство собственного достоинства.

– Это да, – легко согласился мужчина и устроился рядом, – в школе вечно шпалой обзывали, да и в туристической группе меня не жалуют – постоянно всем обзор загораживаю.

– Ну, в нашей группе таких проблем сегодня не было, – заметила я, глядя на свои пальцы, – как и тебя, – зачем-то добавила и с нетерпением снова уставилась на Рена.

А он посмотрел в ответ, и мое сердце лихо дало дробь, а потом ухнуло в самые недра волнующего возбуждения.

– Завтра исправлюсь, – пообещал он, и моя улыбка предательски вывернула настроение напоказ. Рен же расценил ее иначе, – Что, уже есть шишка? – забеспокоился он, поспешно приглаживая темные волосы.

Я отрицательно замотала головой и аккуратно сняла с его волос маленький кленовый лист.

– Знаешь, у меня порой такое ощущение, что моя голова живет своей жизнью, – поведал мужчина, внимательно наблюдая за моими действиями.

– У твоей головы хороший вкус, – поделилась я своими мыслями и бережно вложила листочек в страницы блокнота. – Я их собираю, – пояснила я, внезапно поймав на себе его задумчивый взгляд.

Рен встрепенулся и провел ладонью по волосам, прилично их взлохматив.

– Больше нет, – развел он руками.

– А больше и не надо, – прошептала я и поспешно перевела взгляд на спинку переднего сидения в безуспешных попытках скрыть льющееся наружу веселье. Да и как было объяснить брюнету, что вовсе не забавная ситуация стала причиной моего хорошего настроения. И волнения: до меня только сейчас дошло, что я только что бесцеремонно лазала по чужой шевелюре без надлежащего на то разрешения ее хозяина.

Я нервно сцепила дрожащие ладони в замок и закусила губу: это надо ж было в первый же день так опростоволоситься!

И хотя для мужчины, кажется, это не имело такого уж большого значения, я твердо решила впредь держать себя в руках, а свои руки – подальше от чужих голов.

– Это что еще за страхи? – заволновалась группа, возвращение которой мы с Реном успешно прозевали.

На экране как раз крупным планом и в HD качестве красочно разворачивалась пронзительная сцена удушения.

– Sumimasen* («Прошу прощения» – яп.), – Вакаба-сан наш язык, насколько я помнила, не понимал, но настроение и подтекст возмущенных туристов уловил отлично. – Sumimasen. Taihen moushi wake gozaimasen* («Я действительно сильно перед вами извиняюсь» – яп.), – безостановочно повторяя и раскланиваясь направо и налево, водитель смущенно переключал каналы, дабы найти что-нибудь менее заупокойное.

И хотя извинялся он явно искренне, лукавая улыбка не сходила с его губ.

– Wakaba-san, – обратился к водителю Ларри.

После небольшого диалога на японском, водитель вежливо ему поклонился, потом улыбнулся, потом снова поклонился и убрал злосчастный телеэкран от взбудораженной толпы и греха подальше.

Я заметила, как Ларри, окинув быстрым и цепким взглядом салон автобуса, уставился на Рена, нахмурился, но тут же снова влез в шкуру вездесущего и всезнающего гида и принялся рассказывать о завтрашней программе, пока мы, уставшие, но довольные, мчались по вечерней трассе обратно в Токио.

Выгружались из автобуса мы тоже лихо: ринувшиеся разбирать свой багаж туристы едва не запихнули водителя в багажный отсек своего же автобуса. Обреченно вздохнув, Вакаба-сан аккуратно выбрался из лабиринта чемоданов и сумок, с достоинством поправил головной убор, махнул на прощание ладонью в белой перчатке и был таков. Не удивлюсь, если он помчался в головной офис писать заявление на увольнение.

Ненадолго озаботившись судьбой незадачливого водителя, я не сразу заметила, что мой четырехколесный чемодан, который со скорбным видом подкатил ко мне «маньяколикий», неожиданно стал трехколесным.

– Прошу прощения, – виновато почесал затылок мужчина и протянул мне колесико. – Похоже, я случайно его уронил.

«С самолета что ли?» – едва не хмыкнула я, но лишь махнула рукой. – Ничего страшного. Оно уже в аэропорту разболталось.

Получив в дар свое же колесико, теперь в затылке чесала я, с прискорбием глядя на внезапно «стреноженный» чемодан. Не смертельно, конечно, но и приятного мало: лишенный опоры, держать равновесие самостоятельно он отказывался напрочь.

– Блинство, – тихо выругалась я и молча отдала водителю дань уважения его спокойствию и выдержке при общении с нашей варварской группой.

– Давай помогу, – с этими словами Рен неожиданно по-хозяйски завладел моим чемоданом и его деталью и присел на корточки. – Уф, у тебя там цемент внутри? – охнул он, с трудом укладывая чемодан на плитку.

– Нет, конечно, – возмутилась я, – пара металлических балок да железобетон. Ну, и еще салфетки.

Рен хохотнул и, приноровившись, довольно ловко вставил колесико на место.

– Порядок, – он разогнулся и вытер руки протянутой мною влажной салфеткой. – Только теперь нужно стараться избегать резких движений и не перегружать его. Может, выкинешь салфетки?

Хорошее у него чувство юмора, однако!

Я улыбнулась и потянулась к собственности, но мужчина чемодан отдавать не спешил.

– Я помогу дотащить это чудовище до номера, – он мягко отстранил мою руку и, несмотря на то, что у самого на плечах висел довольно объемный рюкзак, уверенным шагом направился ко входу в отель.

Вот только сюрпризы этого вечера и не думали заканчиваться!

Едва я подошла к стойке со своим паспортом, как приветливый японец, сличив необходимую информацию, внезапно улыбнулся, выудил из-за стойки маленький, но довольно очаровательный букетик цветов, и под общие вздохи группы торжественно вручил мне.

– Какие красивые! – восхитилась Нелия, протиснувшись сквозь толпу. – От кого? – спросила она и посмотрела на Рена.

Тот молча пожал плечами и покачал головой.

Я рассеянно осмотрела бумажную обертку, заглянула внутрь и для верности даже встряхнула букетик. Но записка с авторством, если таковая и была, вылезать наружу явно не спешила.

– От тайного поклонника, – улыбнулся Рен, но в глазах застыло какое-то холодное выражение.

– Тайного… – я поводила глазами по холлу и таки поймала многообещающий взгляд Ларри: он кивнул на букет и подмигнул. – Таинственнее просто некуда, – буркнула я и тут же положила букет обратно на стойку. – Извините, вы допустили ошибку. Идем? – робко попросила я спутника, борясь с непонятным чувством вины.

Рен лишь молча кивнул и последовал к лифту. Я поспешила следом, втайне мечтая поскорее забыть о злосчастном букете, по вине которого в воздухе теперь густо клубилась неловкость.

Хотя погодите! Почему я решила, что это обязательно от Ларри? Он же весь день был с нами и просто физически не мог бы оставить цветы портье! А его подмигивание и вовсе можно списать на нервный тик: он мне так весь день «нервно подмигивает», по поводу и без, что никоим образом нельзя отнести к неопровержимому доказательству авторства подарка.

Однако если это был не Ларри, то кто?

– Неожиданно как-то, – нервно хмыкнула я, пока лифт издевательски медленно полз на седьмой этаж.

– Почему неожиданно? – искренне удивился Рен и скрестил руки на груди. – Красивый букет для красивой девушки вовсе не кажется мне чем-то необычным или неожиданным. Ты не любишь цветы?

Я открыто посмотрела на мужчину, который щедро одарил меня приятной улыбкой. Улыбкой, которая абсолютно ничего не выражала – так улыбаются деятели эстрады и киноактеры с телеэкранов: мило и приветливо, но при этом холодно, отстраненно, равнодушно. Отрепетированная улыбка равнодушной куклы.

Под теплую одежду пробралась непрошенная зябкость.

Проклятый букет!

– Не то, чтобы не люблю. Они красивы, но… мне их жаль, – я не сразу поймала себя на дурацкой привычке накручивать локон волос на палец. Локон обрел свободу. Зато мои глаза попали в плен его изучающего взгляда. Я начла тихо паниковать. – В смысле, ставить живую вазу в цветы и ждать, пока завянет… завянут… цветы, в смысле.

Ужас, что я несу?! А главное, почему я это несу?!

– И вообще, вместо цветов можно столько всего полезного подарить, – неуклюже закончила я и выдохнула.

– Например? – Рен приподнял бровь и слегка подался вперед. Локон волос снова занял свое законное место на моем указательном пальце.

– Например… еду, – выпалила я, чувствуя, как по щекам разливается настоящая лава.

Хорошо, что лифт без эксцессов достиг седьмого этажа: вздумай он сейчас застрять, я бы точно стекла на пол от смущения.

– Спасибо, – поблагодарила я благородного носильщика, когда я и мой монстр были благополучно доставлены к дверям комнаты, внутрь которой я хотела побыстрее засунуть себя и багаж: как выяснилось, всю нашу группу вполне ожидаемо заселили на одном этаже, и теперь приехавшие на другом лифте туристы вновь атаковали мою скромную персону любопытными взглядами.

– Если что понадобится, я в семьсот одиннадцатом, – все с той же улыбкой отрапортовал Рен и оставил меня наедине с моим скарбом.

Немного повозившись с ключ-картой, я отперла дверь и почти что вкатилась в номер вместе с неуправляемым багажом, едва тот не опрокинув. Растерянно уселась на кровать и невидяще уставилась прямо перед собой. Ну до чего же все нескладно вышло! Этот цветущий жест невиданной щедрости почему-то полностью лишил меня возможности трезво мыслить в присутствии Рена. Еще нелепее выглядела моя глупая попытка оправдаться перед ним, как и тот факт, что я в принципе должна перед кем-то оправдываться. Не должна ведь! Ну подумаешь, цветы подарили. Тоже мне, великое дело!

Я сердито фыркнула и уткнулась взглядом в вазу на столе. Видимо, ту самую, которую как раз полагается ставить в цветы и ждать, пока завянет. Память услужливо воспроизвела сначала весь мой бред, и я тихонько застонала. В одночасье позабыть правила грамотной речи? Могу только представить, что обо мне подумали. Что он обо мне подумал!

Вытряхнув дурные мысли из головы и заглянув в вазу с водой – да-да, вода тоже прилагалась – я обнаружила на столике коротенькую записку, которая разом развеяла мои чаяния о «подмигивающем тике» и непреднамеренных совпадениях.

«Надеюсь, прекрасной леди понравились цветы? Не составишь ли компанию на прогулке по живописному острову Одайба? Сегодня, в 8.00. Твой Л.М.»

Не сдержав эмоции, я громко фыркнула: очевидно, о значении слова «таинственный» мой таинственный поклонник имел весьма смутные представления. Хотя чего греха таить, с аббревиатурой, которую можно было расшифровать не иначе, как «Лютая Мигрень» он попал в яблочко!

Я зажмурилась и потерла переносицу: после всей той неловкости, что подарили мне лютые цветы, составлять компанию люто не хотелось. Притом, что сама идея экскурсии на самом деле вызвала неподдельный интерес.

А если обернуть сложившуюся ситуацию в свою пользу?

Я злорадно ухмыльнулась: никто ведь не говорил о том, что мне нельзя приводить друзей?!

Спустя несколько минут, стучась в номера своей группы, я уже предвкушала удовольствие от встречи Ларри с его группой в то время, когда он вполне законно надеялся от нас избавиться.

Как и ожидалось, Нелия, которая уже собиралась на прогулку по вечернему Токио, с восторгом поддержала идею и помогла мне с «рассылкой сообщений». Ну а я, едва сдерживая улыбку, уже спешила к двери с заветной цифрой 711. Так уж вышло, что Ларри, сам того не зная, одарил меня возможностью продолжить приятный вечер в приятной компании. Оставалось только эту самую компанию уведомить о том, что на нее есть планы.

Только вот я не учла, что у этой самой компании вполне закономерно могут быть свои планы.

Тот факт, что на мой возбужденный стук дверь мне отворила обворожительная брюнетка в приталенном, цвета спелой вишни (совсем как помада на губах) блейзере, меня нисколько не смутил. Подумаешь, дверью ошиблась!

Но когда за ее спиной я разглядела рослую фигуру Рена, почему-то стало невыносимо жарко.

Выходит, не ошиблась! Просто Тори-чан (а прекрасной брюнеткой была именно она) меня опередила!

Эта мысль электрическим зарядом прошлась по всем телу и обосновалась где-то в ногах, пригвоздив их к полу.

А чего я вообще ожидала?! Что у благородного носильщика и интересного собеседника не может быть своих планов и интересов? Я же не думала, что только по причине соседства в автобусе, он теперь будет всюду меня сопровождать?!

Или думала?

– Привет, – робко подняла я ладонь, пытаясь как можно быстрее отодрать взгляд от уютно-домашнего Рена в темно-сером вязаном свитере с горлом. – Извините, я не вовремя, – выдавила я из себя самое что ни есть искреннее извинение. Хотя бы за то, что пялилась на широкоплечую фигуру в свитере чуть дольше положенного.

Быстро опустив взгляд, я поспешила убраться с траектории изучающих взглядов. И даже любезно закрыла за собой дверь. Точнее, попыталась закрыть, едва не прищемив руку хозяину номера.

– Погоди, ты что-то хотела? – мужчина едва не повис на ручке, при этом слегка оттеснив Викторию к стене.

Ее округлившиеся от удивления глаза скрутили мою уверенность в вибрирующий от недоброго предчувствия узел.

– Пригласить, – брякнула я, наблюдая за колким взглядом за плечом Рена. Судя по мимолетному ледяному блеску, ответ я выбрала неверный. – В смысле, мы тут с группой собираемся на экскурсию по острову Одайба. Говорят, этот искусственный остров был сделан из мусора. Пойдете с нами?

Ну, разумеется, Марика, ты просто гений: если хочешь заинтересовать человека, из всех возможных вариантов обязательно расскажи ему про мусор!

– Одайба, – понятливо закивал Рен, который, как ни странно, был совершенно не против острова из отбросов, и взглянул на Викторию, – так вот про какую прогулку вы говорили!

Я едва не застонала. О, нет, Рен, ты решительно не угадал! Я почти уверена, что, говоря о прогулке, Викториа имела в виду нечто куда более романтичное, нежели шилозадая группа, ползающая по мусорному острову. И словно бы в подтверждение своим догадкам, я поймала взгляд Виктории: едкий, оценивающий, пронзающий насквозь.

Чувство самосохранения немедленно потребовало растянуть губы в приветливой улыбке. Потом, правда, это самое чувство задумалось о том, что неискренняя улыбка будет напоминать скорее насмешку, нежели демонстрацию дружелюбия, а потому я решила пока повременить со своим резиновым оскалом.

– Верно, – не знаю, что испытывала сейчас Викториа, но ее улыбка оказалась очень даже милой. – Я тоже имела в виду экскурсию. Хотя и предполагала ограниченное количество участников. Вы сами едете? – спросила она меня.

– Сами. Вместе с Ларри. Он пригласил.

Да что не так с моим речевым аппаратом?! Почему в самый необходимый момент я разговариваю так, будто у меня дичайшая задержка речи с налетом дислексии?! Насколько я помню, до этой поездки подобных проблем с красноречием не наблюдалось! Ну, разве что небольшой страх выступлений, пристальных взглядов, каверзных вопросов и оценочных суждений, но это уже совсем другие тараканы.

Что ж, как говорится, не везет в беседе, повезет в мимикрии. И я растянула губы в «милой» улыбке.

– Ларри пригласил? – удивленно выгнула бровь Викториа, на которую, видимо, моя улыбка, не подействовала.

У меня нехорошо засосало под ложечкой, но я не подала виду и кивнула.

– Всю группу пригласил? – все с той же улыбкой матерой инженю предприняла еще одну попытку Викториа, отчего у меня под ложечкой сосущее чувство переросло в стихийно-всхлипывающее.

Но я мужественно кивнула еще раз. А затем еще. Для убедительности. А еще потому, что желудок скрутило.

– Отлично! – решил прервать мою незримую агонию Рен, о котором я успела успешно позабыть. – Когда выдвигаемся?

– В восемь, – достигнув нужного уровня просвещения, я уже улыбалась и кивала на автомате. – Собираемся в холле.

– Значит, в восемь, – улыбнулся Рен. Искренне и тепло.

Я снова отрепетировано кивнула и деревянной походкой поспешила скрыться с глаз долой за ближайшим поворотом. Не потому что мне внезапно приспичило выйти из отеля. А потому что поворот оказался куда ближе двери моего номера.

Подавив огромное желание выглянуть украдкой из-за угла, я поспешила к лифту. Пока ехала вниз, попробовала продемонстрировать зеркалу только что заученную «милую» улыбку. И напрасно: последняя получилась едва ли лучше, чем у Джокера.

Выскользнув из лифта, я поспешила из отеля. Чтобы воздухом свежим подышать и заодно отдышаться. А еще выкинуть из головы этот скомканный диалог и мысль о том, как жутко я выглядела со своей Джокероподобной ухмылкой. Тяжело вздохнув, взглянула на часы. До предстоящей прогулки оставалось еще сорок минут, поэтому оставшееся время я решила провести с пользой, а именно, перекусить, благо рядом с отелем располагался небольшой магазинчик сети 7-Eleven, что разбросаны по всей Японии. Прикупив незнакомой, но аппетитной на вид снеди: коробочка с бенто, багетообразная булочка с шоколадно-сливочной начинкой и полюбившийся охлажденный латте с трубочкой – я поспешила в номер, на ходу вынимая пластиковый стаканчик с кофейным напитком. Вкус предлагаемого в нашем отеле кофе оставлял желать лучшего, а посему этот стаканчик, купленный в первый же вечер пребывания в Стране восходящего солнца меня покорил.

Уже в номере отеля, на автомате включив электрический чайник, я по привычке проверила телефон на наличие сообщений. Экран смартфона послушно моргнул и высветил слегка запоздалую смс от папы.

«Как долетела)))) Уже познакомилась с кем-ни)будь)))) Не гуляй одна поздно и береги себя))))»

– А сегодня, ребята, мы с вами выучим новый символ – скобки! И будем тыкать их всюду, пока собеседника не стошнит, – хмыкнула я, еще раз прокрутив мессенджер.

Мамины сообщения ожидаемо придерживались графика: ровно один раз в сутки, в девять утра (на наше время, разумеется). Оно и понятно: у фотокорреспондента, которого в любой момент могут одинаково забросить как в толпу митингующих за права животных носить натуральный мех, так и на раздачу папайи бездомным, со свободным временем абсолютная беда. Так что ничего неудивительного, что с момента последнего сообщения пять часов назад, ничего не изменилось.

Уверив отца о том, что гуляю в данный момент исключительно вдоль кровати, и заверив сообщение кучей скобок, я приступила к долгожданному чаепитию, благо чайник уже успел вскипеть трижды. Подозрительно осмотрев пакетик чая с горчично-коричневым рисунком, я смело бахнула содержимое в чашку и залила кипятком. Учитывая, что мои ожидания этим вечером уже не раз летали в распрекрасное далеко, подозрительно коричневатый цвет чая почти не настораживал. И напрасно! Щедро отхлебнув нечто среднее между вермишелью быстрого приготовления и солоноватой водой, я едва не подавилась. Елки! Предупреждающие знаки на пакетиках малевать нужно! Мол, осторожно, вкус чая специфический, не для всех, и вообще это не чай, а суп!

Хорошо еще, что под рукой оказалась сладкая булочка и целых два стаканчика с латте, о которых я так кстати забыла. Но, увы, полакомиться заготовленными припасами я не успела: в дверь настойчиво постучали. Взглянув на наручные часы, я быстро накинула плащ, и, равномерно распределив стаканчики с латте: один в рюкзак, другой в руку – поспешила к двери.

– Готова? – отсалютовал мне Рен черной баночкой с кофе из автомата.

Я прилежно чокнулась своим стаканчиком, и мы поспешили к выходу.

– А где Викториа? – опомнилась я только тогда, когда двери лифта закрылись.

– Из агентства позвонили, – ответил Рен и скрипнул металлическим кольцом на баночке. Зашедший вместе с нами поджарый японец в летах и костюме вздрогнул. – Что-то там про срочный отчет, который они с Миямото забыли сегодня предоставить. Ай!

– Горячо? – забеспокоилась я.

– Горько, – скривился Рен, приложив руку ко рту, – так и знал, что черная банка равно полное отсутствие сахара. Могли бы и воды не заливать, чего уж, так бы кофе пожевал.

Пока мужчина бурчал, а японец усердно делал вид, что рекламный плакат с изображением синей свиньи куда интереснее происходящего, я выудила из рюкзака еще один стаканчик с латте, который взяла про запас. Как чувствовала! Или знала? Отогнав назойливую мысль о том, для кого в действительности запасалась лишним кофе, протянула упаковку Рену.

– Фея? – уточнил он, подозрительно глядя на презент.

– Рюкзак-саморазобранка, – привычно продырявив свою упаковку, я поднесла трубочку к губам и, пропустив японца впереди себя, вышла из лифта.

В холле в ожидании продолжения вечера нервно топталась и возбужденно переговаривалась уже добрая треть группы. А посреди отряда неюных натуралистов стоял ничего не понимающий Ларри и растерянно озирался. Завидев меня, он просиял и подался навстречу. Правда его походка стала куда менее резвой, когда он разглядел моего напарника.

– Мари-чан, ты все же пришла, – растянул он губы в приветливой улыбке, не сводя глаз со стоящего позади меня Рена.

– Конечно, пришла, – ответила я такой же улыбкой, – ты же обещал живописный Одайба, – уже громче сказала я, привлекая внимание всей группы. – Все собрались? Можем выдвигаться?

Отряд принял охотничью стойку и с готовностью закивал.

– Что происходит, Мари-чан? – тихо спросил Ларри, трогательно взяв меня под локоток, в то время, как с другой стороны так же трогательно под локоток его взяла Нелия.

– Мы едем на остров Одайба, разве нет? – пожала я плечами. – Ты ведь сам приглашал.

– Я приглашал только тебя, – зашипел мне в ухо Ларри.

– Правда? – напустив на лицо легкую придурковатость, изумилась я. – Видимо, я не так поняла. Извини.

– Ну что ты, не стоит извиняться, – кисло возразил Ларри, тушку которого нещадно мотало промеж любопытных туристок.

Надо отдать должное его выдержке, гид даже не поморщился, не говоря уж о том, чтобы убить меня за то, что его вечер стал походить на очередную неуправляемую экскурсию, которая уже в метро дала ожидаемый сбой. А все потому, что по меньше мере три человека позабыли инструкцию Ларри о том, что запихивая талон в турникет, о нем ни в коем случае нельзя забывать: талон, который турникет тут же выплюнет с другой стороны, необходимо забирать с собой, чтобы потом его же «скормить» турникету уже на выходе. В общем, как раз на выходе из метро наша группа предсказуемо создала уже привычный минизатор. Так что к тому времени, как мы прошли подземный квест, на улице стемнело окончательно, что позволило нам сполна насладиться вечерними огнями искусственного «мусорного» острова.